Генри I - манипуляции на грани махинации

[MirrinMinttu]

Успешно лавируя в бурном море политических интриг, Генри I Английский периодически натыкался на один и тот же риф. Не потому, что его подводило чутье навигатора, а потому, что этот риф блуждал там и здесь, и выскакивал на поверхность перед носом короля в самых неожиданных местах. Да, мы говорим о церкви и главе её, Святейшем Престоле.



Представление Мэттью Парижского о том, как выглядел наш герой в момент коронации. Выражение лица бесценно, как говорится.

После смерти архиепископа Ансельма в конце апреля 1109 года, его должность оставалась открытой четыре года, что бы там король ни обещал при вступлении в должность. Генри хотел, чтобы архиепископом стал аббат Фарициус из Абингдона ученый итальянский доктор, который был врачом и самого Генри, и его жены. Да и не только – все влиятельные придворные, их супруги и наследники наблюдались у отца Фарициуса, тем более, что многом важным наследникам он помог появиться на свет, он был очень грамотным и умелым акушером. При этом, почтенный аббат вовсе не был нетребовательным человеком. Ценность свою для пациентов он полностью сознавал, и не стеснялся эксплуатировать не только их кошельки, но и чувство благодарности. Не для себя, для аббатства, которое во время правления Руфуса (как и другие аббатства) было оптимизировано до функционального минимума.

Заступив на должность аббата, Фарициус засучил рукава, и начал стяжательствовать. Может, по духу-то монастыри и должны были быть непритязательными и бедными, но по букве значимости и для привлечения паломников, богатство решало всё. Нужны были строительные проекты, мощи святых, драгоценные оклады и покрывала, и земли, земли, земли. Аббат Фарициус поднял Абингдонское аббатство, доказав этим, что хорошо понимает, как работает эффективная администрация. Казалось бы, лучшей кандидатуры на пост главного прелата королевства и придумать невозможно, но лорды королевства, как светские, так и духовные, упёрлись. Аббат Фарицус был чужаком – итальянцем, а они хотели норманна.

Ладно, договорились на кандидатуре Ральфа д’Эскюра, который работал при канцелярии Ансельма, и кухню архиепископской рутины знал прекрасно. Более того, он был епископом Рочестера, то есть своим в квадрате для лордов духовных. К моменту выбора д’Эскюра Генри ещё не знал, что ему снова повезло – новый архиепископ, насмотревшись на поведение Ансельма, вовсе не был настроен безусловно подчиняться папе иначе, чем на словах. Но именно в 1114 году, король рассматривал д’Эскюра скорее головной болью, нежели помощником. После неожиданной смерти архиепископа Йоркского Томаса от кровоизлияния (тот попросто обожрался в очередной раз, с летальными последствиями), он волевым решением назначил на освободившееся место своего друга – Турстана из Байё, которого д’Эскюр тут же отказался рукоположить, пока тот в письменном виде не признает авторитет архиепископа Кентерберийского над архиепископом Йоркским.

Это извечное противоречие тянулось и тянулось, но тут интересно то, что Турстан, став архиепископом, перестал быть другом – та же ситуация, которая позже случится с Генри Плантагенетом и Томасом Бекетом. Сначала Турстан наладился в Рим, чтобы получить инструкции лично от папы, но король не подписал разрешения на выезд, а предложил сидеть на месте и работать. Но тот, видимо, обратился к папе письменно, поэтому, когда король в 1115-м покидал Нормандию и пересекся, на несколько дней, с Ансельмом из Сан-Сабы (племянником покойного архиепископа Ансельма), тот вручил ему довольно недоброе письмо от Паскаля II.

Папа Паскаль считал, что король Англии его не уважает. Не признает его привилегий над англо-нормандской церковью, блокирует обращения своих подданных к Риму, не платит папское пенни. И предупреждал, что если король не исправится, последствия папского гнева будут страшными. Король же считал, что его Святейшество обнаглел, и пытается вмешиваться в то, что является епархией королевской власти. А тут ещё Куно фон Урах, бывший капеллан завоевателя и нынешний папский легат, отлучил от церкви всё духовенство Нормандии чохом, потому что они не явились на синод, который Куно собирал в Шалон-на-Марне, как и на предыдущие синоды ( в Реймсе и Бове). А не явились они, действительно, потому, что знали о намерениях враждебного к зятю Генри легата отлучить того от церкви (в очередной раз). Этот Куно вообще творил странное, но даже впавший в деменции легат остается легатом, так что просто отправить его подальше было никак не возможно.

Поэтому вернувшийся в Англию Генри, первым делом, решил провести отвлекающий внимание легата Куно маневр – отправил к нему гонца с просьбой рассудить спор архиепископов Кеньербери и Йорка. А успокаивать распсиховавшегося папу он отправил Варелваста, который был уже стар и слеп, но сумел отвлекать внимание Святейшего престола целых два года, пока король занимался более срочными делами. А когда папа в 1116 году послал легатом в Англию Ансельма Сен-Сабского, Генри четыре (!) года держал того в Нормандии, буквально подавив своим гостеприимством. Наверняка не без того, что этот Ансельм особо в конфликт с королем и не рвался.

А в 1116-м, в Рим отправился новый архиепископ Кентерберийский, но до личного свидания с папой Паскалем не добрался – заболел в дороге. И болел, общаясь через посланников, до тех пор, пока до Рима не добрался зять короля Англии, после чего папе резко стало не до общения. А в 1118-м Паскаль, наконец-то, умер. А после этого Риму вообще стало на некоторое время совсем не до Англии. Хотя какая-то польза Англии от Паскаля всё-таки случилась. Дело в том, что все эти годы английские архиепископы таскали друг друга за бороды, выражаясь фигурально, и король, с явным отвращением к предмету спора вообще, проголосовал в пользу Кентербери, в тщетной надежде, что его духовные лорды после этого угомонятся. Не угомонились, поэтому письма из Рима, в которых Паскаль II подтверждал законность выбора Турстана и приказывал Ральфу д’Эскюру немедленно провести рукоположение и не сучить ногами, были очень кстати.

Письма папы Паскаля произвели эффект, это несомненно, только вот совсем не тот эффект, на который отправитель расчитывал. Уж неизвестно, сговорились ли архиепископы между собой, но эти письма ни один из них королю не предъявил. И несомненно, правильно сделали. Генри сам ездил в Йорк поговорить с Турстаном, в результате чего прелат добровольно себя с поста уволил. И... отправился с Генри в Нормандию, где провел довольно много времени в резиденции короля, пока до того не дотянулся Паскаль с требованием восстановить Турстана в должности. Чего, скорее всего, его величество своими манипуляциями и добивался. А вот как бы среагировал король, если бы узнал, что папа пытался общаться с его архиепископами через его голову – неизвестно.

А отправился Генри I в Нормандию потому, что Луи Французский нарушил условия их мирного договора. Свою роль в этом сыграл Гийом Неверский, а тот, в свою очередь, был настроен против короля своей сестрой, Элвизой д’Эврё, корни вражды которой к Генри лежали настолько глубоко, что проследить их трудно. Элвиза воевала с супругой Ральфа де Тосни, Изабель, по поводу каких-то некуртуазных замечаний, которые всеми любимая Изабель о ней сделала. Проблемой насмешки могли служить что угодно, от оттенка белил до формы прически, но воевали дамы не словами, а по-настоящему, в рядах воинов, и мужья их тоже воевали. Как понимаю, Руфус Английский поддерживал д’Эврё, а Генри – де Тосни, и вот теперь это аукнулось ему нарушением Францией мирного договора. Хотя внешне это выглядело так, что Гийом Неверский схлестнулся с Тео Блуасским, который взял его в плен, а Луи выступил против Генри потому, что тот оказал племяннику (Тео) военную помощь.

Казалось бы, теоретически причиной войны 1116-1120 годов между Генри I Английским и Луи VI Французским была поддержка королем Франции законных прав сына своего вассала на Нормандию, которую у него отобрал злой и жадный дядюшка. Практически же, за их действиями прослеживается непрямое влияние старинных семейных распрей и сведений счетов людей, входящих в ближний круг королей.