Do or die
Толпы народа всех рангов и сословий, буквально на руках носивших своего героя-короля и его королеву, встречи, приемы, гуляния – так встретила Англия Генри и Катерину. Даже палата общин, принося свои поздравления и благословения делала это из чистой радости: никакой политической необходимости в этом не было.
читать дальшеОставив Катерину в Элтеме, король прибыл в Лондон на день св. Валентина, где его встретили, разумеется, с триумфон, превосходящим триумф после битвы при Айзенкуре.
Королеву Лондон встретил только через неделю, когда вся подготовка к ее коронации была сделана. Первую ночь она провела в Тауэре (во дворце, разумеется), и утром к ней пришла делегация лондонцев (мэр, олдермены, старшины гильдий), чтобы показать ей город: " And they showed to her all the royalty of sights that might be done to her comfort and pleasure, and every street richly hung with cloth of gold and silks and velvets and cloth of Arras the best that might be got. So they brought her through the city to the King's palace at Westminster." Интересная деталь: в хронике подчеркивается, что они шли пешком. Если так, то это еще один пинок в адрес историй о непроходимой грязи на улицах средневековых городов. Месяц-то кстати, был февраль.
На следующий день, 23 февраля 1421 года Катерина Валуа была коронована королевой Англии в Вестминстерском Аббатстве, и затем дала свой первый банкет. По этикету, король на этом банкете присутствовать не мог, это был день только и только королевы, и все приглашенные и пришедшие, таким образом, как бы подтверждали свою лояльность лично ей. На банкете по правую руку королевы сидели архиепископ Кентерберийский и епископ Винчестерский, по левую – король Шотландии Джеймс. Хэмфри Глочестер, как ответственный за церемонию, стоял перед королевой с непокрытой головой. Граф Ворчестер, выполняя роль маршала, сновал по холлу, раздавая приказы. Все остальные сидели за столами по рангу. Сохранилось меню банкета:
" Brawne with mustarde. Dedel in Borneux. Furmente with
baleyne. Pike. Lamprey powdred. Great Elis poudred. Trought.
Codlyng. Plaies and merlyne fried. Crabbes great. Lech lum-
barde florisshid with colars of esses and brome coddes of Gold in a
Target with the armes of the Kyng and the Quene departid. Jarves.
A Sotelte, callid a pellican on hire nest with briddis and an ymage
of Seint Katerine with a whele in hire hande disputyng with the
Hethen. clerks, having this Reason in hir hande MADAME LA
ROIGNE ; the Pellican answeryng CEST ENSEIGNE; the briddes an-
sweryng EST DU ROY PUR TENIR JOIE. A TOUT GENT IL MET
SENTENT."
Генри только дождался, чтобы коронация королевы прошла так, как должно, и на следующий же день отправился в объезд провинций. Сначала он путешествовал один, и с Катериной они встретились только перед Пасхой, в Лейчестере, где провели праздник в старом дворце Ланкастеров. Оттуда они отправились в Йорк, и, пока Катарина навещала своего кузена, герцога Орлеанского, в Понтефракте, король посетил несколько святых мест.
В Йорке их и застали тревожные новости из Франции. Перед отъездом, Генри отдал распоряжение Томасу Кларенсу возобновить военные действия в Анжу и на Мене весной. Тот начал сравнительно неплохо, но, заняв город Beaufort-en-Vallee, узнал, что неподалеку находятся соединенные франко-шотландские силы. Вопреки мнению графа Хантингтона, Кларенс кинулся их атаковать весьма небольшим отрядом, состоящим из легкой кавалерии. По дороге его догнал сэр Амфравилль с пятью конниками, и стал просить вернуться назад. Герцог отрезал, что если тот боится, то может возвращаться домой. Амфравилль ответил, что он этого не сделает, потому что герцог останется совсем один. Амфоравилль со своим кузеном Греем и их десятью конниками (у каждого было только по пять) присоединились к Кларенсу. Тем временем несколько графов со своими рыцарями уже скакали вдогонку герцогу, но результат все равно оказался трагическим: Кларенс, Амфравилль, Грей, Руз и половина их рыцарей погибли, Хантингтон, его брат и ФитцВолтер были взяты в плен. Основные силы англичан во главе с графом Солсбери подоспели только к финалу, и смогли лишь отбить тела погибших. Ни для кого не было секретом, что вся эта трагедия разыгралась по одной единственной причине: герцог Кларенс хотел для себя еще более громкой победы, чем победа его брата при Айзенкуре.
Поразительно, что Генри, узнав о случившемся, ничего никому не сказал до следующего дня, продолжая проводить запланированные мероприятия, встречая тех, с кем были договорены встречи, и решая текущие дела. Это была его особенность: железная самодисциплина. Они встретились с Катариной в Йорке, и отбыли на южное побережье, куда был созван парламент, потому что гораздо раньше Генри уже сделал все приготовления к тому, чтобы снова отплыть во Францию, причем раньше, чем собирался, уезжая оттуда. 10 июня 1421 года Генри покинул Англию в последний раз. Катарина, ожидающая ребенка, осталась в Англии, и герцог Бедфорд был назначен регентом – в третий раз.
В Нормандии, собственно, дела к тому времени шли хорошо. Смерть герцога Кларенса дала возможность графу Салсбери продемонстрировать свои таланты генерала, и ситуация была спасена, но в целом положение было критическим. Аглийская коммуна в Париже требовала реванша, парижская толпа тоже вдруг вспомнила, что англичане их исконные враги, и только авторитет герцога Экзетера, бывшего капитаном Парижа, удержала их от того, чтобы вцепиться друг другу в глотки. Зашевелились сторонники дофина и в Пикардии. Именно устраивать дела в Пикардии Генрих и остался на несколько дней первым делом. Встретившись с Филиппом Бургундским, он предложил, чтобы тот занялся Жаком де Аркуром, а сам Генри отправится воевать с дофином в район Шартреза. В Париже Генри задержался всего на четыре дня, да больше и не нужно было: само появление короля произвело буквально магическое впечатление и на англичан, и на французов.
Генри присоединился к армии, надеясь, что во-вот произойдет решающее сражение с войсками дофина, но те только отступали, не оказывая ни малейшего сопротивления. Города за городами и крепости за крепостями спокойно сдавались англичанам и бургундцам. В октябре Генри осадил Мо, сильную крепость, которую держал гарнизон Арманьяка. Вернее, ее держало отребье, состоящее из французов, шотландцев, ирландцев и англичан, которые нанялись под знамена Арманьяка, и превратили Мо в настоящее гнездо бандитов, терроризирующих окрестности. Терять им было решительно нечего, потому что никто из них не мог надеяться получить нормальные условия сдачи, и этот факт делал Мо более чем твердым орешком. Комендантом этой крепости был гасконец по кличке Бастард из Вауруса. Даже среди других наемников он выделялся кровожадностью и жестокостью.
Это была трудная осада, которую сделал еще более трудной разлив Марны. Ни продовольствие, ни подкрепление было невозможно получить, и будь на месте Генри менее упорный командующий, осада была бы снята. Но Генри продолжал бомбить крепость и делать подкоп за подкопом. Положение только ухудшилось, когда Генри был вынужден оторвать от своих сил подкрепление для Салсбери и Саффолка. Его старый соратник, неунывающий сэр Корнуэлл покинул войска и вернулся в Англию после того, как его сын погиб у него на глазах.
Пять месяцев продолжался этот ад. Наконец, 9 мая 1422 года Гай де Несл попытался ночью прорваться в крепость. Вернее, пробраться, и ему это почти удалось, как он сорвался со стены в воду. Его люди кинулись спасать своего капитана, шум потревожил анлийский гарнизон. Де Несл попал в плен, а гарнизон Мо отступил из города в замок. Началась изнуряющая битва за город, стоившая жизни многим. Наконец, Генри лично разработал конструкцию из двух барж, соединенных вместе и несущих на себе огромную штурмовую башню. Гарнизону было достаточно увидеть это, чтобы понять, что сопротивление бесполезно. Гарнизон сдался. Рядовая часть гарнизона была, все-таки, отпущена, кроме шотландцев, англичан и ирландцев. Сам Бастард, его брат и наиболее свирепые командиры были повешены на дереве, то есть разделили участь тех, кого они вешали, не получив требуемого выкупа. Менее справедливой выглядит казнь трубача гарнизона, но парень имел привычку бить осла, пока тот не начинал кричать, и потом орать англичанам, слышат ли они, как их король зовет на помощь.
Сам по себе Мо был городом незначительным, и его падение имело скорее моральную, чем военную ценность. И в самом деле, англичане получили твердое господство над всей Нормандией и Пикардией, северной частью Шампани и значительной частью Майна и Орлеана. Но победа досталась дорогой ценой. Меч и болезни прошлись по английской армии, которой теперь был необходим отдых. Победа над Мо стала последней победой Генри.
Он понял, что Англия практически исчерпала свои человеческие ресурсы, и что дальнейшее завоевание Франции требует более активной помощи союзников, из которых практическую помощь пока оказал только один, герцог Баварский. А как же Сигизмунд? О, этот не предал интересы Англии напрямую, он оставался фанатом Генри в частности и Англии в целом. Просто внимание Сигизмунда никогда не могло сосредоточиться на чем-то одном, он постоянно отвлекался, и политиком он был никаким. То ему нужно было утрясти дела в Германии, то подавить движение гуситов в Богемии, то он рассорился разом с поляками и с тевтонами.
Хартанк ван Клюкс написал Генри в конце апреля 1420 года о планах Сигизмунда: ' The Emperor said to me plainly, that I should not go from him unto time I should wit whether he might come to you this summer or not. And now I know well that he may not come, for this cause that many of the great lords of Bohemia have required him for to let them hold the same belief they be in. ... Therefore the Emperor gathers all the power he may for to go into Bohemia upon them . . . and has charged me abide and see an end."
Генри, конечно, послал к Сигизмунду людей напомнить о договоре, но гораздо большей удачей на то время стал для него договор с генуэзцами, которые пообещали не оказывать больше помощь дофину и шотландцам. Король вообще имел далеко идущие планы на освобождение Италии из-под влияния французов, но на текущий момент у него было достаточно проблем. Дело в том, что хотя средневековые союзнические договоры и заключались с превеликой помпой, верить им было нельзя. Да, интересы Аквитании были тесно связаны с интересами Англии из-за агрессивности испанских конкурентов, но Генри знал, что нобли Аквитании не слишком-то лояльны ни ему, ни французам. Они были сами по себе и только за себя. Бретонский герцог после гибели Кларенса внезапно проснулся из состояния политического нейтралитета, и заключил договор с дофином, из которого, правда, быстро снова выпал в обычную спячку, очевидно под влиянием Артура де Ришмона. Но и де Ришмон не был предан интересам Англии, он был предан лично Генри. К счастью для англичан, в Испании инфанты Арагона рассорились с Кастилией, что привело к гражданской войне и лишило, таким образом, французов испанской поддержки. Португалия же честно выполняла свой союзнический долг по отношению к Англии. Генри всегда старался высказать максимальное дружелюбие к королю Шотландии, но при его жизни возвратить Джеймса на престол не удалось.
Вообще, более поздние события показали, что вся союзническая деятельность администрации короля была завязана на личность самого Генри, на его харизму, ум, терпение, понимание человеческой натуры. Он сделал больше завоеваний во Франции политической интригой, нежели оружием. И весной 1422 года он отчетливо понял, что завоевать Францию силой оружия просто не получится. Он, собственно, высказал герцогу Бургундскому мнение, что войну необходимо закончить миром с дофином. Есть четкие доказательства того, что Генри и Филипп увлеклись идеей нового освобождения Иерусалима, крестовым походом, который снова объединил бы христианских владык под одной идеей. Для него это не было утопией. На восток даже были посланы агенты собирать сведения о состоянии дел.
Катарина, родившая сына в Винзоре 6 декабря 1421 года, прибыла во Францию вместе с гарцогом Бедфордом в конце мая, и вместе с мужем они обосновались в Париже, в Лувре. Король Шарль по-прежнему прозябал в полном пренебрежении, что не нравилось многим, но никто не смел ничего сказать – просто боялись. Генри, тем не менее, чувствовал себя плохо. Его неиссякаемая энергия куда-то испарилась, в чем он винил парижскую жару начала лета. Они переехали в Санлис, где король действительно быстро пришел в себя, и даже выехал с инспекцией в Компань. Оттуда ему пришлось срочно ехать в Париж, потому что там, по слухам, наклевывался заговор сдать город дофину. Ничего серьезного не обнаружив, Генри вернулся в Санлис. Он твердо решил отдохнуть, передав военные дела Бедфорду и Варвику, но уже в июле его срочно вызвали в Бургундию: там силы дофина осадили небольшой гарнизон, который пообещал сдачу, если помощь не придет до 16 августа. В дороге Генри начал быстро слабеть, сначала пересев с кони в носилки, а затем и вовсе остановившись в Корбейле. Там он пришел в себя достаточно, чтобы передать командование Бедфорду и вернуться по воде в Париж. В Шарантоне он попытался снова пересесть на лошадь, но было видно, что каждое его движение сопровождается сильной болью. Он снова пересел в носилки.
Он остановился во дворце в Винсенском лесу, и через несколько дней понял, что конец близок. Умирающий король решил посвятить последние дни устройству государственных дел, и остается только поражаться его энергии. Он постоянно совещался с герцогом Бедфордом, с графом Варвиком, с герцогом Экзетером. Бедфорд, кстати, благополучно успел освободить осажденных бургундцев. Джону Бедфорду была поручена забота о сыне Генри, он был назначен губернатором Нормандии и регентом Франции. Хэмфри Глочестер должен был оставаться регентом Англии, но в подчинении своему брату Бедфорду. Опекунство и гувернерство над сыном Генри поручил герцогу Экзетеру, епископу Винчестерскому и графу Варвику. Он особенно подчеркивал важность сохранения близких союзнических связей с герцогом Бургундским. Брату Хэмфри, амбитность и слабость которого он слишком хорошо понимал, Генри отправил личное письмо, в котором заклинал его не жертвовать общим благом ради своих личных интересов. Генри подчеркивал важность того, что герцог Орлеанский должен оставаться в плену, в Англии, и что мир с дофином не должен заключаться без абсолютной гарантии безопасности для Нормандии. Совещания продолжались, пока медики короля не предупредили его, что ему осталось всего несколько часов жизни, и он должен подумать о своей душе. Тогда политиков сменили священники.
Генри умер в ночь на 1 сентября, в 2 часа, прожив почти 35 полных лет. Отчего? Исходя из того, какие бедствия претерпела английская армия под Мо, принято считать, что Генри умер от дезинтерии. Тем не менее, с таким диагнозом трудно согласиться. Во-первых, дезинтерия чрезвычайно заразна, и если бы Генри действительно ею болел, она бы унесла не только его. Во-вторых, умирают от дезинтерии довольно быстро (если умирают), а в данном случае ухудшения-улучшения длились 4 месяца. Недаром современники Генри подозревали, что его просто отравили. Поскольку я не связана обязанностью историка приводить доказательства своим умозаключениям, то я предлагаю версию рака. Рак желудка в агрессивной форме действительно сводит человека в могилу ровнехонько за этот срок, и симптомы очень похожи. Впрочем, мне есть на что сослаться, я лично близко наблюдала один такой случай.
читать дальшеОставив Катерину в Элтеме, король прибыл в Лондон на день св. Валентина, где его встретили, разумеется, с триумфон, превосходящим триумф после битвы при Айзенкуре.
Королеву Лондон встретил только через неделю, когда вся подготовка к ее коронации была сделана. Первую ночь она провела в Тауэре (во дворце, разумеется), и утром к ней пришла делегация лондонцев (мэр, олдермены, старшины гильдий), чтобы показать ей город: " And they showed to her all the royalty of sights that might be done to her comfort and pleasure, and every street richly hung with cloth of gold and silks and velvets and cloth of Arras the best that might be got. So they brought her through the city to the King's palace at Westminster." Интересная деталь: в хронике подчеркивается, что они шли пешком. Если так, то это еще один пинок в адрес историй о непроходимой грязи на улицах средневековых городов. Месяц-то кстати, был февраль.
На следующий день, 23 февраля 1421 года Катерина Валуа была коронована королевой Англии в Вестминстерском Аббатстве, и затем дала свой первый банкет. По этикету, король на этом банкете присутствовать не мог, это был день только и только королевы, и все приглашенные и пришедшие, таким образом, как бы подтверждали свою лояльность лично ей. На банкете по правую руку королевы сидели архиепископ Кентерберийский и епископ Винчестерский, по левую – король Шотландии Джеймс. Хэмфри Глочестер, как ответственный за церемонию, стоял перед королевой с непокрытой головой. Граф Ворчестер, выполняя роль маршала, сновал по холлу, раздавая приказы. Все остальные сидели за столами по рангу. Сохранилось меню банкета:
" Brawne with mustarde. Dedel in Borneux. Furmente with
baleyne. Pike. Lamprey powdred. Great Elis poudred. Trought.
Codlyng. Plaies and merlyne fried. Crabbes great. Lech lum-
barde florisshid with colars of esses and brome coddes of Gold in a
Target with the armes of the Kyng and the Quene departid. Jarves.
A Sotelte, callid a pellican on hire nest with briddis and an ymage
of Seint Katerine with a whele in hire hande disputyng with the
Hethen. clerks, having this Reason in hir hande MADAME LA
ROIGNE ; the Pellican answeryng CEST ENSEIGNE; the briddes an-
sweryng EST DU ROY PUR TENIR JOIE. A TOUT GENT IL MET
SENTENT."
Генри только дождался, чтобы коронация королевы прошла так, как должно, и на следующий же день отправился в объезд провинций. Сначала он путешествовал один, и с Катериной они встретились только перед Пасхой, в Лейчестере, где провели праздник в старом дворце Ланкастеров. Оттуда они отправились в Йорк, и, пока Катарина навещала своего кузена, герцога Орлеанского, в Понтефракте, король посетил несколько святых мест.
В Йорке их и застали тревожные новости из Франции. Перед отъездом, Генри отдал распоряжение Томасу Кларенсу возобновить военные действия в Анжу и на Мене весной. Тот начал сравнительно неплохо, но, заняв город Beaufort-en-Vallee, узнал, что неподалеку находятся соединенные франко-шотландские силы. Вопреки мнению графа Хантингтона, Кларенс кинулся их атаковать весьма небольшим отрядом, состоящим из легкой кавалерии. По дороге его догнал сэр Амфравилль с пятью конниками, и стал просить вернуться назад. Герцог отрезал, что если тот боится, то может возвращаться домой. Амфравилль ответил, что он этого не сделает, потому что герцог останется совсем один. Амфоравилль со своим кузеном Греем и их десятью конниками (у каждого было только по пять) присоединились к Кларенсу. Тем временем несколько графов со своими рыцарями уже скакали вдогонку герцогу, но результат все равно оказался трагическим: Кларенс, Амфравилль, Грей, Руз и половина их рыцарей погибли, Хантингтон, его брат и ФитцВолтер были взяты в плен. Основные силы англичан во главе с графом Солсбери подоспели только к финалу, и смогли лишь отбить тела погибших. Ни для кого не было секретом, что вся эта трагедия разыгралась по одной единственной причине: герцог Кларенс хотел для себя еще более громкой победы, чем победа его брата при Айзенкуре.
Поразительно, что Генри, узнав о случившемся, ничего никому не сказал до следующего дня, продолжая проводить запланированные мероприятия, встречая тех, с кем были договорены встречи, и решая текущие дела. Это была его особенность: железная самодисциплина. Они встретились с Катариной в Йорке, и отбыли на южное побережье, куда был созван парламент, потому что гораздо раньше Генри уже сделал все приготовления к тому, чтобы снова отплыть во Францию, причем раньше, чем собирался, уезжая оттуда. 10 июня 1421 года Генри покинул Англию в последний раз. Катарина, ожидающая ребенка, осталась в Англии, и герцог Бедфорд был назначен регентом – в третий раз.
В Нормандии, собственно, дела к тому времени шли хорошо. Смерть герцога Кларенса дала возможность графу Салсбери продемонстрировать свои таланты генерала, и ситуация была спасена, но в целом положение было критическим. Аглийская коммуна в Париже требовала реванша, парижская толпа тоже вдруг вспомнила, что англичане их исконные враги, и только авторитет герцога Экзетера, бывшего капитаном Парижа, удержала их от того, чтобы вцепиться друг другу в глотки. Зашевелились сторонники дофина и в Пикардии. Именно устраивать дела в Пикардии Генрих и остался на несколько дней первым делом. Встретившись с Филиппом Бургундским, он предложил, чтобы тот занялся Жаком де Аркуром, а сам Генри отправится воевать с дофином в район Шартреза. В Париже Генри задержался всего на четыре дня, да больше и не нужно было: само появление короля произвело буквально магическое впечатление и на англичан, и на французов.
Генри присоединился к армии, надеясь, что во-вот произойдет решающее сражение с войсками дофина, но те только отступали, не оказывая ни малейшего сопротивления. Города за городами и крепости за крепостями спокойно сдавались англичанам и бургундцам. В октябре Генри осадил Мо, сильную крепость, которую держал гарнизон Арманьяка. Вернее, ее держало отребье, состоящее из французов, шотландцев, ирландцев и англичан, которые нанялись под знамена Арманьяка, и превратили Мо в настоящее гнездо бандитов, терроризирующих окрестности. Терять им было решительно нечего, потому что никто из них не мог надеяться получить нормальные условия сдачи, и этот факт делал Мо более чем твердым орешком. Комендантом этой крепости был гасконец по кличке Бастард из Вауруса. Даже среди других наемников он выделялся кровожадностью и жестокостью.
Это была трудная осада, которую сделал еще более трудной разлив Марны. Ни продовольствие, ни подкрепление было невозможно получить, и будь на месте Генри менее упорный командующий, осада была бы снята. Но Генри продолжал бомбить крепость и делать подкоп за подкопом. Положение только ухудшилось, когда Генри был вынужден оторвать от своих сил подкрепление для Салсбери и Саффолка. Его старый соратник, неунывающий сэр Корнуэлл покинул войска и вернулся в Англию после того, как его сын погиб у него на глазах.
Пять месяцев продолжался этот ад. Наконец, 9 мая 1422 года Гай де Несл попытался ночью прорваться в крепость. Вернее, пробраться, и ему это почти удалось, как он сорвался со стены в воду. Его люди кинулись спасать своего капитана, шум потревожил анлийский гарнизон. Де Несл попал в плен, а гарнизон Мо отступил из города в замок. Началась изнуряющая битва за город, стоившая жизни многим. Наконец, Генри лично разработал конструкцию из двух барж, соединенных вместе и несущих на себе огромную штурмовую башню. Гарнизону было достаточно увидеть это, чтобы понять, что сопротивление бесполезно. Гарнизон сдался. Рядовая часть гарнизона была, все-таки, отпущена, кроме шотландцев, англичан и ирландцев. Сам Бастард, его брат и наиболее свирепые командиры были повешены на дереве, то есть разделили участь тех, кого они вешали, не получив требуемого выкупа. Менее справедливой выглядит казнь трубача гарнизона, но парень имел привычку бить осла, пока тот не начинал кричать, и потом орать англичанам, слышат ли они, как их король зовет на помощь.
Сам по себе Мо был городом незначительным, и его падение имело скорее моральную, чем военную ценность. И в самом деле, англичане получили твердое господство над всей Нормандией и Пикардией, северной частью Шампани и значительной частью Майна и Орлеана. Но победа досталась дорогой ценой. Меч и болезни прошлись по английской армии, которой теперь был необходим отдых. Победа над Мо стала последней победой Генри.
Он понял, что Англия практически исчерпала свои человеческие ресурсы, и что дальнейшее завоевание Франции требует более активной помощи союзников, из которых практическую помощь пока оказал только один, герцог Баварский. А как же Сигизмунд? О, этот не предал интересы Англии напрямую, он оставался фанатом Генри в частности и Англии в целом. Просто внимание Сигизмунда никогда не могло сосредоточиться на чем-то одном, он постоянно отвлекался, и политиком он был никаким. То ему нужно было утрясти дела в Германии, то подавить движение гуситов в Богемии, то он рассорился разом с поляками и с тевтонами.
Хартанк ван Клюкс написал Генри в конце апреля 1420 года о планах Сигизмунда: ' The Emperor said to me plainly, that I should not go from him unto time I should wit whether he might come to you this summer or not. And now I know well that he may not come, for this cause that many of the great lords of Bohemia have required him for to let them hold the same belief they be in. ... Therefore the Emperor gathers all the power he may for to go into Bohemia upon them . . . and has charged me abide and see an end."
Генри, конечно, послал к Сигизмунду людей напомнить о договоре, но гораздо большей удачей на то время стал для него договор с генуэзцами, которые пообещали не оказывать больше помощь дофину и шотландцам. Король вообще имел далеко идущие планы на освобождение Италии из-под влияния французов, но на текущий момент у него было достаточно проблем. Дело в том, что хотя средневековые союзнические договоры и заключались с превеликой помпой, верить им было нельзя. Да, интересы Аквитании были тесно связаны с интересами Англии из-за агрессивности испанских конкурентов, но Генри знал, что нобли Аквитании не слишком-то лояльны ни ему, ни французам. Они были сами по себе и только за себя. Бретонский герцог после гибели Кларенса внезапно проснулся из состояния политического нейтралитета, и заключил договор с дофином, из которого, правда, быстро снова выпал в обычную спячку, очевидно под влиянием Артура де Ришмона. Но и де Ришмон не был предан интересам Англии, он был предан лично Генри. К счастью для англичан, в Испании инфанты Арагона рассорились с Кастилией, что привело к гражданской войне и лишило, таким образом, французов испанской поддержки. Португалия же честно выполняла свой союзнический долг по отношению к Англии. Генри всегда старался высказать максимальное дружелюбие к королю Шотландии, но при его жизни возвратить Джеймса на престол не удалось.
Вообще, более поздние события показали, что вся союзническая деятельность администрации короля была завязана на личность самого Генри, на его харизму, ум, терпение, понимание человеческой натуры. Он сделал больше завоеваний во Франции политической интригой, нежели оружием. И весной 1422 года он отчетливо понял, что завоевать Францию силой оружия просто не получится. Он, собственно, высказал герцогу Бургундскому мнение, что войну необходимо закончить миром с дофином. Есть четкие доказательства того, что Генри и Филипп увлеклись идеей нового освобождения Иерусалима, крестовым походом, который снова объединил бы христианских владык под одной идеей. Для него это не было утопией. На восток даже были посланы агенты собирать сведения о состоянии дел.
Катарина, родившая сына в Винзоре 6 декабря 1421 года, прибыла во Францию вместе с гарцогом Бедфордом в конце мая, и вместе с мужем они обосновались в Париже, в Лувре. Король Шарль по-прежнему прозябал в полном пренебрежении, что не нравилось многим, но никто не смел ничего сказать – просто боялись. Генри, тем не менее, чувствовал себя плохо. Его неиссякаемая энергия куда-то испарилась, в чем он винил парижскую жару начала лета. Они переехали в Санлис, где король действительно быстро пришел в себя, и даже выехал с инспекцией в Компань. Оттуда ему пришлось срочно ехать в Париж, потому что там, по слухам, наклевывался заговор сдать город дофину. Ничего серьезного не обнаружив, Генри вернулся в Санлис. Он твердо решил отдохнуть, передав военные дела Бедфорду и Варвику, но уже в июле его срочно вызвали в Бургундию: там силы дофина осадили небольшой гарнизон, который пообещал сдачу, если помощь не придет до 16 августа. В дороге Генри начал быстро слабеть, сначала пересев с кони в носилки, а затем и вовсе остановившись в Корбейле. Там он пришел в себя достаточно, чтобы передать командование Бедфорду и вернуться по воде в Париж. В Шарантоне он попытался снова пересесть на лошадь, но было видно, что каждое его движение сопровождается сильной болью. Он снова пересел в носилки.
Он остановился во дворце в Винсенском лесу, и через несколько дней понял, что конец близок. Умирающий король решил посвятить последние дни устройству государственных дел, и остается только поражаться его энергии. Он постоянно совещался с герцогом Бедфордом, с графом Варвиком, с герцогом Экзетером. Бедфорд, кстати, благополучно успел освободить осажденных бургундцев. Джону Бедфорду была поручена забота о сыне Генри, он был назначен губернатором Нормандии и регентом Франции. Хэмфри Глочестер должен был оставаться регентом Англии, но в подчинении своему брату Бедфорду. Опекунство и гувернерство над сыном Генри поручил герцогу Экзетеру, епископу Винчестерскому и графу Варвику. Он особенно подчеркивал важность сохранения близких союзнических связей с герцогом Бургундским. Брату Хэмфри, амбитность и слабость которого он слишком хорошо понимал, Генри отправил личное письмо, в котором заклинал его не жертвовать общим благом ради своих личных интересов. Генри подчеркивал важность того, что герцог Орлеанский должен оставаться в плену, в Англии, и что мир с дофином не должен заключаться без абсолютной гарантии безопасности для Нормандии. Совещания продолжались, пока медики короля не предупредили его, что ему осталось всего несколько часов жизни, и он должен подумать о своей душе. Тогда политиков сменили священники.
Генри умер в ночь на 1 сентября, в 2 часа, прожив почти 35 полных лет. Отчего? Исходя из того, какие бедствия претерпела английская армия под Мо, принято считать, что Генри умер от дезинтерии. Тем не менее, с таким диагнозом трудно согласиться. Во-первых, дезинтерия чрезвычайно заразна, и если бы Генри действительно ею болел, она бы унесла не только его. Во-вторых, умирают от дезинтерии довольно быстро (если умирают), а в данном случае ухудшения-улучшения длились 4 месяца. Недаром современники Генри подозревали, что его просто отравили. Поскольку я не связана обязанностью историка приводить доказательства своим умозаключениям, то я предлагаю версию рака. Рак желудка в агрессивной форме действительно сводит человека в могилу ровнехонько за этот срок, и симптомы очень похожи. Впрочем, мне есть на что сослаться, я лично близко наблюдала один такой случай.
@темы: Henry V
-
-
15.08.2012 в 13:03Углядела мелочь....
-
-
15.08.2012 в 13:27-
-
15.08.2012 в 13:40-
-
15.08.2012 в 15:11-
-
15.08.2012 в 16:12-
-
15.08.2012 в 16:37-
-
15.08.2012 в 17:53-
-
15.08.2012 в 18:00-
-
15.08.2012 в 19:15kate-kapella, о да! В борьбе с дофином Генри бы его переиграл - это почти точно. То, что Франция, в конце концов, объединилась бы против захватчиков - тоже почти точно. Если бы хитроумный король не придумал бы какой-нибудь английской версии парламента. Потому что поглотить Францию Англия бы не сдюжила ресурсами. Так что целый веер возможностей.
-
-
15.08.2012 в 19:25-
-
15.08.2012 в 19:39-
-
15.08.2012 в 19:46-
-
15.08.2012 в 20:00-
-
05.02.2015 в 20:21Почему так смешно
Мне оч. жаль осла, сочувствую бедолаге-трубачу, симпатизирую Генри, это все трагичная история, да, мне стыдно, но весь день сегодня как вспомню, так захохочу
Мое чувство юмора осталось на уровне деревенщин 15 века.
P.S. Смерть Генри действительно похожа на рак, я тоже вблизи наблюдала подобное. В отравление не верится, в дизентерию не верится совершенно. Хатшепсут, если найденная пару лет назад мумия действительно ее, кстати, тоже от рака умерла, а археологи все грешили на яд и Тутмоса. Таким персонажам, конечно, больше пошли бы "солнечный отблеск на гранях ножей и кровь на ступенях сената". Вот у Ричарда III и жизнь, и смерть как на подбор.
-
-
06.02.2015 в 01:25Вообще в те времена практически любая смерть видной молодой особы всегда вызывала разговоры о яде. Особенно - если не было ясных, видимых причин.
А ещё этот король был чертовски красив. По тегу должно быть фото изображения на гробнице.
-
-
07.02.2015 в 13:02Да, я как раз дочитала тег. Точеная такая красота! Мне кажется, Том Хиддлстон, игравший его в «Праздном венце» («Пустая корона» как-то странно звучит, не?) действительно похож. Высокий, тонкий, стремительный. А вот Генриха 8 в моем воображении играет Ченнинг Таттум!
P.S. Подумала, что, хотя немного обидно, что такие впечатляющие правители как Генрихи 4 и 5 так быстро
до мышей докувыркалисьоборвались Генрихом 6, но лучше уж так, чем плеяда бездарных потомков. Трагично получилось, памятно.-
-
07.02.2015 в 18:04Самое грустное, но Большой Гарри по молодости был высоким и стройным, как ива, большеглазым, почти по-девичьи красивым. А потом ему такое.