Генри VII - король женится

[MirrinMinttu]

Несмотря на общий пардон, объявленный Генри VII ещё до коронации, жизнь тех, кто принимал слишком живое участие в противостоянии амбициям фракции Бьюфортов, в прежнюю колею вошла не сразу. А для некоторых, так не вошла и никогда. В феврале 1486 года, один лондонский торговец написал, что «эти лорды и джентльмены не в милости, как говорится». Роджеру Вэйку, шерифу Нортхемптоншира в 1483-85гг, который был женат на, похоже (я не уверена, хотя те гениалогия, которые удалось найти в сети, на это указывают), сестре Уильяма Кэтсби, казненного после Босуорта, удалось восстановить свою собственность, да и то не полностью, только к 1503 году, в котором он и умер – хотя решение о конфискации его владений было отменено ещё в ноябре 1487 года, во время следующей парламентской сессии. Это было понято так, что доверие нового короля следовало заслужить, причем заслуживать надо было долго. Генри VII такое мнение вполне устраивало, хотя причины его неохотного возвращения конфискованного были более прозаичны.




Почему-то блондинистый Генри VII с супругой, и компьютерная реконструкция их брачной кровати, о которой ниже довольно много

Дело в том, что конфискованные у сторонников Ричарда III земли вовсе не были розданы сторонникам Генри VII. Они были оставлены в собственности короны, что означало, что все доходы с них шли в казну королевства. В августе 1486 года для управления всем этим хозяйством была создана целая комиссия. Причем, если с новым лордом должникам и просто попавшим под пресс ещё можно бы было договориться, комиссия действовала как асфальтовый каток. Например, у какого-то несчастного отобрали драгоценное блюдо, проданное ему сэром Робертом Брэкенбери (тому были нужны наличные, чтобы выплатить перед сражением все долги).

В конце парламентской сессии, 16 декабря 1485 года, спикер палаты общин Томас Ловелл вручил королю петицию с просьбой жениться на Элизабет Йоркской. Петиция, разумеется, была составлена очень грамотно – ни в коем случае она не намекала, что Элизабет, старшая дочь короля Эдварда IV, придаст законность правлению «дважды бастарда». Если кто забыл, то, во-первых, Генри VII был, по материнской линии, отпрыском Бьюфортов, легализированных с запрещением претендовать на трон, рожденных вне брака отпрысков Джона Гонта, сына Эдварда III. А во-вторых, его матушка, леди Маргарет, вышла за сына Катерины Валуа, матери Генри VI, без диспенсации.

Диспенсация (разрешение на брак родственников, который издавала папская канцелярия) была бы не нужна, если бы вдовая королева действительно прижила своих отпрысков от валлийца Оуэна Тюдора. Но скандал с её попыткой получения разрешения выйти замуж за Эдмунда Бьюфорта, в которой ей было отказано опекунским советом при малолетнем Генри VI, очень хорошо помнили все, кто был активен при дворе, когда несчастная умерла родами, а отцом её незаконорожденных детей (и тайным мужем) объявил себя никому не известный валлийский сквайр Оуэн Тюдор.

В принципе, не щеголяй Эдмунд и Джаспер, которых Генри VI охотно признал братьями, щитами с гербом Эдмунда Бьюфорта, за всё прошедшее беспокойное время тот скандал давно уже забыли бы. Во всяком случае, брак богатой наследницы Маргарет Бьюфорт с молодым Эдмундом никаких особых кругов на поверхности придворного болотца не вызвал. Особенно после уверения девицы, что выбор она делает по воле святого, явившего в ответ на ночь молитв о вразумлении. Впрочем, тогда она мгновенно исчезла с поля зрения светского общества, отправившись за мужем в глушайшую северную глушь. Но у Йорков была хорошая память на прошлые оскорбления. В конце концов, чтобы выйти за брата короля, Эдмунда, леди Маргарет оставила с носом сына входившего в немилость герцога Саффолка, Джона – того самого де ла Поля, за которого вышла сестра Эдварда IV и Ричарда III.

Бог с ней, с пигалицей Маргарет, но вместе с её тщедушной персоной ушло гигантское наследство, и, главное, пострадала гордость де ла Полей. Так что Ричард III, которому эта злокозненная ханжа уже печень проела своими интригами, с большой радостью обозвал её сына дважды бастардом, напомнив всем дела давно минувших дней. Безусловно, не все это выражение поняли, но леди Маргарет поняла его прекрасно, а также её деверь Джаспер, и все их ровесники. И сын леди Маргарет, нынешний король.

Так что в петиции парламента свежеиспеченного короля успокаивающе гладили в правильном направлении, именуя королем в своем праве, и всего лишь выражали мнение, что союз отпрысков Йорков и Ланкастеров поможет залечить раны гражданской войны. Кстати, Генри VII с самого начала держал палату общин и классы общества, в ней представленные, в глубоком респекте. Прагматик, а не сноб, он точно знал, на чем держится экономика королевства. Знал он и о том, что жениться на Элизабет Йоркской ему стоит уже потому, что среди его подданных было немало тихих йоркистов, с которыми воевать ему не хотелось с той же силой, с какой им не хотелось воевать против него. Собственно, папская диспенсация на этот брак была запрошена уже в сентябре.

Как ни странно, в свете утверждений о гармоничности брака Генри и Элизабет, если в истории жениховского периода этой пары и была хоть капля романтики, то она полностью и без остатка впиталась в запрос о диспенсации: «the king of England, who had been tossed on the waves and exposed to innumerable dangers, like another Aeneas, having been nearly fifteen years an exile, acknowledged that it was by divine aid and beyond all human expectation that he had recovered in so brief space the throne of his ancestors. To put an end to civil war, he had, at the request of all the lords of the kingdom, consented to marry Elizabeth, daughter of Edward IV».

Сравнение Генри VII с Энеем не может не вызвать улыбку – и леди Маргарет никак не подходила под образ Венеры, и возникал вопрос, кому же досталась роль Дидоны.
Факт, что никаких особых чувств к своей невесте Генри не испытывал, кроме разве что чувства досады на позднем периоде. Для него это был брак по политической необходимости, а вообще его больше привлекали женщины, наделенные несколько меньшей предприимчивостью. В принципе, не озаботься Ричард выдать замуж за Скропа Сесилию, сестру Элизабет, Генри предпочел бы её (см. перечень «невест» mirrinminttu.diary.ru/p211092835_byvshie-nevest...).

Папская булла прибыла в Англию 27 марта 1486 года – и была немедленно распечатана для циркуляции среди подданных. Но свадьба Генри и Элизабет уже состоялась 18 января, без всяких торжеств и почти тайно. Учитывая потенциальную популярность этого брака в стране, можно только удивляться, почему. То ли потому, что брак состоялся и был консуммирован до получения буллы, то ли Генри упрямо подчеркивал, что имеет право на трон и корону и без помощи жены из Плантагенетов, то ли в стране случилась очередная вспышка какой-то заразы. Первенец Генри, Артур, родился ровно через 8 месяцев от этой даты, и данный факт до сих пор является причиной дебатов (а иногда и просто отрицается про-тюдоровскими источниками, утверждающими, что между 18 января и 19 сентября прошло 9 месяцев), хотя лично я убеждена, что женский организм не работает с точностью часового механизма. Что, собственно, не исключает возможности, что молодые преодолели некоторую предубежденность друг к другу и без амена священника – это в те демократичные времена допускалось, ведь Бог был везде, и был свидетелем всего происходящего. Тем не менее короновал Генри VII свою супругу только и только тогда, когда его это политически устроило.

Забавно, что брачная кровать Генри и Элизабет сохранилась, причем судьба её была невероятной.



В 1495 году, королевская пара привезла эту кровать с собой в поместье леди Маргарет Бьюфорт во время прогресса по стране. Дело в том, что король, после казни Уильяма Стэнли, хотел дать понять своему отчиму, что с ним у него никаких проблем нет. Затем, после того как леди Маргарет решила принять обет и отказаться от супружества, кровать осталась где-то на век или около того во владениях Стэнли.



В следующий раз она вынырнула из беззвестности в 1842 году, в мастерской одного архитектора по имени Джордж Шоу, который лихо конструировал «тюдоровскую» мебель для любителей антиквариата. На самом деле, королевская мебель времен Генри VII настолько редка, что данная кровать – это всего лишь второй предмет, дошедший до наших времен. Джордж Шоу подлинник опознал сразу, хотя кровать была в препаршивом состоянии. Надо сказать, что герб с её фронтальной панели он держал у себя в библиотеке.



Потом кровать снова погружается в пучины неизвестности, пока не вынырнула снова как «викторианская кровать» в честерском отеле, где украшала собой номер для молодоженов, где её заметил торговец антиквариатом, который, правда, не понял, что кровать совсем даже не викторианская, но обратил внимание на необычайно импозантный дуб, из которого она была сделана. Кровать он перепродал на он-лайн аукционе другому антиквару, Ину Колсону, за каких-то 2 200 фунтов.



Что именно Колсон купил как «викторианскую кровать из резного дуба», стало ему понятно тогда, когда он отправился свою покупку забирать. Во-первых, она была ручной работы. Во-вторых, она явно перенесла немало потерь и повреждений, которые были кое-как исправлены, и некоторые детали носили следы оксигенизации, которая накапливается столетия, да и источенность материала явно говорила о том, что кровать далеко не викторианская. Колсон, антиквар серьезный и знающий, видел подобные кровати в Ланкашире, в «кругах Стэнли», поэтому приблизительно определить возраст покупки ему помогло именно это. А потом он занялся исследованиями, и они привели его в бывшую мастерскую Шоу, где он увидел недостающую гербовую часть своей кровати. Там её приспособили как украшение книжного шкафа.



В общем, счастливый конец – вещь встретилась со знатоком, который имел возможность и специалистов привлечь, и не пытаться сделать кровать новенькой и блестящей, а провести только консервацию. О том, как она проводилась, можно посмотреть здесь: vimeo.com/213097913/ba366b2077