Генри III - 41: конец де Монфоров

[MirrinMinttu]

После нахального побега принца Эдварда из-под стражи началось дивное. Сначала никто и не подумал доложить с подобающей скоростью Симону де Монфору о случившемся. Потом, когда Эдвард с де Клером двинулся занимать последний мост через Северн, по которому де Монфор мог бы вернуться в Глостер из Уэльса, где он заключал с Ллевелином союз против приграничных лордов, его сын Симон-младший двинулся с запрошенной помощью с такой медлительностью, что принц вполне успел отрезать де Монфора от Англии и той помощи, которую тот мог бы получить. Конечно, вполне могло быть, что второй сын де Монфора завис в Кенилворте с целью собрать побольше людей, но никто не может объяснить, почему он разбил лагерь не внутри лучшего укрепленного замка Англии, а снаружи.



Симон-младший не заслужил ни изображений, ни симпатий в истории, поэтому пусть будет на картинке изображение его отца, который, несмотря на недостатки, имел и немалые определенные достоинства. По крайней мере, он-то воевать умел

Возможно, он знал, что Эдвард находится в 50 милях, и посчитал это расстояние достаточно большим, чтобы чувствовать себя в безопасности, но мне как-то приходят на ум посиделки младших де Монфортов с принцем Эдвардом весной 1264 года, когда они внезапно решили лучше вместе выпить, чем сражаься. О чем они тогда говорили, и так ли уж случаен был побег Эдварда и потрясающая расхлябанность Симона-младшего в самый критический для отца момент? К тому же, когда принц Эдвард внезапно появился под стенами Кенилворта, Симон-младший просто укрылся в замке, а вот практически все его бароны и все знамена и баннеры остались снаружи, в распоряжении Эдварда.

Что касается старшего Симона де Монфора, то граф все-таки смог переправиться через реку и без моста, причем, возможно, почти сразу после того, как Эдвард ушел из Вустера к Кенилворту, хотя был ли он в курсе того, куда быстроногий принц сорвался, или не был - непонятно. Во ксяком случае, когда 4 августа он увидел под Ившемом баннеры Симона-младшего, он искренне подумал, что это подошла подмога. Правда, только на момент. Кстати, в этой битве впервые было зарегистрировано появление красного креста на белом фоне у людей принца Эдварда. Старший сын де Монфора был рядом с отцом, и, оценив ситуацию, предложил графу бежать, пока ещё можно. Но Симон де Монфор отправил вместо этого прочь сына, сказав, что его возраст уже предполагает близкую смерть, а вот на плечах Генри лежит продолжение рода. Кстати, продолжения рода не получилось - только сын Ги и оставит двух дочерей во Франции, но соратники графа, его старшие сыновья, умерли холостыми и бездетными. И никто о них и слезы не уронил. Унаследовав алчность и жестокость отца, они не унаследовали ни его талантов, ни его харизмы.

Битва при Ившеме была очень жестокой. На этот раз Эдвард решил избавиться от бунтующих баронов радикально. С ним, в общем-то, и в дальнейшем всегда было можно договориться и после серьезных разногласий, но граница терпения у Эдварда была четкой и окончательной. Как только человек переходил для него в ряды врагов, с которым сражаются, пощады он уже не знал, и при этом превосходил жестокостью и отца, и деда, и, пожалуй, даже прадеда, от которого унаследовал любовь к интриге. И в этом тоже сказывается сходство с именитым дядюшкой, Львиным Сердцем.

Чтобы уменьшить сияние благородства вокруг имени Симона де Монфора, приведу пример, насколько подлым и он мог быть. Не желая стать проклятым за регицид, убийство короля, он просто-напросто велел одеть Генри III в броню без опознавательных знаков, не дав оружия. И удерживал его при себе - так, чтобы короля в атаке убили атакующие, и кровь отца пала бы на сына, сделав именно его, независимо от обстоятельсв, проклятым навеки убийцей короля и отца. Король выжил чудом. Среди атакующих оказался Роджер де Лейбурн, который не превратился в машину для убийства на поле боя, и сохранил способность соображать. Не без некоторого труда, ему удалось остановить удары, направленные на короля, а когда нападавшие несколько пришли в себя, снял с Генри III глухой шлем, чтобы все увидели, что это король.

Как понимаете, при таком накале ярости от Симона де Монфора более или менее целой частью осталась только голова, поднятая на пику. Всё остальное тело было просто искрошено, как если бы он принял казнь, которой подвергали государственных изменников. Генри де Монфор, ослушавшийся отца и не оставивший его, тоже погиб. Он был похоронен, по приказу Эдварда, с почестями и в присутствии принца. Погиб и юстициарий, Хью Деспенсер. Генри де Богун умер от ран через несколько недель. Ги де Монфор, тоже раненый, был взят в плен. А Симон-младший сумел радикально опоздать, явившись на поле битвы тогда, когда она уже была проиграна.

Как водится, на смерть де Монфора было сложено несколько жалобных баллад, и на могиле его якобы случилось несколько чудес, но в целом его помнят, конечно, отнюдь не только по причине мученической кончины, хотя и из-за нее тоже. Первая причина столь долгой жизни в национальной памяти страны, уроженцем которой он даже не был - это то, что Симон де Монфор совершенно идеально вписывается в былинную роль младшего сына благородного семейства, которому дома не полагалось наследства, но который сумел стать графом, другом короля и мужем принцессы в чужой стране. Вторая - это его роль успешного оппозиционера, сумевшего пленить короля и править от его имени. Опять же, то, что мятежные бароны Англии рассматривали в 1215 году его отца в качестве подходящего для Англии короля, привнесло в эти легенды нотку предопределенности, столь милую любому средневековому слушателю. Время стерло и его ошибочные решения, и его безудержное стяжательство, и то, что среди прочих баронов-современников он считался человеком ненадежным и опасным.

Что же касается его репутации чуть ли не отца английской демократии, то она не вполне справедлива. Де Монфор хотел власти, но, не будучи королем, максимальную власть он мог получить только через оппозицию королю. Как любой француз, он был человеком практичным и прагматичным, поэтому он искал подходящие формы управления, особенно в условиях, когда у короля тысячи золотых буквально лились сквозь пальцы на какие-то строительные грандиозности, значения которых для истории и национального духа страны современники или не понимали, или понимали, но не могли оценить. В любом случае, у человека, который стал его Немезидой, парламентаризм будет получаться намного лучше.

Ну а пока его величество Генри III приходил в себя от испытаний судьбы в Глостере, его победоносный сын отправился на север. Уже на третий день после Ившема король выпустил прокламацию, объявляющую о своем возвращении к власти и отменяющую всё, что исходило не государственном уровне от де Монфора, узурпировавшего королевскую власть на год. Новый парламент был созван сразу после битвы. Начался он в Винчестере 8 сентября, и начался с того, что корона конфисковала как владения де Монфоров и их сторонников, так и те их земли, которые втихаря, пользуясь случаем, заграбастали под шумок роялисты. Но никто из них даже не успел возмутиться по поводу "за что мы кровь проливали", потому что его величество тут же начал одаривать конфискованным заново, причем без какой-то логики или пропорций к величине помощи. Что ж, в этом отношении его поняли и простили - любому королю после такого, что пережил за истекший год Генри III, было важно показать, чьи руки наполняют государственную кормушку, и чья воля обеспечивает к ней доступ верноподданных.



До Лондона очередь дошла только 6 октября. Город формально открыл ворота перед своим сувереном, но отношения между горожанами и королевским семейством остались скверными. Генри и Эдвард не могли простить лондонцам их передательского и эгоистичного поведения, а лондонцы не могли с подобающей покорностью принять королевский гнев и покаяться. В результате король наложил в январе 1266 года на свою столицу штраф в 20 000 марок. И они платили. Последняя выплата отмечена в финансовых ведомостях Эдварда I за 1301 год, что говорит о том, что, став королем, Лондон он не помиловал.

Не подумайте, что церковь бездействовала весь прошедший год, когда король был в плену. Просто она была, скажем так, не на передовой. Папский легат отлучал от церкви и Симона де Монфора, и его союзников поименно, и Лондон и Пять Портом коллективно... из Франции. Не похоже, что в Англии на все эти отлучения кто-то ухом повел, но теперь в Англию торжественно прибыл папский легат Оттобоне Фиески, граф Лаваньи, будущий папа Адриан V (кстати, он был одним из тех, кто занимал многие церковные должности, не будучи священником, и, похоже, даже папой стал, не будучи священником). Более того, легат сопровождал возвращающуюся домой королеву, снискавшую немалую персональную славу в процессе помощи мужу.

А в это время в Дувре овдовевшая графиня лестерская, сестра короля Элеанора, безуспешно штурмовала замок. На переговоры с ней отправился принц Эдвард, который вызывал в ней теперь такой ужас, что, несмотря на уверения в том, что никто не собирается причинять вред ни ей, ни оставшимся у нее детям, Элеанора бежала во Францию, в ту самую обитель, вступать в которую когда-то отказалась ради Симона де Монфора. От судьбы не уйдешь, но она все-таки прожила со своим избранником насыщенную жизнь.

Растерянно сидел в Кенилворте и Симон-младший. Несомненно, и он был вне себя от ужаса. Была ли у него перед Ившемом договоренность с принцем, воздействовал ли на него Ричард Корнуэльский, которого он караулил, или он действительно просто был недотепой, но в сложившихся обстоятельствах молодой человек сидел за крепкими стенами и дрожал. В начале 1266 года молодой Симон согласился предстать перед арбитражем своего дяди Ричарда, легата Оттобоне и сэра Филиппа Бассетта, под гарантию в том, что он не будет убит, или покалечен, или заключен в тюрьму. Ричард, как всегда, сумел задать определенный настрой всей встрече, немедленно начав благодарить племянника за то, что тот спас его жизнь. Допустим, Ричард преувеличивал, но когда человек его калибра утверждает, что между ним и разъяренным известиями об исходе битвы гарнизоном замка встал его храбрый племянник, без которого он пропал бы, королю остается только открыть объятия и облобызать спасителя. Он бы его и одарил тут же, но тут разворчался граф Глостерский, напоминая, что очнитесь, перед вами ж вражина, просто пуганая вражина. Что ж, сошлись на том, что Симон уедет из Англии, будет получать от дяди-короля пенсион, и сможет вернуться в Англию когда только захочет.

С передачей Кенилворта королю, правда, вышла проблема. Гарнизон отказался подчиняться Симону-младшему, заявив, что ими командует графиня Элеанор, и они подчиняются только ее приказам. Поскольку графиня теперь замаливала грехи в монастыре, подобный приказ она отдать не могла. В конечном итоге всё обернулось очень плохо. В замке засели около тысячи человек, включая женщин и детей. То ли они были настолько зомбированы, что не верили слову короля, то ли ждали чуда, но на все просьбы и уверения короля отвечали отказом. Король пытался найти общий язык с гарнизоном два месяца, но когда одного из его парламентеров выкинули из замка с отрубленной рукой, переговоры закончились, и заговорили катапульты. К осаждающим присоединился и папский легат, отлучивший всех осажденных от церкви, но его прибытие спровоцировало слух, что Симон-младший ведет из Нормандии помощь, и надо держаться.

Симон-младший, к слову, действительно дебоширил малыми силами в районе Пяти Портов. Можно сказать, что он был был клиническим идиотом, не оценившим усилий родни по спасению его шкуры, но давайте рассмотрим его ситуацию в рамках реалий XIII века. Поведение гарнизона опозорило его. Отвергнутый своими же подчиненными, сказавшими, что даже женщина храбрее их командира, что он мог? Только попытаться изобразить непокоренного. У него даже титула не было, потому что графом Лестером сделали принца Эдмунда. В любом случае, никакого подкрепления в Кенилворт де Монфор-младший привести не мог, даже если бы хотел.

Поражает, насколько терпеливо король сидел под этим Кенилвортом. Возможно, под влиянием легата. Возможно, действительно не желая уничтожить тысячу своих подданных и снискать репутацию короля-убийцы. Да, он сам укреплял Кенилворт, но это значит, что он также прекрасно знал, как его разрушить до фундамента при необходимости. Потом он собрал прямо в городе парламент королевства, разработавший и предложивший осажденным путь в нормальную жизнь. Да, их бы оштрафовали за неподчинение монарху, но дали бы этим возможность вернуться в систему. Без толку, Кенилворт не шелохнулся. Тогда король додумался предложить им официально обратиться к де Монфору-младшему, и если тот не успеет с помощью до 14 декабря, замок должен быть сдан. Так и сделали, и только так удалось разрешить патовую ситуацию. Было бы очень интересно знать, кто именно был вдохновителем подобного поведения гарнизона, но, по-видимому, это осталось неизвестным, и следствие не проводилось.

Разумеется, после Ившема мир в королевстве не установился враз и навсегда, но о шевелениях и о системе штрафов я расскажу в следующей части.