Честно говоря, Момпессон, находящийся в Вилтшире, в маленьком городке, в глазах лондонских джентри времен Джейн Остин был не домом, а деревенским коттеджем. Туда можно было по-скромному выезжать на лето, не более того. Ну или этот коттедж мог послужить приютом для осиротевших бедняжек Дэшвуд, оставшихся яко благ яко наг после смерти мистера Дэшвуда, всё состояние которого отошло его сыну от первого брака, который был, конечно, человеком совестливым, но жадным.
читать дальшеПри чем тут Джейн Остин? При том, что фильм Sense and Sensibility от 1995 года снимался именно в Момпессоне.
С точки же зрения человека современного, это большой и довольно красивый дом на добрый десяток комнат, плюс хозяйственные помещения в отдельном доме из красного кирпича. Да и человек, который его построил и дал ему имя, тоже не считал, что строит на месте взятого его отцом в аренду у кафедрального собора дома какой-то коттедж, а не новый особняк из лучшего чилмаркского камня. Человека звали Чарльз Момпессон, на дворе стоял 1701 год, Чарльзу исполнилось 30 лет, и он собирался жениться. Так что даже водосточные трубы он украсил своими инициалами, а над парадным входом воодрузил картуш с объединенным гербом, своим и жены (Элизабет Лонгвилл). Оба были из семей убежденных роялистов и старого вилтширского дворянства, так что для обоих это имело значение.
Правда, умер Чарльз всего в 44 года. Кажется, в браке было двое детей, но и они умерли в детстве. В любом случае, Элизабет осталась совсем одна, так что предложила своему неженатому брату, Чарльзу Лонгвиллю, переехать в Момпессон. Вместе они дом значительно украсили изнутри лепниной, и заказали удобную дубовую лестницу, которую можно видеть там сейчас. Действительно удобную, подтверждаю.
Нижнее фото лестницы с другого ракурса не мое, оно от автора missbacitravels.blog/
Чарльз Лонгвилль хоть и не был женат, но имел признанного им сына, рожденного вне официального брака, Джона Кларка, которому Элизабет Лонгвилль передала права на дом с условием, что он завещает его миссис Томас Хэйтер, но кем бы ни была эта миссис, смерти Джона она дожидаться не стала, а просто выкупила у него дом в 1735 году, после чего в нем жили два поколения Хэйтеров, до 1802 года. Не знаю, кем именно была эта миссис - возможно, женой епископа (тьютора будущего Георга III), а может и вовсе какой-нибудь состоятельной вдовой, знакомой Лонгвиллей.
С 1802 по 1846 в Момпессоне жили сестры Портман. Три сестры, но всё, что я о них знаю - это то, что они прожили очень долгую жизнь. Тем не менее, вряд ли более долгую, чем Барбара Таунсенд, дочь местного стряпчего, которая приехала в Момпессон маленьким ребенком в 1846 году, и прожила там до самой своей смерти в 1939 году, в возрасте почти 97 лет. Она была старшей дочерью в семье, где у нее были две младшие сестры (Джейн и Гертруда) и старший брат Джордж. Впрочем, капитан Джордж Таунсенд умер от туберкулеза еще в 1875 в Индии, где он служил, Джейн - отдельная история, и Гертруду не помнит никто, а вот Барбара - местная знаменитость. Собственно, знаменита она своей странностью, пришедшейся по сердцу англичанам: этой леди было так хорошо и уютно в викторианской эпохе, что для нее эта эпоха никогда не закончилась. Никакой модернизации в доме, в манерах, в блюдах на столе, в распорядке дня и в одеждах.
Видимо, леди не была стеснена в средствах, потому что в своей жизни не делала решительно ничего, кроме того, что рисовала акварелями. Рисовала вполне на уровне всех барышень своего времени и своего круга, для которых рисование входило в изучаемые предметы. Никакого специального образования мисс Таунсенд не получила, и не похоже, что к этому стремилась. Она просто рисовала всю свою жизнь и ежедневно, кроме воскресений. Рисовала одно и то же, как понимаете - свой дом, окружающую природу, иногда - окружающих людей и природу там, где она бывала. Конечно, местные её работы называют изысканными, "словно их написал японский Ренуар", но поверьте на слово: они абсолютно банальны. Впрочем, судите сами:
Тем не менее, все картины мисс Барбары очень даже пригодились! После ее смерти в доме жил епископ до 1951 года, но без удобств ему не понравилось, а ремонт в доме требовался основательный, так что церковь продала дом в 1952 году одному Денису Фредерику Мартинью, лондонскому архитектору. К тому времени Национальный Траст уже положил глаз на Момпессон, так что архитектору разрешили купить и и отремонтировать дом на собственные деньги под условие, что он завещает недвижимость Национальному Трасту. Видимо, архитектор был человеком с юмором, потому что он сделал именно то, что подписал - завещал стены Трасту. Всё же внутреннее убранство, которое Траст не догадался в принудительное завещание включить, Мартинью завещал родным и близким.
Не то чтобы там было сокровище - серебро и фарфор, наверное, составляли основную ценность. Но Национальному Трасту было важно восстановить аутентичность обстановки Момпессона, и вот тут-то пригодились работы Барбары Таунсенд. И дневник её сестры Джейн (Джинни), который та вела с 15 лет и до своей смерти. Джинни делала словами то, что Барбара делала красками, только у Джинни были ещё и её эмоции, заботы, сомнения - и любовь. Когда ей было 30 (в ноябре 1874 года), к ним приехал друг брата Джейн, Джорджа, Вилли (Уильям Максвелл) Хэммик, которому было 26. Но в своим годам он уже успел сплавать в Новую Зеландию, поразводить там овец, и потом ещё повоевать в рядах Tauranga Cavalry Volunteers. На всё это у него ушло 9 лет.
Вилли был четвертым сыном викария, и, похоже, с семьей был в серьезном разладе (наверняка же сбежал без спроса в эту Новую Зеландию!), но, в целом, жизнерадостно поправлял свое здоровье у Таунсендов, и Джинни влюбилась в него без памяти. Вилли не сопротивлялся, и пара решила пожениться. В Париже было заказано свадебное платье, но тут умер брат Джинни. А через три месяца Вилли объявил невесте, что не готов связать себя на оседлую жизнь, и хочет попробовать свои силы в Нью-Йорке. Не то чтобы они разорвали отношения, нет, просто... он уехал, а она осталась описывать ежедневную жизнь Момпессона.
В 1870-х белый свадебный наряд ещё не вошел в моду
Через два года его привезли, прямо в госпиталь св. Бартоломью, где он совершенно замкнулся от семьи и друзей. Похоже, и тут был туберкулез, хотя в госпитале также занимались и хирургией. Только в 1879 году брату (?) Фрэнсису удалось-таки вернуть упрямца обществу. Так что в том же году Джинни и Вилли получили друг друга, и Джинни записала, что она живет в счастливой мечте. Эта жизнь продлилась три года. Джинни умерла в 1882 году в 38 лет (похоже, родами), оставив троих детей: Джорджиану, Джейн и Роберта. А болезненный путешественник Вилли умер только в 1915 году, прожив 67 лет. Про Роберта могу только сказать, что он стал офицером, прослужил в армии всю жезнь, и умер в 1947 году. Он носил имя Роберта Таунсенда Хэммика. Деталей не искала (и так вечно заносит во все возможные и невозможные вбоквеллы).
Джинни и Вилли, эскиз Барбары Таунсенд
Первым двери Момпессона открыл ещё архитектор Мартинью после сделанного ремонта, а музеем дом стал в 1977 году, когда удалось восстановить внутреннее убранство. Заодно Момпессон приютил коллекции стекла и фарфора. Кому интересно - смотрите поллностью, там 1568 объектов:
www.nationaltrustcollections.org.uk/results?Col...
А тут мои фавориты: