Do or die
Что касается кардинала, то он создание тесной группы «товарищей по оружию» вокруг короля проморгал. Он не был военным, и, возможно, не понял всего значения турнира 1517 года. Потому что позволил себе не видеться с королем целых полгода после этого турнира. Отчасти, в этом были виноваты обстоятельства: в августе на королевство обрушилась очередная волна потницы, которую подхватил и кардинал. Не помогли баночки с ароматной помадой. За первым приступам последовали несколько других – от потницы иммунитет не вырабатывался. И кардинал отправился в паломничество, причаститься и покаяться в грехах, которых набралось очень немало.
читать дальшеКороль, как обычно в случаях эпидемии, отправился в путешествие – или бегство, если угодно. Сначала был Виндзор, затем некоторое количество королевских замков и частных резиденций. Сопровождали короля его врач-венецианец Дионисиус Мемо, который был, по совместительству, еще и музыкантом, и трое из его круга миньонов. Пока кардинал спасал свою душу, король сформировал эдакое кочующее правительство, которое по своей сути было анти-кардинальским.
В ноябре оба правительства, формальное и неформальное, сшиблись в деле вдовы Вернон (дочери лорда Димока и очень, очень богатой женщины). Кардинал решил облагодетельствовать вдовой своего человека, Уильяма Тирвита. Король же был склонен поддержать своего миньона Уильяма Коффина, который хотел вдову для себя. Вдове, надо сказать, было 27 лет, так что, помимо приятно полных сундуков, у нее была приятно свежая внешность. И свобода выбрать следующего мужа себе по сердцу, потому что Верноны и Димоки не относились к той аристократии, браки которых требовали патента короля.
Кардинал написал вдове, рекомендуя ей взять в мужья Тирвита, потому что он, кардинал, Тирвиту покровительствует. Король написал вдове, расхваливая достоинства Уильяма Коффина. И написал соседу вдовы Вернон, чтобы тот, по-соседски, тоже похваливал леди Маргарет превосходные качества молодого Уильяма. Разумеется, Маргарет Димок выбрала Коффина. Надо сказать, сделала правильный выбор. А кардиналу король посулил опекунство над детьми четы Вернон, чтобы тот не лез в это дело. Но кардинал счел случившееся публичным оскорблением, и приступил к контратаке.
Для начала, он придумал для Николаса Кэрью ну просто совершенно неотложное дело за границей. Когда Кэрью уехал, на его место кардинал ввинтил в окружение короля своего человека, Ричарда Пэйса. Тот был ученым, только что вернулся в Англию из двухлетней посольской миссии в Швейцарии, и пришелся королю вполне ко двору, если проследить дальнейшее развитие его карьеры. Интересно, что задачей Пэйса от кардинала стало контролировать переписку короля. Дело в том, что у кардинала курьерская служба была. А вот у короля ее не было, как ни поразительно. Почту короля доставляли его миньоны. Устроив почтовые дела его величества, дав ему секретаря, Волси как бы сделал доброе дело. Но одновременно получил полную информацию о том, кому пишет король, и возможность манипулировать скоростью доставки. Знал он и о содержании писем – в должность секретаря входило писать письма за своего патрона.
Разумеется, Пэйс информировал кардинала и обо всем, что происходит вокруг королевской особы. В честности, о том, что сэр Николас блестяще и быстро выполнил свою миссию во Франции, и вернулся ко двору. Какое разочарование для кардинала!
То ли в результате дипломатических маневров сэра Николаса, то ли потому, что королю Франции понадобился мир с Англией, и в сентябре 1518 года в Англию прибыло огромное французское посольство, в которое Франциск не поскупился включить своих самых блестящих миньонов. Проблема была в том, что в процессии французские миньоны должны были идти в паре с английскими миньонами, равными им по статусу. Поскольку европейская знать знала друг друга прекрасно, в статусе каждого сомнений быть не могло. Но формально, французские миньоны были gentilshommes de la chambre, джентльменами-служащими королевских покоев.
У англичан подобных должностей не было. Назревал серьезный церемониальный кризис, который решили, учредив должность при английском дворе, и назначив на нее ВСЕХ миньонов Генри чохом, en masse. И немедленно после отбытия посольства Франциска, они отправились с ответным визитом во Францию. Где французский король, в свою очередь, сделал все, чтобы они чувствовали себя даже лучше, чем дома. Разумеется, молодежь обоих дворов быстро подружилась, и англичане в полной мере познали прелесть дебошей придворных в городе, что в Англии закончилось бы для дебоширов в зале суда, а вот во Франции – нет.
Возможно, все это выглядит дурацкими мелочами. Очевидно, вернувшиеся в Англию, пропитанные французским духом миньоны Генри, ругавшие все английское и хвалившие все французское, и в самом деле были комичны. Но их настрой начал влиять на большую политику, потому что они были близки к королю. И, надо сказать, не всегда понимали все тонкости европейской политики. Политикой кардинала отнюдь не был альянс с французами или с испанцами, но тонкое маневрирование между этими заклятыми врагами – на благо Англии. Опять же, миньоны Генри были постоянной угрозой влиянию кардинала, которого они презирали.
Почему презирали? Да надо же было чувствовать свое единство против кого-то, имеющего власть. К тому же, низкорожденного. Но у кардинала были способы, которых не было у миньонов, и в мае 1519 года все миньоны разом вдруг были уволены решением королевского совета. За то, что вовлекали короля в азартные игры и прочие легкомыслия. Да-да, в Англии всегда следовало помнить о том, что монархия там ограниченная, и что одной из задач королевского совета является надзирать за тем, чтобы король был серьезен, благонравен, и являлся примером для подданных. Конечно, в том случае, когда королевский совет не был в кулаке короля. Этот совет не был. Пока. Троих миньонов отправили в Кале, остальных разогнали по всяким делам вне королевства и в отдаленных его частях.
Чтобы король не остался без дела в пустой палате, кардинал буквально завалил его проектами всевозможных реорганизаций. В принципе, дела в Ирландии, положение экономики, реорганизация судебной службы и правда требовали внимания. Просто раньше Волси все это делал сам, оставив короля развлекаться. Но король развлекался всегда в компании кого-то, и эти «кто-то» поневоле становились к нему близки, и становились опасными для власти кардинала. Следовательно, короля надо было запрячь в работу, чтобы ни на что другое не оставалось времени. Для этого, честно говоря, требовалось только сказать одно слово: реформы. Генри всегда любил конструировать что-то новое, или, по крайней мере, разбирать прочь старое. Такой уж у него был характер.
На освободившиеся около короля места Волси поставил своих людей: сэра Ричарда Вингфилда, сэра Ричарда Вестона, сэра Ричарда Джернингхема и сэра Уильяма Кингстона. Вингфилд, собственно, в отцы королю годился, но он был, практически, членом семьи, потому что когда-то был женат на Катерине Плантагенет, тетке короля. Стар был и Вестон, который стал придворным еще при отце короля. Вестон занялся казначейством. Кингстон, собственно, поднялся из королевской гвардии, и позже стал смелым и принципиальным лейтенантом Тауэра. Надо сказать, что ставленники Волси, разумеется, любимцами короля не стали и стать не могли. Но они образовали про-министерскую партию в приватных покоях короля.
Чтобы ссылка молодых аристократов не выглядела ссылкой, королевский совет выпустил меморандум по поводу того, что королю следует укреплять свою власть в графствах при помощи самых близких помощников. И что тут возразишь? Далее, кардинал произнес прочувствованную речь по поводу страшных опасностей, грозящих со всех сторон любимой Англии. Какие именно опасности и откуда – не уточнялось. Но под соусом внешней угрозы всегда легко проводить репрессии внутри страны. Это потом блестящим образом будет использовать в своих целях всемогущий и грозный Фрэнсис Уолсингем в правление дочери суверена кардинала Волси.
Генри, кстати, легко к существованию истинных или воображаемых внутренних угроз не отнесся. Сначала он дал понять, что сопровождение прибывающих к королевскому двору аристократов должно быть минимальным. А в конце 1519 года Генри пишет Волси, что тот должен установить пристальное наблюдение за следующими аристократами: за герцогом Саффолком, герцогом Бэкингемом, за лордом Нортумберлендом и лордом Дерби, за лордом Вилтширом и прочими, которых кардинал считал подозрительными.
С Бэкингемом все понятно. Было только вопросом времени, когда этот гордец задерет свой нос слишком высоко. Дома Перси и Стэнли вообще отличались склонностью к летальным для их суверенов интригам. Лордом Вилтшира в тот момент был брат герцога Бэкингема, Генри Стаффорд.
Но почему Брэндон вдруг появился в списке тех, в чьей лояльности король вдруг засомневался? Кстати, в турнире 1517 года Брэндон был не в партии короля, а в партии противников королевской партии – грозный знак. Скорее всего, пути Чарльза и Гарри разошлись именно в тот момент, когда король сделал своего нового родственника герцогом. Чарльз Брэндон слишком увлекся новой ролью. К тому же, сестра короля в 1516 году родила мужу сына и наследника, а вот у короля в наследниками дело обстояло печально. Впрочем, Брэндон слишком хорошо знал и короля, и кардинала. Он вышел сухим из воды – как обычно.
Можно сказать, что второй раунд между королем и его кардиналом закончился в пользу кардинала. И король проявил черту характера, которая с годами будет только усиливаться: отсутствие лояльности. Ни давнее знакомство, ни родственные связи не имели никакого значения, если король чувствовал хоть малейший, хоть воображаемый признак угрозы в свою сторону. Вряд ли даже Волси понял, что именно он разбудил своими речами о существующей неясной угрозе в уме короля.
читать дальшеКороль, как обычно в случаях эпидемии, отправился в путешествие – или бегство, если угодно. Сначала был Виндзор, затем некоторое количество королевских замков и частных резиденций. Сопровождали короля его врач-венецианец Дионисиус Мемо, который был, по совместительству, еще и музыкантом, и трое из его круга миньонов. Пока кардинал спасал свою душу, король сформировал эдакое кочующее правительство, которое по своей сути было анти-кардинальским.
В ноябре оба правительства, формальное и неформальное, сшиблись в деле вдовы Вернон (дочери лорда Димока и очень, очень богатой женщины). Кардинал решил облагодетельствовать вдовой своего человека, Уильяма Тирвита. Король же был склонен поддержать своего миньона Уильяма Коффина, который хотел вдову для себя. Вдове, надо сказать, было 27 лет, так что, помимо приятно полных сундуков, у нее была приятно свежая внешность. И свобода выбрать следующего мужа себе по сердцу, потому что Верноны и Димоки не относились к той аристократии, браки которых требовали патента короля.
Кардинал написал вдове, рекомендуя ей взять в мужья Тирвита, потому что он, кардинал, Тирвиту покровительствует. Король написал вдове, расхваливая достоинства Уильяма Коффина. И написал соседу вдовы Вернон, чтобы тот, по-соседски, тоже похваливал леди Маргарет превосходные качества молодого Уильяма. Разумеется, Маргарет Димок выбрала Коффина. Надо сказать, сделала правильный выбор. А кардиналу король посулил опекунство над детьми четы Вернон, чтобы тот не лез в это дело. Но кардинал счел случившееся публичным оскорблением, и приступил к контратаке.
Для начала, он придумал для Николаса Кэрью ну просто совершенно неотложное дело за границей. Когда Кэрью уехал, на его место кардинал ввинтил в окружение короля своего человека, Ричарда Пэйса. Тот был ученым, только что вернулся в Англию из двухлетней посольской миссии в Швейцарии, и пришелся королю вполне ко двору, если проследить дальнейшее развитие его карьеры. Интересно, что задачей Пэйса от кардинала стало контролировать переписку короля. Дело в том, что у кардинала курьерская служба была. А вот у короля ее не было, как ни поразительно. Почту короля доставляли его миньоны. Устроив почтовые дела его величества, дав ему секретаря, Волси как бы сделал доброе дело. Но одновременно получил полную информацию о том, кому пишет король, и возможность манипулировать скоростью доставки. Знал он и о содержании писем – в должность секретаря входило писать письма за своего патрона.
Разумеется, Пэйс информировал кардинала и обо всем, что происходит вокруг королевской особы. В честности, о том, что сэр Николас блестяще и быстро выполнил свою миссию во Франции, и вернулся ко двору. Какое разочарование для кардинала!
То ли в результате дипломатических маневров сэра Николаса, то ли потому, что королю Франции понадобился мир с Англией, и в сентябре 1518 года в Англию прибыло огромное французское посольство, в которое Франциск не поскупился включить своих самых блестящих миньонов. Проблема была в том, что в процессии французские миньоны должны были идти в паре с английскими миньонами, равными им по статусу. Поскольку европейская знать знала друг друга прекрасно, в статусе каждого сомнений быть не могло. Но формально, французские миньоны были gentilshommes de la chambre, джентльменами-служащими королевских покоев.
У англичан подобных должностей не было. Назревал серьезный церемониальный кризис, который решили, учредив должность при английском дворе, и назначив на нее ВСЕХ миньонов Генри чохом, en masse. И немедленно после отбытия посольства Франциска, они отправились с ответным визитом во Францию. Где французский король, в свою очередь, сделал все, чтобы они чувствовали себя даже лучше, чем дома. Разумеется, молодежь обоих дворов быстро подружилась, и англичане в полной мере познали прелесть дебошей придворных в городе, что в Англии закончилось бы для дебоширов в зале суда, а вот во Франции – нет.
Возможно, все это выглядит дурацкими мелочами. Очевидно, вернувшиеся в Англию, пропитанные французским духом миньоны Генри, ругавшие все английское и хвалившие все французское, и в самом деле были комичны. Но их настрой начал влиять на большую политику, потому что они были близки к королю. И, надо сказать, не всегда понимали все тонкости европейской политики. Политикой кардинала отнюдь не был альянс с французами или с испанцами, но тонкое маневрирование между этими заклятыми врагами – на благо Англии. Опять же, миньоны Генри были постоянной угрозой влиянию кардинала, которого они презирали.
Почему презирали? Да надо же было чувствовать свое единство против кого-то, имеющего власть. К тому же, низкорожденного. Но у кардинала были способы, которых не было у миньонов, и в мае 1519 года все миньоны разом вдруг были уволены решением королевского совета. За то, что вовлекали короля в азартные игры и прочие легкомыслия. Да-да, в Англии всегда следовало помнить о том, что монархия там ограниченная, и что одной из задач королевского совета является надзирать за тем, чтобы король был серьезен, благонравен, и являлся примером для подданных. Конечно, в том случае, когда королевский совет не был в кулаке короля. Этот совет не был. Пока. Троих миньонов отправили в Кале, остальных разогнали по всяким делам вне королевства и в отдаленных его частях.
Чтобы король не остался без дела в пустой палате, кардинал буквально завалил его проектами всевозможных реорганизаций. В принципе, дела в Ирландии, положение экономики, реорганизация судебной службы и правда требовали внимания. Просто раньше Волси все это делал сам, оставив короля развлекаться. Но король развлекался всегда в компании кого-то, и эти «кто-то» поневоле становились к нему близки, и становились опасными для власти кардинала. Следовательно, короля надо было запрячь в работу, чтобы ни на что другое не оставалось времени. Для этого, честно говоря, требовалось только сказать одно слово: реформы. Генри всегда любил конструировать что-то новое, или, по крайней мере, разбирать прочь старое. Такой уж у него был характер.
На освободившиеся около короля места Волси поставил своих людей: сэра Ричарда Вингфилда, сэра Ричарда Вестона, сэра Ричарда Джернингхема и сэра Уильяма Кингстона. Вингфилд, собственно, в отцы королю годился, но он был, практически, членом семьи, потому что когда-то был женат на Катерине Плантагенет, тетке короля. Стар был и Вестон, который стал придворным еще при отце короля. Вестон занялся казначейством. Кингстон, собственно, поднялся из королевской гвардии, и позже стал смелым и принципиальным лейтенантом Тауэра. Надо сказать, что ставленники Волси, разумеется, любимцами короля не стали и стать не могли. Но они образовали про-министерскую партию в приватных покоях короля.
Чтобы ссылка молодых аристократов не выглядела ссылкой, королевский совет выпустил меморандум по поводу того, что королю следует укреплять свою власть в графствах при помощи самых близких помощников. И что тут возразишь? Далее, кардинал произнес прочувствованную речь по поводу страшных опасностей, грозящих со всех сторон любимой Англии. Какие именно опасности и откуда – не уточнялось. Но под соусом внешней угрозы всегда легко проводить репрессии внутри страны. Это потом блестящим образом будет использовать в своих целях всемогущий и грозный Фрэнсис Уолсингем в правление дочери суверена кардинала Волси.
Генри, кстати, легко к существованию истинных или воображаемых внутренних угроз не отнесся. Сначала он дал понять, что сопровождение прибывающих к королевскому двору аристократов должно быть минимальным. А в конце 1519 года Генри пишет Волси, что тот должен установить пристальное наблюдение за следующими аристократами: за герцогом Саффолком, герцогом Бэкингемом, за лордом Нортумберлендом и лордом Дерби, за лордом Вилтширом и прочими, которых кардинал считал подозрительными.
С Бэкингемом все понятно. Было только вопросом времени, когда этот гордец задерет свой нос слишком высоко. Дома Перси и Стэнли вообще отличались склонностью к летальным для их суверенов интригам. Лордом Вилтшира в тот момент был брат герцога Бэкингема, Генри Стаффорд.
Но почему Брэндон вдруг появился в списке тех, в чьей лояльности король вдруг засомневался? Кстати, в турнире 1517 года Брэндон был не в партии короля, а в партии противников королевской партии – грозный знак. Скорее всего, пути Чарльза и Гарри разошлись именно в тот момент, когда король сделал своего нового родственника герцогом. Чарльз Брэндон слишком увлекся новой ролью. К тому же, сестра короля в 1516 году родила мужу сына и наследника, а вот у короля в наследниками дело обстояло печально. Впрочем, Брэндон слишком хорошо знал и короля, и кардинала. Он вышел сухим из воды – как обычно.
Можно сказать, что второй раунд между королем и его кардиналом закончился в пользу кардинала. И король проявил черту характера, которая с годами будет только усиливаться: отсутствие лояльности. Ни давнее знакомство, ни родственные связи не имели никакого значения, если король чувствовал хоть малейший, хоть воображаемый признак угрозы в свою сторону. Вряд ли даже Волси понял, что именно он разбудил своими речами о существующей неясной угрозе в уме короля.
@темы: Англия Тюдоров
-
-
01.10.2012 в 20:22Никогда не знаешь, когда гром грянет
-
-
01.10.2012 в 20:32-
-
01.10.2012 в 20:48-
-
01.10.2012 в 20:56-
-
01.10.2012 в 21:23LenaElansed, именно, Личности.