Генри VII - первые хлопоты

[MirrinMinttu]

Битва при Босуорте заняла, при всей своей драматичности, всего часа два. Еще полу-король, Генри Ричмонд отправился оттуда в Лестер, где дал своей армии возможность «освежиться» перед маршем на Лондон. Жители Лестера благоразумно встретили его с подобающими церемониями, выражающими уважение и радость. Власть переменилась в очередной раз, только и всего. Что касается победителя, который собирался стать королем страны, победа в битве была лишь первым этапом большой работы.



Кадр из сериала "The Shadow of the Tower" (1972)

Во-первых, нужно было разобраться, сколько людей потеряла каждая сторона, и какого ранга были эти люди. Понятно, что обычные Джоны и Джеки (как и набранные с миру по нитке в ряды Ричмонда Жаны и Жаки) никого не интересовали, кроме их родных. Но вот джентри – это были земли, налоги, сельское хозяйство и, по большому счету, ближайшее будущее страны. Что касается аристократии, то она, на тот момент, обеспечивала само существование страны. Тем более, что на стороне Ричмонда выступил только один представитель значимого дворянства – граф Оксфорд, Джон де Вер.

Кстати, Полидор Виргил очень красиво обошел этот момент, написав в хрониках, что только один аристократ, сражавшийся на а стороне графа Ричмонда, погиб в сражении. Ну, Уильям Брэндон действительно был сэром Уильямом, но очень свежим сэром – его отец начинал простым таможенником, сделавшим впоследствие карьеру благодаря тому, что попал в совет при Джоне де Мовбрее, чьим вассалом он был, затем, в войнах Роз, выбрал победившую, в итоге, сторону – йоркистов, и правильно женился на дочери сводной сестры де Мовбрея. В рыцари его произвел король Эдвард IV. В общем, знаменосец графа Ричмонда, убитый в битве лично Ричардом III, к рядам аристократии может быть причислен с большой натяжкой. Не говоря о том, что репутация у него была так себе.

О том, сколько людей погибло в битве, есть свидетельства на любой вкус. Полидор Виргил писал, что со стороны графа Ричмонда погибли сто человек (или около того), и со стороны Ричарда III – около тысячи человек. Жан Молине утверждал, что в целом при Босуорте погибо около 300 человек (но Молине никогда не бывал в Англии, и его источниками были, по всей видимости, испанцы). Логика военных действий говорит за то, что среди погибших большинство сражались именно на стороне Ричарда III – судьба авангарда, под командованием Джока Говарда, герцога Норфолка, это подтверждает. Тело самого Норфолка, после опознания, захоронили в приорате Тетфорда, откуда, во времена роспуска монастырей, перенесли в Фрамлингем. Единственной сохранившейся до наших дней эпитафией остались слова в хрониках Эдварда Халла: «he regarded his oath, his honour and promise made to King Richard; like a gentleman and faithful subject to his prince he absented himself not from his master, but as he faithfully lived under him, so he manfully died with him to his great fame and laud». На момент гибели ему было 60 лет, и 40 из них он провел в битвах.

На поле боя остались сэр Ричард Рэтклиф, близкий соратник короля Ричарда; сэр Роберт Брэкенбери, комендант Тауэра; сэр Джон Кэндал, секретарь короля Ричарда; сэр Джон Перси, контролер хозяйства короля; сэр Уолтер Деверё, лорд Феррерс. Из командиров региональных отрядов, погибли Томас Страдж и Томас Хемпден из Бэкингемшира, Уильям Аллингтон из Кембриджшира, Джон Кок из Эссекса, Джон Кебилл из Лестершира, Ричард Бутон и Хэмфри Бьюфорт из Уорвикшира, сэр Томас Говер и сэр Роберт Перси из Йоркшира. Еще 16 командиров умерли осенью 1485 года, но нельзя сказать с уверенностью, что стало причиной. Судя по тому, что все они умерли без завещаний, оставив наследниками несовершеннолетних детей, их смерть была неожиданной. То есть, по мнению Скидмора, реальных возможностей остается только две: либо они были убиты во время битвы или сразу после нее, либо умерли от потовой лихорадки, первая эпидемия которой как раз пришлась на раннюю осень 1485 года.

Как минимум сорок представителей дворянства и джентри из 16 графств, погибших на стороне короля Ричарда, могут быть отслежены с достаточной точностью. Восемь из них были из южных Кембриджшира, Бэкингемшира и Оксфордшира. Но большую часть составляют, все-таки северяне, причем из разных социальных кругов. Как позднее выразится в своей прокламации Генри VII, «many and diverse persons of the north parts of this our land, knights, esquires, gentlemen and other have done us now of late great displeasure being against us in the field with the adversary of us».

В любом случае, после того, как погибших подсчитали и опознали (или не опознали), задачей будущего короля было обеспечение достойных похорон. Кого-то забрали родные, но очень многие были захоронены в братских могилах у Сен-Джеймса около Дадлингтона. Также собрали и доставили в Лестер выживших раненных. Вообще, в средневековых битвах выживали обычно те раненные, которые могли защитить себя от «шакалов», роящихся обычно вокруг армий, и добивающих раненных с целью ограбить их. В грабеже павших всегда также принимали участие и жители близлежащих поселений. Самые отчаянные грабители даже не дожидались окончания битвы, а кидались на поле боя на любой освободившийся пятак пространства, чтобы собрать самое дорогое. В случае именно битвы при Босуорте, эту предприимчивую публику схватили, очевидно, люди Стэнли – вместе с добычей.

В Лестере раненных лечили, и во время лечения содержали, по приказу Ричмонда (скорее всего, де Вера, но считалось, что приказ исходит от лидера армии). Став королем, Генри VII распорядился выплатить городу 180 фунтов за эти понесенные расходы. Качество лечения было неплохим, судя по тому, что бывшие пациенты впоследствие занимали административные посты, но иногда случались и курьезы. Через двадцать лет после Босуорта, некий джентльмен обратился к опытному врачу с жалобой на боль в щиколотке. Побеседовав со страдальцем, который утверждал, что в последний раз был у врача после сражения, когда был ранен из аркебузы в филейную часть, врач поинтересовался, какой доспех был на пациенте во время битвы. Выяснилось, что кольчужный. Вскрывший болезненное место врач обнаружил там три звена кольчуги, абсолютно чистые, которые, в свое время, остались, видимо, неизвлеченными по невниманию хирурга, и за двадцать лет каким-то образом проделали путь от попы до щиколотки.

И, наконец, была ещё одна группа участников битвы, которые совершенно точно явились по распоряжению Ричарда, но в битве участия не принимали, просто исчезнув с поля боя, или даже накануне, а то и по пути. Среди них были двое из ближайшего круга короля Ричарда: Фрэнсис Ловелл и граф Линкольн, Джон де ла Поль, а также Хэмфри Стаффорд и его брат Томас. Они скакали день и ночь, чтобы укрыться в монастыре при аббатстве Сен-Джон в Колчестере. Аббатство это имело три преимущества в глазах ищущих там укрытия: оно было древним, илиным и богатым, оно было известно йоркисткими симпатиями с 1460-х годов, и оно было недалеко от побережья. Естественно, в свое время новому королю пришлось разбираться с этими, формально говоря, дезертирами с поля боя, но что он мог им на тот момент предъявить? Совсем ничего.

Что касается пленников, то самыми интересными из них было трое: Томас Говард, сын Джока Говарда, граф Нортумберленд, и Уильям Кэтсби, советник короля Ричарда. Томас Говард был определен в Квинборо Кастл на о-ве Шеппи, близ побережья Кента, откуда его в октябре перевели в Тауэр, где он оставался до января 1489 года. Но если Томас Говард был случаем предельно ясным, то с Нортумберлендом всё было сложнее. Ричмонд не вполне понимал, что стояло за странным поведением Нортумберленда в битве. Так что он не поторопился заключать северного пэра в братские объятия, а заключил и его в темницу, где тот просидел до 6 декабря. Кэтсби, как известно, повесили немедленно, посчитав его более опасным для нового режима, чем все вышеперечисленные. Возможно, так оно и было. Во всяком случае, он слишком много знал о махинациях сэров и пэров, чтобы оставлять его в живых.

Были и самосуды, или, скажем прямо, сведения счетов, без которых не обходилась ни одна феодальная война. Под предыдущим текстом мне возразили в комментариях, что «добивание побежденных» - это фантастика. Нет, разумеется, далеко не фантастика, хотя, несомненно, и не практика в массовых масштабах. Просто военный конфликт всегда предоставлял хорошую возможность покончить с неудобным человеком, не привлекая в этому ненужного внимания. В частности, люди лорда Беркли без суда и следствия (и даже без приговора) повесили братьев Брэчеров. Дело в том, что Уильяму Брэчеру, йомену короны, пожаловали в 1484 году два манора, которые когда-то принадлежали сэру Уильяму Беркли. А Джеймс Блаунт, после того, как битва стала хаотичной, нашел и прикончил сквайра Джона Бабингтона из Дезика, предполагая, что улучшит этим свои виды на наследство. Только вот это был не тот Бабингтон. Блаунту, оказывается, по-хорошему был бы нужен Джон Бабингтон из Чивелла. И это только те случаи, которые, в дальнейшем, были обжалованы свидетелями через суд. То есть, в реале их было гораздо больше.

Впрочем, стереть неприятного человека в лунную пыль можно было и не марая рук. Томас Стэнли воспользовался ситуацией, чтобы попросить у пасынка конфискацию имущества его соседа Харрингтона, с которым у Стэнли были давние дрязги по поводу каких-то земельных владений. Стэнли Харрингтона буквально по миру пустил, хотя тот был аполитичен, и против графа Ричмонда не только ничего не предпринимал, но и даже не говорил. Впрочем, по этому поводу позднее тоже будет подана петиция новому королю. И не нужно думать, что побежденная сторона была сплошь белой и пушистой! Тот самый Хэмфри Стаффорд, бежавший под защиту стен аббатства в Колчестере, нашел время оттяпать кусочек владений у сэра Роберта Уиллоуби, занятого в Шериф Хаттоне, куда его немедленно после битвы послал Генри Ричмонд, чтобы оттранспортировать находящихся там родичей короля Ричарда в Лондон.

Еще из Лестера, Ричмонд выпустил свой первый манефест, призывая народ к порядку:
«Henry, by the grace of God, King of England and France, prince of Wales and lord of Ireland, strictly chargeth and commandeth, upon pain of death, that no manner of man rob or spoil no manner of commons coming from the field; but suffer them to pass home to their countries and dwelling places, with their horses and harness. And moreover, that no manner of man take upon him to go to no gentleman’s place, neither in the county, nor within cities nor boroughs, nor pick no quarrels for old or new matters; but keep the king’s peace, upon pain of hanging. And moreover, if there be any man offered to be robbed and spoiled of his goods, let him come to master Richard Borrow, the king’s serjeant here, and he shall have a warrant for his body and his goods, until the time the king’s pleasure be known.

And moreover, the king ascertaineth you, that Richard Duke of Gloucester, lately called King Richard, was lately slain at a place called Sandeford, within the shire of Leicester, and there was lain openly, that every man might see and look upon him. And also there was slain upon the same field John, late Duke of Norfolk, John, late Earl of Lincoln, Thomas, late Earl of Surrey, Francis, Viscount Lovel, Sir Walter Devereux, Lord Ferrers, Richard Ratcliffe, knight, Robert Brackenbury, knight, with many other knights, squires, and gentlemen: on whose souls God have mercy».

Странность этого манефеста в том, что граф Линкольн, Фрэнсис Ловелл и Томас Говард числятся в нем среди убитых. Скидмор считает, что целью этого документа и не была аккуратность деталей. Его целью было оповестить, что все важные персоны прошлого режима погибли, и бунтовать нет смысла, потому что вождей для бунта больше нет. Я же склонна уважать прославленное тюдоровское буквоедство, поэтому думаю, что манефест просто-напросто был составлен заранее (и не Ричмондом), когда вышеупомянутых никто не намеревался оставлять в живых. Кто ж знал, что Ловелл и Линкольн участвовать в битве не будут, а Говард окажется человеком спокойным и чрезвычайно живучим.

В любом случае, манефест остался формальностью, потому что Роберт Трокмортон, назначенный после битвы при Босуорте шерифом Лестершира и Уорвикшира, через месяц потребовал от короля для себя официального помилования, потому что вокруг творился такой беспредел, что он был не в силах установить хоть какой-то порядок и исполнять свои шерифские обязанности так, как требуется.