Do or die
О международной политике Англии в 1584-85 гг можно писать много, но суть-то сводилась все к той же привычной расстановке: Нидерланды практически открытым текстом предлагали, чтобы Англия их аннексировала, а Елизавета вежливо, но неуклонно от этого счастья уворачивалась.
читать дальшеФранцузы, с другой стороны, были бы рады аннексировать Нидерланды, но у них хватало проблем и дома: Гизы набирали силу, король слабел. Мендоза, который стал теперь послом Испании в Париже, со своим прямолинейным антишармом заявил Анри Французскому, что если тот полезет в Нидерланды, то хозяин посла будет чрезвычайно недоволен. Анри немедленно вспылил, крича, что никто ему не указ, а Екатерина Медичи, присутствовавшая при встрече короля с послом, ядовито добавила, что аннексия Нидерландов Францией была бы ничуть не более удивительным шагом, чем аннексия Португалии Филиппом Испанским. В общем, отношения нового испанского посла с королевским двором Франции «сложились», как говорится. Очевидно, годы, проведенные Бернардино де Мендозой в Лондоне, изрядно подорвали его нервную систему.
Возможно, Анри Валуа не был сильным королем в том смысле, в каком был силен его батюшка или те же Гизы. Сильно подозреваю, что он не был достаточно варваром, чтобы его уважали. Но слабоумным он не был. В марте 1585 года у него состоялся совершенно замечательный разговор с английским послом. Англичанин удивлялся (не без фальши), что король Франции не желает взять то, за что любой его предок душу бы продал – фландрские провинции. Король Анри, в ответ, не повышая голоса, рассказал послу Елизаветы, насколько он хорошо понимает ее планы. И так же тихо добавил, что не собирается жертвовать собой ради нее. Он еще согласился бы разделить риск, когда часть провинций отошла бы к Франции, а часть – к Англии. Но не более того.
Елизавета была раздосадована. Не столько тем, что кто-то видел ее насквозь, сколько тем, что приятный план стравить Испанию с Францией, и получить все дивиденды, оставшись в стороне, не выходила. И она поругалась с королем Анри, используя, как повод, судьбу Моргана, о котором шла речь в «заговоре Перри». Анри, без особой спешки, посадил Моргана в Бастилию. Елизавета потребовала, чтобы Франция выдала Моргана Англии, потому как Морган, теоретически, замышлял против нее, Елизаветы. Анри высказался в том духе, что видел бы он того Моргана на дне морском. Из-за такого ничтожества столько проблем. Мало того, что до Англии из Парижа довезти Моргана было бы практически невозможно: Гизы контролировали дороги. Но ведь попади Морган в руки англичан и увидь дыбу, первым именем, которое он назовет, будет: Мария Стюарт. Может, пусть себе сидит в Бастилии?
Но Елизавета уперлась. Она желает назвать всему свету имена тех, кто злоумышлял на ее жизнь. Послание кардинала Комо с ссылкой на папу уже есть. Она хочет знать и остальных. Уолсингем втолковывал Елизавете, что та должна хотя бы поблагодарить французского короля за то, что он вообще Моргана арестовал. Вместо благодарности, она отправила Анри письмо, полное обвинений: король скрывает шифры Моргана, король дозволяет, чтобы Моргана посещали его сообщники. И вообще, отказываясь выдать Моргана, король ведет себя, как покровитель убийц и заговорщиков. Екатерине Медичи она написала еще более странное письмо, с угрозой, что если ее сын не будет вести себя разумно по отношению к своей сестре-суверену, он может дожить до момента, когда он сможет увидеть удивительные вещи.
И король увидел, действительно. 15 марта герцог де Гиз поднял знамя Святой Лиги. Лотарингский дом объявил, что имеет целью заставить короля изменить порядок престолонаследия, исключив гугенота Анри Наварру. Королю пояснили, что ничего личного, но если он не послушается, то его просто отлучат от церкви. На этот раз, Филипп Испанский не поскупился: он оплачивал 20 000 человек, выступивших с Гизами.
Что ж, победа Гиза во Франции была Англии совершенно не нужна. Ведь в этом случае Франция Гизов и Испания точно объединились бы против Англии, где ждала своего звездного часа дочь Марии де Гиз. Елизавета, поэтому, предложила Анри помощь – пожалуй, искренне. Но теперь уперся уже Анри: он такой же хороший католик, как и Гиз, и он не позволит бунтовщикам диктовать ему свою волю. Как будто у него был выбор… Гиз был идолом в больших городах, где чернь была сугубо католической, и в сельской местности, где население было еще более католическим. Аристократией управляли иезуиты. Кто оставался с королем? Как минимум, его неутомимая мать, которая сама отправилась к Гизам вести переговоры о примирении.
И в этот момент прибыл кто-то из Лондона требовать выдачи Моргана. От посланца отмахнулись: забирай, если сможешь. Тот уже понял, добирая до Парижа, что доставить арестанта в Лондон совершенно невозможно в сложившихся обстоятельствах.
Елизавета припечатала короля Анри Валуа крепким словцом, и отправила посланца к Анри Наварре. В конце концов, она же протестантская государыня. Она пообещала Наварре, что если король даст себя увлечь в католическую лигу, то Наварра может на нее рассчитывать. И даже денег послала. В самом деле, не могла же она допустить повторения Варфоломеевской ночи! А королю Анри Валуа королева написала эмоциональное и прямолинейное письмо:
«Could you but know, my most dear brother, the grief which I feel at the danger to which you are allowing yourself to be exposed, you would perceive that there was no creature in the world on whom you might more surely count for help than on myself.
My God! is it possible that a great king, against all reason and honour, can sue for peace and to rebels and traitors instead of forcing them to submit to your authority? I marvel to see you thus betrayed by your council, and so blind as to tolerate their villainy. Pardon the affection which emboldens me to speak thus freely to you. I protest before God, I do it only for the honour and the love I bear you.
Alas! think you the cloke of religion in which they wrap themselves is so thick that their design cannot be seen through their design, I say, to have France ruled, in your name indeed, but at their devotion. And I pray God that be all. I do not think it will be.
Princes conquered by their subjects are rarely of long continuance. God defend you ! be not yourself an example of this.
Wake up your kingly spirit, and you shall see that we two, if it please you to use my aid, will put them to the greatest shame that ever rebels knew. If your loyal subjects see you put to your hand, if they have not cause to suspect, as many do, that you are yourself in league with these men, seeing the small heed you take of them, doubt not they will so stand by you, that you shall have your rebels alive or dead in your hands, to your eternal honour.
A king like you should choose rather to risk his life in battle than endure the shame which is coming upon you. Better far to loose twice ten thousand men than reign at the will of traitors.
You will soon end this business if you do not beg for peace ere you have taught them to know their places. Who and what are these men that are so hardy as to give the law to their king, and with strange requests and monstrous conditions would make you break your plighted word? Jesus!, was it ever seen that a prince was so awed by traitors that he had neither heart nor council to defy them? If a queen in two weeks brought into the field 30,000 men to chastise two dreaming fools, who were set on by another prince, and were not seeking their own advancement, what should not a King of France do against men who claim precedence of the house of Valois, and pretend prior descent from Charlemagne, and to colour their doings call themselves champions of the faith, and gird at you as less devout than themselves?
Awake, for the love of God. You have slept too long. Trust to me. I will help you if you do not abandon yourself. I hear you have a few days' respite. Use the time and make yourself strong. Beware of conditions which will bring you to shame and ruin. I have been so ill handled by your gallant Duke of Aumale, that I can send you no more special ministers; but I beg you write freely to me. Tell me what you will do, and care not for other men's pleasure, but think of your own need. The Creator aid you with his grace and raise your spirit.
I am your good sister and assured cousin,
" Elizabeth." —MSS. France, May, 1585.
Но Анри Валуа, который послал свою мать спасать ситуацию, вряд ли был способен сам эту ситуацию переломить. Екатерина Медичи договорилась от имени короля, что – ладно, еретиков терпеть больше не будут. Но она выторговала для Наварры полгода. Теоретически, за это время он должен был сдать свои города примириться со своими врагами. Практически, эти полгода спасли тысячи, десятки тысяч гугенотов от беспощадной и немедленной резни. Полгода – большой срок, если уметь распоряжаться временем.
Король подписал все, о чем договорилась с Гизами королева-мать. Трусом Анри Валуа не был, но отлучения от церкви и низложения он боялся больше, чем смерти.
читать дальшеФранцузы, с другой стороны, были бы рады аннексировать Нидерланды, но у них хватало проблем и дома: Гизы набирали силу, король слабел. Мендоза, который стал теперь послом Испании в Париже, со своим прямолинейным антишармом заявил Анри Французскому, что если тот полезет в Нидерланды, то хозяин посла будет чрезвычайно недоволен. Анри немедленно вспылил, крича, что никто ему не указ, а Екатерина Медичи, присутствовавшая при встрече короля с послом, ядовито добавила, что аннексия Нидерландов Францией была бы ничуть не более удивительным шагом, чем аннексия Португалии Филиппом Испанским. В общем, отношения нового испанского посла с королевским двором Франции «сложились», как говорится. Очевидно, годы, проведенные Бернардино де Мендозой в Лондоне, изрядно подорвали его нервную систему.
Возможно, Анри Валуа не был сильным королем в том смысле, в каком был силен его батюшка или те же Гизы. Сильно подозреваю, что он не был достаточно варваром, чтобы его уважали. Но слабоумным он не был. В марте 1585 года у него состоялся совершенно замечательный разговор с английским послом. Англичанин удивлялся (не без фальши), что король Франции не желает взять то, за что любой его предок душу бы продал – фландрские провинции. Король Анри, в ответ, не повышая голоса, рассказал послу Елизаветы, насколько он хорошо понимает ее планы. И так же тихо добавил, что не собирается жертвовать собой ради нее. Он еще согласился бы разделить риск, когда часть провинций отошла бы к Франции, а часть – к Англии. Но не более того.
Елизавета была раздосадована. Не столько тем, что кто-то видел ее насквозь, сколько тем, что приятный план стравить Испанию с Францией, и получить все дивиденды, оставшись в стороне, не выходила. И она поругалась с королем Анри, используя, как повод, судьбу Моргана, о котором шла речь в «заговоре Перри». Анри, без особой спешки, посадил Моргана в Бастилию. Елизавета потребовала, чтобы Франция выдала Моргана Англии, потому как Морган, теоретически, замышлял против нее, Елизаветы. Анри высказался в том духе, что видел бы он того Моргана на дне морском. Из-за такого ничтожества столько проблем. Мало того, что до Англии из Парижа довезти Моргана было бы практически невозможно: Гизы контролировали дороги. Но ведь попади Морган в руки англичан и увидь дыбу, первым именем, которое он назовет, будет: Мария Стюарт. Может, пусть себе сидит в Бастилии?
Но Елизавета уперлась. Она желает назвать всему свету имена тех, кто злоумышлял на ее жизнь. Послание кардинала Комо с ссылкой на папу уже есть. Она хочет знать и остальных. Уолсингем втолковывал Елизавете, что та должна хотя бы поблагодарить французского короля за то, что он вообще Моргана арестовал. Вместо благодарности, она отправила Анри письмо, полное обвинений: король скрывает шифры Моргана, король дозволяет, чтобы Моргана посещали его сообщники. И вообще, отказываясь выдать Моргана, король ведет себя, как покровитель убийц и заговорщиков. Екатерине Медичи она написала еще более странное письмо, с угрозой, что если ее сын не будет вести себя разумно по отношению к своей сестре-суверену, он может дожить до момента, когда он сможет увидеть удивительные вещи.
И король увидел, действительно. 15 марта герцог де Гиз поднял знамя Святой Лиги. Лотарингский дом объявил, что имеет целью заставить короля изменить порядок престолонаследия, исключив гугенота Анри Наварру. Королю пояснили, что ничего личного, но если он не послушается, то его просто отлучат от церкви. На этот раз, Филипп Испанский не поскупился: он оплачивал 20 000 человек, выступивших с Гизами.
Что ж, победа Гиза во Франции была Англии совершенно не нужна. Ведь в этом случае Франция Гизов и Испания точно объединились бы против Англии, где ждала своего звездного часа дочь Марии де Гиз. Елизавета, поэтому, предложила Анри помощь – пожалуй, искренне. Но теперь уперся уже Анри: он такой же хороший католик, как и Гиз, и он не позволит бунтовщикам диктовать ему свою волю. Как будто у него был выбор… Гиз был идолом в больших городах, где чернь была сугубо католической, и в сельской местности, где население было еще более католическим. Аристократией управляли иезуиты. Кто оставался с королем? Как минимум, его неутомимая мать, которая сама отправилась к Гизам вести переговоры о примирении.
И в этот момент прибыл кто-то из Лондона требовать выдачи Моргана. От посланца отмахнулись: забирай, если сможешь. Тот уже понял, добирая до Парижа, что доставить арестанта в Лондон совершенно невозможно в сложившихся обстоятельствах.
Елизавета припечатала короля Анри Валуа крепким словцом, и отправила посланца к Анри Наварре. В конце концов, она же протестантская государыня. Она пообещала Наварре, что если король даст себя увлечь в католическую лигу, то Наварра может на нее рассчитывать. И даже денег послала. В самом деле, не могла же она допустить повторения Варфоломеевской ночи! А королю Анри Валуа королева написала эмоциональное и прямолинейное письмо:
«Could you but know, my most dear brother, the grief which I feel at the danger to which you are allowing yourself to be exposed, you would perceive that there was no creature in the world on whom you might more surely count for help than on myself.
My God! is it possible that a great king, against all reason and honour, can sue for peace and to rebels and traitors instead of forcing them to submit to your authority? I marvel to see you thus betrayed by your council, and so blind as to tolerate their villainy. Pardon the affection which emboldens me to speak thus freely to you. I protest before God, I do it only for the honour and the love I bear you.
Alas! think you the cloke of religion in which they wrap themselves is so thick that their design cannot be seen through their design, I say, to have France ruled, in your name indeed, but at their devotion. And I pray God that be all. I do not think it will be.
Princes conquered by their subjects are rarely of long continuance. God defend you ! be not yourself an example of this.
Wake up your kingly spirit, and you shall see that we two, if it please you to use my aid, will put them to the greatest shame that ever rebels knew. If your loyal subjects see you put to your hand, if they have not cause to suspect, as many do, that you are yourself in league with these men, seeing the small heed you take of them, doubt not they will so stand by you, that you shall have your rebels alive or dead in your hands, to your eternal honour.
A king like you should choose rather to risk his life in battle than endure the shame which is coming upon you. Better far to loose twice ten thousand men than reign at the will of traitors.
You will soon end this business if you do not beg for peace ere you have taught them to know their places. Who and what are these men that are so hardy as to give the law to their king, and with strange requests and monstrous conditions would make you break your plighted word? Jesus!, was it ever seen that a prince was so awed by traitors that he had neither heart nor council to defy them? If a queen in two weeks brought into the field 30,000 men to chastise two dreaming fools, who were set on by another prince, and were not seeking their own advancement, what should not a King of France do against men who claim precedence of the house of Valois, and pretend prior descent from Charlemagne, and to colour their doings call themselves champions of the faith, and gird at you as less devout than themselves?
Awake, for the love of God. You have slept too long. Trust to me. I will help you if you do not abandon yourself. I hear you have a few days' respite. Use the time and make yourself strong. Beware of conditions which will bring you to shame and ruin. I have been so ill handled by your gallant Duke of Aumale, that I can send you no more special ministers; but I beg you write freely to me. Tell me what you will do, and care not for other men's pleasure, but think of your own need. The Creator aid you with his grace and raise your spirit.
I am your good sister and assured cousin,
" Elizabeth." —MSS. France, May, 1585.
Но Анри Валуа, который послал свою мать спасать ситуацию, вряд ли был способен сам эту ситуацию переломить. Екатерина Медичи договорилась от имени короля, что – ладно, еретиков терпеть больше не будут. Но она выторговала для Наварры полгода. Теоретически, за это время он должен был сдать свои города примириться со своими врагами. Практически, эти полгода спасли тысячи, десятки тысяч гугенотов от беспощадной и немедленной резни. Полгода – большой срок, если уметь распоряжаться временем.
Король подписал все, о чем договорилась с Гизами королева-мать. Трусом Анри Валуа не был, но отлучения от церкви и низложения он боялся больше, чем смерти.
@темы: Elisabeth I
-
-
05.04.2012 в 22:34а у нас из нынешних женщин в политике громких имён не так много...
-
-
05.04.2012 в 22:54-
-
05.04.2012 в 23:04-
-
05.04.2012 в 23:23-
-
05.04.2012 в 23:35всегда в обучении придерживалась мысли "чем раньше начнёшь учить, тем раньше будет ясно выйдет ли толк".
С другой стороны, оглядывая современных наследников, которые предпочитают другие профессии или просто отрекаются, понимаю, что раньше венценосная карьера имела в глазах кандидатов в политическую власть больше бонусов.
-
-
05.04.2012 в 23:38-
-
06.04.2012 в 00:19Irina*, Екатерина была Политиком, Марго, по крайней мере, была счастливой женщиной, а вот Маргарита Ангулемская... Не знаю, правда или нет, но в одной книге встретила мимоходом брошенную фразу, что ее жизнь омрачила безнадежная любовь к брату.
-
-
06.04.2012 в 00:56Но и как политик она прославилась. К примеру, вспомнить ее знаменитую поездку в Испанию, чтобы освободить Франциска.
-
-
06.04.2012 в 10:06-
-
06.04.2012 в 19:34