Генри I - король упорствует

[MirrinMinttu]

После того, как братец Роберт уехал к себе в Нормандию, отказавшись от трона Англии, а наиболее враждебные новому королю магнаты находились в процессе выпинывания из королевства благодаря прорехам в плохо составленном Алтонском договоре, Генри I счел, что теперь вполне сможет начать сначала препирательства со Святейшим Престолом по поводу инвеститур (инаугураций), когда символы пастырской власти священник получает из рук короля, принося ему заодно и оммаж. Генри был уверен, что теперь в Риме его акции котируются гораздо выше, нежели сразу после коронации, поэтому новые его посланники повезли папе интересный ультиматум: либо тот признает право английского короля на инвеституру, либо король вышлет прочь архиепископа, объявит о своем отделении от церковной власти Рима, и прекратит платить церковную подать. По сути, Генри был готов к основанию независимой английской церкви уже в октябре 1101 года. Во всяком случае, на словах.




Правда, одновременно он известил отсиживающегося в Кентербери Ансельма о том, что начего-де личного, и милости прошу к моему двору. Ансельм, по-видимому, и не испугался, что его принудительно посадят на корабль и помашут вслед. В конце концов, это было бы не впервые. Он дал понять королю, что просто исполняет приказы, и избегал проповедей в пользу политики Рима. Но одновременно писал папе, что страдает за дело церкви с самого начала своего назначения на пост архиепископа, но молит Бога, чтобы папа принял решение во славу Его и церкви. И поди разбери, что у прелата было на уме. Возможно, даже Ансельму иногда хотелось, чтобы его погладили хотя бы парой приятных слов.

Королевское посольство в Рим возглавил епископ Херефорда Жерар, которого только что избрали на вакансию архиепископа Йоркского. Надо сказать, что архиепископ Жерар начинал ещё клерком при Завоевателе, и стал его канцлером в 1085 году, так что у него был достаточно веский авторитет и опыт в подобного рода переговорах. А заодно он получил бы и паллиум из рук папы, потому что из рук Ансельма он его получать не хотел – архиепископ Йоркский не признавал своего подчиненного положения к архиепископу Кентерберийского. До такой степени, что, как утверждает один исторический анекдот, аж отпинал в сторону приготовленный для него на королевском совете стул, который был ниже стула Ансельма. Забегая вперед и в свете будущих проблем архиепископа, хочу отметить, что его опыт в дипломатических миссиях исключает возможность «неправильно понять» то, что ему говорят.

Результат поездки оказался двояким, как это обычно в политике и бывает. Архиепископ Жерар получил свой паллиум, а архиепископ Ансельм получил то, чего он желал более всего. Папа Паскаль II пообещал ему, что пока Ансельм находится на посту архиепископа Кентербери, Святейший Престол не будет посылать в Англию своих легатов. Также папа подтвердил, что архиепископ Кентербери главнее архиепископа Йорка. Королю Паскаль написал, что ни о какой светской инвеституре и оммаже прелатов и речи быть не может, бан абсолютен, и ещё раз подтвержден на Латеранском соборе на Пасху 1102 года.

Тем не менее, все члены делегации от короля (два епископа и архиепископ) поклялись, что папа дал им понять, что ежели Генри будет вести себя как добрый сын церкви и хороший христианин, папа по умолчанию дарует ему исключительное право на инвеституры, и не будет в них вмешиваться. На это монахи Кентербери, которые были в составе делегации со стороны Ансельма, возразили, что ни о чем подобном речи не шло. Епископы оскорбились и сказали, что их слова весят больше, чем слова простых монахов. Тогда Ансельм показал своё письмо, полученное от папы, в котором инвеститура и оммаж категорически запрещались. Архиепископ Йоркский фыркнул, что слова прелатов их ранга имеют больше веса, чем несколько почеркушек папского клерка на овечьей шкуре, на что партия Кентербери ехидно напомнила, что, вообще-то, и сама Библия – это почеркушки на овечьей шкуре.

Генри грохнул кулаком по столу, и заявил Ансельму, что верит своим епископам (что было кристальной ложью, его величество не верил никому), и требует, чтобы Ансельм принес ему оммаж. Ансельм почесал бороду, и выдал креативное решение: а давайте напишем папе? Написали. На то время, пока не пришел ответ, порешили, что Генри будет назначать церковников на их посты по своему разумению, без того, чтобы Ансельм в это вмешался.

Надо сказать, что Ансельм действительно умолял папу отступить в отношение Англии, прямо-таки «простираясь душой своею у ваших ног». А тут ещё случилось так, что некоторые новые назначения просто необходимо было сделать, и Генри их сделал. Но Ансельм, до получения абсолютно четких инструкций от Рима, не решался рукоположить назначенных. Как отмечает Холлистер, на скамейке духовных лордов королевства создалась та же ситуация, которой скандализировал церковь Руфус: пустые места. Только теперь не из-за экономической политики короля, аккумулирующего доходы от вакансий в казну, а из-за борьбы за власть между королевской и папской партиями.

Остаток 1102 года прошел в трудах и у короля, и у его епископов, которые, по совместительству, были и варлордами – надо было изгонять из королевства диковатую поросль семейства Монтгомери-дю Беллемов. Но в самом конце сентября Ансельм собрал всех духовных лиц королевства на собор, поговорить о насущном. Насущным был факт женатости многих пастырей, например. Ланфранк, в своё время, определил так, что холостым церковникам жениться не к лицу, но если кто уже был женат к моменту назначения или избрания на церковную должность, то пусть себе. Ансельм, разумеется, требовал своё любимое или-или: или должность, или радости семейной жизни. Он также заклеймил лень прелатов и монахов, то, что они позволяют себе модные туфли и напиваются на праздниках, а заодно указал на недопустимость содомии и симонии в церковных рядах.

На самом деле, целью Ансельма была вовсе не борьба с вышеперечисленным, а совершенно расчетливый план вытеснить местных аббатов, и заменить их аббатами, тренированными в Беке и близких к Беку монастырях (Кентербери, Рочестер, Вестминстер), которые проводили политику папских реформ и слушались только приказов из Рима. Поэтому под раздачу угодили и те, кто ни сном, ни духом не был повинен ни в каких нарушениях, а совершенно законно был выбран монахами своих аббатств. Как правило, замененными оказывались аббаты-англосаксы. Король, со своей стороны, наказал под шумок Ричарда де Клера, который, по какой-то причине, не выставил рыцарей в армию Генри, когда Роберт Куртгёз высадился в Англии. Вторым аббатом, отставленным лично по инициативе короля, оказался сын Хью Честерского Роберт – этот-то чисто по полной своей непригодности к порученной работе.

Но потом наступила весна 1103 года, и до Англии добралось письмо Паскаля II, в котором тот, в ядовитых выражениях, категорически отрицал, что передавал с архиепископом Йоркским и епископами устное послание королю. Епископов Паскаль в том же письме отлучил от церкви, а архиепископа Йоркского обязал письменно написать признание старшинства Кентербери над Йорком. Отлучение, разумеется, должен был церемониально провести первый прелат королевства – Ансельм. А надо сказать, что хотя Генри, в принципе, вполне поддерживал реформацию церкви, подразумевающую замену светских лиц, занимающих церковные должности, на монахов, он вовсе не собирался отказываться от своего права на инвеституру, и не стеснялся прессовать Ансельма.

Например, он назначил Вильгельма Жиффара епископом Винчестерским, Роджера ле Поэ – епископом Солсбери, и Рейнельма из Рочестера - епископом Херефорда, и потребовал от Ансельма, чтобы тот их рукоположил. Ансельм отказался напрочь, хотя был бы согласен рукоположить своего друга епископа Винчестерского. Но король сказал, что или всех, или никого, и дал добро епископу Йоркскому, который давно рвался поучаствовать в сваре короля и архиепископа Кентербери. Роджер Содсберийский был гением экономики, и ценность свою для короля и королевства вполне осознавал. В довершение ко всему, он был самоучкой и трудоголиком, достаточно равнодушным к тонкостям церковного политеса. Я не уверена, что он когда-либо принимал монашеский обет, потому что всю жизнь совершенно открыто жил с какой-то Матильдой из Рамсбери, и имел как минимум одного сына, который тоже сделал заметную карьеру. Поскольку Генри I вцепился в этого Роджера ещё когда-то в Кане, то вполне может быть, что пара была жената до того, как Роджер пошел по церковной среде.

В общем, Роджер оказался единственным, кто вообще никак не отреагировал на проблемы рукоположения, и продолжал себе заниматься своими и государственными делами. А вот епископы Винчестера и Херефорда испугались, заметались, запаниковали – и были, в результате, выгнаны обозленным королем Генри из страны.

И вот, имея на руках письма Паскаля, король и архиепископ (не сговариваясь вслух) делают вид, что никаких писем они не открывали. То есть, не обменялись по их поводу мнениями, и Ансельм не кинулся отлучать от церкви побывавших в Риме епископов, которые, по словам Паскаля, нагло переврали его слова. Но ситуация-то оставалась патовой. И если Генри ожидал, что Ансельм рискнет своей репутацией и отступит, то он ошибся. А поскольку ошибаться этот молодой человек терпеть не мог, то он снова попытался взять Ансельма за горло словами, что каждый, осмеливающийся ставить под сомнение его королевское право назначать священнослужителей на те посты, на которые ему было угодно их назначить, является врагом королевства и его, Генри, личным врагом. Ансельм предложил открыть папские письма (которые, несомненно, уже были втайне зачитаны до дыр), но король только отмахнулся. С какой стати его должно было интересовать мнение папы о его королевских делах?

В общем, Генри предложил Ансельму собрать котомку, и отправиться лично в Рим достукиваться до разума Паскаля, если этот разум у Паскаля был, что не факт. Как назло, этот папа правил удивительно долго, практически десятилетие. Ансельму ужасно не хотелось тащиться в Рим, тем более, что он чувствовал себя уже зарание глупо, ведь он был совершенно уверен, что бана на светскую инвеституру и оммаж Паскаль всё равно не снимет, потому что прорехи в дипломатических способностях этот папа заполнил непоколебимым, тупым упрямством. Но ехать пришлось. Так решил большой совет, собравшийся при дворе на Пасху 1103 года. Но как можно было вести переговоры, если Генри уже предварительно заявил, что он лучше «рискнет потерять свое королевство, нежели лишит себя права инвеституры», а папа Паскаль припечатал, что «даже ради спасения своей жизни, епископ Паскаль не сделает ни для кого исключения».

В общем, Ансельм проехался напрасно. В поездке вместе с ним был человек короля, некий Уильям Верелвейст, которого можно назвать профессиональным дипломатом, служившим Вильгельму Руфусу, и, затем, Генри I. Когда Ансельм, несолоно хлебавши, развернулся возвращаться, Верелвейст доехал с Ансельмом до Лиона, где тот намеревался остаться на Рождество со своим другом Хью Лионским, и, перед расставанием, сказал этому невезучему архиепископу, что король просил передать следующее: если Ансельм вернется в Англию готовым вести себя по отношению к королевской власти так, как вели себя его предшественники, король Генри будет рад приветствовать его в своем королевстве.

«Это всё, что ты имеешь мне сказать?» - спросил Ансельм.
«Такому человеку, как вы, и одного слова достаточно», - ответил Верелвейст. «К чему говорить больше?»

И действительно. Ансельм развернулся, и поехал к воротам Лиона. Так началось его изгнание при короле Генри I.