Последние королевы Средневековья - Элизабет Вудвилл/1

[MirrinMinttu]

Про Элизабет получилось много, поэтому разделю на две части.



Элизабет Вудвилл, супруга короля Эдварда IV, ничуть не более любима историками и любителями истории чем её предшественница, но имеет репутацию не фурии, а выскочки. Даже выскочки в квадрате, потому что её величество была дочерью человека, который женился на женщине, стоящей неизмеримо выше его на социальной лестнице. Причем, его брак был по обоюдной любви, что делало ситуацию и вовсе непростительной. Будь вдова герцога Бедфорда старой и уродливой, гордые аристократы по обе стороны канала просто обменивались бы непристойными шуточками вслед предприимчивому молодому человеку, не ненавидя его. Но Жакетта де Сент-Поль была молода, прекрасна, богата, фертильна, и вхожа повсюду, где хотела появляться. Да что там вхожа, королевская чета задолжала ей немалые деньги, а Жакетта была достаточно тактична и богата, чтобы просто бывать в компании ее величества, не закатывая истерик по поводу трудностей содержания огромной семьи. Кстати, Ричард Вудвилл тоже голодранцем не был, да и семья его была старинная и почтенная, но не из пэров королевства, конечно.

Впрочем, Элизабет, его старшенькая, была выдана тихо и скромно «всего лишь» за сына и наследника лорда Феррерса из Гроуби. Причем из Феррерсов была супруга лорда Гроуби, а сам он был из Греев из пограничья Уэллса. И, со своей стороны, род Греев был известен с XI века, и герб их радовал глаз своей простотой (чем более старым и влиятельным по прямой линии был род, тем из меньшего количества частей состоял герб).



Arms of Grey on a barbed quatrefoil, illumination in the De Grey Hours, probably written for the De Grey family of Ruthyn circa 1390. National Library of Wales

Отец сэра Эдварда с 1400 года именовался лордом Греем из Вексфорда, Гастингса и Ратина, и получил сложными путями брачного родства привилегию Гастингсов нести золотые шпоры короля во время коронации. Младшую ветвь Гастингсов (из Элсинга) в этом деле потеснили, и данный момент имеет смысл запомнить (они судились за свои права, но в результате истец угодил в тюрьму на долгие годы, будучи не в силах выплатить, как проигравший тяжбу, судебные издержки Греям). Проще говоря, дочь «свежего» лорда Риверса (рыцарь Ричард Вудвилл стал лордом в 1449 году) выдали в семью рафинированной старой аристократии. Явно благодаря влиянию леди Жакетты при дворе, не иначе.

И прожила бы дама Элизабет Грей малозаметную жизнь хозяйки аристократического семейства, если бы её молодой муж не погиб во 2-й битве при Сент-Олбанс, оставив Лиз с двумя малолетними детьми и свекровью, которая, в свою очередь овдовев, вышла замуж за влиятельного Джона Бурше. Поскольку титул баронов Феррерсов и поместье Гроуби принадлежали именно вдове, они перешли к её новому мужу, оставив сыновей Элизабет Грей/Вудвилл ни с чем. Да ещё за год до смерти Джона Грея, семья обменяла три поместья на 100 марок годового дохода пятнадцати ленникам. Этот доход предназначался именно Джону Грею, Элизабет и их сыновьям. Всего за год от пятнадцати ленников в живых осталось всего трое, и теперь и Элизабет Грей, и её свекровь хотели вернуть поместья – но каждая считала их своими. Более того, леди Феррерс не постеснялась заявить, что Риверс должен ей 125 марок приданого за Элизабет, хотя приданое было давным-давно заплачено покойному ныне мужу леди. Просто Риверс, хорошо знавший Эдварда Феррерса, не взял расписку о том, что приданое выплачено. И леди Феррерс знала, что расписки нет. Обе стороны подали формальные жалобы в канцелярию короля.

Чего Элизабет боялась, так это практической потери её старшим сыном титула и состояния Феррерсов. Если леди Феррерс заграбастает все земли себе, то её новый муж, который был гораздо моложе леди, будет потом пользоваться ими пожизненно, даже если, со смертью жены, потеряет право на титул.

Так что Элизабет Грей обратилась к максимально доступной для неё высшей инстанции, к новоиспечённому лорду Гастингсу, который был, собственно, наместником короля в регионе, где она жила. Это было совершенно стандартное обращение. И Гастингс откликнулся. Он пообещал Элизабет, что поддержит её, но не без условий.

Во-первых, она разделит с ним пополам все доходы от доли Томаса, её старшего сына, пока мальчику не исполнится 12 лет. Из этого соглашения исключались те три поместья, вокруг которых и разгорелась свара, их получила бы в своё пользование Элизабет. Во-вторых, Томас должен был жениться на ещё не родившейся у Гастингса дочери, а если дочери не будет, то на дочери брата Гастингса. Если Томас умрёт до женитьбы, то его место займёт его младший брат. За это Элизабет получила бы 500 марок, но если за 6 лет или оба её сына умрут, или ни у Гастингса, ни у его брата не появится дочерей, то Элизабет вернёт 250 марок назад.

Кстати, договор весьма и весьма стандартный, и если он чем-то интересен, так только фактом, что Элизабет, с Вудвиллами-Риверсами и Греями-Феррерсами в родне, очень даже подходила в родню пэру Англии. Пусть даже и такому свежему и жадному, как Гастингс. К тому же, у Гастингса был резон даже желать родства с Греями (см. выше, почему)

Договор был подписан 13 апреля 1464 года. А 30 апреля, согласно легенде, король Эдвард проезжал через Стоуни Стратфорд, и тогда произошла знаменитая сцена под дубом. Кстати говоря, рассказ о том, что вдова посмела защищать свою честь от самого короля при помощи кинжала, появился ещё при жизни Элизабет – изумлённым европейским аристократам нужно было как-то объяснить неожиданный брак короля.

Но только вот незачем было Элизабет Грей ждать короля под дубом. У неё было письменное соглашение с Гастингсом на руках, так что её дело было практически выиграно. Опять же, имея отца, сидящего в королевском совете, ей вовсе не нужно было искать короля на пыльной дороге, она могла получить аудиенцию и во дворце. К тому же, Эдвард провёл вторую половину лета 1464 года в Пенли, своём поместье между Лондоном и Графтоном, где теперь жила Элизабет. Они могли встретиться именно тогда, в более спокойной обстановке, потому что у Эдварда появилась хорошая причина навещать Графтон, и неоднократно.

К тому моменту он уже решил, в какую сторону будет строить свою внешнюю политику, и его решение не включало слишком близкие отношения с Францией. Причин на это было много – и экономических, и политических, и, возможно, чисто эмоциональных. В конце концов, Эдвард родился в Нормандии, и провёл во Франции немало времени, причём он рос среди людей, досконально знавших и тех, кто делал политику во Франции, и тех, кто в своё время завоевал Францию. Более чем возможно и то, что он не желал связываться с женой-француженкой после того, как предыдущая королева из Франции подняла на пики головы его отца и брата.

Эдварду, готовящемуся вести королевство достаточно анти-французским курсом, нужны были союзники в Европе, и никто не мог быть лучшим союзником, чем довольно могущественная Бургундия. Да, к 1464 году бургундский двор осторожно выразил интерес к тому, чтобы породниться с новым королём Англии, но кого они могли предложить Эдварду? Мэри Бургундской было всего шесть лет, и других девушек непосредственно при бургундском дворе не было. Конечно, нашёлся бы с десяток родственниц, но это было бы не совсем то. Ждать десяток лет, пока Мэри вырастет, Эдвард просто не мог себе позволить, свежей династии нужен был преемник престола, и быстро, потому что на данный момент этим преемником был Кларенс, брат Эдварда, уже продемонстрировавший несколько пугающе пылкие амбиции и скверный характер.

То есть, попасть в союз с бургундцами с парадного входа как-то не вырисовывалось, но задняя-то калитка уже использовалась в начале 1461 года (для получения наемников из Бургундии), и располагалась эта калитка в Графтоне.

Никто и никогда не узнает, что было у Эдварда на уме. Возможно, он просто хотел наладить через родню Жакетты тайный политический альянс. Возможно, он уже решил породниться с Вудвиллами, потому что численно эта семья очень подходила для его политики ставить на ключевые посты новых, зависящих от него людей. Да, своих «вице-королей» Эдвард назначил уже к концу 1461 года, но ему нужен был некий контроль и над этими вице-королями. А может быть он просто хотел получше проконсультироваться относительно особенностей и тонкостей политики бургундского двора с Жакеттой, у которой это знание было.

Несомненно только одно: его влечение к вернувшейся в Графтон Элизабет оказалось полной неожиданностью для всех вовлечённых – и для Жакетты, и для самой Элизабет, и для всех Риверсов-Вудвиллов. Пожалуй, меньше всех беспокоился сам Эдвард, у которого уже был готов план: тайный брак. И в сентябре 1464 года его величество обрадовал своих советников и подданных известием, что он ещё в мае женился и остепенился. О том, остепенился ли, историки активно спорят до сих пор, но в сухом остатке жизнь Элизабет Вудвилл в качестве королевы совершенно не выглядит интересной при жизни Эдварда IV. Правда, Стрикленд утверждает, что королева всегда, от первого дня и до последнего, имела огромное личное влияние на своего супруга, и употребляла его полностью для возвышения своей родни и для принижения родни мужа, но вообще-то на хитрого Эдварда можно было влиять только в том направление, куда он и сам смотрел.

Первым и основным обвинением в адрес Элизабет Вудвилл с самого начала было продвижение её сиблингов в первые ряды английской аристократии, на что аристократия, имевшая манеру заключать браки исключительно в пределах своего круга, была неимоверно зла. В конце концов, каждый доставшийся Вудвиллам жених или перспективная невеста не достались кому-то другому. И всё же, давайте разберемся, насколько справедливы эти упреки именно королеве. Да, дела брачные обычно решались при дворе королевы. Но родичи королевы-англичанки вступили в браки с людьми, о браках которых принимал решение король, в интересах своих и королевства. А в интересы данного короля входило создание зависящей от него и его благоволения аристократии (так, собственно, действовал каждый здравомыслящий король, и отступления от этого правила королю обходились дорого, см. пример Генри III).

Анна Вудвилл была выдана за сына и наследника графа Эссекса, и второй раз, овдовев – за сына и наследника графа Кента. Энтони Вудвилл женился на вдове второго сына графа Кента, и получил её титул баронства Скейлз, став лордом.

Мэри Вудвилл выдали замуж за наследника графа Пемброка, когда девочке хорошо если 11 лет было, так сильно хотел король застолбить будущего графа (а пока балбеса 15 лет от роду, который так и не стал опорой дома Йорков в Уэльсе, будучи человеком мягким и довольно праздным по натуре) в свой личный ближний круг.

Жакетта Вудвилл, названная в честь матери, была выдана за 8-го барона Ле Стрэйнджа из Нокина, насколько понимаю, задолго до всей истории с возвышением старшей сестры, и тоже очень рано, в пятилетнем возрасте, в 1450 году. Её мужу было на год больше. Так что Ле Стрэйнджи несколько выпадают из числа полезной для Йорков родни, тем более что дочь Жакетты и Джона, Джоан, вышла за сына Томаса Стэнли, который был так себе верноподданный.

Зато брак Джона Вудвилла наделал в свое время много шума. Он стал мужем вдовой герцогини Норфолк, Катерины Невилл – тётушки Кингмейкера. Для счастливой новобрачной 65 лет от роду это был уже четвертый брак, для её 19-летнего мужа – первый и последний, так как Кингмейкер при первой же возможности своего «дядюшку» казнил. Вообще, этот брак был продуман плохо, и вообще для Эдварда IV и, в особенности, его супруги передача титула Норфолков своим людям стала роковой.

Кстати и брак Маргарет Вудвилл с Томасом Фиц-Аланом (наследником графа Арунделла) стал для царствующей четы менее полезным, чем планировалось. Мало того, что Фиц-Алан унаследовал титул только в далеком 1488 году, он был надежной рабочей лошадкой, служащей короне, а не людям, её носящим. После смерти короля Эдварда он перешел на службу к королю Ричарду, а после гибели Ричарда – к новой династии, где успел ещё поработать и на Генри VIII.

Наиболее странным был брак Катерины Вудвилл со 2-м герцогом Бэкингемом. С одной стороны, герцог на каждом углу проклинал судьбу, повесившую ему на шею дочь выскочки Вудвилла. С другой стороны, дети у этой парочки рождались с завидной регулярностью. Впрочем, после казни скандального супруга Катерина выходила замуж ещё дважды – за Джаспера Тюдора и за Ричарда Вингфилда, так что будем надеяться, что хоть в одном из этих браков она была счастлива.

В общем, если всмотреться, то не так уж и блестяще, да? Тем не менее ещё в 1469 году посол Милана указал в письме своему герцогу, что королева в Англии возвышает своих и не заботится ни о чем другом, зато граф Уорвик – герой дня. На самом деле, послы повторяли то, о чем говорили им их источники при дворе, так что даже если дипломатическая корреспонденция того времени и имеет хлипкую фактическую основу, она отражает настроения при дворе. Заметим, что к тому времени как раз заканчивалась первая часть правления Эдварда IV, за которой последовало его изгнание из Англии. И, к слову сказать, не такое уж незаслуженное, ибо его величество правил в упомянутую половину чуть более чем бездарно, так что и настроения придворных были соответствующими. Тем не менее, на репутацию Элизабет Вудвилл повлиял тот же феномен, который во многом сформировал отношение к Маргарет Анжуйской: обеих винили в том, причиной чего были их мужья.