Роберт Куртгёз - Нормандия в огне

[MirrinMinttu]

Роберт счел себя обязанным выполнить если и не дух, то букву Алтонского соглашения, собрал кое-какие войска, и осадил крепость Винья, принадлежавшую дю Беллему. Крепостью в тот момент управлял Жерар де Сен-Илер, человек с практическим складом ума. Как я уже упоминала, Роберта дю Беллема не любил никто, ему просто подчинялись из страха, и иначе чем «чудовищем» его люди не называли, а это говорит о многом, потому что говорившие жизненный опыт имели обширный. Так что гарнизон замка был вполне готов почетно сдаться законному герцогу Нормандии при первом удобном случае. Воинский кодекс, всё-таки, требовал, чтобы какая-то причина для сдачи осажденным была дана.



Отсюда: evewho.com/pilot/Robert+de+Belleme

Только вот подчиненные герцога, которые, возможно, его и любили, подчиняться своему лорду не привыкли, и привыкать не собирались. Разумеется, это нервировало весь собравшийся у Винья контингент. Поэтому, когда кто-то из Монфоров открыл, по какому-то поводу, стрельбу в лагере (видно, кто-то некстати из пушки пальнул), то нервы у людей не выдержали, они запаниковали, и вся армия герцога... побежала, к вящему изумлению осажденных, которым вдруг некому стало сдаваться. Кушать им, тем не менее хотелось, и поэтому они, без всяких тонкостей, вышли из крепости, и стали грабить окрестности. Видимо, по логике «если наш хозяин – враг герцога, который нас не победил, то и мы право куснуть имеем».

Герцог, по причине невладения ситуацией, мародеров остановить даже не попытался, и вскоре к ним присоединились собратья из других гарнизонов дю Беллема: Шато-Гонтье, Фурша и Аржентана. Конечно, вполне может быть, что Роберт Нормандский просто не считал окрестных крестьян людьми, ради которых ему придется отвечать перед дю Беллемом. В конце концов, для Франции полное презрение правительства к нуждам и горестям народа было практически официальной идеологией, и вряд ли Нормандия при таком пассивном герцоге как Роберт далеко от этой идеологии ушла. Благо, хотя бы местные лорды понимали, что своих кормильцев от мародеров надо защищать. Известно, что как минимум Роберт де Грандмесниль, Роберт де Курси и Хью де Монпиньон собрали военные силы, способные отбивать наскоки банд мародеров на их земли.

А осенью 1102 года в Нормандию вернулся разъяренный проигрышами в Англии дю Беллем, и начал войну против всех, кто не был его союзником. В свое время, Роберт Куртгез сам понадарил ему земель и замков, пытаясь задобрить и выиграть на свою сторону, и теперь в руках дю Беллема было 34 замка и практически неисчерпаемые ресурсы для ведения своей войны. И это была война на уничтожение – сжигались деревни, сжигались церкви вместе с духовенством и людьми, искавшими в церквях укрытие. Вряд ли эта пламенная ярость имела какую-то политическую цель, и именно поэтому она потрясла даже братьев Роберта дю Беллема. Настолько, что Роджер полностью закрылся от мира в поместье своей жены, и никогда больше не покинул его, а Арнульф стал союзником Роберта Нормандского, уведя этим поступком немало людей дю Беллемов от своего бешеного братца.

Возможно, Роберт дю Беллем действительно никогда не был полностью вменяемым человеком. Возможно, он потерял рассудок от чувства безнаказанности, но его ярость за отступничество братьев вылилась на сестру, женский монастырь которой, Альменеш, он сжег дотла. Вернее, вылилась бы, если бы Эмма не понимала характера своего брата, и не расселила монахинь по другим монастырям сразу, как Роберт дю Беллем вернулся в Нормандию. Сама она, с тремя другими монахинями, нашла укрытие в аббатстве Сен-Эбрульф. Это она потом рассказала несколько эпизодов того периода, практически не упомянутого в летописях, Ордерику.

На какой-то момент ситуация в Нормандии выглядела так, что ни сам герцог сольно, и объединенные силы Роберта Куртгёза и прочих, включая помощь от родичей жены, не могли сделать ничего против дю Беллема. Можно ли одолеть торнадо? Всё, что они могли – это отступать и снова отступать. По сути, дю Беллем полностью завоевал Нормандию. Короны для себя он, всё же, не хотел, так что герцогу было позволено заключить с ним мирный договор, хотя и на очень унизительных для герцога условиях. Именно в тот момент епископ Серло пересек пролив, и направился к английскому королю с подробными рассказами о том, что его брат превратился в герцога-марионетку в руках Роберта дю Беллема.

А в январе 1103 года умер Вильгельм де Бретейл, не оставив законного наследника. За его наследство вразу же схлестнулись двое – бастард де Бретейла Юстас, и племянник де Бретейла Рено, из бургундского дома де Гранси. Юстас был проворнее, так что успел первым прибрать папашино наследство, да ещё и обратился... к королю Англии. Видимо, по поводу английских владений де Бретейла. И Генри, конечно, не замедлил признать Юстаса наследником отца, отдать ему в жены свою незаконную дочь Джулиану, да ещё и отправить ко двору брата своего министра Роберта де Мёлана (он же де Бьюмонт) с известием, что им бы лучше по-хорошему признать права его, Генри, зятя против бургундца-чужеземца, иначе они почувствуют его королевское неудовольствие.

Что ж, Юстас де Бретейл занял свое место среди лордов Нормандии, и очередная феодальная война закончилась, но общую ситуацию это не улучшило. Вскоре сам английский посланник, по совместительству один из крупных нормандских лордов, угодил в неприятности, да так, что был вынужден отдать свою дочь Аделину за племянника Вильгельма д’Эврё.

А чем занимался всё это время герцог Роберт Нормандский? Ничем, к сожалению. Во всяком случае, никаких героических его действий хроники не упоминают. Он не принимал участия в этих феодальных войнах, и ничего не сделал для того, чтобы их прекратить. К тому же, в марте 1103 года Сибилла умерла. И именно этот момент выбрал де Варенн, чтобы влезть со своими жалобами на то, как страшно пострадало его благосостояние из-за его верности делу герцога. Вконец измучанный, Роберт Куртгёз не нашел ничего лучшего, чем подорваться в Англию к брату. Формально – чтобы просить за де Варенна, но, скорее всего, просто от безнадежности, просто потому, что ему хотелось в тот момент быть где угодно, только не в Нормандии.

На самом деле, все признают, что именно современных тому моменту хроник или хотя бы внутримонастырских записей в Нормандии не сохранилось. Или, по крайней мере, они пока не найдены. Более или менее стройный ход событий выстраивался позже – тем же Ордериком, у которого ещё была возможность встретиться если не с самими свидетелями событий (хотя и с ними тоже – с той же Эммой), то с первым поколением их слушателей. Проблема в том, что Ордерик и прочие его современники писали во славу Генри I Английского. То есть, в интересах цели было преувеличить то состояние хаоса, в котором находилась Нормандия под управлением Роберта Куртгёза, чтобы создать нужную степень контраста с довольно жестким порядком, который позже установил Генри I. Более того, именно в этой части летописи Ордерика хронология чрезвычайно запутана. Очевидно, сам автор не мог уже тогда восстановить хронологический ход событий. Или не захотел. Или ему пришлось отредактировать из текста определенные пассажи, и это спутало всю хронологию.

Поэтому в оценке действий того отрезка правления и личности Роберта Нормандского (Куртгёза), в истории создалась своеобразная ситуация. Отрывочные свидетельства дают представление о творящемся беспределе. Нет никаких записей о том, чем именно занимался среди всего этого сам Роберт. Поэтому очень редкие историки решились писать о Куртгёзе на базе более чем скудных данных. Я пока нашла буквально два имени. Чарльз Дэвид, американец, писавший в самом начале 20-го века, и Уильям M. Айрд, шотландский профессор из Эдинбурга, наш современник. Был ещё один, Эдвард Август Фриман, писавший о Куртгёзе ещё раньше Дэвида, около 1876 года, в контексте завоевания Англии норманнами. Но именно биографией Роберта Нормандского текст Фримана не был.

Делать вывод о том, что Роберт Куртгёз ничего не делал между Алтонским договором и своим визитом в Англию в 1103 году, на основании отсутствия данных о его действиях, на мой взгляд просто некорректно. Во всяком случае, вскользь упомянутое Дэвидом участие в войне с дю Беллемом кого-то из родственников Сибиллы (одного из племянников Робера Гискара, Вильгельма Конверсанского) уже говорит о том, что помощь Роберт запрашивал и получал. С другой стороны, сам факт того, как именно Роберт Куртгёз появился в Англии в 1103 году, говорит о том, что герцог оценивал ситуацию в Нормандии как отчаянную, и вряд ли он допустил бы такое невиданное и опасное нарушение этикета только из-за нытья де Варенна.