Генри I - о пользе демагогии

[MirrinMinttu]

Папский собор 1119 года начался в Реймсе 18 октября. Как я упоминала в предыдущей главе, Луи VI Французский попытался, без всякого успеха, использовать зависимость Святейшего Престола от Франции (где Каликст II, собственно, и обитал со всей своей организацией, потому что в Риме сидел анти-папа Григорий VIII, поддерживаемый любимым зятем Генри I Английского, германским императором). Но, в принципе, подразумевающаяся зависимость папы от благосклонности Франции была, в данном конкретном случае, весьма условной. Потому что светские имя папы, Ги Бургундский, означало следующее: он был, как компактно упоминает Википедия, «близким родственником Людовика VI Французского, двоюродным братом Ардуина, короля Италии. Его сестра, Гизела, была замужем за Гумбертом II, графом Савойским, а затем — за Раньери Монферратским; другая сестра, Мод, была женой Эда I, герцога Бургундского. Его брат Раймунд Бургундский был женат на Урраке, наследнице Леона, и отцом будущего короля Альфонсо VII Леонского. Его брат Гуго был архиепископом Безансона».



Генри I потенциал этого папы понимал лучше, чем многие, потому что имел для своего мнения оценку зятя, который, кстати, через три года и выберет Каликста II как более подходящего, и оставит бедолагу анти-папу на милость победившего (который, к счастью, действительно оказался милостив – на свой лад). В общем, Генри отправил своих прелатов поучаствовать в посиделках, отменив, в виде исключения, им же самим установленный запрет участия священников англо-нормандской церкви в соборах за пределами владений короля (но запретив им кляузничать папе друг на друга). Так и хочется заподозрить, что участием своих прелатов в соборе Генри хотел потроллить проигравшего при Бремюле Луи понятием пределов владения своей короны, но увы – именно этот сын Завоевателя чувством юмора не обладал. Совсем.

Собственно, о важности английской поддержки (или, как минимум, не враждебности) в отношениях между германским императором и папской властью говорит то, что Реймский собор 1119 года даже прервался на несколько дней ради переговоров Каликста II и Генриха V Германского. Принято думать, что эти переговоры были бесплодными, но, разумеется, именно тогда стороны составили мнение друг о друге, которое и привело к подписанию договора неполными тремя годами позже – договора, который не был, к тому же, пустышкой. Полагаю, именно поэтому апелляция французского короля относительно судеб Роберта Нормандского, Роберта дю Беллема, Ги Неверского и прочих знатных узников английского короля и его союзников, не привела ни к чему, кроме пустых призывов папы жить в мире и согласии. Не смотря на то, что ни архиепископ Руана, ни епископ Эврё не смогли даже изложить обоснования действий своего суверена из-за шума и гама, поднятых их французскими коллегами.

В результате, вскоре после закрытия собора 30 октября 1119 года, Амори де Монфор согласился сдать Генри Английскому цитадель Эврё в обмен на титул графа Эврё. Также, мятежная дочь Джулиана со своим мужем, бывшим графом де Бретейль, помирилась с отцом через посредничество своего брата Ричарда (еще одного незаконного отпрыска плодовитого на стороне Генри I), который и стал, в результате, лордом Бретейля. Роберт Нёбурский сдался на милость короля, и получил обратно свой сожженный дотла замок (впрочем, со свои кузеном-оверлордом он помирился только аж через двадцать лет!). Хью де Горне, бандит с политичеческой агендой и просто бандит, сообразил, откуда подул ветер, и оперативно попросил у короля Генри пардона, который был ему дан. Быстренько сдался и Стефан Омальский, не дожидаясь, пока Генри бросит против него войска.

В результате битвы при Бремюле, в распоряжении Генри осказался сеньор де Монморанси по имени Бушар, у которого была своеобразная история вражды с королем Луи, ход которой известен из двух рукописей, одна из которых восхваляет короля Генри, а другая – короля Луи, как что как оно там было на самом деле, старина Холлистер судить не берется. Но лично я вам так скажу, что некоторые вещи, как то разорение твоих земель человеком, который именует себя твоим королем, всё-таки не забываются. То есть, Бушар де Монморанси был более чем счастлив отдать своего сына и наследника Матье I де Монморанси за очередную внебрачную дочь английского короля, Алису ФицРой. Во-первых, даже дочь-бастард короля была несравненно выше по иерархии каких-то там сеньоров Монморанси. Во-вторых, сэр Бушар, несомненно, видел перед глазами кислую гримассу своего короля по поводу данного брака, и это изрядно его веселило. Не говоря о том, что он был, в результате, освобожден из плена не просто без всякого выкупа, а очень даже с выгодой. К слову сказать, в будущем этот Матье I (уже коннетабль Франции) женится на вдове Луи VI, Аделаиде Савойской!

Между делом, удалось королю Генри посидеть за столом переговоров и с Вильгельмом Клито, у которого он, чего там, отобрал законное место под солнцем – трон герцога Нормандии. Семнадцатилетний племянник с наивностью юности уверял дядюшку, что если только тот отпустит из плена герцога Роберта, то они уедут в Иерусалим, и Генри никогда их больше не увидит! Генри, который не собирался выпускать своего ставшего внезапно любимым и популярным брата вообще, и тем более – в Иерусалим, честно сообщил племяннику, что ничего подобного он, как политик, сделать не только не хочет, но и не может, и единственное, что он может сделать в данной ситуации – это принять племянника в свою семью, и обеспечить ему карьеру и богатство.

Кто его знает, насколько он был искренен. Во всяком случае, его предложение было очень конкретно: три графства и место при дворе, с обязательством изучать искусство управления. Вполне возможно, что король планировал держать Клито рядом, в качестве запасного наследника. Более того, если бы тот согласился, многое в истории Англии, Нормандии и Франции пошло бы по-другому, потому что Клито стал бы королем после гибели наследника Генри. И не было бы безумной гражданской войны, и не пришли бы к власти Плантагенеты. Но Вильгельм Клито не мог, конечно, принять предложение сотрудничество от человека, держащего в плену его отца. Не говоря о такой немалой детали, как происхождение Клито от старшего сына Завоевателя. Как мог он быть просто придворным при дворе короля, на корону которого у него было больше прав? Пусть даже он и в мыслях на себя эту корону не примерял.

Впрочем, на Реймском соборе 1119 года было рассмотрено (не в первый и не в последний раз!) дело о том, кто из двух архиепископов главнее – Кентерберийский и Йоркский, или они оба равны, как изначально, собственно, и задумывалось. Ральф Кентерберийский наотрез отказывался рукополагать Торстена Йоркского, пока тот не признает свою подчиненность, а Торстен настаивал на рукоположении без всяких клятв. В общем, со стороны всё выглядело так, что Торстен, на всякий случай, оставался при короле до самой битвы при Бремюле, потому что французский король этого Торстена персонально очень уважал. Когда всё решилось так, как решилось, генри отпустил Торстена в Реймс, где того сразу же рукоположил в архиепископы сам папа. Генри, вроде, счел это оскорблением суверенитета английской церкви, и запретил Торстену возвращаться в Англию, так что тот остался при папском дворе, когда собор закончился. И стал немедленно гоношить мир между Англией и Францией, пока папа со всем пологающимся его статусу обозом двигался через Францию.

А мир был именно тем, чего желал король Генри, который был в достаточной степени интриганом, чтобы внедрить своего бывшего интеллектуального приятеля в непосредственную близость к папе таким радикальным способом. С другой стороны, ситуация в целом оставалась для Англии довольно щекотливой. Тем не менее, в результате такой рокировки, король Англии и папа встретились в конце ноября 1119 года вблизи Жизора – впервые для английских королей с того самого времени, как Кнут Великий встретился в Риме с Иоанном XIX. Только тогда вся церемония была затеяна, скорее, ради демонстрации поддержки Конрада II, а теперь папа встретился с Генри тет-а-тет. То есть, разумеется, при обоих были их дворы, но не было нужды сотрясать воздух ради удовольствия французов, которые на встрече не присутствовали. Что было сделано, так это детальный разбор всех обвинений короля Луи против короля Генри, и судьба Роберта Нормандского, которого Генри держал в заключении. За короля Франции говорили кардиналы, за короля Англии – сыновья графа де Мёлана, Валеран и Роберт, чье красноречие и способность вести аргументированную полемику вызвали особый восторг у папы Каликста II, не так часто встречавшего интеллектуалов среди европейской знати.

Что же касается перетягивания каната между архиепископом Ральфом и архиепископом Торстеном, но ситуация может иметь несколько толкований. На 1119 год, эта ситуация зависла. Торстен продолжал находиться при дворе папы, и впоследствии вернулся в Англию с двумя буллами, одна из которых подтверждала независимость Йорка от Кентербери, а другая угрожала королю отлучением от церкви, если он данной независимости не признает. Другое дело, насколько король Генри был в действительности заинтересован в доминанте Кентербери, и насколько угроза отлучения была угрозой, а не дымовой завесой. Его холодное отношение к грызне между Ральфом и Торстеном говорит, что внутренние дела английской церкви его интересовали постольку, поскольку не мешали его планам, а в данном случае планам короля активно помогал Торстен. Ради этого можно было и отмахнуться от недовольства Ральфа Кентерберийского. Известно, что Торстен гостил у Аделы Блуасской, у её сына Тео, и если не мельтешил в обществе короля Луи, то только из политкорректности. Вместо него при дворе Луи действовал кардинал Куно фон Урах, чья активность заставляет думать, что он одновременно разглаживал путь и для будущего договора между папой и германским императором.

Летом 1120 года мирный договор между Англией и Францией был ратифицирован. Луи VI жаловал Нормандию сыну Генри, Вильгельму Аделину, который принес Луи оммаж, «как некогда герцог Ролло». Таким образом, была элегантно решена неуместность принесения оммажа одного короля другому. Нормандский квест был завершен. Теперь можно было и возвращаться домой, в Англию.