Императрица Матильда - львенок вырос

[MirrinMinttu]

Летом 1148 года императрица Матильда вернулась в Нормандию. Она не виделась с мужем и младшими сыновьями девять лет. Ей было 46 лет, и она устала. Это не означало, что Матильда удалилась от политики и дел, и заперлась в хрустальной башне. Осенью 1148 года она со всей семьей едет в аббатство Мортемер (где, говорят, до сих пор бродит её приведение, известное как Белая Дама), строит новый каменный мост в Руане (Pont-Mathilde) взамен старого деревянного, и совещается с Жоффруа относительно будущей политики. Не известно, воспринимала Нормандия Матильду как просто жену их герцога, или как герцогиню по праву наследования. Но не похоже, чтобы её это в принципе занимало, её занимала работа в тандеме со старшим сыном, которому шел шестнадцатый год - на политическую арену выходило младшее поколение старых игроков.



Аббатство Мортемер


У Матильды (46 лет) было три сына - Генри (15), Жоффруа (14), и Вильгельм (12). У Стефана (около 56 лет) тоже было трое детей на 1148-й год: Юстас/Эсташ (18), Вильгельм (13), и двадцатилетняя дочь Мэри, которая была монахиней. Двое детей в семье, Балдуин и Матильда, умерли в детстве и были похоронены в приорате Святой Троицы Олдгейт в Лондоне. Дядюшка Дэвид Шотландский (возраст 60+) по-прежнему поддерживал Матильду, но правил в Шотландии, по сути, его сын - Генри Хантигдонский (33 года). Со своей стороны, Генри и его старший сын, Малькольм (7 лет на 1148 год), были настолько слабы здоровьем, что будущие отношения Англии и Шотландии не вселяли надежду на стабильность. Тем более, что Дэвид и Генри успели в свое время, под шум неразберихи после неожиданной смерти короля Генри I, оттяпать у Англии часть Нортумбрии и сделать из нее шотландскую провинцию. Во Франции, которая имела в региональной политике огромное значение хотя бы уже потому, что формально признавала титулы Жоффруа на Нормандию, Анжу и Мэн, правил 28-летний Луи VII, не имевший на тот момент наследника - Алиенора Аквитанская родила ему только двух дочерей.

В общем и целом, Стефан был склонен расценивать возвращение Матильды в Нормандию как если и не победу, то хотя бы как частичное возвращение стабильности. Конечно, против него были оставлены графы Корнуолл, Девон, Глостер, Солсбери, Херефорд, Честер, Вустер и Норфолк, но и там отчасти уже прошла смена поколений. Графом Глостера был сын Роберта Глостерского, Вильгельм, а графом Херефорда - Роджер, сын Майло Глостерского. Оба были менее эффективны, чем их отцы.

Как и Матильда, Стефан был занят подготовкой своего старшего сына к грядущей борьбе, хотя, откровенно говоря, его королева оказалась в этом деле более энергичной. Во-первых, она с детства знала, что деньги решают почти всё, и обеспечила своему старшенькому полный доступ к своему приданому, которым распоряжалась всегда самостоятельно. Не очень типично - обычно состояние со стороны матери наследовали младшие сыновья или дочери. Во-вторых, королева взяла на себя обработку Теобальда, архиепископа Кентерберийского, по вопросу коронации Юстаса ещё при жизни Стефана. Впрочем, она устроила своего младшенького весьма неплохо, женив его на единственной наследнице уходящего во Второй крестовый графа де Варрена, Изабель. Пусть детям было по 12-13 лет, пускать на самотек такое наследство её величество настроена не была.

Тем не менее, и Юстас, и Генри могли быть как угодно знатны и богаты, но пока они не были рыцарями, они не могли говорить на равных с самым бедным из своих подданных, имевшим золотые шпоры. И если Юстаса в рыцари посвятил отец, король Стефан, то у Генри ситуация была сложнее. Обладая острым умом, он сразу углядел проблему с посвящением в рыцари на континенте. Он решил, что должен стать рыцарем именно в Англии, и сразу, в связи с этим, заявить свои права на английскую корону. К сожалению, среди сторонников императрицы Матильды в Англии не было никого, чей титул позволял бы произвести в рыцари сына герцога и претендента на королевский престол. И снова выход нашел сам Генри. Его дядюшка Дэвид был правящим королем, и имел титул принца Кумбрии, princeps Cumbrensis. Так что 22 мая 1149 года, король Дэвид произвел в рыцари сына племянницы в Карлайле. Одновременно, сын короля Дэвида, Генри Хантингдонский, представил к церемонии группу молодых людей благородного происхождения, которые стали рыцарями вместе с Генри Плантагенетом, обеспечив ему, таким образом, группу товарищей по оружию с обширными локальными связями.

Насколько умной была идея Генри стать рыцарем в Англии, говорит то, как изменился язык хроники Gesta Regis Stephani в той части, которая описывает действия сына короля Стефана, Юстаса. Потому что Стефан, узнав, куда направляется шустрый сын императрицы, и сам кинулся на север, хотя и не забрался дальше Йорка. Перехватить Генри у короля не вышло. Юстас пытался перехвать Генри, устраивая засады по Херефордширу и Глостерширу, но Генри, то ли предупреждали, то ли он сам имел хорошую команду скаутов, так что юный Плантагенет прошел рядом с как минимум тремя засадами, оставшись ими незамеченным.

Естественно, Юстас был в ярости, а когда он был в ярости, то жег и пепелил в буквальном смысле всё окружающее, что не имело ни малейшего смысла и было проявлением необузданного темперамента, хотя и входило в число официальных стратегий ведения войны. Впрочем, Стефан в его возрасте был ничуть не лучше, если не хуже. В общем, о сыне короля заговорили плохо, и Стефан позаботился, чтобы тот срывал зло на окрестностях замка Девизис, а не на случайных деревнях и городках. В окрестностях замка, Юстас действовал зверски, но напористо, причем замок он осадил очень плотно, и даже взяли несколько внешних укреплений. Узнав о происходящем, Генри Плантагенет кинулся на выручку, и Юстаса прогнал, после чего обоих и стали считать главными противниками в борьбе за корону Англии. Это описано в хрониках Джона Гексемского. У меня по этому поводу возникло два вопроса: откуда у Генри взялась армия, способная отогнать врага, занявшего внешние укрепления (некоторые, но все-таки) замка, признанно считавшегося неприступным, и как молокосос Юстас смог занять эти несколько укреплений такого замка. Предполагаю, что большая часть гаризона Девизиса была именно с Генри около Брайдпорта в Девоне, который они захватили. Но, как бы там ни было, сил в распоряжении Генри было достаточно только для коротких пробных выпадов, больше напоминающих партизансую войну, чем прямую конфронтацию с правящим королем. В начале 1150 года он вернулся в Нормандию.

Пока Генри воевал с оружием в руках, его маменька, императрица Матильда, воевала на фронтах дипломатических. Они с Жоффруа тоже хотели, чтобы Генри был коронован герцогом Нормандии ещё при жизни отца, и чтобы его права на Анжу и Мэн тоже были подтверждены. Тем не менее, главным было не это. Главным было завоевать если не сердце, то практичность Луи VII, чтобы он перестал поддерживать Юстаса и стал поддерживать Генри в борьбе за корону Англии. Поскольку Юстас приходился королю Луи племянником, задача была не из легких. Поэтому Матильда обратилась к аббату Сугеру, который не только правил Францией, пока король был в крестовом походе, но и дружил, в свое время, с отцом Матильды. Правда, то же самое сделала и другая Матильда, Матильда Булонская. Но у императрицы была запасная карта: Арнульф, епископ Лизьё. Да, тот самый Арнульф, который в 1139 году был на соборе, признавшем Матильду незаконной дочерью Генри I на скользком основании ношения её матерью монашеской вуали в одном случае. Но с тех пор утекло много воды, и Святейший престол как минимум не возражал против Матильды, хотя и сдерживался от прямого вмешательства в конфликт. Плюс, муж императрицы стал популярным герцогом Нормандии. Поэтому Арнульф был готов сотрудничать, а императрица предпочла не поминать прошлого.

Из похода король Луи вернулся в премерзком настроении. Ничего они в Святой Земле не добились, да ещё и жена, Алиенора Аквитанская, оказалась далека от того идеала, который вымечтал себе её супруг. Вместо того, чтобы прятаться в тени мужа, она охотно принимала довольно смелые ухаживания нескольких локальных властелинов, не видя ничего дурного в этих проявлениях так называемой куртуазной любви. Злые языки нашептывали ревнивому королю, что любовь та была не только и не столько куртуазной, так что бедняге Луи оставалось только кинуться в омут государственных дел, чтобы не думать о своих несчастьях. Сугер передал Матильде, чтобы они с Жоффруа обратились напрямую к королю, которого он подготовил.

Ранним летом 1151 года, Жоффруа и Генри отправились в Париж. Матильда их не сопровождала, справедливо предполагая, что король Франции в данной ситуации склонен вести официальные дела исключительно с мужчинами. Впрочем, именно тогда Генри впервые встретил Алиенору Аквитанскую, которая отчаянно флиртовала и с ним, и с 38-летним красавчиком Жоффруа. Результатом переговоров был договор, по которому Луи VII признал Генри герцогом Нормандии в обмен на сдачу нормандской части Вексина.

Победа была омрачена совершенно неожиданной смертью Жоффруа Плантагенета осенью 1151 года. Он заболел лихорадкой уже на обратном пути из Парижа в Руан. В одночасье 18-летний Генри оказался обвешан титулами не только герцога Нормандии, но графа Анжу и графа Мэна. Матильда же продолжала работать над карьерой сына, как ни в чем не бывало - она так никогда и не смогла полюбить навязанного ей супруга, как, наверняка, и он не любил её. Тем не менее, они всегда умели объединять усилия для достижения тех целей, в которых были едины - в политике и вопросах карьеры детей.