Женщины до и после 1066-го года

[MirrinMinttu]

Вообще, путеводной нитью у меня книга "Средневековая женщина" Генриетты Лейзер, которая анализирует историю женщины в Англии, по большей части, но периодически меня будет закидывать и в другие страны и эпохи, потому что я не могу отделаться от ощущения, что в те далекие годы постоянно воюющая Европа была куда как более едина, чем сейчас, в дни мира.

О том, чем занимались в 1066-м году мужчины, мы знаем достаточно. А вот о женшинах известно гораздо меньше. Среди женщин-историков очень популярно мнение, что англосаксонский период в истории Англии был золотым веком для женщин, который закончился с приходом норманнов.

Знаменитым источником сведений о событиях тех лет служит Байенский гобелен, на котором есть все, от какой-то скандальной истории с некой Эльфгивой и монахом, до кометы Галлея. И среди 150 лошадей и несметного количества рыцарей – всего три женщины: вышеупомянутая Эльфгива (видимо, скандал был знатнейший!), вдова Эдварда Исповедника, Эдит, да еще неизвестная женщина с ребенком, убегающие из подожженного солдатами дома.

Эльфгива и монах

Эдит передает корону мужа Харальду

Женщина убегает из горящего дома

В летописях есть упоминание о сыне племянника Эдварда Исповедника, которого вместе с сестрами мать увезла подальше от разборок между Харальдом, норвегами и норманами (в конце концов, Эдгар был кровным родственником умершего короля, и имел логическое право на корону): «на исходе лета Эдгар... пошел за границу со своей матерью Агатой и двумя сестрами Маргарет и Кристиной... и (они) пришли в Шотландию под защиту короля Малколма... и он принял их... и потом король Малколм начал желать его сестру Маргарет себе в жены... и король не давал брату покоя, пока тот не сказал «да» и разумеется не смел бы он сказать ничего другого, потому что они пришли под его контроль».
Вот один путь для благородной женщины того времени: замужество.

Малколм и Маргарет, но в костюмах другой эпохи

Другим путем были монастырские стены: «Гита, мать Харольда, и много жен погибших мужей вместе с ней, ушли в Флатхолм и были там некоторое время, а потом ушли за море в Сент-Омер». Разумеется, любые военные действия широкого масштаба в те времена подразумевали массовую эвакуацию женщин в монастыри, и вовсе необязательно все они становились монахинями. Сохранилось письмо архиепископа Кентерберийского епископу Рочестерскому о своеобразной инвентаризации по монастырям после победы норманнов. Суть его в том, что монахини, принявшие обет, должны остаться в монастырях. Те, кто монахинями не являлся, должны были получить выбор: они могли либо выйти замуж, либо стать монахинями. Никакого насилия над волей женщин не допускалось: «такова политика короля, и такова наша политика».

Ученые, исследующие те времена, убеждены, что именно браки между англосаксонскими женщинами и норманнами спасли английскую культуру и язык. Как они к этому пришли? Первый момент довольно прост: исследуя язык. Старый английский на время уступил место старому французскому, языку норманнов, но довольно быстро старый французский становится языком маргинального меньшинства, а на смену обоим языкам приходит средний английский. Второй отправной пункт исследования – изучение имен. В самом деле, огромное количество мужчин, чьи женщины, как правило, не пожелали следовать за ними из Нормандии, и масса их жен, любовниц, служанок... Нужен был общий язык.

Вообще, классической точкой зрения является, что с приходом норманнов роль женщины в Англии свелась к почетной, но не имеющей никакого влияния. Англосаксонская женщина имела право владеть землей и имуществом, и завещить их кому ей будет угодно. У англонормандской женщины такого права не было. Есть ученые, которые с этим не согласны, утверждая, что социальная власть женщин потихоньку начала сходить на нет еще до прихода норманнов. Например, рассматривая жалобу некого Эдгара на свою мать, которая распорядилась своими землями, завещав их своей родственнице, а не сыну, Паулина Стаффорд указывает, что эта женщина ни разу не названа в документе по имени, зато имя мужа родственницы упоминается 6 раз.

Но все это – мнения и толкования. Положение англосаксонской женщины хорошо прослеживается в истории англосаксонских королев: чтобы получить влияние при дворе, королеве мало было просто быть способной родить наследника, она должна была принести с собой не столько земли (которые оставались в ее личном владении, а не переходили во владение ее мужа), сколько политическое влияние. Те, кто был неспособен к политике, освобождали место для новых кандидаток, уходя на почетные должности в монастыри. Это был очень требовательный и суровый мир, не делающий снисхождения к «женской слабости». Зато и обладали эти королевы истинной властью, с правом подписи государственных документов сразу за королем и перед архиепископом. И они играли в жесткие игры большой политики: угрозы, убийства, клятвопреступления – в ход шло все. Прекрасным примером являются королевы Эльфруд и Эмма Нормандская. Нет, они никогда не пытались примерить корону на себя, но осуществляли всю полноту власти через мужей и, главное, через сыновей. Впрочем, не всегда это гарантировало уважение в обществе. Например, Эмма имела власть, но пользовалась дурной репутацией.

А вот жена Эдварда Проповедника, Эдит, была любимицей публики. Эдит, представительница семьи могущественнейших эрлов Уэссекса, которые имели реальную власть, предпочла на публике роль обожающей скромницы, полностью посвятившей себя служению мужу. Она даже садилась на приемах не рядом с мужем, а у его ног. Причем, это была прекрасно образованная и очень умная женщина. И, в конце концов, она стала истинной силой за троном, хотя изначально Эдвард ненавидел своих родственничков через брак и саму Эдит, как чуму.



А что же после норманнов? Я писала о королеве Мод. Так ли ее амбиции и действия отличаются от амбиций и действий той же Эммы Нормандской или Эльфруд? О нет, они даже их превосходят: Мод не только хотела быть дочерью, женой и матерью королей, она хотела (и даже стала на короткое время) королевой сама.



А Изабелла, «французская волчица»? Пусть она номинально считалась регентом своего сына, но на деле она правила. Элеонора же Прованская, жена Генриха III, и Элеонора Кастильская, жена Эдварда I и вовсе оставили ярчайший след с средневековой истории.

Элеонора Прованская

Элеонора Кастильская

Да, женщины при норманнах не имели больше права на землю, но ведь потеряли это право и мужчины: по идее, вся земля в королевстве стала принадлежать королю. Изменилось не положение женщины, изменилась сама структура власти, которая стала набирать тенденцию к абсолютной монархии.

Изменились не правила игры, началась вообще другая игра с другими правилами, и горе было тем королевам, которые не хотели или не могли этого понять. Яркий пример тому – первая жена Генриха VIII, Катарина Арагонская.



Ее великолепная мать, Изабелла, рожавшая в перерывах между битвами, и державшая дочерей при себе во всех военных походах, не обучила дочь тому, что было основным оружием нового мира: искусству куртуазной интриги. Конечно, это было позже, гораздо позже 11 века, но сама Изабелла жила ценностями именно этих времен. Кстати, это была совершенно потрясающая личность.



Часто можно встретить мнение, что христианство поработило женщину. Но стоит даже поверхностно пролистать истории христианских королев, жен рыцарей, крестовых походов, как эта точка зрения оказывается несостоятельной. Да почему бы не вспомнить и Жанну, Орлеанскую деву? Уж эта-то была рождена отнюдь не в дворце, и вряд ли можно усомниться в ее искренней религиозности, но ведь какая самореализация!



Впрочем, меня снова занесло. Возвращаясь к 11-му веку и англонорманнам, я не могу не согласиться с доводами и примерами Генриетты Лейзер, что женщины при норманнах не потеряли ничего в своих правах, а, возможно, даже преобрели, перейдя из общества, где все решала воля рода, в общество, дающее больше личной свободы и возможностей тем, у кого было достаточно дерзости и упорства этой свободы добиваться.