Последние королевы Средневековья - Анна Невилл/3

[MirrinMinttu]

11 июля 1469 года Изабель Невилл со всей возможной помпой вышла замуж в Кале за герцога Кларенса. И это не была тайная церемония ослушников! Еще 28 июня Варвик написал из Лондона своим друзьям в Ковентри о готовящемся событии, а уж те распространили новость дальше. Это была полная противоположность свадьбе самого Эдварда. Изабель выдавали замуж максимально торжественно – с фестивалем, накрытыми для публики столами, винными фонтанами и процессией. Брак благословил Джордж Невилл, архиепископ Йоркский, и вполне возможно, что леди Сесили, мать короля и герцога Кларенса, присутствовала на церемонии. Во всяком случае, вдовая герцогиня совершенно точно сопровождала всю честную компанию да Сандвича. И вряд ли она отказалась от удовольствия посетить Кале ещё раз. Ричард Уорвик стал теперь тестем условного наследника престола, не больше и не меньше. Ведь у Эдварда по-прежнему не было сына.



Джордж герцог Кларенс, нейросетевая реконструкция

У самого же Эдварда дела шли скверно. Торжества по поводу отъезда Маргарет Йоркской в Бургундию поставили точку в конце периода, который англичане были готовы дать своему молодому королю для обучения искусству править. В данном случае, время было потрачено даром, да и денег король растратил в никуда весьма обильно. Что ещё хуже, как лондонцы так и представители сельских джентри и даже члены аристократических фамилий заметили, что внезапно открылась охота на людей, прямо или косвенно причастных к победе Эдварда IV. Многих арестовывали, судили и казнили по наспех сляпанным, абсурдным обвинениям. По устоявшейся английской традиции, винили, всё-таки, не самого короля, а Вудвиллов, которым он дал слишком много власти, и которые этой властью вовсю пользовались. В стране даже началось восстание, но такие мелочи не могли помешать молодому королю отправиться летом на травку, со вкусом отдыхая здесь и там, и решая такие важные вопросы, как дизайн ливрей и штандартов для своего сопровождения.

Меж тем Уорвик и Кларенс, уже на следующий день после свадьбы в Кале, выпустили серьезную политическую прокламацию, с перечислением лиц, нежелательных у трона: граф Риверс и его жена (Жакетта Люксембургская), их сын, лорд Скейлс (Энтони Вудвилл), сэр Джон Вудвилл с братьями, графы Пемрока (Герберт) и Девона (Хэмфри Стаффорд), лорд Одли (Джон Туше, бывший ланкастерианец, в свое время взятый Уорвиком в плен и затем сменивший сторону), и Джон Фогге (сквайр Генриха VI, ставший казначеем Эдварда IV, и принимавший активное участие в травле мэра Лондона, начатой Жакеттой Люксембургской).

А 18 июля Варвик и Кларенс высадились в Кенте, и направились оттуда в Лондон, сопровождаемые криками «a Warwick! a Warwick!». Не задержавшись в Лондоне, Варвик и Пемброк отправились на соединение с Робином из Редесдейла, требования которого они поддерживали. За этим последовала битва при Эджкоте, которая случилась 26 июля 1469 года, и по сей день освещаются историками абсолютно по-разному. Более или менее одинаково описывается и то, что Пемброк и Девон, которые были должны разбить повстанцев, неожиданно поссорились и расположились в разных лагерях. Причины указываются разные – и персональная ссора, и несогласие по поводу дальнейших действий, и даже то, что сэры не могли решить, как расквартироваться в Нортхемптоне.
Фактом же остаётся то, что лучники были у Девона, а военный талант – у Пемброка. Фактом остаётся и то, роялисты оказались разделенными, и повстанцы обрушились на Пемброка, который, тем не менее, вполне успешно маневрировал. Но Девон не прибыл на помощь (то ли честно замешкавшись, то ли из принципа), и нервозность в рядах войска Пемброка нарастала. В конце концов, когда сражающиеся против повстанцев увидели поддерживающего Уорвика Джона Клэпхема, под своим штандартом и штандартом Уорвика, началась паника и повальное бегство. А ведь с Клэпхемом был только конвой, который ошибочно приняли за арьергард армии самого графа.

Девону удалось тогда ускользнуть, благо, он наблюдал за развитием событий со стороны, а оба Герберта, Уильям и Ричард, попали в плен. Через день обоих казнили. О том, имел ли Уорвик юридическое право казнить тех, кто сражался на стороне короля, которого он сам признавал, споры ведутся до сих пор. К середине августа 1469 года истинным хозяином ситуации в Англии стал граф Уорвик. Во всяком случае, так казалось. Королевство и король были у него в кармане, его зять был всё ещё наследником престола, Риверс и Джон Вудвилл, Пемброк и Девон были казнены. Победа? Несомненно. Только странная победа, в которой непонятно почти всё, кроме реальной схватки с Пемброком.

Странность ситуации заключается в том, что она вообще случилась – Уорвик не имел ни малейшей поддержки среди сэров и пэров королевства после выпуска своей прокламации. Не было никакого восстания. Под знамёна графа не стали сбегаться затаившиеся ланкастерианцы и просто люди, обиженные Эдвардом. Недовольны люди были, но вся операция прошла настолько молниеносно, что не превратилась во что-то массовое. Да и после того, когда власть оказалась в руках Уорвика, ничего не последовало. Были убраны на тот свет те, кто наиболее раздражал старую знать, но не последовало никакого передела влияний и состояний. Уорвик назначил себя старшим судьёй королевства и сенешалем Южного Уэльса, а лучшего друга короля, Гастингса – сенешалем Северного Уэльса, потому что эти важные для бюрократической машины должности оказались на тот момент вакантными.

Но и всё, больше плюшек никто не получил. А еще Уорвик срочно созвал парламент на 22 сентября 1469 года, причем местом проведения парламента должен был стать Йорк, что, в общем-то, было вполне логично, учитывая, что восстание Робина Редесдейла было все-таки поднято именно на севере, и северяне должны были быть прилично представлены в парламенте. Что касается Эдварда, то ещё 8 августа миланский посол сообщил на родину, что Уорвик планирует объявить Эдварда бастардом, и дать корону Кларенсу. Но миланец ошибся, сильно ошибся. Эдвард был королем, а парламентарно королей менять англичане склонны тогда не были. Случались, конечно, подозрительные смерти, но вот чтобы правящего короля развенчать с царства – нет.

В общем, Эдвард проводил время в Уорвик Кастл непонятно в какой роли, то ли невольного гостя, то ли пленника, глубинка на ситуацию не отреагировала вообще никак, не желая вмешиваться в распри йоркистов с йоркистами, а вот Лондон забурлил. Начались грабежи и погромы, сведение счётов. По счастью для всех, в Лондоне продолжал функционировать королевский совет, который смог удержать ситуацию под контролем, да и заволновавшиеся бургундские послы обратились к лондонским олдерменам, обещая им всяческие торговые блага, если они будут поддерживать порядок и останутся лояльны Эдварду.

Без хозяйской руки начали сводить счеты и сэры с пэрами. Норфолк (Мовбрей) захватил собственность Пастонов, Тальботы и Беркли начали открытые военные действия друг против друга, Стэнли рассорились с Харрингтонами, и Ричард Глостер всерьез поскандалил с Томасом Стэнли из-за того, что один из вассалов Стэнли перешёл под руку Глостера, попросив защиты и поддержки. Этот конфликт приведёт к вооружённым столкновениям в начале 1470 года. Не из-за вассала, конечно, а из-за вопроса, кто на Севере главнее, причём Эдвард практически примет сторону Стэнли. И, наверное, ситуация в северных регионах в августе выглядела настолько подходяще хаотической, что Хэмфри и Чарльз Невиллы (из ветви Невиллов-ланкастерианцев) внезапно подняли знамена Генри VI вдоль всей северной границы.

В конце августа Эдвард неожиданно «переселился» из каменной, несокрушимой громады Уорвик Кастл в практически домашний Миддлхем. А потом началась феерия. Есть версия, что Эдвард оказался слишком дорогим гостем для Уорвика. Есть версия, что Эдвард бежал от Уорвика на охоте. Есть версия, что Уорвик дал Эдварду возможность сбежать во время охоты. Только, похоже, никто никуда не бежал. Король появился 10 сентября в Йорке, совершенно очевидно без всяких ограничений и рука об руку с Уорвиком, и этот тандем без всякого труда собрал в Йорк войска, которые, под командой Уорвика же, в клочья разнесли Хэмфри и Чарльза Невиллов, причём оба мятежника были схвачены и казнены в присутствии короля. Потом Эдвард вызвал в Йорк Ричарда Глостера, герцога Саффолка (Джона де ла Поля), графов Арунделла, Нортумберленда, Эссекса, а также Гастингса и Монтжоя, и все они, вместе с Уорвиком, отправились в Лондон, куда прибыли в середине октября и где были торжественно встречены.

Короче говоря, Эдвард что-то пообещал Уорвику. Скорее всего, взяться за ум и держать свору родственничков супруги на коротком поводке. И напрасно наши современники-историки обвиняют Уорвика в недостатке решительности и удивляются, почему он не уничтожил Эдварда, пока тот был полностью в его власти. Ведь Уорвик и не собирался ни свергать Эдварда, ни уничтожать его. Всё, что было нужно этому воину и политику – это ситуация, в которой он мог заставить Эдварда к себе прислушаться, наглядно продемонстрировав, насколько король, на самом деле, уязвим. Ну и не в последнюю очередь – конкретно и навсегда убрать с политической арены особо активных Вудвиллов. К слову сказать, с Вудвиллами он в известной степени преуспел. Энтони, унаследовавший титул Риверса, ещё раз попытается распустить перья (неудачно), и после этого навсегда потеряет вкус к внутренней политике, и до самой своей гибели будет предпочитать что-то менее заметное, чем жизнь при дворе короля в Лондоне. Жакетта никогда не оправится от смерти любимого мужа и одного из сыновей, и через несколько лет умрет в далеко не старом возрасте 57 лет. Правда, Ричард Вудвилл обладал и будет обладать неисправимо буйным нравом, но уже в недалеком будущем ему будет суждено остаться на втором плане за Вудвиллами наполовину – Греи, сыновья королевы от первого брака, подрастали наглыми, беспринципными, жестокими и жадными.

Вот именно этот момент перемирия между королем и теми, кому он был обязан жизнью и короной, стал последней передышкой для Уорвика перед тем, как по нему зазвонил колокол. Дело в том, что стратег и умница Уорвик оценил Эдварда, личность принципиально другого склада и поколения, совершенно неправильно. А ведь мог бы уже сделать выводы, что имеет дело с человеком, не держащим слово и не отступающим от своих схем. И с человеком чрезвычайно злопамятным на любое унижение. Уорвик ткнул своего короля носом в его слабость, словно тот был ещё мальчишкой на воинской выучке. Такое не прощается. Не говоря о том, что в Лондоне короля поджидали безутешные и разъярённые жена и тёща.