Do or die
Речь идет о заговоре Бабингтона. Ему было 25, и когда-то, в 1579 г, он служил в пажах у графа Шрюсбери. На его беду, в тот момент в замке находилась и Мария Стюарт. Приятный лицом и фигурой, Энтони Бабингтон привлек внимание шотландской королевы. Потом он женился и оставил службу, но какие-то отношения с Марией у него, все-таки, продолжалась, потому что в 1583-84 гг он тайно доставил ей около пяти пакетов. Потом он сообразил, что человек он уже семейный, а тайные политические интриги к добру никогда не приводят, и ушел на дно.
Бабингтон
читать дальшеТак бы все и закончилось, если бы в Англию в январе 1586 года не прибыл иезуит Джон Баллард. Для Балларда визит в Лондон был не первым. Еще в 1581 году он попытался поработать в Лондоне, но мгновенно был арестован и попал в тюрьму Гейтхаус Джейл в Вестминстере. Там он познакомился с другим иезуитом, Энтони Тиреллом, и они вдвоем бежали – во Францию. И теперь Баллард снова вернулся.
Поскольку Бабингтон был католиком, нет ничего удивительного в том, что одним январским днем 1586 года он оказался в компании других молодых единоверцев на ужине в Плаг Инн. Компания, надо признать, была весьма пестрой. Там были те, кто считал католическую религию единственной, имеющей право на существование, а Рим – преддверьем Царствия Небесного, через которое осуществляется прямое сообщение с Богом. Таких, конечно, было меньшинство, но они были. Большая часть была просто-напросто католиками традиционно, и разделяла обиду и негодование обширной части населения Англии по поводу того, что за свободу вероисповедания их штрафуют. А чем, как не штрафом, был плата за право не посещать протестантские службы? Кто-то был просто частью сети родства и знакомства с другими католиками.
А вот Бернард Моуд был уголовникам. Когда от служил Эдвину Сандису, архиепископу Йоркскому, ему пришла в голову блестящая идея обвинить хозяина в недостаточной глубине веры (религиозной неортодоксальности, как это было выражено), чтобы Сандиса пошантажировать. Очевидно, у него было что-то, кроме слов, потому что архиепископ действительно стал платить. Моуд и его приятели погорели на типичной ошибке уголовников, не остановившись на достигнутом – и попались. Суд обошелся с Бернардом Моудом очень даже гуманно, присудив просто вернуть архиепископы вытянутые у того деньги, и заплатить штраф в королевскую казну, 300 фунтов.
Правда, в придачу Моуду полагались три года в тюрьме Флит и признание вины. Без признания в том, что он был шантажистом, ему бы еще и уши отрезали. Моуд признался, и не зря. Что-то в этом предприимчивом молодом человеке привлекло внимание Уолсингема, вечно ищущего подходящих шпионов. Так что на момент встречи с Баллардом в 1586 году Моуд уже был шпионом службы безопасности. Очевидно, Моуд был в своем деле хорош, потому что Баллард прихватил его с собой в Реймс и, позже, в Париж, где Моуд рассказал благодарной аудиенции, как католическая Англия готова восстать против преданной анафеме королевы. В числе слушателей был посол Испании в Париже, Бернардино де Мендоза.
Все, что говорили Моуд и Баллард, Мендоза уже знал наизусть. Теми же историями о католическом восстании, которое все не случалось, кормили его еще тогда, когда он был послом в Лондоне. Он привычно допросил Моуда о конкретных участниках, о количестве повстанцев в каждом графстве, о портах, пригодных для высадки десанте, но вряд ли он принял бы Моуда всерьез, если бы не один штрих, добавленный Уолсингемом в качестве наживки. Как он писал в своем отчете королю Филиппу, «четверо вхожих к королеве человек, имеющих высокий статус, уже три месяца обговаривают план ее убийства. Они поклялись это сделать. При первой возможности, они дадут мне знать, будет это яд или сталь, и когда это будет сделано».
22 мая 1586 года Моуд и Баллард тайно вернулись в Англию, и направились прямиком в лондонскую резиденцию Бабингтона в Холборне. Там Баллард рассказал доверчивому хозяину дома, что еще до сентября войска Сикста и Филиппа числом в 60 000 человек, под предводительством Гиза, высадятся в Англии. Это было если не прямой ложью, то, по крайней мере, беспочвенными мечтаниями, но Бабингтон был воодушевлен сверх мере. Он немедленно сообщил о грандиозном будущем своим друзьям, Томасу Салсбери из Денбигшира, Чидиоку Чичборну из Порчестера и Роберту Барнвеллу из Лондона. Те сообщили о грядущих переменах своим друзьям, и число заговорщиков увеличилось до тринадцати.
Моуд с Баллардом отправились на север, чтобу подготовить почву и там, а Бабингтон написал письмо Марии Стюарт о «… благородных и великих действиях, от которых зависит не только жизнь Вашего Величества и наша, но честь и благополучие нашей страны». Несчастный изложил все планы заговорщиков очень подробно. Он ведь верил, что письма, доставляемые Марии тайными путями, действительно остаются тайной для всех. Во-первых, писал он, будет вторжение извне, необходимое для военной победы. Морские порты, где готовится высадка, будут под контролем верных людей. Значительное количество местного населения присоединится к оккупантам, что гарантирует успешность высадки. Мария будет освобождена, а Елизавета свергнута в вечное проклятие.
Бабингтон перечисляет всех, кто возглавит восстание на западе, юго-западе, в южном Уэллсе, в северном Уэллсе, в графствах Ланкастер, Дерби и Стаффорд. А сам он, с десятком других, явится персонально освобождать свою королеву.
А что он планировал относительно Елизаветы?
Впоследствии многие будут утверждать, что сама мысль о том, что Елизавета может быть убита в результате восстания, ужаснула Бабингтона. Ничего подобного. В том же письме от 6 июля 1586 года Бабингтон пишет: «For the dispatch of the usurper, from the obedience of whom we are by excommunication made free, there be six gentlemen, all my private friends, who for the zeal they bear to the Catholic cause and your majesty’s service, will undertake that tragic execution». Вот так-то. Узурпатор должен быть казнен, тем более, что католики в любом случае имеют для такого действия благословение Святого Престола. Более того, Бабингтон уже на этом этапе предупреждает Марию, что ей придется отблагодарить героев, если все получится.
Возможно, Энтони Бабингтон и был идиотом в практической оценке своих возможностей, но он не был идиотом-идеалистом.
В приписке к этому же письму Бабингтон спрашивает секретаря Марии о Роберте Пули, с которым он познакомился, и спрашивает о репутации своего нового знакомого, ведь тот явно в курсе дел Марии Стюарт. Еще бы. Пули служил в хозяйстве дочери Уолсингема, которая вышла в 1583 году за своего Филиппа Сидни, и этот факт никогда даже не скрывался. Морган из далекого Парижа писал тогда Марии, что «нам удалось внедрить своего человека в окружение дочери секретаря Уолсингема». Роберт Пули был, таким образом, двойным агентом.
Письмо было отправлено Бабингтоном с мальчишкой-посыльным прямиком к Фелиппесу – ведь тот был известен в кругах католиков, как человек Марии. У Фелиппеса были шифры, которые сама Мария ему и дала, так что он быстренько письмо расшифровал, отправил расшифровку боссу, а сам отправился с посланием к Марии. Забавно, что его задержали охранники сэра Полетта, о чем он раздраженно сообщил Уолсингему: шла игра, в которой был дорог каждый час, и такие моменты надо было предусмотреть заранее.
Бабингтончитать дальшеТак бы все и закончилось, если бы в Англию в январе 1586 года не прибыл иезуит Джон Баллард. Для Балларда визит в Лондон был не первым. Еще в 1581 году он попытался поработать в Лондоне, но мгновенно был арестован и попал в тюрьму Гейтхаус Джейл в Вестминстере. Там он познакомился с другим иезуитом, Энтони Тиреллом, и они вдвоем бежали – во Францию. И теперь Баллард снова вернулся.
Поскольку Бабингтон был католиком, нет ничего удивительного в том, что одним январским днем 1586 года он оказался в компании других молодых единоверцев на ужине в Плаг Инн. Компания, надо признать, была весьма пестрой. Там были те, кто считал католическую религию единственной, имеющей право на существование, а Рим – преддверьем Царствия Небесного, через которое осуществляется прямое сообщение с Богом. Таких, конечно, было меньшинство, но они были. Большая часть была просто-напросто католиками традиционно, и разделяла обиду и негодование обширной части населения Англии по поводу того, что за свободу вероисповедания их штрафуют. А чем, как не штрафом, был плата за право не посещать протестантские службы? Кто-то был просто частью сети родства и знакомства с другими католиками.
А вот Бернард Моуд был уголовникам. Когда от служил Эдвину Сандису, архиепископу Йоркскому, ему пришла в голову блестящая идея обвинить хозяина в недостаточной глубине веры (религиозной неортодоксальности, как это было выражено), чтобы Сандиса пошантажировать. Очевидно, у него было что-то, кроме слов, потому что архиепископ действительно стал платить. Моуд и его приятели погорели на типичной ошибке уголовников, не остановившись на достигнутом – и попались. Суд обошелся с Бернардом Моудом очень даже гуманно, присудив просто вернуть архиепископы вытянутые у того деньги, и заплатить штраф в королевскую казну, 300 фунтов.
Правда, в придачу Моуду полагались три года в тюрьме Флит и признание вины. Без признания в том, что он был шантажистом, ему бы еще и уши отрезали. Моуд признался, и не зря. Что-то в этом предприимчивом молодом человеке привлекло внимание Уолсингема, вечно ищущего подходящих шпионов. Так что на момент встречи с Баллардом в 1586 году Моуд уже был шпионом службы безопасности. Очевидно, Моуд был в своем деле хорош, потому что Баллард прихватил его с собой в Реймс и, позже, в Париж, где Моуд рассказал благодарной аудиенции, как католическая Англия готова восстать против преданной анафеме королевы. В числе слушателей был посол Испании в Париже, Бернардино де Мендоза.
Все, что говорили Моуд и Баллард, Мендоза уже знал наизусть. Теми же историями о католическом восстании, которое все не случалось, кормили его еще тогда, когда он был послом в Лондоне. Он привычно допросил Моуда о конкретных участниках, о количестве повстанцев в каждом графстве, о портах, пригодных для высадки десанте, но вряд ли он принял бы Моуда всерьез, если бы не один штрих, добавленный Уолсингемом в качестве наживки. Как он писал в своем отчете королю Филиппу, «четверо вхожих к королеве человек, имеющих высокий статус, уже три месяца обговаривают план ее убийства. Они поклялись это сделать. При первой возможности, они дадут мне знать, будет это яд или сталь, и когда это будет сделано».
22 мая 1586 года Моуд и Баллард тайно вернулись в Англию, и направились прямиком в лондонскую резиденцию Бабингтона в Холборне. Там Баллард рассказал доверчивому хозяину дома, что еще до сентября войска Сикста и Филиппа числом в 60 000 человек, под предводительством Гиза, высадятся в Англии. Это было если не прямой ложью, то, по крайней мере, беспочвенными мечтаниями, но Бабингтон был воодушевлен сверх мере. Он немедленно сообщил о грандиозном будущем своим друзьям, Томасу Салсбери из Денбигшира, Чидиоку Чичборну из Порчестера и Роберту Барнвеллу из Лондона. Те сообщили о грядущих переменах своим друзьям, и число заговорщиков увеличилось до тринадцати.
Моуд с Баллардом отправились на север, чтобу подготовить почву и там, а Бабингтон написал письмо Марии Стюарт о «… благородных и великих действиях, от которых зависит не только жизнь Вашего Величества и наша, но честь и благополучие нашей страны». Несчастный изложил все планы заговорщиков очень подробно. Он ведь верил, что письма, доставляемые Марии тайными путями, действительно остаются тайной для всех. Во-первых, писал он, будет вторжение извне, необходимое для военной победы. Морские порты, где готовится высадка, будут под контролем верных людей. Значительное количество местного населения присоединится к оккупантам, что гарантирует успешность высадки. Мария будет освобождена, а Елизавета свергнута в вечное проклятие.
Бабингтон перечисляет всех, кто возглавит восстание на западе, юго-западе, в южном Уэллсе, в северном Уэллсе, в графствах Ланкастер, Дерби и Стаффорд. А сам он, с десятком других, явится персонально освобождать свою королеву.
А что он планировал относительно Елизаветы?
Впоследствии многие будут утверждать, что сама мысль о том, что Елизавета может быть убита в результате восстания, ужаснула Бабингтона. Ничего подобного. В том же письме от 6 июля 1586 года Бабингтон пишет: «For the dispatch of the usurper, from the obedience of whom we are by excommunication made free, there be six gentlemen, all my private friends, who for the zeal they bear to the Catholic cause and your majesty’s service, will undertake that tragic execution». Вот так-то. Узурпатор должен быть казнен, тем более, что католики в любом случае имеют для такого действия благословение Святого Престола. Более того, Бабингтон уже на этом этапе предупреждает Марию, что ей придется отблагодарить героев, если все получится.
Возможно, Энтони Бабингтон и был идиотом в практической оценке своих возможностей, но он не был идиотом-идеалистом.
В приписке к этому же письму Бабингтон спрашивает секретаря Марии о Роберте Пули, с которым он познакомился, и спрашивает о репутации своего нового знакомого, ведь тот явно в курсе дел Марии Стюарт. Еще бы. Пули служил в хозяйстве дочери Уолсингема, которая вышла в 1583 году за своего Филиппа Сидни, и этот факт никогда даже не скрывался. Морган из далекого Парижа писал тогда Марии, что «нам удалось внедрить своего человека в окружение дочери секретаря Уолсингема». Роберт Пули был, таким образом, двойным агентом.
Письмо было отправлено Бабингтоном с мальчишкой-посыльным прямиком к Фелиппесу – ведь тот был известен в кругах католиков, как человек Марии. У Фелиппеса были шифры, которые сама Мария ему и дала, так что он быстренько письмо расшифровал, отправил расшифровку боссу, а сам отправился с посланием к Марии. Забавно, что его задержали охранники сэра Полетта, о чем он раздраженно сообщил Уолсингему: шла игра, в которой был дорог каждый час, и такие моменты надо было предусмотреть заранее.
@темы: Elisabeth I
-
-
05.05.2012 в 18:44-
-
05.05.2012 в 19:56-
-
05.05.2012 в 22:27-
-
05.05.2012 в 22:35-
-
05.05.2012 в 22:51