понедельник, 30 января 2012
Бедные английские католики, которые оказались между молотом и наковальней. Они, в основной массе, не имели ни малейшего желания интриговать против собственной страны, подвергая опасности все, что они имели, играть со смертью или заключением. Но они не смели противостоять иезуитам. Ведь речь шла о спасении души. С одной стороны, их штрафовали за то, что они не посещают англиканские богослужения, и, несомненно, брали оштрафованных на заметку. С другой стороны, Рим категорически запрещал им молиться вместе с «сектантами».
читать дальшеИезуиты вразумляли свою английскую паству, что никакой закон не может их заставить публично объявлять причину, по которой они не посещают церковь. Плати штраф, и молись дома правильно, учили они. А если от них потребуют объяснений, то надо протестовать, ссылаясь на то, что посещение любой службы, отличной от католической, ввергнет в опасность душу католика. А ни одна страна, называющая себя христианской, не может требовать от человека пожертвовать спасением души. Тонко, не правда ли?
Если разобраться, то новые законы не притесняли тех, кто родился и вырос католиком. Преследовали только тех, кто укрывал эмиссаров из-за границы, и тех, кто переходил из протестантской веры в католическую. Только вот отказать укрывать этих эмиссаров было равнозначно тому, что отказавшийся вычеркивал этим себя из католической общины. Ведь эмиссары были посланниками папы и Рима, того, что представляло Бога на земле. А кто может считать себя христианином, переча воле Бога?
И все же, посол Мендоза рапортовал Филиппу Испанскому, что английские католики хоть и делают то, что от них ожидают в Риме, но делают это без всякого восторга.
Боюсь, что мне трудно понять отношение этих людей к религии. Вот грустный пример. У леди Стонор проживали восемь монахинь ордена св. Бригитты. После смерти королевы Мэри, они сбежали во Фландрию, но потом, узнав, что никакого антикатолического террора в Англии не случилось, вернулись на родину и осели в большом, богатом доме Стоноров. Королева прекрасно об этом знала, и не видела в ситуации ничего плохого: старые женщины при старой хозяйке, пусть себе живут привычной монастырской жизнью и молятся. Но стоило из-за границы приехать Кампиону и Парсонсу, как божьи девы словно взбесились. Они хотели месс, они хотели возможности исповедоваться и причаститься, они и слышать не хотели, чтобы отпустить прелатов на север, где те легко бы затерялись.
Не лучше обстояло дело и со студентами Оксфорда, которые были страстными протестантами при католической королеве, а теперь, при королеве протестантской, стали завзятыми католиками. Они буквально завернули Кампиона и Парсонса, потому что хотели послушать настоящую проповедь. Что двигало этими людьми? Хочется сказать, что глупость, но это, конечно, не так. Те же иезуиты прекрасно знали, что их ожидает в случае поимки, и вряд ли жаждали принять мученическую смерть. Но они уступали требованиям своей паствы.
Потом, когда Кампион был арестован, начались обширные аресты среди тех, кто оказывал поддержку эмиссарам. Они не слишком пострадали, но начался естественный откат: теперь вполне лояльные прежде короне родственники арестованных кинулись к Мендозе, требуя, чтобы Филипп, наконец, вмешался. Путь через Шотландию открыт, Мортона больше нет, у власти друзья Марии Стюарт. Филипп отвечал, что Мортона-то нет, но протестантизм в Шотландии никуда не делся – только что юный король и его родич, Эсмэ Стюарт, провозгласили себя протестантами и подписали конфессию весьма кальвинистского плана.
Есть один интересный момент в истории Кампиона. Еще до суда (а казнили его по решению суда), ему дали возможность диспута относительно протестантского понимания божественности. Он этого диспута требовал, и он его получил. Диспут проходил в часовне Тауэра и был открыт для публики. Говорильня продолжалась шесть часов, но, все-таки, свернула к неизбежному: кому бы подчинился Кампион, англичанин и подданный английской короны, если бы через шотландскую границу начали вторжение враги? Стал бы он вербовать солдат для Рима? Ведь расклад выглядел достаточно просто – Англия порвала с Римом, Рим объявил Англии войну. Как в этой ситуации должен вести себя англичанин, пусть и католик? В общем, диспут закончился тем, что дело Кампиона признали политическим, а не религиозным, и передали его гражданскому суду. Это был довольно значительный прецедент, последствия которого известны. У католиков ведь тоже есть своя «Книга Мучеников», пообширнее протестантской.
В тот момент в Англии находился с визитом Франсуа Анжу, поэтому, конечно, защитники Кампиона попытались воздействовать на королеву через него. Но Франсуа просто отказался разговаривать с аббатом-французом на эту тему. И, вероятно, здраво поступил. Англичане, впрочем, были достаточно вежливы, чтобы не казнить Кампиона, пока Франсуа был в стране. И, в принципе, лучше бы вообще было им не устраивать публичной казни в атмосфере того времени. Потому что началась истерия мученичества.
Кампион был повешен, и потом четвертован – как государственный изменник. Так вот, некий Генри Волпол решил, что на него брызнула кровь Кампиона, немедленно стал католиком, примкнул к иезуитам, и не успокоился, пока его не казнили точно так же, на том же месте. Ночью кто-то утащил руку Кампиона, как святыню. Молодые Шервин и Брайант, студенты, гордо отвергли чуть ли не умоляющие просьбы сэра Ноллиса просто признать, что их преданность принадлежит королеве, а не Риму, и тем спасти свои жизни. Шервин, Брайант, а за ними и прочие, компромиссов не признавали.
Я никогда не пойму, чем руководствовались эти добровольные мученики. Но факт, что им удалось замутить в Англии то, что не удалось никаким отлучениям английской королевы, никакими интригами. Надо отдать должное иезуитам, они очень эффективно начали разрушать единство Англии изнутри. На фоне этого утверждение, что Англию спас Фрэнсис Уолсингем, не выглядит преувеличением.
@темы:
Elisabeth I
Сложная тема. Подумать надо.
MirrinMinttu, да, мне тоже эпоха Стюартов как-то так. Не особо.