Do or die
Что касается планов Святейшего Престола вернуть под эгиду Рима Ирландию, Англию и Шотландию, то путь этот оказался для папы гораздо более тернистым, нежели он ожидал. Инвазии извне как-то не получалось. Восстание ирландцев было безжалостно подавлено. Что касается Англии, то там ситуация взрывоопасной не выглядела. За 20 лет правления Елизаветы католики особо не пострадали. Монахинь оставили в покое под покровительством высокородных дам, мессы служились приватно, и мировые судьи полностью игнорировали подобные нарушения закона о единстве веры. Пока эти нарушения происходили частным порядком. Скорее всего, ситуации оставалась бы именно такой до самой смерти Елизаветы, если бы в игру не вступили иезуиты.
читать дальшеВ 1580 году Англию заполонили нелегально прибывающие из-за границы католические проповедники – англичане, покинувшие в свое время страну, и присягнувшие силе, своей стране враждебной. В Дуэ и Реймсе были основаны католические семинарии для англичан, где таких проповедников и готовили. Наиболее опасными среди них были Эдмунд Кампион и Роберт Персонс, которые не ограничились просто тем, что несли свет истинной веры в массы, а стали создавать целые ячейки по сбору информации. Пятую колонну своего рода.
Кампиона прекрасно знал Роберт Дадли, еще со времен молодости и службы у Филиппа Испанского. Именно Кампион держал речь на похоронах первой жены сэра Роберта, Эми Робсар. Пути Лейчестера и Кампиона разошлись, когда был принят закон о единстве веры, который Кампион не принял и эмигрировал прочь из Англии. Этот сын лондонского книгопечатника, вообще-то, в Англию не рвался. Более того, он был именно теологом, не шпионом. Кампиона в Англию послали приказом, да еще отдав под командование Персонса, который был человеком честолюбивым и честно верил в то, что цель оправдывает средства. А целью была, разумеется, рекатолизация Англии. Персонс, в свое время, спокойно признал и супремационное право Елизаветы, и закон о единстве веры. Кто знает, как бы сложилась его судьба, если бы его не заподозрили в фальши.
Кампион и Персонс сделали ставку на молодежь. Молодежь всегда недовольна существующим порядком, и всегда с большей готовностью принимает мнение оппозиции, нежели законы правящей силы. Молодежь училась в своих Оксфордах и Кембриджах, и подготавливалась для будущей роли католических мучеников. Кампион, кстати, был канонизирован, его последователи – нет.
Персонс, каким-то образом, избежал проверок в Дувре, арендовал место на маленьком боте, и прибыл прямо в Лондон. В Лондоне контроль над прибывшими из-за границы был жестким, и Персонс даже не решился снять себе комнату. Пробродив полдня, он предпринял оригинальный шаг: постучал в двери тюрьмы Маршалси, и попросил проводить его к джентльмену по имени Томас Паунд, который находился там в заключении. Там он, собственно, и получил возможность пообедать и отдохнуть. Кампион тоже был в контакте с Паундом. Он, правда, прятался в Лондоне уже 10 дней, в одном католическом доме. Паунд посоветовал Кампиону написать прямо в королевский совет, и объяснить, что он и Персонс прибыли в Англию для того, чтобы читать проповеди среди католического населения, и ни в какой политике они замешивать себя не собираются. Результат был предсказуем: копия петиции попала в руки Уолсингема, и за священниками началась охота.
Кампион попался только в июле 1581 года, в Беркшире, где он прятался в потайной комнате. Выдал его некий Джордж Эллиот, попавшийся властям по подозрению в убийстве. Пять месяцев он провел в кромешном аду пыток, и был казнен 1 декабря.
Пытки в расследованиях стали в Англии нормой с 1575 года, по инициативе Уолсингема. Сэр Фрэнсис не был чудовищем, он просто верил в силу устрашения. Полагаю, что события Варфоломеевской ночи оставили сильнейший отпечаток на его психике. Не могли не оставить. Уолсингем не был солдатом, он был интеллектуалом, и то, что он увидел в Париже, его напугало до такой степени, что весь остаток жизни он посвятил задаче предотвращения чего-то подобного в Англии. Воевал ли он с ветряными мельницами? Скорее всего. Как показали многолетние попытки испанских послов, английские католики были демагогами, не жаждущими положить свои жизни на алтарь веры. С другой стороны, иезуиты взялись за новое поколение, которое могло быть уже не таким ручным. В любом случае, невольно хочется провести параллель между Уолсингемом и Томасом Мором. Интеллектуалы, даже гуманисты по убеждениям, в государственных делах они применяли политику террора без малейших колебаний.
1580 год изменил для английских католиков многое. Через парламент 1580-81 гг прошел закон, штрафующий за непосещение церкви по воскресеньям. Впрочем, многие платили штрафа, и в церковь не ходили, и ничего им за это не было. Важнее то, что в том же законе все въезжающие в страну католические проповедники, ведущие работу по обращению протестантов, объявлялись государственными преступниками. Соответственно, те, кто укрывал государственных преступников, тоже становились преступниками. Им предлагалось либо быть обвиненными в признании власти Рима над Англией (за что полагалось тюремное заключение, штраф и обязательство раскаяться), либо, если они продолжали упорствовать, быть обвиненными в государственной измене, за что полагалась казнь. Сэр Фрэнсис Ноллис составил список вопросов для арестованных, на которые допросы должны были дать ответ. По большей части, правительство и сама королева, с ее службой безопасности, были заинтересованы именно в выявление членов пятой колонны. Но и создать атмосферу ужаса, чтобы предотвратить рост популярности заграничных проповедников, они тоже считали важным.
В организации террора против католиков чистых рук не было ни у кого. Одинаково вовлечены были и Уолсингем, и Лейчестер, и сама Елизавета, которая была особенно насторожена против иезуитов. Хочу подчеркнуть, что вопрос веры подданных королевства интересовал правительство по-прежнему слабо. Хоть горшку молись у себя дома, если соблюдаешь закон. Но насколько реальной задачей было не выносить сор из избы – это другой вопрос. Кто из католиков общины рискнул бы отказать братьям по вере приютить божьего человека? В общем, правительство истребляло активных инаковерцев, сделав их государственными преступниками. Хотя фактически, по количеству жертв и пострадавших, титул «кровавой» заслужила именно Елизавета, а вовсе не ее старшая сестра.
Кем же были наводящие ужас палачи Тауэра? Первым – Томас Нортон, юрист, издатель, сочинитель пьес (его перу принадлежит Gorgoduc www.luminarium.org/renascence-editions/gorboduc... ). Его нашел Уолсингем, а уж кто юриста натренировал допрашивать и пытать – не знаю. Вряд ли он был одарен в этом отношении от природы, потому что процесс допроса под пыткой не был так уж прост: london.allinfo-about.com/features/torture2.html
Совпадение или нет, но и в окружении Нортона мелькают знакомые имена: первая жена, Маргарет, была дочерью Томаса Кранмера, архиепископа, вторая жена, Элис – племянницей. Элис, кстати, сошла с ума на религиозной почве, но именно под ее влияние Нортон проникся пылким кальвинизмом. Он даже переписывался с Кальвином. Кроме этого, он написал полемическую книгу Chain of Treasons, где собрал все католические заговоры за 1583 -85 гг. Оставил он и книгу советов о том, как проникновение иезуитов и семинаристов в королевство, и о том, как надо реформировать школы, университеты, управление и саму церковь, чтобы «папистская зараза» не получила твердой почвы в Англии. Из-за чего-то Нортон рассорился со двором, и сам дважды был заключен в Тауэр. В первый раз – из-за какого-то резкого политического замечания, во второй – даже по обвинению в государственной измене. Оба раза его быстро выпустили, но жизнь он закончил на покое, управляя имением отца.
Сменивший Нортона Ричард Топклифф был личностью еще более страшной. Там, где Нортон действовал из любви к религии и королевству, Топклифф пытал из любви причинять страдания. Скорее всего, он не был нормальным человеком, потому что о его странных заявлениях во время допросов циркулировало среди католиков достаточно описаний. Например, подробное описание его эротических игрищ… с королевой. Это было так дико, что, похоже, даже сильно настроенные против королевы мученики Тауэра понимали, что имеют дело с сумасшедшим. Топклифф тоже нашелся не в рядах наемников и не в сточной канаве: вырос в семье мелких, но богатых аристократов, выучился на юриста, управлял своими обширными владениями, и развлекался охотой на папистов. Его называли Шакалом, за беспощадное преследование жертвы, вокруг которой он вил круги, выясняя слабую сторону, с которой можно напасть. От Шакала не уходил никто. Его единственным конкурентом в те годы был только судья Ричард Янг.
Разумеется, Уолсингем постарался внедрить своего агента и в саму семинарию в Риме. В 1579 году туда отправился Чарльз Следд. Поначалу его встретили с понятным недоверием, но очень скоро этот агент со всеми перезнакомился, и составил подробнейший список и тех, кто собирался со своей миссией в Англию, и тех, кто их в Англии ждал. Он даже присутствовал на заседании, в котором планировалась военная высадка в Англию. Таким образом, Следд узнал даже пароли и способы пересылки писем, спрятанных в легально ввозившихся в Англию книгах. Английской службе безопасности осталось только отслеживать деятельность упомянутых Следдом деятелей и их контактов, и прихлопывать шпионские сети.
читать дальшеВ 1580 году Англию заполонили нелегально прибывающие из-за границы католические проповедники – англичане, покинувшие в свое время страну, и присягнувшие силе, своей стране враждебной. В Дуэ и Реймсе были основаны католические семинарии для англичан, где таких проповедников и готовили. Наиболее опасными среди них были Эдмунд Кампион и Роберт Персонс, которые не ограничились просто тем, что несли свет истинной веры в массы, а стали создавать целые ячейки по сбору информации. Пятую колонну своего рода.
Кампиона прекрасно знал Роберт Дадли, еще со времен молодости и службы у Филиппа Испанского. Именно Кампион держал речь на похоронах первой жены сэра Роберта, Эми Робсар. Пути Лейчестера и Кампиона разошлись, когда был принят закон о единстве веры, который Кампион не принял и эмигрировал прочь из Англии. Этот сын лондонского книгопечатника, вообще-то, в Англию не рвался. Более того, он был именно теологом, не шпионом. Кампиона в Англию послали приказом, да еще отдав под командование Персонса, который был человеком честолюбивым и честно верил в то, что цель оправдывает средства. А целью была, разумеется, рекатолизация Англии. Персонс, в свое время, спокойно признал и супремационное право Елизаветы, и закон о единстве веры. Кто знает, как бы сложилась его судьба, если бы его не заподозрили в фальши.
Кампион и Персонс сделали ставку на молодежь. Молодежь всегда недовольна существующим порядком, и всегда с большей готовностью принимает мнение оппозиции, нежели законы правящей силы. Молодежь училась в своих Оксфордах и Кембриджах, и подготавливалась для будущей роли католических мучеников. Кампион, кстати, был канонизирован, его последователи – нет.
Персонс, каким-то образом, избежал проверок в Дувре, арендовал место на маленьком боте, и прибыл прямо в Лондон. В Лондоне контроль над прибывшими из-за границы был жестким, и Персонс даже не решился снять себе комнату. Пробродив полдня, он предпринял оригинальный шаг: постучал в двери тюрьмы Маршалси, и попросил проводить его к джентльмену по имени Томас Паунд, который находился там в заключении. Там он, собственно, и получил возможность пообедать и отдохнуть. Кампион тоже был в контакте с Паундом. Он, правда, прятался в Лондоне уже 10 дней, в одном католическом доме. Паунд посоветовал Кампиону написать прямо в королевский совет, и объяснить, что он и Персонс прибыли в Англию для того, чтобы читать проповеди среди католического населения, и ни в какой политике они замешивать себя не собираются. Результат был предсказуем: копия петиции попала в руки Уолсингема, и за священниками началась охота.
Кампион попался только в июле 1581 года, в Беркшире, где он прятался в потайной комнате. Выдал его некий Джордж Эллиот, попавшийся властям по подозрению в убийстве. Пять месяцев он провел в кромешном аду пыток, и был казнен 1 декабря.
Пытки в расследованиях стали в Англии нормой с 1575 года, по инициативе Уолсингема. Сэр Фрэнсис не был чудовищем, он просто верил в силу устрашения. Полагаю, что события Варфоломеевской ночи оставили сильнейший отпечаток на его психике. Не могли не оставить. Уолсингем не был солдатом, он был интеллектуалом, и то, что он увидел в Париже, его напугало до такой степени, что весь остаток жизни он посвятил задаче предотвращения чего-то подобного в Англии. Воевал ли он с ветряными мельницами? Скорее всего. Как показали многолетние попытки испанских послов, английские католики были демагогами, не жаждущими положить свои жизни на алтарь веры. С другой стороны, иезуиты взялись за новое поколение, которое могло быть уже не таким ручным. В любом случае, невольно хочется провести параллель между Уолсингемом и Томасом Мором. Интеллектуалы, даже гуманисты по убеждениям, в государственных делах они применяли политику террора без малейших колебаний.
1580 год изменил для английских католиков многое. Через парламент 1580-81 гг прошел закон, штрафующий за непосещение церкви по воскресеньям. Впрочем, многие платили штрафа, и в церковь не ходили, и ничего им за это не было. Важнее то, что в том же законе все въезжающие в страну католические проповедники, ведущие работу по обращению протестантов, объявлялись государственными преступниками. Соответственно, те, кто укрывал государственных преступников, тоже становились преступниками. Им предлагалось либо быть обвиненными в признании власти Рима над Англией (за что полагалось тюремное заключение, штраф и обязательство раскаяться), либо, если они продолжали упорствовать, быть обвиненными в государственной измене, за что полагалась казнь. Сэр Фрэнсис Ноллис составил список вопросов для арестованных, на которые допросы должны были дать ответ. По большей части, правительство и сама королева, с ее службой безопасности, были заинтересованы именно в выявление членов пятой колонны. Но и создать атмосферу ужаса, чтобы предотвратить рост популярности заграничных проповедников, они тоже считали важным.
В организации террора против католиков чистых рук не было ни у кого. Одинаково вовлечены были и Уолсингем, и Лейчестер, и сама Елизавета, которая была особенно насторожена против иезуитов. Хочу подчеркнуть, что вопрос веры подданных королевства интересовал правительство по-прежнему слабо. Хоть горшку молись у себя дома, если соблюдаешь закон. Но насколько реальной задачей было не выносить сор из избы – это другой вопрос. Кто из католиков общины рискнул бы отказать братьям по вере приютить божьего человека? В общем, правительство истребляло активных инаковерцев, сделав их государственными преступниками. Хотя фактически, по количеству жертв и пострадавших, титул «кровавой» заслужила именно Елизавета, а вовсе не ее старшая сестра.
Кем же были наводящие ужас палачи Тауэра? Первым – Томас Нортон, юрист, издатель, сочинитель пьес (его перу принадлежит Gorgoduc www.luminarium.org/renascence-editions/gorboduc... ). Его нашел Уолсингем, а уж кто юриста натренировал допрашивать и пытать – не знаю. Вряд ли он был одарен в этом отношении от природы, потому что процесс допроса под пыткой не был так уж прост: london.allinfo-about.com/features/torture2.html
Совпадение или нет, но и в окружении Нортона мелькают знакомые имена: первая жена, Маргарет, была дочерью Томаса Кранмера, архиепископа, вторая жена, Элис – племянницей. Элис, кстати, сошла с ума на религиозной почве, но именно под ее влияние Нортон проникся пылким кальвинизмом. Он даже переписывался с Кальвином. Кроме этого, он написал полемическую книгу Chain of Treasons, где собрал все католические заговоры за 1583 -85 гг. Оставил он и книгу советов о том, как проникновение иезуитов и семинаристов в королевство, и о том, как надо реформировать школы, университеты, управление и саму церковь, чтобы «папистская зараза» не получила твердой почвы в Англии. Из-за чего-то Нортон рассорился со двором, и сам дважды был заключен в Тауэр. В первый раз – из-за какого-то резкого политического замечания, во второй – даже по обвинению в государственной измене. Оба раза его быстро выпустили, но жизнь он закончил на покое, управляя имением отца.
Сменивший Нортона Ричард Топклифф был личностью еще более страшной. Там, где Нортон действовал из любви к религии и королевству, Топклифф пытал из любви причинять страдания. Скорее всего, он не был нормальным человеком, потому что о его странных заявлениях во время допросов циркулировало среди католиков достаточно описаний. Например, подробное описание его эротических игрищ… с королевой. Это было так дико, что, похоже, даже сильно настроенные против королевы мученики Тауэра понимали, что имеют дело с сумасшедшим. Топклифф тоже нашелся не в рядах наемников и не в сточной канаве: вырос в семье мелких, но богатых аристократов, выучился на юриста, управлял своими обширными владениями, и развлекался охотой на папистов. Его называли Шакалом, за беспощадное преследование жертвы, вокруг которой он вил круги, выясняя слабую сторону, с которой можно напасть. От Шакала не уходил никто. Его единственным конкурентом в те годы был только судья Ричард Янг.
Разумеется, Уолсингем постарался внедрить своего агента и в саму семинарию в Риме. В 1579 году туда отправился Чарльз Следд. Поначалу его встретили с понятным недоверием, но очень скоро этот агент со всеми перезнакомился, и составил подробнейший список и тех, кто собирался со своей миссией в Англию, и тех, кто их в Англии ждал. Он даже присутствовал на заседании, в котором планировалась военная высадка в Англию. Таким образом, Следд узнал даже пароли и способы пересылки писем, спрятанных в легально ввозившихся в Англию книгах. Английской службе безопасности осталось только отслеживать деятельность упомянутых Следдом деятелей и их контактов, и прихлопывать шпионские сети.
@темы: Elisabeth I
-
-
18.01.2012 в 22:53-
-
18.01.2012 в 23:30-
-
19.01.2012 в 00:34Нари, неприятная часть, но нельзя было пропустить. Слишком важный момент.