Король Стефан - дела духовные

[MirrinMinttu]

Рождественская сессия двора короля Стефана в 1138 году была самой представительной после его пасхальной сессии 1136 года. Судя по предлагаемой агенде, в королевстве не было более значительных дел, чем рукоположение епископа Экзетера и выборов архиепископа Кентерберийского. Причем этим оркестром руководил пришлый человек – папский легат Альберик Остийский. Предыдущие короли потратили довольно много энергии и золота, чтобы держать загребущие руки Святейшего престола подальше от английских берегов, но Стефан, получивший корону в результате интриги людей церкви, был вынужден принимать во внимание интересы людей, которые его посадили на трон (епископы Солсбери и Винчестера), и которые ему помогли на этом троне удержаться (папа Иннокентий II).



прижизненное изображение епископа Винчестерского Генри де Блуа, хотя так и хочется сказать, что в такой позе не живут

Собственно, в истории борьбы Матильды и Стефана, очень важную роль играют именно интересы церкви. Достаточно сказать, что Иннокентий II знал Матильду ещё со времен Вормсского конкордата 1122 года, на котором он присутствовал в качестве помощника папского легата. Тогда папской власти пришлось сильно уступить первому мужу Матильды, признав вассальные обязанности епископов перед императором, согласившись на присутствие императора при избрании епископов, и даже дав право императору решать спорные случаи. Было бы логично предположить, что Матильда, уже высказавшая свое недоверие епископу Солсбери, продолжила бы линию своих предшественников, и держала бы папских легатов подальше от Англии. Поэтому, рассматривая причины, по которым был коронован (и утвержден на троне) Стефан, нельзя обойтись без учета интересов церкви, которая лоббировала его кандидатуру, по представлению его брата, епископа Винчестера.

Надо сказать, что эта зависимость Лондона времен Стефана от Рима времен Иннокентия II хорошо просматривается даже в послании папского легата Альдерика Остийского английским прелатам. Вернее, в приказном тоне этого послания: «Мы желаем проинформировать вас, что мы, авторитетом папы, вызываем всех епископов, аббатов и прочих религиозных персон этого королевства на совет, который мы устраиваем в Лондоне, в Вестминстере, 11 декабря».

Собрались все – и те, кого вызвали, и те, кто ожидал ответственных назначений, и даже светские магнаты королевства, которые просто не могли остаться в стороне от свежайших сплетен, и которые, кстати, очень даже могли повлиять на решения через представителей своих домов в числе духовных лордов. Сам совет, впрочем, был, по большей части, повторением старого, имея всё ту же цель: вывести духовных лиц из-под влияния их светского окружения, и усилить их зависимость от папской/церковной администрации. Новым был только проведенный в приказном порядке закон, запрещающий монахиням, под страхом отлучения от церкви, укладывать волосы в прически и вплетать в них украшения, носить кольца и мех соболя, белки, куницы, горностая или бобра. Не то чтобы монахини укутывались в меха во время служб, но была категория монахинь, живущих в миру, как и священников-мирян, и именно их старался изжить Рим в своем стремлении построить единое церковно-монашеское государство из духовных персон разных стран и разного ранга, под эгидой папы.

Но все собравшиеся, затаив в предвкушении дыхание, ждали прений по поводу выбора архиепископа Кентерберийского, потому что все знали, что это место хочет для себя брат короля Стефана, епископ Винчестерский. Ордерик рассказывает историю, что когда зимой 1136 года умер предыдущий архиепископ, Вильгельм де Корбейль, то Генри Винчестерский уже назначил сам себя архиепископом Кентерберийским, и даже провел зиму во Франции, ожидая вызова из Рима – для получения паллиума. Папа, тем не менее, отделывался от назойливого самоизбранного кандидата мелкими подарками. То пару поместий Винчестерской епархии вернул, то привилегии колледжа Святого Креста восстановил. Не помогали ни намеки делегатов, которых посылал в Рим Генри, ни прямые попытки дать взятку.

Тем не менее, открыто ссориться с человеком, обладающим такой родословной, такими связями, такой пробивной наглостью, и такой склонностью к интригам, как один из сыновей Аделы де Блуа, папа не хотел. Можно сказать, явно опасался. Поэтому епископа Генри послали в собор св. Павла рукополагать в дьяконы довольно известную в церковных кругах личность, Ричарда де Бельмейса II. Пока епископ занимался подготовкой к церемонии и самой церемонией, в Весминстере на должность архиепископа Кентерберийского единогласно выбрали Теобальда, аббата Бека. Когда епископу доложили о случившемся, он в бешенстве прервал церемонию.

Тем не менее, первое сомнение относительно правдивости рассказанной истории дает тот факт, что Ричард де Бельмейс был рукоположен в тот день, церемония не была прервана. Более того, когда он стал епископом Лондона со временем, Генри поздравил его самым сердечным образом, в стихах. Поэтому есть точка зрения, что выборы архиепископа во время отсутствия главного претендента на должность не содержали интриги, а, напротив, были направлены на то, чтобы спасти епископу Генри лицо. Что он просто не мог не знать о сделанном уже выборе, являясь заместителем епископа Линкольна, Александра, который и объявлял о выборе.

Конечно, возникает вопрос, зачем такие сложные построения, и почему епископ Генри де Блуа не мог стать архиепископом, если ему так этого хотелось. В конце концов, на этой же сессии аббатом Вестминстера был назначен бастард Стефана Жервайз, аббатом в Глостер – родственник Майло Глостерского, а аббатом в Баттл – брат Ричарда де Лэси. Причем, назначены без малейшей попытки скрыть причину назначения: родство с важными персонами, гарантирующее покровительство перечисленным аббатствам. Проблема Генри де Блуа была, похоже, в том, что он обладал, по словам современников, сокрушающей харизмой, и поэтому сильные мира того опасались подпускать его слишком близко к центру власти.

Но ещё одного харизматика из круга короля Стефана исключить никто не мог. До того, как появиться в Лондоне, Альдерик Остийский провел долгое время при дворе Дэвида Шотландского, разрабатывая мирный договор между Англией и Шотландией. Только вот многие южные бароны, включая самого короля, и слышать о мире не хотели. И тогда в дело вступила королева Матильда. Эта женщина умела воевать, но она ценила дипломатию. Ну и, вдобавок, Дэвид Шотландский приходился ей дядюшкой. Ей понадобилось не слишком много времени, чтобы переубедить супруга.

В декабре, из Рима прибыл ещё один эмиссар с важными известиями. Во-первых, папа объявлял полный собор прелатов Западной церкви на следующую Пасху, и, во-вторых, предупреждал, что на соборе будет разбираться официальный протест императрицы Матильды против коронации Стефана. Эдмунд Кинг предполагает, что этот же эмиссар привел епископу Генри де Блуа личное письмо от папы, в которой тот сообщил свое решение о назначении Генри постоянным легатом Святейшего престола в Англии, когда ситуация этого потребует.