icorso:Джеффри Паркер. Филипп II. Забавы короля. Часть 2.
Король Филипп коллекционировал не только книги и картины. Его так же крайне занимала география. В августе 1570 года он заказывает своему фламандскому живописцу «Антонио де лас Виньясу» (Антону ван дер Вингаэрду) эскиз главных городов Кастилии. И хотя Вингаэрду пришлось в 1572 году оставить работу из-за артрита (в связи с чем король назначил тому щедрую пенсию), он успел составить значительную коллекцию «видов», которые поместили в рамки и вывесили во дворце Пардо.
читать дальшеRelaciones topograficas, ставшие результатом двух обширных исследований, проведённых властями Новой Кастилии в 1575 и 1578 годах. Напечатанные анкеты, содержащие 57 и 45 пунктов соответственно, распространялись в каждой общине, а результаты тщательно заносились в восемь огромных регистров (также хранящихся в Эскориале). Эти списки содержали бесценную информацию о расположении, численности населения, экономике и истории около шести сотен населённых пунктов. Результаты переписи должны были, во-первых, дать королю чёткое представление о его владениях и народонаселении, а во-вторых, послужить основой для исследования исторической географии Испания (увы, так и не завершённого).
Мания Филиппа II в коллекционировании была беспредельной. В его коллекции значилось более пяти тысяч монет и медалей, помещённых в специальные шкафчики; ювелирные украшения и предметы из серебра и золота; 137 астролябий и часов; музыкальные инструменты, брелоки, драгоценные камни; 113 статуй знаменитых людей из бронзы и мрамора; и, наконец, огромное собрание оружия и доспехов, большая часть которого ранее принадлежала Карлу V, и которую Филипп вывез из Вальядолида. Арсенал поместили в оружейную палату королевского дворца в Мадриде, где он и находится по сей день. В целом, частная коллекция Филиппа II к 1598 году оценивалась в более чем семь миллионов дукатов, а стоимость зданий, в которых она располагалась, увеличивала эту сумму вдвое (строительство одного только Эскориала обошлось в пять с половиной миллионов).
Король-коллекционер отнюдь не был заурядным дилетантом. Им двигало истинное и неутомимое любопытство. Когда зимой 1587 году прибыл человек из Нидерландов с парой коньков, король организовал площадку для катания, где, сидя со своими детьми в тёплых креслах, наблюдал за действом. Затем он пригласил новоприбывшего гостя, Йегана Лермита, ставшего позже камердинером и неофициальным хроникёром короля, дабы подробно изучить коньки и расспросить о принципе их действия.
В не меньшей степени короля занимала наука, алхимия и магия. Когда в 1562 года из-за нехватки воды приостановилось строительство дворца в Пардо, король внял совету пригласить для этих целей заклинатель воды, в роли которого выступил подросток-мавр. Тот «увидел» воду под землёй и к вящей радости Филиппа обнаружил источник на глубине семи метров. Потом король заинтересовали донесения о том, что-де существует способ общаться с умершими посредством их изображений. Временами (особенно в период финансового кризиса) он стремился получить серебро и золото из других элементов. В 1567 году он признался, что не возлагает на эти попытки особых надежд. «По правд говоря, я довольно скептически настроен по этому поводу, ведь если эти опыты не дадут требуемого результата, при должном настрое меня постигнет куда меньшее разочарование». В данном случае скептицизм был оправдан – ни из свинца, ни из меди золота добыть не удалось – куда лучших результатов удалось достичь в производстве всевозможных «эссенций». В Эскориале Филипп создал подобие лаборатории, в которой в ретортах и кубах производилась концентрированная розовая вода, духи, а также лекарства для королевской аптеки. В декабре 1594 года в королевскую аптеку был назначен официальный «дистиллятор», в чьи обязанности входило «производство и хранение эссенций, а когда розы и травы созреют, извлекать из них требуемые жидкости». В Аранхуэсе, Каса де Кампо и Эскориале были разбиты аптекарские огороды, находящиеся под личным присмотром короля. К 1582 году королевские сады в Аранхуэсе принесли 180 арроб (2500 кг) розовых лепестков, шедших на медицинские нужды.
Единственной областью оккультных наук, к которым, по всеобщему мнению, король не питал интереса, являлась астрология. Согласно его биографу Порреньо, он любил действовать вопреки предрассудкам: в частности, в 1580 году короля весьма позабавила публикация «Гороскапа’79», потому как не единое предсказание не сбылось; так же, согласно Порреньо (священнику), король приказал в его присутствии вырвать одну за другой страницы гороскопа, тем самым, выказывая своё неверие в астрологию. Но в тоже время, эти факты не раскрывают всей истины, ибо известно, что за всю жизнь для короля было составлено, по крайней мере, пять гороскопов, и до самого последнего дня он хранил при себе prognosticon, книгу с предсказаниями, составленными в 1550 году немецкий магом Матфеем Хако. Возможно, его поразила точность некоторых предсказаний, например, что он будет трижды или четырежды женат, что у него будет семеро детей (жёны принесли ему восьмерых), и что только двое из них достигнут совершеннолетия (лишь двое выжило). Его интерес в этой области отражён во фреске, написанной в библиотеке Эскориаля (на потолке зала «астрологии»
, на которой изображены небеса, а расположение звёзд на них соответствует моменту рождения короля. Это было сделано не случайно - сохранились эскизы фрески с примечаниями Хуана де Эрреры, главного архитектора и доверенного лица Филиппа.
Эррера был математиком и владел обширным собранием книг по астрологии и магии; возможно, он и сам был магом, или колдуном на вроде других известных математиков конца XVI века, как, например, доктор Джон Ди, советник по оккультным вопросам императора Рудольфа II и королевы Елизаветы Английской. Бесспорно, что Филипп временами всё же следовал советам лиц, сведущих в астрологии, ибо основание главного здания и церкви Эскориаля расположены в определенном месте и заложены в определённое время в соответствии с положением небесных тел. Замечено, что весь план Эскориаля являет собой переосмысление Эррерой дохристианского «волшебного» Храма Соломона. Возможно, что и в других областях Филипп полагался на астрологию. К примеру, возможно, что его предпочтение носить чёрное продиктовано ассоциацией с планетой Сатурн, к которой король питал особую симпатию; трактат по магии, известный как Picatrix, копией которого он владел, гласит, что тот, кто облачается в чёрные одеяния, испытывает благоприятное влияние Сатурна. Может это суеверие и выглядит несколько причудливым, но сама идея ни в коем случае не кажется столь смешной. В своей увлекательной работе по Эскориалю Рене Тейлор так описывает «магический» храм: «Зная характер короля, можно с уверенностью сказать, что он увлекался астрологией и оккультными науками. Да и иного от монарха того времени не стоило и ожидать».
Филипп II, как позже и его правнук Людовик XIV, был знатным покровителем науки. Однако вкусы его были куда более ограниченными. Начнём с того, что он не одобрял театральные зрелища. Согласно Сервантесу, он запрещал изображать в пьесах монарших особ, а в 1598 году вообще запретил все постановки в Мадриде. В его царствие никоем образом не поощрялись ни драматурги, ни актёры; при дворе не было своего театра (исключение составляли лишь постановки на религиозные темы). С поэтами дела обстояли несколько лучше – Хуан Руфо получил 500 дукатов за публикацию “Ausriada”, эпической поэмы о Габсбургах. В основном же щедрость короля распространялась на историков (таких как Юст Липсий и Херонимо Сурита, находившихся на особом пансионе), переводчиков Библии (в частности, Бенито Ариас Монтано, которого король поддерживал на протяжении всей жизни, или Христофер Плантен, получившего 10500 дукатов за перевод на пять языков 8-томник «Библии Полиглота», изданной в 1572 году в Антверпене) и на научную литературу. Алонсо де Санта Крус (первым описавший магнитные колебания), Хуан Лопес де Веласко (который предсказал лунные затмения в 1577-78 годах) и картограф из Антверпена Абрахам Ортелий – все они получали регулярную зарплату от короля. В 1567 году Хуан Пласа из валенсийского университета получил пост профессора ботаники, в чьи обязанности также входило в течение 30 дней в году следить за ботаническим садом и поставкой продовольствия для обитателей зоопарка. Вскоре последовала командировка Франсиско Эрнандеса в Новый Свет с целью исследования местной флоры и фауны. Результатом исследования, спонсируемого короной, стали более чем восемь сотен новых видов растений, ранее не виданных в Европе. Их аккуратно упаковали и отослали в Испанию, где их тщательно каталогизировали с подробными аннотациями и рисунками. В 1582 году их перевезли из здания Совета Индий в Эскориаль, после чего возникла идея напечатать те рисунки. Король одобрил идею, но стоимость затрат превысила 1500 дукатов. Про коллекцию забыли, и в 1671 году она была уничтожена пожаром. Так, на просьбу о Хуана Лопеса де Веласко, королевского «летописца Индий» о выделения гранта на свою вторую книгу, королем был дан отказ: «Скажите, что ему следует довольствоваться тем, что мы и так для уже него сделали».
С другой стороны, щедрость король зачастую распространялась на учёных с именем, позволяя тем продолжать свои исследования, особенно если они касались религии и математики. Возможно, потому что сам он был не очень силён в расчётах, Филипп II поощрял других изучать математику. В 1582 году он основывает «Математическую Академию», расположившуюся в специально расширенном для этих целей мадридском дворце, и выделяет деньги на создание четырех кафедр. Обучение ведётся на кастильском языке (в отличие от других университетов, где в ходу латынь), а в список предметов составляют архитектура, баллистика, гидравлика, фортификация, география, навигация, а также математика. Среди первых преподавателей значатся Хуан Эррера, архитектор Эскориаля, и Жуан Баутишта де Лабанья, португальских картограф; их жалование варьируется от 200 до 400 дукатов в год (для сравнения, сельский труженик довольствовался восьмью и ниже). В 1588 году Эррера послал в кортесы Кастилии и лично королю предложение о создании академий во всех главных городах. К сожалению, большинство городских советов отвергло предложение, сославшись на высокие расходы. Король бы разочарован, но предпринимать ничего не стал.
Лишь одна вещь приносила Филиппу II большее утешение, чем все эти разной степени лености способы отдохновения, и это была религия. К вопросу религии король относится крайне серьёзно, что отмечают современные биографы, но с одной оговоркой: политические фигуры XVI столетия, равно как и современные их последователи, пользовались религией в качестве предлога или оправдания политическим акциями. Так, заявление Филиппа II Папе Римскому от 12 августа 1566 года, что «я лучше положу сотни жизней и потеряю все свои земли, чем причиню хотя бы малейший вред Церкви и служению Господу, ибо не желаю я править еретиками», преувеличено и является заигрыванием перед лицом Рима. В действительности же, 31 июля он идёт на уступки нидерландским кальвинистам; то же самое повторяется в 1577 году. Как глава государства, он даже считает благоразумным время от времени заключать союз с некатолическими правителями: так, многие годы он защищает Елизавету Английскую от угрозы свержения со стороны Папы, а в 1566-1567 годах с помощью лютеранской армии (при которой состояли лютеранские же капелланы) он подавляет кальвинистское восстание в Нидерландах. Самый известный случай, когда в 1583, а потом и в 1584 году он заключает союз с Анри Наваррским[1], вождём французских гугенотов, с предложением субсидировать того в обмен на объявление войны Анри III Французскому.
Хотя, всё это было в качестве исключения. В общем и целом Филипп Благоразумный был преданным и истинным сыном Католической Церкви, и нет сомнений относительно его искренней и глубокой веры. Воплощение его добродетели не ограничивается монастырями, пожертвованиями, благоустройством святых мест. Он хранил большую библиотеку религиозных книг, а записи его библиотекаря свидетельствуют об их востребованности. Из сорока двух книг, что он держал подле себя, лишь одна не относилась к религиозной тематике. Он ежедневно посещает мессу, по крайне мере раз в неделю слушает проповедь и четырежды раз в год исповедуется и причащается. Он регулярно удаляется в Лент, временами – под грузом тяжких размышлений (например, перед приказом об аресте Антонио Переса и после смерти своей третьей жены Елизаветы Валуа). Участие в богослужении является для него удовольствием, и он всегда требует чёткого соблюдения всех формальностей церемониала: в Эскориале монахи на собственном опыте знали, что если неверно расставлены предметы на алтаре, если установят неправильный фронтон, либо если церковь откроют чуть позже – король не преминет высказать им своё неодобрение. Он разбирался убранстве ризницы больше, чем сам ризничий, с оттенком раздражительного презрения заявил один монах.
Однако не следует считать, что короля заботила только внешняя сторона ритуала. Он глубоко осознавал свой долг перед Богом и обязанность защищать и сохранять божью милость. Монахи Эскориаля заметили, что иногда во время молитвы по его щекам текут слёзы. В Канун Рождества 1566 года король вместе с монахами участвует в торжественных песнопениях в недостроенном клиросе Эскориаля, с непокрытой головой и продрогший от холода. В Праздник тела и Гроба Христовых в 1570 году король участвует в процессии - под палящим солнцем Кордовы, вновь с непокрытой головой. А на замечание об опасности солнечного удара он ответил: «В этот день солнце не причинит вреда».
Глубоко религиозные люди особенно быстро признал искренность веры Филиппа II. Ещё в 1549 году Святой Игнатий Лойола, основатель Ордена Иезуитов, пишет о «дуновении добродетели и святости», исходящим от молодого принца. Почти тридцать лет спустя другая испанская святая Тереза Авильская после встречи с королем также отмечает его глубокую одухотворённость. Несомненно, король распознал в Святой Терезе родственную душу: её «ангельская душа», как и самого Филиппа, «нашла своё утешение в одиночестве». Филипп оберегал её ото всех обвинений в ереси, и когда он умерла, распорядился поместить её книги и бумаги в библиотеку Эскориаля. Некоторые её работы он хранил при себе до самой своей смерти.
Вдохновлённый примером своих набожных родителей (и в особенности своего досточтимого батюшки, удалившегося на склоне лет в монастырь, коему примеру собирался последовать сам Филипп), Филипп был непоколебим в своей вере, и редко проявлял сомнения на этот счет. Он действительно считал, что его миссия как короля - есть промысел божий. Сразу после Рождества 1577 года его преданный секретарь Матео Васкес совершил пешее паломничество в Барахас, что в десяти милях от Мадрида[2], где был очарован мирной сельской жизнью. Он даже подумывал с позволения короля удалиться туда на покой. Король отнёсся к просьбе с пониманием, но жёстко:
Вы свершили многие блага, что хорошо. Однако ж то плохо, что Вам, привыкшему справляться с малым, пришлось сделать столь многое и всё за раз. Думаю, будет лучше, если б Вы выделили пару погожих деньков на отдых. Однако не забывайте и о Ваших обязанностях, и постарайтесь, как только отдохнёте, исполнить их как можно быстрее. Безусловно, спокойная сельская жизнь идёт на пользу здоровью телесному, но для души и во благо Господа нашего, я полагаю, куда больше возможно свершить при дворе, нежели там.
Для Филиппа II, как и для большинства его европейских современников, Бог незримо присутствовал во всём, что происходит в мире. Хотя, когда он услышал новость о катастрофе Непобедимой Армады, то отнёсся к этому философски: «сими деяниями Господними нет нам ни поражения, ни победы: лучше просто не говорить об этом»; в победах же король всегда видел божественное провидение. В 1583 году по случаю победы над англо-французской армией при Терсейре на День Святой Анны, секретарь Васкес с ликованием пишет королю:
Забота и усердие, проявляемая Вашим Величеством во благо Господа, как мы видим, ныне воздается Вашему Величеству в делах Ваших: столь многое было добыто победой при Терсейре. В свете наших проблем в Нидерландах контроль над морем сейчас наиболее важен; но ещё важнее то, что теперь милость Божья на нашей стороне, и в будущем перст его привёдён нас к ещё большим победам, ибо видит он деяния Ваши во имя Его и нашей Католической Церкви.
И далее постскриптумом добавляет:
Только что мне пришла в голову мысль, что, должно быть, покойная королева Анна, благодетельница наша, молила Бога о победе [королева умерла в октябре 1580 года].
Филипп был склонен разделять эти чувства. И согласился с тем, что Святая Анна должно быть на стороне Испании, «и я всегда был уверен, что не одно наше удачное предприятие не обходилось без участия королевы. И что доставляет мне величайшее удовольствие - это осознание того, что сия победа являет собой подтверждение Ваших слов». Невозможно подумать, что кто-то мог при этом лукавить, да и со стороны секретаря в этом не было бы смысла. Филипп абсолютно искренне полагал, что его дело - это божье дело, и по этой причине его временами посещали пугающие мысли, что коль скоро народ Испании жить будет не праведно, то оскорбит и отвернёт от себя своего небесного покровителя.
[1] Переводчик идёт на перекор принятому в отечественной историографии способу обозначать французского монарха Анри (неважно какого) Генрихом, потому как считает себя невообразимо умный (прим.пер.)
[2] Google указывает на 25 км (прим.пер.)
URL записи
-
-
19.11.2010 в 20:32-
-
19.11.2010 в 21:02-
-
01.12.2010 в 13:05-
-
01.12.2010 в 18:47-
-
04.12.2010 в 08:50-
-
04.12.2010 в 14:21-
-
06.12.2010 в 22:42