Исключительная благодать

[MirrinMinttu]

Побывали мы во вторник на кладищах Хьетаниеми. Нет, не себе присматривали - на тех кладбищах давно уже никого не хоронят, кроме как в выкупленных семейных захоронениях. Так что теперь это своего рода музей. Место вообще интересное. Там и городской пляж, и эдакий полупроменад, или, проще говоря, песчаная дорожка вдоль залива, с одиноким киоском, где скучающая продавец соорудила нам совершенно непотребных размеров порции мороженого, которое, разумеется, потом текло и капало, но против щедрости не протестуют.



По идее, там должно быть дико дорогое жилье, но судя по виду местной публики и в целом виду райончика - нет. Самые обычные съемные человейники, с весьма уродливыми балкончиками. Вот некоторые припаркованные моторки и яхты - да, они дорогие. Потом мы увидели из автобуса, где построили дорогое жилье, и там променад выглядит по-другому, но как-то не впечатлило. Бетон.

Вообще, мы сорвались туда скорее на разведку, без подготовки. Поэтому на что набрели, на то и набрели. Тут ещё сложность в том, что я хожу довольно медленно - артроз, некстати выдавший осложнение верикоз, и сколиоз нижней части позвоночника. Когда я одна, мне это не мешает вообще, я в таком темпе много чего обошла пешком в Англии. Но мне неловко не пригласить с собой супруга, потому что ему тоже интересно. И наши походенки выглядят так, что я бреду в шаговом режиме, а супруг нарезает вокруг круги как юный ретривер, забегая далеко вперед и периодически возвращаясь с немым вопросом во взгляде: когда ж ты, холера, сдвинешься?



Холера бы и рада сдвинуться, но... Переносить всё это довольно утомительно, так что без плана получается именно то, что получилось. Так что, на мой взгляд, по таким местам надо бродить очень медленно и тщательно, и имея план, и чтобы никто не беспокоил. Потому что лютеранское кладбище на Хьетаниеми просто огромно! Хоронить там начали с 1829 года, так что теперь, не зная точного адреса какого-то захоронения, в пяти кварталах кладбища просто заблудиться можно.



Очевидно, статуя Человек, притихший перед Вечностью. Во всяком случае, никакой надписи на постаменте не было, значит - произведение искусства.

Проблема с захоронениями президентов в том, что они не собраны в одном месте. Например, буквально на парадном месте у главных ворот имеется выгородочка, в которой встретились знакомые. Но всё вперемешку. Первым делом, премьер (1987–1991) Харри Холкер, я его ещё живым застала, как раз в его время в Финляндию переехала. Но он много чего успел в жизни, кроме премьерства - и стать рыцарем в Британской имерии за план умиротворения Северной Ирландии, и побыть Председателем Генеральной Ассамблеи ООН (2000-2001), и даже возглавить администрацию ООН в Косово в 2003 году. Вот такое нарядное надгробье ему поставили:



"Память воды" называется

И совершенно рядышком - надгробья Кекконена и Мауно Койвисто. Не такие нарядные, но полные достоинства, по-моему. Простой народ, конечно, до сих пор считает, что так хорошо, как при Кекконене, в Финляндии никогда не жилось, но это, знаете, память ложная. В его "царствование" несколько исходов из страны было - в Австралию, в Швецию, в Америку, потому что работы не было, а чтобы получить заем на покупку жилья, надо было попресмыкаться перед директором местного отделения банка, который самолично оценивал просителей. Причем проценты были жуткие. И денежная реформа при Кекконене была, а это всегда встряхивает экономику, и от этого вовсе не все выигрывают.



Президентствовал он с 1956 по 1981 год, причем в 1973 его срок был продлен на 5 лет без выборов. Как понимаете, в эти десятилетия вместились и и взлеты, и падения, но да, именно при нем в 1960-х была выстроена система социальной защиты населения, которой потом страна гордилась долго, пока около 2010 года всё не рухнуло - то ли мир стал другим, то ли те, кто правит миром. Кекконен, возможно, и не был великим стратегом, но он был отличным тактиком в данных на каждый отдельный момент условиях. И умел держать в кулаке внутреннюю политику, хотя молодежная фронда конца 1960-х не обошла и Хельсингский университет. Но заметьте - все главари того бунта были быстренько прибраны не за решетку, а в молодежные отделения партий, и оттуда - в парламент, где и занимались политикой всю оставшуюся жизнь. И хорошие, грамотные политики из них вышли, надо сказать. Не то что нынешние.

Койвисто (в президентах с 1982 по 1994) менее популярен. Собственно, он тоже был человеком из народа, как и Кекконен, но он несколько раз успел побыть министром финансов, а это очень тяжелый портфель. И в условии Финляндии, где финансовая политика, за исключением периода безбашенных 80-х, всегда сводилась к экономии по всем фронтам, портфель среди населения крайне непопулярный.



Насколько понимаю, Койвисто, к тому же, не могут простить того, что он приоткрыл двери Финляндии для беженцев, которых надо было приютить по гуманитарным соображениям. Вряд ли он, конечно, понимал, к чему это приведет, потому что никто не мог предвидеть маштабного переселения неграмотной бедноты, умирающей дома от войн и голода, в сравнительно благополучную по их масштабам Европу.

Строго говоря, беженцев Финляндия уже видела, но это были сплошь политические беженцы. А в эту кагорту входят почти исключительно фрондирующие интеллигенты, которых по той или иной причине начинают уничтожать на родине. Первыми были беженцы из Чили в 1973–1977 годах, всего 182 человека, все по статусу политических беженцев. Потом привезли из Малезии 100 человек политических беженцев из Вьетнама в 1979 года. Они бежали от коммунистов, поэтому в Финляндию поехали просто от безысходности, хотя их безгранично пугала география этой страны. Вьетнамцы были и остаются очень замкнутой диаспорой, все трудоустроили себя сами, и до последних лет в скандальных хрониках не мелькали. Чилийцы тоже устроились хорошо - это были специалисты, в основном, и кто-то трудоустроился в Финляндии, кто-то поразъехался по другим странам, и многие уже в 1980-х вернулись в Чили. То есть, с этими беженцами трений у местного населения не было.

Но в 1990-х хлынули всё увеличивающимся потоком беженцы из Сомали, которых пришлось принять, но которые не вписались. Бессмысленно перечислять очевидные причины, почему. И дело было вовсе не в цвете, а именно в инаковости и в многочисленности, благодаря которой они могли жить в новой стране, соприкасаясь с местным население только в общественных местах. А тут в Финляндии грянул финансовый кризис, закончилась работа, и началось вынужденное обстругивание социальной системы со всех сторон. Сомалийцы и ингермаландцы, которым Койвисто дал статус репатриантов, но большинство из которых не говорили по фински и честно считали себя русскими, прочно заассоциировались в национальной памяти с кризисом. А девизом Койвисто была фраза о том, что лучше обмануть ожидания, чем обещания, так что национальным кормчим на время наступившей бури он стать не захотел. Или не смог, но такое все равно не прощается.

Рядышком поместилось надгробье Вяйно Таннера, по соседству с президентом Рюти, с которым он и при жизни дружил со студенческой скамьи. Интересным он был человеком, совершенно бесстрашным. Возможно, политически он был слишком необходимой фигурой, за которую хватались при каждом кризисе 1930-х, чтобы его уничтожили, но всё же настроения перед Второй мировой в Финляндии были настолько ультра-правыми, что открытому социал-демократу Таннеру могло достаться чисто физически. Но именно он последовательно выступал против самовольных дружин, терроризирующих всех, кого можно было заподозрить в социалистических настроениях, и таки добился запрещения деятельности этих организаций решением суда.



По иронии судьбы, в тюрьму он угодил по требованию коммуниста Андрея Жданова в 1946 году. Дело в том, что во время войны Таннер очень умело выполнял различные работы в правительстве, был два последних перед миром года министром финансов, и, видимо, в Москве не смогли оценить, что социал-демократ по убеждению стал в момент испытаний патриотом своей страны. Ему даже требовали смертной казни, но, к счастью для Таннера, такой меры наказания не случилось в числе возможных. Отсидел он половину срока, и, вероятно, страдал не более, чем все прочие в весьма голодные послевоенные времена. Помнится, где-то читала, что его жена доставала с огромным трудом продукты для супруга, так что именно благодаря ей он пережил заключение и вышел в рабочей форме. Ему и правда с питанием было сложнее, чем прочим - ещё в 1930-х его прооперировали в Швеции по поводу рака кишечника, и у него была стома. Но времени Таннер даром не терял - тащил и в тюрьме обязанности руководителя правого крыла социал-демократической партии, и писал воспоминания, в которых нвпомнил многим то, о чем ои помнить не хотели. Выйдя на свободу в 1948, он в 1951 уже вернулся в политику, где и трудился до 1966 года.

Что касается Ристо Рюти, то ему выпала по жизни ноша стать премьером в Зимнюю войну и президентом во Вторую Мировую.



В отличие от своего друга Таннера, Рюти к левым относился настороженно и крайне недоверчиво. Дело в том, что в 1917 году они с женой угодили в дикий замес между русскими матросами и местными отрядами национальной обороны. Дело было в имении Моммила, и стало результатом вражды местного контрабандиста и торговца вином Йохана Скотта и хозяина поместья, советника Альфреда Корделина. Рюти был тогда судьей, и был с супругой среди гостей на дне рождения Корделина, когда Скотт привез туда пьяных вхлам матросов. У советника была, конечно, охрана в числе 5 человек, но матросов-то было 26. В общем, матросы решили отправить всю компанию "врагов народа" в Питер почему-то, но поезд не пришел на станцию, и арестованные попытались бежать. Была перестрелка между матросами и отрядом обороны, в результате которой Скотт был смертельно ранен. Рюти с женой повезло больше, чем многим из гостей, но после такого никакой симпатии к народной власти он испытывать просто не мог, бедняга.

Именно Рюти связал Финляндию с Германией, поняв, что в англичанах и шведах ему союзников не найти, но ему же и пришлось выкручивать Финляндию из войны, и сделал он это очень оригинальным способом. Летом 1944 года мало кто в Финляндии сомневался, что Германия проиграет. Но, как обычно в таких случаях, никто не мог обрубить связи с союзником по живому. Особенно с союзником, который был вооружен и опасен. Риббентроп предложил тогда Финляндии помощь оружием и продовольствием, если Рюти подпишет договор, по которому Финляндия не сможет заключить отдельный договор о мире с СССР. Рюти договор подписал. А потом написал прошение об отставке с должности президента, передав власть своему заместителю на 4 дня, что сделало договор недействительным. Маннергейм назвал это национальным героизмом. И да, именно так этот ход и следует назвать. Не всё оружие из Германии было доставлено в Финляндии, но наступление Красной Армии летом 1944 года было отражено. Оккупации не случилось.

Рюти тоже угодил в тюрьму, разумеется, потому что никогда не скрывал своего желания исчезновения СССР с Балтики и уничтожения Ленинграда. Отсидел он три года, и тоже был (не без труда) амнистирован, после чего к политике больше не возвращался, естественно. Отчасти потому, что был уже очень болен, а отчасти потому, что времена изменились, и в этих изменениях для взглядов Рюти просто не осталось места.

Ну вот, а рядышком были надгробья всяких ректоров и прочих солидных деятелей, и у нас не был никакой возможности разыскать памятники всех других президентов. Из того, что попалось на глаза, самый роскошный мавзолей отгрохали супругам Хелениусам, посвятившим свою жизнь важному, но безнадежному делу - борьбе за трезвость населения. Матти Хелениус даже умер на посту, так сказать, посреди Атлантики, по дороге на какой-то конгресс по данному вопросу, проходивший в Америке, откуда это движение и пришло.



А ровно через дорогу, напротив главных ворот, мы увидели старое православное кладбище, и отправились туда.



Это самое старое кладбище на Хьетаниеми, открыто было в 1815 году. В общем-то православных покойников в округе хватало и в 1700-х, но их спокойно хоронили на одном кладбище с лютеранами, и никому это не казалось странным. Теперь это кладбище оказалось прямо в центре города, вокруг Старой церкви, и является парком.



Но потом Финляндия стала частью России, в Свеаборге расположились военные, которых тоже где-то надо было хоронить, и было решено открыть отдельное православное кладбище.



И тут мы не стали ходить между рядами, а зря. Впрочем, на части кладбища работал ужасно неприветливого вида служитель и занимал место его автомобиль. Я засняла только самый пышный монумент на этом кладбище - право, просто викторианским духом повеяло, они такие чудовищно громоздкие изваяния просто обожали.



Кем же ты была, Раиса Павловна, что тебя родня так надежно ангелами огородила? Лично мне по вкусу другие памятники, более персональные, что ли. Во всяком случае, более уместные для простых смертных.



Что интересно, под кладбищем практически случайно нашли в 2013 году множество катакомб, о наличии которых никто не подозревал. С точностью определили 12, но, очевидно, их намного больше. Предполагается, что это погребальные склепы, они величиной от 60 см до 5 метров. Тогда православный приход надеялся найти, кто бы их исследовал, но поскольку новых данных я не нашла, так этими катакомбами, видимо, никто и не занялся. Несколько старых могил с царских времен есть и за пределами нынешних стен:





Через забор от православного находится еврейское кладбище. Оно открылось в 1895 году, когда старое было уже заполнено. Нынешнее, кажется, действующее, потому что его расширяли в 1994 году. Старое кладбище существует, но оно полностью закрыто. Нынешнее вполне приятное.



Памятник павшим в 1939-1944 гг



Очень нарядное надгробье у некоего Кагана - и что бы эти руки с линиями судьбы значили?



Ещё одно красивое надгробье, и я знаю, чье - Давид Мордух (1869-1945) был крупным бизнесменом и живым доказательством того, что воспитанные одной мамой мальчики вовсе не являются на 100% неприспособленными для жизни тюхами. Давид был скорее акулой, потому что преуспел в торговле таким товаром как зерно, причем в Питере, причем даже в условиях Первой Мировой. Petersburgs Magasin, Kylinrättningar & Silos A/B - его детище. Полностью. После революции он вернулся в Финляндию, и сразу занялся лесом, поскольку точно знал, что уничтожаемое вокруг скоро будут отстраивать. Излишне говорить, что преуспел. Его концерн Handelsaktiebolaget Fren (Finland-Ryssland-England) удачно торговал до 1922. А потом, в 1925, по какой-то причине вернулся к зерну, и снова его Viljantuonti Oy стала во главе экспорта. Такой вот человек.

И, в конце, увидела памятник, который меня обрадовал:



Дело в том, что я хорошо знала внучку и тёзку похороненной здесь Сары Матсофф. Прожила не менее 102 лет в сравнительно здоровом состоянии и полной ясности ума. Никогда не видела Сару без тщательно наложенной косметики за пределами ее квартиры в пансионе. А как она одевалась! Твид и шляпки. Просто мисс Марпл в исполнении Джоан Хиксон. Не в курсе, право, сколько она языков знала, как минимум четыре - финский, шведский, английский и русский, на котором говорила абсолютно свободно.

А потом мы сели на автобус и поехали в Камппи к автобусному терминалу. Мы всегда в Хельсинки на автобусе по будням ездим - всё ж перерыто по центру, и это на годы. Но прежде чем отправиться домой, пообедали вот где:



Люблю эту едальню именно в здании терминала/торгового центра Камппи, у них классный повар весь этот год. В китайских ресторанах много зависит от этого. Но там и должен быть хороший повар, потому что сколько стоит владельцу аренда в самом центре Хельсинки - даже представить страшно. Но парень он бойкий, постоянно бдит, постоянно поправляет, если что не так, как надо. Ну и видно в целом, что не от бабушки бизнесу научился. Хотя и от нее тоже, скорее всего))