Императрица Матильда - герцог Генри женится

[MirrinMinttu]

После быстрого рейда Генри Плантагенета в Англию, в 1149 году, ситуация с противостоянием партий Стефана и Матильды отчасти перешла в политическую борьбу, но кое-какие движения продолжались и на военном фронте. Впрочем, теперь Генри Плантагенета нужно именовать уже герцогом Генри, потому что Жоффруа просто-напросто короновал его герцогом Нормандии в 1150-м, оставив себе роль советника. То есть, одобрямса со стороны короля Франции они искали в 1151 году чисто формально. Что не умаляет той колоссальной работы, которую проделала Матильда, потому что где-то в 1150-м году сын короля Стефана, Юстас, с не такой уж маленькой французской армией и в компании своего родича через брак, короля Франции, был у замка Арк, а с другой стороны реки им приветливо махал рукой от стен Ториньи-сюр-Вир герцог Генри, стоявший во главе армий из Анжу, Нормандии и Бретани. Военных действий, впрочем, не последовало - командующий армией герцога удержал его от атаки на короля, который хоть и чисто формально, но был его оверлордом. Как показало развитие событий, иногда можно выиграть, отступив. Генри ушел из-под стен Ториньи, и был через год торжественно утвержден королем Франции в своем герцогском чине.



После этого, герцог Генри снова собирался с походом в Англию, теперь уже с самыми серьезными намерениями, но тут умер Жоффруа. На следующий год снова началась подготовка к походу, но снова планы пришлось менять, потому что сам герцог неожиданно для себя женился. Дело в том, что на страстной неделе 1152 года брак между Луи VII и Алиенорой Аквитанской был, наконец, расторгнут. Причем обе стороны так охотно и торжественно поклялись что состоят в родстве, запрещающем брак без диспенсации, что расторжение прошло практически автоматически, без всяких дебатов. Тем более, что попытка сохранить этот рассыпающийся брак уже была предпринята самим папой, и довольно прямолинейно. Освободившаяся от надоевшего супруга Алиенора упорхнула в Пуату, и уже через два месяца, на Троицу, была в объятиях куда как более молодого и намного менее постного мужа - герцога Нормандии.

Собственно, широкой публике Алиенора до этого момента была практически незнакома. Полные сознанием величия своих королей, французские хронисты просто упомянули, что Луи VII, за несколько дней до коронации, женился на наследнице, принесшей ему Аквитанию. Имя наследницы даже не упоминалось. И потом особо не упоминалось, до самой отправки во Второй крестовый, потому что стоит ли говорить о женщине, не сумевшей родить королю наследника? Её судьбой должны были стать развод и монастырь, или скучный брак, устроенный королем, если бы Луи жену не любил. Но он её любил настолько, что не смог расстаться даже на время военного похода, и тут в судьбе Алиеноры случился её дядюшка, Раймунд Антиохский, он же Раймунд де Пуатье.

Красавец, атлет, отчаянный интриган и бабник, Раймунд не был в восторге от надутого Луи, который надувался ещё сильнее из-за восхищения, которое его собственный военный контингент выражал этому "настоящему мужчине". Раймунд, в свою очередь, не мог не заметить 26-летнюю красавицу-племянницу. Насколько можно понять, под ворохом сплетен об их отношениях есть один неоспоримый факт: практически всё время, которое Луи с супругой провели в Антиохии, Раймунд был занят разговорами с Алиенорой. И после этого, поведение Алиеноры разительно изменилось, что привело к расколу с ревнивым мужем и, в конечном итоге, к разводу с ним.

Раймунд не был ни ангелом, ни мудрецом, но он повидал мир, и он понимал людей. Он также вырос, как и многие младшие сыновья континентальных благородных семейств, в Англии, и знал всех ключевых персонажей нынешнего конфликта с их молодых лет. Не исключено, что их общение с племянницей и не содержало конкретных планов на будущее Алиеноры, но неглупой женщине, которой наверняка было в тягость безразличие и скованность французского двора, было вполне достаточно просто раздвинуть горизонты своего кругозора. Плюс, будем смотреть на вещи здраво: впервые за годы брака, Алиенора почувствовала интерес окружающих, направленных именно на неё, личность и женщину, а не на её функцию королевы и потенциального сосуда для вынашивания будущего короля Франции.

Во всяком случае, после молниеносного брака Алиеноры с герцогом Нормандии поговаривали, что этот вариант был обговорен ими ещё в 1151 году, когда Генри и Жоффруа были с визитом в Париже. Впрочем, сплетни сопровождали Алиенору всю её жизнь. А Жоффруа, с удовольствием флиртующий с красавицей-королевой, вроде бы оценил её как женщину-проблему. Впрочем, когда это сыновья слушали своих отцов в делах сердечных, тем более что в 1152 году Жоффруа уже не было рядом. Чуть более подробно обо всей этой свистопляске с браками Алиеноры я писала здесь:mirrinminttu.diary.ru/p204528688.htm

Луи был в бешенстве. Да, он инициировал развод с Алиенорой, но какому бывшему мужу понравится скороспелый брак отставной жены с мужчиной, который был лучше бывшего по всем физическим статьям, да ещё считался счастливчиком с большими перспективами по жизни? К тому же, для гнева короля Франции были соображения чисто политические. Герцоги Аквитании не были вассалами Капетингов. Разводясь с Алиенорой, Луи, может, и не думал, что та уйдёт в монастырь, но явно планировал безопасный для себя брак Алиеноры с какой-нибудь приближенной к Капетингам рухлядью, с которой та гарантированно не сможет иметь детей (так называемая "политическая кастрация" в разных формах была очень популярным методом нейтрализации неугодных, этот метод в будущем опробует сын Алиеноры по отношению к младшему брату, забыв, то мама-то у них общая, и унаследованная от нее политическая смелость - тоже общая). Ведь любой сын, который мог родиться в новом браке, уводил Аквитанию у дочерей Луи и Алиеноры, уводил прочь от Франции и её интересов. Но что он мог? Герцоги Нормандии уже давным-давно относились к свои вассальным обязанностям по отношению к Франции с ехидной усмешкой, рассматривая их чисто жестом доброй воли со своей стороны, а нынешный, с его родословной и владениями, полученными по наследству и через брак, мог, при желании, изменить весь баланс власти в регионе. Не говоря о том, что юноша явно стремился приумножить коллекцию владений и титулов, став королем Англии.

И Луи, не рефлексируя больше неизбежного, кинул клич. В конце июня 1152 года, у стен Неф-Марше собрались для осады король Франции, сын короля Англии Юстас, племянник короля Англии Генри Шампанский, и брат короля Франции Роберт Першский. В этой команде вполне мог быть и брат герцога Нормандии, Жоффруа, относивший к старшему брату без восторга (он, говорят, пытался перехватить Алиенору по пути в Аквитанию, чтобы насильно жениться на ней). Сам Генри в этот момент был в Барфлере, готовясь к отплытию в Англию. Но, услышав новости, кинулся к Неф-Марше. Возможно, королю Франции стоило бы порефлексировать до отплытия герцога Нормандии. Но на тот момент соединенные силы его врагов выглядели настолько внушительно, что никто не ставил на победу раздражающе удачливого молодого человека. Все были уверены, что шансов сохранить что-либо из имеющихся владений у него нет. Они не учли персональных особенностей характера молодого герцога, что, в общем-то, понятно - все привыкли глазеть на его родителей, и парень до поры, до времени оставался в их тени.

Я приведу здесь оценку характера и личности короля Генри II, данную для BBC History доктором исторических наук (со специализацией в римской военной истории) Майком Айбиджи:

"Не будучи красавчиком, Генри был крупнее большинства окружающих, крепким и сильным: мощь, которую излучала вся его личность. Его энергия казалась сверхестественной, и его гнев был легендарным, так же как его любовь к охоте. Он одевался просто, в охотничьи одежды, и подданные редко видели его вне седла и без сокола на руке. Но, как ни парадоксально, этот типичный человек действия был интенсивным интеллектуалом. Свободно владеющий несколькими языками, он любил уединяться за чтением, был отличным беллетристом, и обожал ученые дебаты. Он также был демократичен в общении, и никогда не забывал лиц. Он ненавидел рутину, и был знаменит склонностью менять планы в самый последний момент. Это помогало ему реагировать на непредвиденные обстоятельства с поразительной скоростью и целеустремленностью.

Он ценил преданность превыше всего, и его приступы бешенства, обрушивающиеся на тех, кого он определял как предателей, были настолько мелодраматичны, что в них трудно поверить - до пены у рта и катания по полу. Этот Генри был настолько пугающим, что мог превращать силой своего гнева важных магнатов в дрожащие развалины. Но он принимал честную оппозицию, и относился к ней совершенно спокойно. Чего он не переносил, так это предательства.

Превыше всего, он был безжалостен в преследовании своих прав. Он мог манипулировать придворными, играть на слабостях, искать лазейки, и даже нарушать обещания, чтобы защитить свои наследственные права, как он их понимал. Его политикой было "восстановление всех законов и правил времен короля Генри моего деда, искоренив все вредоносные практики, возникшие после тех времен и до сего дня". Для Генри, всё остальное было второстепенно, и его интерпретация этих законов и правил была более жесткой, чем принятая в дня Генри I. Это доминировало все его действия: его иностранную политику, его религиозную политику, его экономическую и законодательную политику, и даже его частную жизнь - иногда с катастрофическими последствиями.

Страстный, хваткий, авторитарный, Генри начал свое правление с целеустремленного высокомерия юности, и закончил с циничным коварством старого сквалыги. Он построил свое королевство силой своей личности, и это было его величайшей слабостью, как и величайшей силой".