Польша до Сигизмунда Вазы - 2

[MirrinMinttu]

Сигизмунд Август не выглядел солидным и царственным. Он был довольно строен, элегантен, имел тенденцию говорить внятно, понятно и шутливо. Он не хотел, чтобы его боялись, предпочитал, чтобы любили, и умел этой любви добиться. Но это вовсе не значит, что Сигизмунд Август был несерьезным правителем. Он жил в непростое время, но руководил своим королевством даже более ловко, чем его отец.



Интриге Сигизмунд Август предпочитал дипломатию. Осечка получилась, правда, с Россией. Иван Грозный не был поклонником дипломатии, а тут еще вмешалось чувство личной обиды. Очевидно, русскому царю было невозможно понять, что король может спокойно согласиться с нежеланием своей сестры выходять за Ивана Грозного замуж. И он счел это не только личным оскорблением, но и признаком того, что польский король умышляет против России. Напрасно. Именно в тот момент польский король предпочитал жить спокойно и заниматься коллекционированием драгоценных камней и гобеленов.

Этот король коллекционировал еще кое-что, гораздо более дорогое, чем камни и ковры – он коллекционировал информацию. Зная о том, что происходит вокруг него в Польше и за ее пределами, Сигизмунд Август всегда знал, что его ожидает на очередном сейме, и вел себя соответственно. Он полностью унаследовал харизму своей матушки Боны, но без ее горячего и упрямого темперамента. Вместо них он подключил знамение терпение Ягеллонов, благодаря которому ему удалось даже создать интереснейшей альянс двух республик, Литвы и Польши, да еще и подключить к нему прусские города. Как и Бона, ее сын знал цену деньгам, и умел их получать.

В его время в Польше практически не было явной вражды между католиками и протестантами. Он умел лавировать между Римом, Веной и Стамбулом. Замечательный король. Он умер в 1572 году, в возрасте всего 52 лет, и Польша потеряла одного из самых умных и умелых королей.

В 1573 сейм выбрал новым королем французского принца Генри Валуа. Разумеется, это не значит, что целый год Польшей никто не руководил – у королевства был так называемый временный король, управляющий своего рода. Им был ближайший сподвижник Сигизмунда Августа Якуб Учанский, один из выдвиженцев королевы Боны. Он горячо поддерживал идею покойного короля об образовании польской национальной церкви и формального отделения от Рима. Он, разумеется, был католиком до мозга костей, но он был и умным человеком. В свое время римский папа даже вызвал его для отчета перед инквизицией, но Учанский вызовом пренебрег.



Человек несомненно влиятельный, он, к сожалению, не обладал ни дипломатическими способностями Сигизмунда Августа, ни его основательностью. Например, его не слишком-то любили средние и мелкие шляхтичи за то, что он активно хотел исключить их из процесса принятия государственных решений. Конечно, с Сенатом у польских королей было бы куда как меньше хлопот, чем с разнокалиберным Сеймом. Во-вторых, именно Учанский настаивал на том, чтобы новым польским королем стал неприменно католик. Это тоже понятно, потому что Польша, все-таки, была именно католической в большинстве страной. Но что сподвигло Учанского остановиться на кандидатуре именно Валуа? Единственным объяснением может быть только попытка уравновесить этим альянсом нарастающую мощь Габсбургов.

Француз был откровенно потрясен, узнав, на что он согласился. Добравшись до Польши, он узнал, что ему придется подписать несколько любопытных документов. Например, так называемые Henrician Articles, которые уведомляли, что должность короля в Польше является именно должностью, и что детей короля нельзя именовать принцами и принцессами. Положим, это было пустяком: учитывая то, что корону Генрих получал с условием женитьбы на принцессе Анне, которой уже перевалило за 50, и предпочтения самого Генриха, опасность обзавестись кучей непризнанных принцев и принцесс ему и не грозила.



Хуже было то, что ему каждые два года пришлось бы собирать Сейм на 6 недель, то, что он не имел права назначать сам налоги и подати, объявлять мир или войну. Более того, король обязывался соблюдать религиозную толерантность. По сути, король не решал ничего, ни во внешней, ни во внутренней политике – во всяком случае, так показалось Генриху Валуа, который привык к несколько другому отношению к королям. Генрих, несомненно, был ознакомлен с польскими порядками польской делегацией еще в Париже, но что-то помешало ему принять в тот момент их всерьез.

Так или иначе, Генрих был коронован 21 февраля 1574 года. О пребывании этого своеобразного принца в Польше осталась масса анекдотов, в одни из которых поверить легко, а в другие – не очень. Поляки утверждают, что в Вавеле французы впервые увидели столовые вилки и узнали о том, как устроена санитарная очистка замка. Также не видели они до Вавеля ванн, где регулировалась подача холодной и горячей воды. Может, и так. Но вот в анекдоты о шоке поляков перед преувеличенной заботе Генриха и его свиты о своей коже, которая страдала от польской холодной зимы, поверить легко. Неизвестно, каким бы королем стал Генрих Валуа для Польши – он действительно казался хлюпиком, но хлюпиком он как раз и не был. Вполне возможно, что он научился бы ладить со своими подданными, но через три месяца после коронации Генрих узнал о смерти короля Франции, и отправился в Париж. Поляков об этом он предупредить не озаботился, и те с некоторым убивлением обнаружили, что трон Польши снова вакантен.

Снова пришло время Учанского, который впопыхах предложил избрать королем австрийского Максимиллиана. Это было довольно неудачным ходом, если учесть, что стараниями Боны у Польши был мирный договор с турками. Впрочем, предложение шляхтичей-ортодоксов избрать королем Польши русского царя Ивана Грозного было не более разумным. Турецкий султан в этом разброде оказался единственным, кому не измнила способность соображать, и он прислал поляком целый список достаточно нейтральных и разумных кандидатов в короли. Из них те и выбрали Стефана Батория.



Этот трансильванский князь учился в Падуе, в университете, из которого вынес твердое убеждение о пользе образования населения, и стойкое восхищение школьными программами иезуитов. Именно он основал сеть иезуитских колледжей в Польше: в Люблине (1581), Полоцке (1582), Риге (1582), Калише (1583), Несвиже (1584), Львове (1584) и Дерпте (1586). К иезуитам можно относиться по-разному, но невозможно отрицать, что они открыли дорогу в жизнь массе неимущих детей и сирот. Да, самые способные из воспитанников становились верными и добровольными слугами великого ордена, но далеко не все. Большинство просто получало шанс, о котором они и мечтать-то не могли.

Баторий учредил Запорожское казачество, наделив его структурой, землями и независимостью. Он свел на нет все завоевания Ивана Грозного в Ливонии. Он основательно обустроил инфраструктуры Литвы. Отказавшись от шляхетского ополчения, он стал использовать наемников. Он был хорошим королем для Польши, хотя и о нем ходили слухи, что он протестант. Женитьбы на немолодой польской принцессе его не смутила, разница в возрасте была всего-то 10 лет. Только правил Баторий недолго, всего 10 лет. Он тоже умер сравнительно молодым, в 53 года.

Разумеется, Анна носила титул герцога Литовского и короля Польского именно как двойной титул, в качестве соправительныцы мужа. Но влияние она на государственные дела имела немалое. Баторий обратил всю энергию на политику внешнюю, Анна вела политику внутреннюю и занималась дипломатией. После смерти мужа, она, при полной поддержке нового временного управляющего королевством, Станислава Карнковского, начала активно продвигать на трон своего племянника, Сигизмунда Вазу.



Карнковского тоже считали тайным протестантом, и тоже напрасно. Как и Учанский, он, скорее, был сторонником той самой синергии протестантизма и католицизма, с которой носились и Йохан Шведский, и Сигизмунд Август, и Стефан Баторий, и Генрих IV Французский. Что не мешало им всем допустить в свои королевства иезуитов, которым было что предложить.

Разумеется, сестры всегда знали, что Сын Катаржины станет польским королем. В какой степени во всю эту историю были замешаны иезуиты, можно только догадываться. Во всяком случае, вместе с Катаржиной в Швецию отправились аж трое, то ли на должности исповедников, то ли охранников. Исповедники этой странной женщине действительно были нужны, потому что она-то как раз была абсолютно фанатичной католичкой. Так бывает – в чужом окружении, оказавшемся неожиданно враждебным, человек всегда ищет поддержки в своих исконных, родных обычаях, доводя их порой до абсурда.

Но у иезуитов в этой истории совсем не зловещая роль. Хотя об этом можно догадываться только по косвенным доказательствам. Несмотря на кажущуюся открытость, получить данные о действиях ордена в определенный исторический период определенной страны невероятно трудно, если вообще возможно. Я лично обращалась в московское представительство ордена с довольно безобидными (на мой взгляд) вопросами, но мне не ответили.

Косвенные доказательства вот какие. Во-первых, иезуитам удалось каким-то чудом примирить понятие Катаржины о грехе и плотские потребности ее мужа, потому что пара очень любила друг друга до самой смерти Катаржины. Органичное присутствие в этом союзе фриллы Йохана не смущало никого. Во-вторых, Зигги, с детства окруженный иезуитами, вовсе не вырос фанатиком-католиком, а, опять же приверженцем толерантной синергии религий. В-третьих, продвижению ордена в Польше способствовали именно весьма умеренные в религиозных взглядах люди. И, наконец, таинственная история Густава, сына Эрика Вазы, дает возможность предполагать, что иезуиты хотели бы получить точку опоры и в России. Я почти рискну подумать, что Орден был более заинтересован в тот момент в образовании христианской коалиции против набирающей могущество Порты и татар, пытаясь предотвратить религиозную резню в Европе между христианами.

В любом случае, Сигизмунд Ваза, или тот самый Зигги, ради которого я эту панораму и набросала, стал новым польским королем Сигизмундом III.