Дергаю начальство за хвост
читать дальшеНе знаю даже, зачем, но мне это доставляет удовольствие. В понедельник очень резко отбрила аж двух родственниц (дочерей) наших клиентов-пациентов. Со второй, впрочем, мы помирились в тот же вечер - за её диким поведением был страх. Там у деда тенденция ронять верхнее (!)давление вдруг аж до 48, и застывать в тот момент столбом. Надо дать таблетку, чтобы давление поднять. В общем, картинка, которую я застала - сидящий за столом дед, у которого уже явно всё в порядке, и бьющуюся в истерике дочь, которая вызвала Скорую. Почему-то она считала, что в присутствие Скорой мне там не место, театрально указывая на дверь и визжа "вон отсюда!". Да-да. Ну я и пошла куда послали, махнув рукой. Подумала, что все равно зайду позже.
Но я не могла придти раньше чем через 2 часа - у меня на 19:00 поставили два посещения по часу каждое, а на 20 - этого вот деда. А у него Паркинсон. Поэтому я попыталась придти к нему чуть раньше 19. Потом мне позвонила эта истерящая дочь, которая уже успокоилась. Когда я до неё дошла (звезды сложились удачно, дементик-ппациентка была в тот вечер практически адекватна и сговорчива), было уже около 20:40, но мы по телефону договорились, что лекарство в 20 часов даст деду дочь. Ну вот, и я этой дочери показала свой рабочий лист, чтобы она поняла, какого черта я явилась к её папаше так рано. Я знала, что она об этом будет говорить во вторник с боссихой - и приветствовала, потому что распределительница работы слушает только её.
Ну а вторая дочь - просто дура. Горластая, активная, и любящая читать наставления своим осипшим от напряжения голосом. Её тираду я просто прервала практически просьбой заткнуться и дать мне возможность делать то, ради чего я пришла. Тоже знала, что она будет жаловаться. Она каждый день на что-то жалуется.
Ну вот, прихожу в среду, после очередного одного выходного, на работу, и меня немедленно ведет в свой кабинет начальница. "У тебя стресс?", - начинает она. "Не-а", - ухмыляюсь я. - "Просто у меня в трудовом договоре написано, что я медсестра, а меня пытаются использовать в качестве плевательницы". Ну, начинается всякое бла-бла-бла про то, что родные больных идут как бы в одном пакете с больным, но я заявила, что от человека диагностированно неадекватного я могу выслушать что угодно. В конце концов, мне за это платят, хоть и недостаточно. Но я не собираюсь терпеть оскорбления, не относящиеся к моей работе непосредственно, от всяких-разных. И "нельзя говорить о проблемах в бригаде с посторонними". На что я заметила, что в том ситуации я должна была объяснить, с какого бодуна приперлась на час раньше. Клиент имеет право знать, не так ли?
Потом подумала до следующего дня, и попросила по электронной почте письменные указания и регламенты моего работодателя относительно границ толерантности к вербальному насилию со стороны близких наших больных. После каких слов их можно призвать вести себя корректно, чтобы не угодить на ковер к начальству? Если же таких указаний и регламентов не существует, я не считаю наш предыдущий разговор обоснованным с её стороны.
Вечером, отдыхая, прочла о том, как жители Хельсинки оскорбляют водителей снегоуборочной техники. Показывать средний палец - это самое легкое. Орут, обзывают, разгоняются транспортом прямо на трактор, сворачивая в последний момент (что опасно), и даже виснут на бульдозерах. Видимо, протестуя против сгребания снега в кучу перед вывозом. А работники Скорых и спасатели? А соцработники? Там практически 100% состава за последний год были объектом вербального или физического нападения.
Что с людьми не так?