Сабина фон Штейнбах

[MirrinMinttu]

Совершенно случайно нашла совсем немного информации о женщине-скульпторе тринадцатого (!) столетия – Сабине фон Штейнбах из Страсбурга. Она не называла себя скульптором. Она называла себя масоном, каменщиком.



Я писала про английских ремесленниц, про то, что в среде средневековых ремесленников не было разделения на «мужскую» и «женскую» работу. Были женщины-оружейницы, были женщины, работающие с доспехами. Каждая работала в той сфере, которую определило рождение или замужество. Но Сабина фон Штейнбах жила в Страсбурге, тогда еще немецком городе. А у немецких ремесленниц условия жизни были несколько другими.

Я прочла в краткой справке из «Истории» Роберта Голда, что женщины Германии без всяких проблем становились в большом количестве членами гильдий (он ссылается на Штейглица). Тем не менее, женщины не котировались в гильдиях равноправно с мужчинами. Например, не могли брать себе подмастерий, что материально было довольно выгодно. Но они могли унаследовать подмастерий либо от отца, либо от мужа.

Сабина фон Штейнбах была дочерью архитектора Эрвина фон Штейнбаха, который был одним из мастеров, строивших Страсбургский кафедрал Нотр Дам в 1277 году. Эта история имеет ту своеобразную сторону, что исследователи франкмасонства считают, что именно во время этого строительства был создан орден франкмасонов. Поэтому историей фон Штейнбахов, собственно, и заинтересовались в 19-м веке.



Эрвин фон Штейнбах строил и ту часть кафедрала, что сохранилась, и ту, что была разрушена. Надо сказать, что участие его дочери в работах признается очень неохотно. Кто-то вообще называет фон Штейнбаха «легендарной личностью», кто-то осторожно допускает, что дочь архитектора «помогала» отцу. Но Карен Питерсон в своем сборнике Women Artists: A Historical Survey совершенно определенно пишет, что Сабина переписала на себя контракт после смерти мастера, проводившего работы, и что именно ей принадлежат на южном портале аллегорические скульптуры Синагога, представляющая Старый Завет, и Церковь, представляющая молодую христианскую церковь. Фигура, кстати, андрогинна, как отмечает Питерсон, что, в общем-то, имеет смысл. Элизабет Фрайз Эллет еще более точна. Она пишет, что Сабина выиграла соревнование за контракт в 1318 году, и говорит о ней, как о молодой девушке.

the Synagogue

Я не знаю, на чем базируются эти истории, и как удалось иденцифицировать мастера. Эллет и Питерсон специалисты по истории искусства, им виднее. Во всяком случае, несомненно одно: за фигурами Церкви и Синагоги находится группа из четырех барельефов «Торжество Девы Марии», и апостол Джон держит в руках таблицу, где выбито на латыни: «The grace of God with thee, o Sabina, whose hands from this hard stone have formed my image”. То есть, так утверждают историки 19-го века. В наше время эта таблица утеряна, потому что собору досталось изрядно за почти семь веков.

the Church



Out on the quiet midnight air,
The thrilling summons swells,
As on the eve of loved St. John,
Peal out the solemn bells;
A city unawakened lies
Beneath the mournful sound,
Down street and avenue and lane,
A silence reigns profound.

But up from vault and mouldering crypt
Arise a silent band,
Once the true builders of that pile,
The guardians of their land;
And silently each takes his place;
Masters, well robed, are there —
Craftsmen, Apprentices, and each
With gavel, compass, square.

Then the old Masons meet again,
Where once their work was known,
Where in sweet music petrified,
Stands each well-chiselled stone:
With silent presages of love
Each doth his brother cheer:
Time-honoured salutations pass
Among Companions dear.

Then on the weird procession moves,
Through the dim lighted nave,
Adown the long and columned aisles,
Where mystic banners wave.
Over the gleaming marble floor,
Past the old Knights that keep
Their watch and ward with cross and sword,
The shadowy Masons sweep.

But near the spire, one female form
Floats, white-robed, pale and cold,
Mallet and chisel, damp with age,
Her slender fingers hold.
Loved daughter of the Master, she
Aided each heavy task;
Beside her father, morn and eve,
No respite did she ask.

Bread for the hungry Craftsmen, she
Duly prepared and wrought,
And words of Faith, and Hope, and Love
She to the workmen brought.
Thirsting, she cooled their parching lips;
Wearied, she heard their sighs;
Fevered, she fanned their throbbing brows;
Dying, she closed their eyes.

Ghost-like and pale, the once strong men
Glide over each known spot,
And from the memories of the past,
Awaken scenes forgot.
No mortal being hath caught the sound,
Or grasped the palsied hand,
Of they who thus fraternally
Sweep round each column grand.

Thrice round the olden building, then
They take their mystic way;
"Happy to meet," they converse hold,
Till the first dawn of day.
Then down in each sepulchral bed,
The Masons take their rest,
Till next St. John's loud midnight bell,
Stirs through each phantom breast.

This is the legend; but far down
A solemn lesson lies
For all who would their work should stand
Before the Master's eyes:
A voice from Heaven strews words of hope
Round grave, and vault, and sea,
"From labours freed, their works remain;
They did it unto me."

(Харриет Анне Вилкинс)