Удивительная карьера сэра Бартоломью Рида

[MirrinMinttu]

Одной из самых жгучих для рикардианцев тем являлось и является поведение Ричарда Глостера в 1483 году, до коронации. В частности, существовал ли заговор Вудвиллов с целью полностью перехватить власть у королевского совета и править единой кликой с несовершеннолетним Эдвардом V? Доказательства этому до самого 2009 года собирались более или менее вокруг запальчивого заявления Дорсета, о котором Гастингс, ненавидевший Дорсета как чуму (с полной взаимностью), тут же проинформировал спешившего в Лондон Ричарда Глостера, что, в свою очередь, запустило ряд шагов со стороны Глостера – в частности, арест Энтони Вудвилла, Грея, и прочих менторов юного Эдварда V.



В 2009 году Питер Хэнкок, работая с «Историей Королевского Монетного Двора» Крейга, задумался над одним назначением, упомянутым Крейгом как «небольшой, но непонятный инцидент» - лорд Гастингс, занимавший должность Мастера монетного двора с мая 1461 года, был в феврале 1483 года внезапно заменен никому не известным Бартоломью Ридом. Которого, в свою очередь, в мае 1483 года Глостер заменил снова на Гастингса. Правда, в июне того же года Гастингс угодил на плаху, и был заменен на этом посту сэром Робертом Брэкенбери, в 1485 году погибшем при Босуорте. Генри VII тут же снова назначил на освободившуюся должность Рида, хотя и вместе с Жилем Дюбени/Добене/Добени. В 1498 году Рид был уже олдерменом Олдгейта, в 1502 – олдерменом Чипа, откуда в том же году был избран мэром Лондона. Умер он в 1505 году сэром Бартоломью Ридом.

В общем-то, славная карьера для золотых дел мастера, ничем в истории себя не отметившего, кроме, разве что, покупки Кросби Плейс, принадлежавшего ранее Ричарду Глостеру, где тот принял петицию парламентариев и согласился короноваться. Видимо, поэтому ранее никто и не задумался, почему какой-то Рид, никому не известный и совершенно не принадлежавший к близкому окружению короля и никак не связанный с монетным двором Кале, вдруг оказался на такой важной должности?

А ведь назначение это было примечательным с любой точки зрения. Для начала, исключение с монетным двором Кале случилось вообще впервые в XV веке. Далее, Гастингс никоим образом не выпал из обоймы ближайшего окружения Эдварда IV до самой смерти короля, и был настолько доволен своим переназначением на должность в мае 1483 года, что уж точно не увольнялся с нее добровольно. И наверняка не был в восторге от того, что его заменили на неизвестно откуда взявшегося юнца (Риду тогда было около 25 лет), простолюдина, не являвшегося даже членом иерархии Компании Золотых Дел Мастеров, куда его избрали только в 1485 году! И, наконец, так уж повелось, что Мастером Монетного двора всегда назначался человек, принадлежавший ко двору короля, или, по крайней мере, с этим двором тесно связанный.

Что касается Бартоломью Рида, то проследить его происхождение удалось благодаря всё тем же письмам Пастонов – в данном случае, письму, написанному Ричарду Ли, где Пастон Рида упоминает. Из этого письма, часть которого не сохранилась, хотя бы стало понятно, что Рид был родом из семьи муниципального советника в Нориче, и что в семье был ещё один золотых дел мастер, Уильям Рид, работающий на монетнов дворе Тауэра, под началом Хью Брайса, который был депутатом лорда Гастингса на роли Мастера Монетного бвора (то есть, делал всю практическую работу, что-то типа исполнительного директора).

Порывшись в списках советников, удалось выяснить, что советника звали Роджер Рид, в завещании которого действительно упомянут по имени ещё один из его сыновей, Уильям Рид, чье имя нашлось в лицензионных списках гильдии. Благодаря же письму Пастона выяснилось, что Бартоломью Рид был принят на работу в Монетный двор в 1479 году или около того. В 1480 году он стал членом Гильдии. В общем-то, обычный путь обычного молодого человека, который в 14 лет начал работать учеником по договору у мастера выбранной профессии. Решительно ничто в прошлом Бартоломью Рида не объясняет его феноменального карьерного взлета. Семья – «старая», так сказать, норфолкская, не бедная, но и без какого-либо влияния, финансового или общественного.

То есть, для должности Мастера Монетного двора Рид действительно был выдвинут не благодаря его исключительному опыту и семейным связям. Более подходящим был бы, скажем, Эдмунд Ша – и член Гильдии золотых дел мастеров, и мэр Лондона. Или его племянник Джон Ша, член той же гильдии, и, к тому же, уже гравер и чеканщик Монетного двора (и наследник своего дядюшки). Совершенно очевидной кандидатурой был, тем не менее, Хью Брайс, практически выполняющий работу Мастера Монетного двора как депутат Гастингса с самого 1462 года. И шерифом Лондона он был в 1475 году, и олдерменом от Бишопгейт в 1476, и Главным Хранителем опять же Гильдии золотых дел мастеров в 1478 и 1479 годах. По сравнению с перечисленными, Бартоломью Рид был просто никем.

Кирен Моллой, историк-исследователь из Сомерсета, предлагает рассматривать назначение Рида результатом безжалостной придворной грызни между фракцией Гастингса и фракцией Вудвиллов. Помимо естественной ревности к вниманию короля Эдварда IV, эти две фракции разделяла чисто личная ненависть и ревность. С сыном королевы, Томасом Греем, Гастингс соперничал за внимание одной дамы не слишком строгой морали. Энтони Вудвилл не мог простить, что должность капитана Кале уплыла в 1471 году к Гастингсу. Тем не менее, Гастингс был самым близким к королю придворным (если бы речь не шла о короле, можно было бы сказать, что другом) до самой смерти Эдварда IV, так каким же образом он смог вылететь с одной из своих должностей ради полного ничтожества?

Моллой считает, что назначение Рида могло быть компромиссом. Рид был настолько в стороне от придворных фракций и благородных господ, насколько можно вообразить. Эдмунд Ша был финансовой силой за спиной короля, и достаточно близок к королевской персоне, чтобы в его часовне молились за здоровье его величества. Вудвиллы не могли не причислять его к франции Гастингса. Особенно если учесть сложную историю взаимодействия семейства Вудвиллов и Лондона. По той же причине отпадал и племянник и наследник Эдмунда, который хоть в королевских сферах и не вращался, был таки членом семьи Эдмунда Ша. Хью Брайс был членом королевского совета с 1478 года, и тоже доверенным лицом короля, что делало его в глазах Вудвиллов членом фракции Гастингса. В общем, на кандидатуре Бартоломью Рида остановились не благодаря его заслугам, а благодаря полной ничтожности этой кандидатуры.

Следующим шагом является, разумеется поиск контактов, между Вудвиллами и Ридом, потому что хотя бы по имени они должны были его знать. И действительно, связь нашлась – Энтони Вудвилл, который активно искал политическую опору в Норфолке через брак с Элизабет Скэйлз, 8-й баронессой Скэйлз. Элизабет умерла в 1473 году, но титул барона остался за её супругом, который очень хотел получить своего человека из Норфолка в парламент короля, начавшийся 11 января 1483 года. Об этом стало известно из его писем Эндрю Диммоку, доверенному лицу Энтони Вудвилла в Норфолке. Бартоломью Рид был уроженцем Кромера, Норфолк, происходил из уважаемой и старой семьи, и к тому же работал на Монетный двор!

Теперь-то известно, что на самом деле Бартоломью Рид был близок с семьей Ша, причем именно через работу – он работал вместе с Джоном, и чрезвычайно уважал Эдмунда. Во времена Генри VII, когда все они сделали славную карьеру, Джон Ша, Эдмунд Ша и Бартоломью Рид стали друзьями – Рид был исполнителем завещания Джона Ша, и его собственное завещание было практически скопировано с завещания Эдмунда Ша. Но обо всем этом ни Энтони Вудвилл, ни его доверенный Диммок не могли догадываться, и кандидатура Бартоломью Рида стала ставкой Вудвиллов в придворных интригах.

Но зачем? Моллой предлагает смелую версию, что в 1483 году Вудвиллы готовили смену монарха. Доказательства он ищет в действиях членов семейства, хорошо скоординированных. Факт, что Энтони Вудвилл запросил и получил патент перемещать принца Уэльского по своему усмотрению и поднимать войска без предварительного одобрения со стороны Лондона. Факт, что по запросу того же Энтони Вудвилла Томас Грей, маркиз Дорсет, стал исполняющим коннетаблем Тауэра, получив контроль над казной и оружейными складами. Факт, что Эдварда Вудвилла произвели в командующие флота, практически узурпировав этим титул Ричарда Глостера, Лорда Высшего Адмирала флота – уже по представлению Дорсета. И, наконец, очень подходяще, за пять дней до смерти короля, умер его Лорд Казначей. Ричард Коллинс (Richard E Collins, "The Death of Edward IV") ещё в 1996 году утверждал, что неожиданная и загадочная смерть короля была смертью от отравления мышьяком. Доказательств, кстати, нет, просто ход болезни мог, по описанию, объясняться именно мышьяковым отравлением.

К слову, здесь я хочу напомнить о серьезном увлечении короля алхимией и о том, что мышьяк мог быть ему предложен вполне открыто и даже без всякого злого умысла, входящим в какой-либо эликсир. Много загадочных моментов в состоянии физического и психического здоровья европейских правителей конца Средних веков - начала Ренессанса, может быть результатом воздействия мышьяка, ртути и прочей ядовитой дряни, входящей в алхимические эликсиры. Напомню, что в пятнадцатом веке практически в каждом благородном семействе, за редчайшим исключением, химичил в лаборатории свой «некромансер» - врач и алхимик в одном лице. Король Эдвард был не в лучшей форме уже к 1478 году, и его физиатры-алхимики не могли не искать средство, которое помогло бы королю обрести прежние подвижность и лёгкость. Вспомним ещё опоздавшего посланника-алхимика Доминико Манчини, который явно не ради удовольствия и не по своему почину подорвался в Англию, языка и действующих в политике лиц которой он не знал.

Так что при хворающем и экспериментально лечащемся короле какие-то шаги, обеспечивающие плавный переход власти, вполне естественны. С этой стороны, засилье Вудвиллов на ключевых постах меня не удивляет. С другой стороны, такая расстановка родни принца-наследника говорит и о том, что для родни наследного принца по отцовской линии, участие в управлении страной не предусмотрено.

Но какое отношение всё это имеет к Бартоломью Риду, и к свалившейся на него должности Мастера Монетного двора? То, что Мастер был ответственным за чеканку национальной монеты. Вполне логично, завладев контролем над имеющейся казной, получить контроль и над будущим притоком финансов. Во-вторых, имя и символы власти на национальной монете имеют огромное психологическое значение. Судя по многим признакам, королевское семейство уже несколько лет как знало о том, что брак Эдварда IV и Элизабет Вудвилл не имеет легитимной силы, что делает их потомство бастардами. Лучшим способом пресечь разговоры о сомнительном происхождении нового короля Эдварда V был бы немедленный запуск новых монет в оборот. Некоторое количество монет (треть от обычного количества) даже было начеканено. Правда, никто не может с уверенностью сказать, что это было – монеты несут атрибутику Эдварда IV, но на них есть голова вепря, что не было в более ранних выпусках.

Моллой считает, что эти монеты были утверждены на период протектората несовершеннолетнего короля как признание роли Лорда Хранителя (Ричарда Глостера), с чем не могли смириться Вудвиллы, поспешившие сменить Мастера Монетного двора, чтобы прекратить их выпуск. Тем не менее, Моллой признает, что замена Гастингса на Рида всё-таки требовала резолюции короля. Он даже допускает возможность махинации с печатями при помощи тогдашнего канцлера Ротерема, входящего во фракцию Вудвиллов - первое упоминание Рида как Мастера Монетного двора, от 6 февраля 1483 года, содержит пометку «by p.s.», то есть через подтверждение малой государственной печатью, Privy Seal. Вопрос – знал ли сам Рид и знал ли Гастингс о таком переназначении, пока бумаги не оказались перед королем для подписи 12 февраля? Всё зависит от того, в каком состоянии был король, когда подписывал бумаги.

Не секрет, что его величество в значительной степени потерял интерес к государственным схемам в последний год своего правления. На мой взгляд, единственное, что указывает на поддержку версии Моллоя – это зафиксированный в хрониках и записях современников факт, что король пролежал в постели последние 10 дней своей жизни, и приложил много усилий к примирению Гастингса и Дорсета, что он оставил в письменном виде совершенно безобидное завещание, смысл которого сводился только к оплате долгов Эдварда, и что в добавок к этому не сделал ни одного державного, так сказать, распоряжения (кроме выраженных устно), что породило спекуляции о существовании второго завещания, которое содержало бы именно мысли о структуре управления королевством после смерти Эдварда IV. Было оно или не было - кто знает. Пока, во всяком случае, этот документ нигде не всплыл, что само по себе не говорит о том, что его не было - тот же Ричард III не мог не сделать завещания перед битвой при Босуорте, но ведь не нашли.