Генри III - 26: потери и надежды

[MirrinMinttu]

Поведение Генри III по отношению к своему «сеньору», папе Римскому, в конце 1240 – начале 1241 было своеобразным, если даже не несколько истеричным. Он был явно потрясен налетом папских коллекторов на Англию, и оскорблен до глубины души, что с его мнением не только не посчитались, а даже не спросили, согласен ли король страны на подобное. Судя по тому, что на Рождество 1240 года он издевательски предложил легату Отто сесть на королевский трон, Генри был действительно уязвлен. А провожая легата 7 января 1241 года из Дувра, он посетовал, что легат лишает его не только своего общества, но и изрядной суммы денег. Впрочем, если его величество хотел таким образом поднять свой рейтинг в глазах подданных, это ему не удалось – в Германии были обнаружены большие залежи олова, что сильно подорвало экономику Англии, имевшей до того момента монополию. А нация, находящаяся в состоянии экономической депрессии, мало склонна аплодировать пустым словам.



Фиктивный портрет stupor mundi, или Фридриха II

Язвительность короля могла объясняться и тем, что орбиты сильных мира сего тогда пересекались даже в большей мере чем сейчас, и в этих сферах ни для кого не было секретом, что папа Григорий IX потратил часть собранных для крестоносцев денег на личные нужды, построив в Кампанье внушительную крепость, должную защитить его племянника и остальных членов семьи от гнева императора Фридриха, война с которым по всем фронтам была для него буквально навязчивой идеей. Ничего хорошего злоупотребление финансами папе не принесло – Фридрих крепость буквально стер с лица земли, оставив только одну покосившуюся башню в память о случившемся. Ну и перевешал всех, кого в этой крепости нашел.

Кстати, легат Отто тоже попал в замес между папой и императором, когда отправился на совет, созванный Григорием IX с целью нанести врагу последний удар, и лишить его сана императора Священной Римской империи. Ну, идея была, наверное, хороша в своем коварстве, но Фридрих II уверенно контролировал все пути, которые ведут в Рим, и в морской битве при Джильо в мае 1241 легат Отто оказался среди тех прелатов, которые попали к императору в плен. А в августе уже Фридрих решил поставить точку в слишком затянувшемся конфликте, и осадил Рим. Уверенно приближавшийся к своему столетнему юбилею папа Григорий IX от досады и стресса последних месяцев умер совершенно вовремя – 22 августа. С точки зрения Фридриха конфликт был, таким образом, исчерпан. На радостях он даже пленных прелатов выпустил.

Наверное, впоследствии он не раз проклинал себя за то, что упустил из вида суть притязаний Святейшего престола, сведя свой конфликт с папой Григорием к конфликту личностей. На самом деле это был конфликт взглядов на управление христианским миром, в котором Святейший престол видел себя пастырем над пастырями. Так что от смены папы ни для христианского мира, ни для императора Фридриха ничего к лучшему не изменилось. Более того, Иннокентий IV окажется на добрый десяток лет сущей головной болью для светских властей всей Европы, активно вмешиваясь в их дела.

Григорий IX успел, все-таки, утвердить на престоле архиепископа Кентерберийского Бонифаса Савойского, чем, несомненно, доставил огромную радость Генри III. Вроде как ходатаями за эту кандидатуру выступали монахи Кентербери, но в целом считается, что это ходатайство не было добровольным. Убедившись на примере выбора епископа Винчестерского, как хорошо их король умеет стоять на своем, они решили не гневить Господа, а просто смиренно взять то, что им давали. Собственно, Бонифас Савойский оказался вполне полезной для королевства личностью, способной активно влиять на межгосударственную политику, что от первого прелата страны и ожидалось. Более того, он активно продвигал независимость дел духовных от дел светских, что говорит о понимании им определенной опасность для церкви в лоббировании королем своих кандидатур на должности внутри церковной структуры. Нет, к Генри III он никакой благодарности не испытывал, будучи уверенным, что занял престол архиепископа благодаря своим способностям, а не благодаря протекции. Забавно, что в истории останутся не достижения и способности архиепископа Бонифаса, которых было немало, а именно его нетерпимость и высокомерие, которых тоже было в нем немало.

Второй несомненной удачей для короля стала абсолютно бескровная победа над Даффидом Уэльским, который заключил под арест своего старшего брата Гриффида. Определенный риск для Даффида сводный братец, конечно, представлял уже потому, что был старшим – хотя и не от законной жены. Но поскольку законодательство Уэльса не дискриминировало бастардов, Ллевелину Великому пришлось хорошо поработать над тем, чтобы назвать наследником именно своего второго сына, от Джоанны Английской. Тем не менее, Даффид всю жизнь был вынужден жить с оглядкой на потенциальную альтернативу своей власти. И да, Гриффид на его место метил. В 1241 году он передал Генри III предложение, что ежели английский король его освободит, он отвоюет своё у обнаглевшего Даффида, и принесет оммаж английскому королю, да ещё и будет выплачивать Англии ежегодную дань в 200 марок.

Естественно, Генри III за это предложение ухватился, даром что его родным племянником был именно Даффид. И тот всё испортил сам, категорически отказавшись приехать к королю в Шрюсбери, где тот встал вместе с быстро собранной армией. И брата он освободить тоже отказался. Что ж, королевская армия проследовала в Честер, готовясь вторгнуться в Уэльс. А надо сказать, что дело было летом, причем четыре месяца подряд в Уэльсе не было дождей, зато было со всей дури жарящее солнце. Реки обмелели, ручьи высохли, и болота стали высыхать, и валлийцы лишились, таким образом, своего лучшего союзника – мерзкой региональной погоды и болотистого ландшафта. Даффид то ли струсил, то ли здраво оценил свои возможности, и не стал меряться силами с дядюшкой, а согласился на все условия Генри III, и передал ему всех своих пленников. Правда, с условием, что Гриффид будет заключен в апартаментах Тауэра. Генри это подходило – у Гриффида отсутствовал тот практичный здравый смысл, который был в наличии у Даффида, а англичанам мятежный Уэльс был совершенно не нужен. Даффид в благодарность приехал в октябре в Лондон, и принес дядюшке оммаж.

В декабре Генри III узнал, что его сестра Изабелла, супруга Фридриха II, умерла родами в Италии. Говорят, что её брак не был счастливым, но супруг, похоже, всё-таки держал Изабеллу всегда при себе, где бы его ни носило, беспокоясь о её безопасности. С другой стороны, держал как-то в изоляции. Хотя Изабелла получила патенты на титулы королевы Сицилии и императрицы Священной Римской империи даже до того, как отбыла из Англии, её никогда не видели на придворных приемах – муж держал Изабеллу на положении просто жены, но не соправительницы, как понимали её титулы в Англии. Даже брат, Ричард Корнуэльский, смог встретиться с сестрой только по разрешению Фридриха, и только в личных апартаментах Изабель, но не при дворе. Что ж, этот брак изначально был чисто политическим, конечно, но мне кажется, что господствующее мнение о муже-тиране, не уважающем жену, не учитывает с юности проявляемую Изабеллой тягу к отстраненности от обычной светской жизни. Причем эта тяга становилась тем сильнее, чем взрослее становилась Изабель. Так что делать выводы о качестве её семейной жизни, основываясь только на факте отсутствия в придворной жизни, всё-таки не стоит.

Теперь из сестер у Генри III осталась только Элеанор, супруга Симона де Монфора. Джоан, бывшая замужем за Александром Шотландским, умерла ещё в 1238 году. Но свято место пусто не бывает, особенно у королей. По мере исчезновения одних родственников, стали появляться другие – Лузиньяны, представьте. Сам Хью написал пасынку, что Пуату готово упасть в объятия Англии, стоит только англичанам появиться на пороге. Даже армии не надо, достаточно «нескольких монет», чтобы нанять отряд наемников.

Ошалевший от радости Генри срочно созвал совет. Увы, совет блестящих возможностей в проекте не увидел. Совет увидел факт: Хью де Лузиньян и жена его Изабель (которую французы обзывали Иезавелью) расплевались с королем Франции, и стараются сделать ему гадость. Желательно, чужими руками. Так что английские бароны холодно заявили своему королю, что удерживать его они, конечно, не в праве, но если он отправится воевать во Францию вопреки подписанному между королевствами мирному договору, то пусть делает это как частное лицо. И, кстати, на свои денежки. Дошло до того, что Генри действительно 15 мая 1242 года попытался уплыть из Англии, но добрался только до Портсмута, где его застиг полный штиль. Пришлось бесславно возвращаться, хотя определенную роль в переговорах с баронами этот демарш сыграл, но катализатором процесса стал не король, а его брат.

Да, Ричард Корнуэльский вернулся из Святой Земли героем, был прямо у трапа корабля заключен в любящие объятия семейства, завален подарками и от своей семьи, и от практически каждого лорда королевства, и немедленно припахан к квесту возвращения Пуату в лоно «империи Ангевинов», память о которой не давала (и ещё долго не будет давать) английским королям покоя. Вообще-то Ричард воевать с Францией или практически вмешиваться в локальные французские конфликты желанием не горел. Но вразумить Генри ему не удалось, а бросать восторженного брата на произвол военной судьбы не хотелось. Ричард Корнуэльский присоединился к проекту, а за ним присоединились и семеро графов, и сотни три рыцарей. Король и королева решили возглавить поход, оставив управление государством на архиепископа Йоркского.