Do or die
Когда-то, совершенно случайно, я начала писать полностью выдуманную, мрачную историю, густо замешанную на реальных событиях жизни и смерти короля Эрика. Потом отложила. Покажу, что вышло. История мрачная, предупреждаю. Запись будет подниматься, главы добавляться.
Пролог и глава 1Пролог
- Сигрид!..- всегда такой звонкий голос отца звучал хрипло, слова с трудом срывались с его посиневших губ, но его рука сжала руку дочери с неожиданной силой. – Ты должна, Сигрид...
Рука разжалась, но девочка не дала ей бессильно упасть. Она терла и терла эту мертвую руку, словно старалась сохранить ее теплой и живой, хотя ей ли было не понять, что отец ушел. Она не плакала, она вообще не издавала ни звука, и только ее губы невольно, беззвучно растягивались в оскале отчаянного усилия.
- Принцесса... – почувствовав на своем плече осторожное пожатие, она подняла голову, и встретилась глазами с Олафом, молчаливым драбантом отца, ставшим ей единственным другом. Олаф медленно покачал головой. Сигрид опустила взгляд, снова перевела его на заострившееся уже в смерти лицо отца, осторожно выпустила его отяжелевшую руку из своих ладоней.
Тяжело поднявшись с кровати, она посмотрела на разбросанные вокруг травы, которыми пыталась отогнать от отца смерть, сделала движение, словно собираясь снова аккуратно их собрать в свою лекарскую шкатулку, но передумала. Февральская ночь заглядывала в окна Эрби, с любопытством рассматривая освещенную несколькими свечами хрупкую фигурку в центре большой, темной комнаты, пропахшей преступлением и страданием.
Сигрид с видимым усилием отвернулась от кровати, где лежал ее мертвый отец, и двинулась к двери. Олаф, сочувственно глядевший ей вслед, отметил, что девочка движется совершенно беззвучно. И глаза ее на лице, в котором не было ни кровинки, глядели осмысленно, собранно и решительно. Не сказав ни слова, Сигрид открыла тяжелую дверь, и выскользнула в коридор.
Она слышала голоса стражников, доносящиеся из оружейной комнаты, откуда пахло чесноком бобовой похлебки и крепким пивом. Сигрид знала, что искать мать в Эрби не имеет смысла: сделав свое дело, та была уже или на пути в Хольм, или у родственников неподалеку. Проскользнув в башню, Сигрид застыла у узкого окна, и смотрела в него, о чем-то думая, пока ее слух не уловил внезапно поднявшуюся в крепости деловитую суету: мертвого Эрика увозили в ближайшую часовню.
Если кто-то и обратил внимание на закутанного в зимние одежды подростка, выводящего из ворот Эрби оседланную лошадь, то ничего не сказал. Утро застало Сигрид Эриксдоттир в дороге.
Глава I «Бычий хвост»
Судя по шуму, доносившемуся из кабака «Бычий хвост», народа там было предостаточно. Еще бы – Хольм недалеко, место оживленное, на самом тракте. Сигрид по-взрослому подумала, что, будь она чуть постарше, ни за что не решилась бы показаться в зале, полной солдат, купцов, а то и просто лихих людей. Хоть и выросла она среди военного люда, но жены охранников рассказали ей достаточно, чтобы девочка поняла: одинокой девице, без надежного сопровождения, на тракте делать нечего, там совсем не те законы, что в замке. Те же драбанты, которые были ей по-домашнему знакомы, на дороге с теми, кто был для них легкой добычей, не церемонились.
Олаф учил ее метать нож, но Сигрид хорошо понимала, что шансов у нее в серьезной потасовке не было бы, даже будь она старше и сильнее. Хорошо иногда быть просто подростком. На подростка верхом никто и внимания не обратит: взять нечего, да и взрослые, небось, недалеко. Сигрид передала поводья мальчишке-конюшему, молча сунула ему зажатую в кулаке мелкую монету. Малец довольно ухмыльнулся. При некоторой удаче, конюх и не заметит, сколько там лошадей в конюшне, и монета останется у него.
Заходить в кабак Сигрид не спешила. Подождала, притаившись в тени у двери, пока мимо не прошли две кухонные девки с поклажей, и проскользнула вместе с ними. Так и есть, никто на нее внимания не обратил. Внутри было, как она и ожидала, довольно темно и шумно, постояльцы собрались за большими столами в центре зала. Хозяин «Бычьего хвоста», спокойного вида щуплый мужичок, заметил Сигрид только тогда, когда она к нему подошла.
- Мне бы поесть, и до утра переждать, - сказала она тихо и вежливо.
Смеряв взглядом ее дорожную одежду, кабатчик повернулся в сторону кухни:
- Эбба!
Хозяйка высунула голову, посмотрела на Сигрид, и приглашающе махнула ей рукой. Сигрид вошла, плотно притворив за собой дверь. Жена кабатчика, женщина неопределенного возраста, крепкая и проворная, усадила девочку за стол, и крикнула кухаркам, чтобы те подали ужин.
- И откуда ты? – начала разговор женщина.
- Из Эрби, - честно ответила Сигрид
- Из самого Эрби?! И как там король? – Эбба, как и все в округе, продолжала называть Эрика королем, а Эйхана ярлом, что немало бы последнего раздосадовало, если бы он об этом знал. – Жена его днем здесь с отрядом стражников останавливалась, спешила сильно. Гордая... И не скажешь, что когда-то на базарной площади торговала! – в голосе женщины смешались зависть и восхищение.
- Король умер. Ночью. – голос Сигрид дрогнул ровно настолько, чтобы Эбба
почувствовала в девочке единомышленницу, жалеющую несчастного короля.
- Умеер... - протянула Эбба значительно. – А ты откуда знаешь? Даже гонцов в Хольм еще не было.
- Лекарку ему призвали, а я ей помощницей буду. Хедда там осталась, судейских из Хольма дожидаться, а меня домой отправила.
Хозяйке уже не терпелось рассказать мужу и постояльцам новость, но на последние слова Сигрид она обратила внимание:
- Помощница у лекарки? А сама можешь уже что-нибудь?
- Могу, с измальства я при Хедде.
Хозяйка удовлетворенно кивнула, и пожаловалась, что слег у нее один постоялец, то ли простыл в дороге, то ли еще что похуже. Горит весь и бредит, а одет роскошно, и что говорит – непонятно, не знает Эбба этого языка. Уложила она его в хозяйскую спальню от беды, вдруг заразное что.
Сигрид встала из-за стола, зашарила в карманах, но хозяйка замахала руками: - Да что ты, если постояльца этого выходишь, я тебе еще и приплачу!
Кивнув, Сигрид пошла наверх за хозяйкой. Теперь она остро пожалела, что не смогла заставить себя собрать разбросанные по комнате отца травы, но у такой хорошей хозяйки наверняка есть и свои запасы.
Глава 2Глава II Таинственный пациент
В хозяйской спальне, куда Сигрид зашла за Эббой, было сумрачно и душно. На сундуке у кровати стоял подсвечник на одну свечу, предусмотрительно отодвинутый подальше от больного, чтобы тот в бреду свечу не опрокинул. На лавке у окна была сложена одежда, щегольская и дорогая, безнадежно тонкая для северной зимы.
Сигрид подошла поближе к кровати. Юноша, лет на семь старше ее самой, с породистым лицом. Дышит хрипло, светлые глаза широко открыты, но ничего не видят, руки с тонкими пальцами мечутся по одеялу. Привычным движением она прижала левую руку больного, заставив ее остановиться, нащупала пульс. Плохо, но не очень плохо...
- Мне нужны цветы бузины, хозяйка, кошачья мята, - сказала она Эббе, - и кипящая вода. И шалфей. Не бойся, хозяйка, он просто заболел от холода. Пришли мне то, что я прошу, и иди отдыхать. Я сама с ним посижу до утра.
Эбба с видимым облегчением кивнула, и вышла из комнаты. Если она и удивилась тому, как легко девчонка-недоросток отдает распоряжения, то не остановилась на этой мысли. Ее просто сжигало желание поскорее рассказать всем о том, что король Эрик, Эрик Кровавые Руки, умер пленником в замке, куда его заточил родной брат.
Оставшись одна, Сигрид стала рассматривать своего подопечного. Добрая Эбба переодела юношу в льняную рубаху, явно свою собственную, и основательно укутала. Но на покрасневшем и припухшем от жара лице не было ни капельки пота, губы растрескались от сухости, и руки все метались, словно пытаясь нащупать нить, соединяющую это пышущее горячим жаром тело и саму жизнь, и ухватиться за нее покрепче.
Служанка принесла травы и кипяток. Сигрид, первым делом, заварила кошачью мяту. Этот отвар должен больного успокоить, расслабить, усыпить. Отвар цветов бузины утихомирит жар, а из листьев шалфея нужно сделать компресс на лоб и горло. Приготовив снадобья, она присела на край кровати, приподняла голову юноши, и стала осторожно его поить. Сколько раз она видела, как это делала мать, выхаживая отца от припадков, сколько раз сама это делала... Сморгнув слезы, Сигрид стала смотреть на лицо больного, удивляясь чувству узнавания. Через некоторое время она опустила голову юноши на подушку, и отошла делать компрессы.
И когда она повернулась снова к кровати, ей стало, наконец, ясно, почему это лицо показалось ей таким знакомым. От понимания она чуть не выпустила из рук полоски льна, между которыми были уложены распаренные листья шалфея. Конечно! Именно этот надменный профиль ее отец рисовал несчетное количество раз, приговаривая: «Златовласый, златовласый...», и мать глядела на рисунки мужа со странным для нее выражением глубокой ненависти. Вот только этот юноша никак не мог быть Златовласым, потому что Златовласый был мертв. Златовласого убил собственными руками ее отец, король Эрик, за что его и прозвали Эрик Кровавые Руки. А Златовласый отомстил, наслав с того света на своего убийцу безумие.
Сигрид глубоко вздохнула, и продолжила то, ради чего она здесь и находилась. Компресс на лоб, компресс на горло... Теперь она может только ждать. Устроившись поудобнее, она закрыла глаза. Если не Златовласый, то его сын. Был ли сын у Златовласого? Бастарды наверняка были, но не благородные, а этот юноша был явно не сыном трактирной служанки. Это она была дочерью трактирной служанки, и бастардом тоже. Да, бастардом, хотя ее мать и стала королевой, и она с братом были рядом с родителями при венчании, что делало их перед Богом и законом настоящими принцессой и принцем. Перед законом, да не перед людьми.
Когда Сигрид выросла достаточно для того, чтобы понимать, что происходит вокруг ее семьи и почему, она часто думала, что их замкнутая жизнь среди знакомых и привычных людей не так уж плоха. Иногда она и ее брат вместе с матерью месяцами жили в Хольме при дворе нового короля, дяди Эйхана, и она всегда с нетерпением ждала, когда же они снова вернутся домой, пусть даже это был и не дом, а крепость, почти тюрьма. Нет, их у дяди никто не обижал, их опасались. Часто Сигрид слышала за спиной шепот про ведьминские отродья, но в глаза ее называли, как полагается, по титулу.
Брату Герву, как две капли похожему на отца, приходилось тяжелее. Его благородные ровестники не принимали, шуты вечно пытались устроить какие-нибудь каверзы и выставить смешным, а сам король Эйхан смотрел на него недобро и с плохо скрываемым ужасом. Как же, старший сын старшего брата, вечная угроза спокойствию в королевстве. Про жену короля, госпожу Катину, и говорить не стоит. И так понятно, что спит и видит, как ее сынок сядет на два трона сразу, и руолийский, и поленнский, поэтому Герв для нее всегда был как кость в горле.
И вот прошлым летом Герв не выдержал. О чем он говорил с королем – никто не знает, но после этого разговора он попрощался с Сигрид, и куда-то уехал. Куда – об этом он не сказал ни ей, ни матери. Просто решил начать где-то новую, свободную жизнь. А дядюшка Эйхан после этого отдал приказ придворным учителям давать Сигрид уроки. Иногда он сам приходил в классную комнату, и молча сидел, слушал, смотрел, только иногда вдруг рассказывал чудесные, увлекательные истории о чужих странах.
Сигрид не понимала, зачем ей нужно учиться летом, тем более, что отец научил ее уже многому, очень многому, в том числе и тому, о чем господа придворные учителя и знать не знали. Но она училась, чтобы сделать приятное дядюшке, которого, почему-то, жалела. Наверное, потому, что у того был такой сын, как кузен Зигги. И такая жена, как госпожа Катина. Что-то теперь будет с ее уроками, как сложится жизнь в Хольме...
- Кто ты?
Сигрид очнулась от своих мыслей, открыла глаза и встретилась с пристальным взглядом пришедшего в себя больного.
- Ученица лекарки, благородный господин, - быстро ответила она, и тут же с ужасом поняла, что и вопрос, и ответ прозвучали на франкском.
- Ученица лекарки, говоришь? – красивое, породистое лицо исказилось неприятным оскалом. – Что ж это за земля, где сельские лекарки чужие языки знают? Врешь ты, девица!
Сигрид проворно соскочила с кровати, отошла на безопасное расстояние. Уперев руки в бока и сощурив глаза, она вызывающе спросила:
- А сам-то ты кто?
- Стен Ретс!
Так. Действительно сын Златовласого, и не бастард. Значит, Нильс оставил во Франкии жену и ребенка, о которых здесь не знали. Что ж, теперь закрутится...
- И куда ты путь держишь, Стен Ретс? – надо продолжать разговор, пока она не
поняла, как дальше держаться.
- Туда, где один должник мой живет! Впрочем, не твоего ума дела.
Сигрид отошла к окну, за которым уже светлело. Мститель... Опоздавший мститель. Или не опоздавший, ведь она, дочь его врага, жива. Значит, можно отомстить, убив ее. Или Карен, из-за которой всё и случилось. Или Герва – если найдет. Но здесь и сейчас в опасности не она, а вот этот герой-мститель, который явно не понимает, с кем говорит. Хотя Сигрид и унаследовала от отца высокомерный изгиб бровей, прямой, тонкий нос и темные глаза, ее волосы, в детстве красно-рыжие, теперь были почти темными. Дочь Эрика в ней угадать мог только тот, кто хорошо Эрика знал, а этот молодец был здесь чужим.
Молча смотрела она во двор, пытаясь решить, что ей делать. Всё, чему учил ее отец, всё, что втолковывали ей учителя дядюшки, все рассказы опытного воина Олафа были за то, что нельзя оставлять за спиной смертельного врага. Особенно, сильного врага. В этом ее долг перед собой, и перед родом. С другой стороны, она прекрасно знала, что причинить человеку вред она просто не сможет. Пока не сможет.
Повернувшись к кровати, Сигрид быстро сказала, решительно направляясь к двери:
- Я позову госпожу Эббу.
Вот так. И будь, что будет.
Продолжение в комментариях
Пролог и глава 1Пролог
- Сигрид!..- всегда такой звонкий голос отца звучал хрипло, слова с трудом срывались с его посиневших губ, но его рука сжала руку дочери с неожиданной силой. – Ты должна, Сигрид...
Рука разжалась, но девочка не дала ей бессильно упасть. Она терла и терла эту мертвую руку, словно старалась сохранить ее теплой и живой, хотя ей ли было не понять, что отец ушел. Она не плакала, она вообще не издавала ни звука, и только ее губы невольно, беззвучно растягивались в оскале отчаянного усилия.
- Принцесса... – почувствовав на своем плече осторожное пожатие, она подняла голову, и встретилась глазами с Олафом, молчаливым драбантом отца, ставшим ей единственным другом. Олаф медленно покачал головой. Сигрид опустила взгляд, снова перевела его на заострившееся уже в смерти лицо отца, осторожно выпустила его отяжелевшую руку из своих ладоней.
Тяжело поднявшись с кровати, она посмотрела на разбросанные вокруг травы, которыми пыталась отогнать от отца смерть, сделала движение, словно собираясь снова аккуратно их собрать в свою лекарскую шкатулку, но передумала. Февральская ночь заглядывала в окна Эрби, с любопытством рассматривая освещенную несколькими свечами хрупкую фигурку в центре большой, темной комнаты, пропахшей преступлением и страданием.
Сигрид с видимым усилием отвернулась от кровати, где лежал ее мертвый отец, и двинулась к двери. Олаф, сочувственно глядевший ей вслед, отметил, что девочка движется совершенно беззвучно. И глаза ее на лице, в котором не было ни кровинки, глядели осмысленно, собранно и решительно. Не сказав ни слова, Сигрид открыла тяжелую дверь, и выскользнула в коридор.
Она слышала голоса стражников, доносящиеся из оружейной комнаты, откуда пахло чесноком бобовой похлебки и крепким пивом. Сигрид знала, что искать мать в Эрби не имеет смысла: сделав свое дело, та была уже или на пути в Хольм, или у родственников неподалеку. Проскользнув в башню, Сигрид застыла у узкого окна, и смотрела в него, о чем-то думая, пока ее слух не уловил внезапно поднявшуюся в крепости деловитую суету: мертвого Эрика увозили в ближайшую часовню.
Если кто-то и обратил внимание на закутанного в зимние одежды подростка, выводящего из ворот Эрби оседланную лошадь, то ничего не сказал. Утро застало Сигрид Эриксдоттир в дороге.
Глава I «Бычий хвост»
Судя по шуму, доносившемуся из кабака «Бычий хвост», народа там было предостаточно. Еще бы – Хольм недалеко, место оживленное, на самом тракте. Сигрид по-взрослому подумала, что, будь она чуть постарше, ни за что не решилась бы показаться в зале, полной солдат, купцов, а то и просто лихих людей. Хоть и выросла она среди военного люда, но жены охранников рассказали ей достаточно, чтобы девочка поняла: одинокой девице, без надежного сопровождения, на тракте делать нечего, там совсем не те законы, что в замке. Те же драбанты, которые были ей по-домашнему знакомы, на дороге с теми, кто был для них легкой добычей, не церемонились.
Олаф учил ее метать нож, но Сигрид хорошо понимала, что шансов у нее в серьезной потасовке не было бы, даже будь она старше и сильнее. Хорошо иногда быть просто подростком. На подростка верхом никто и внимания не обратит: взять нечего, да и взрослые, небось, недалеко. Сигрид передала поводья мальчишке-конюшему, молча сунула ему зажатую в кулаке мелкую монету. Малец довольно ухмыльнулся. При некоторой удаче, конюх и не заметит, сколько там лошадей в конюшне, и монета останется у него.
Заходить в кабак Сигрид не спешила. Подождала, притаившись в тени у двери, пока мимо не прошли две кухонные девки с поклажей, и проскользнула вместе с ними. Так и есть, никто на нее внимания не обратил. Внутри было, как она и ожидала, довольно темно и шумно, постояльцы собрались за большими столами в центре зала. Хозяин «Бычьего хвоста», спокойного вида щуплый мужичок, заметил Сигрид только тогда, когда она к нему подошла.
- Мне бы поесть, и до утра переждать, - сказала она тихо и вежливо.
Смеряв взглядом ее дорожную одежду, кабатчик повернулся в сторону кухни:
- Эбба!
Хозяйка высунула голову, посмотрела на Сигрид, и приглашающе махнула ей рукой. Сигрид вошла, плотно притворив за собой дверь. Жена кабатчика, женщина неопределенного возраста, крепкая и проворная, усадила девочку за стол, и крикнула кухаркам, чтобы те подали ужин.
- И откуда ты? – начала разговор женщина.
- Из Эрби, - честно ответила Сигрид
- Из самого Эрби?! И как там король? – Эбба, как и все в округе, продолжала называть Эрика королем, а Эйхана ярлом, что немало бы последнего раздосадовало, если бы он об этом знал. – Жена его днем здесь с отрядом стражников останавливалась, спешила сильно. Гордая... И не скажешь, что когда-то на базарной площади торговала! – в голосе женщины смешались зависть и восхищение.
- Король умер. Ночью. – голос Сигрид дрогнул ровно настолько, чтобы Эбба
почувствовала в девочке единомышленницу, жалеющую несчастного короля.
- Умеер... - протянула Эбба значительно. – А ты откуда знаешь? Даже гонцов в Хольм еще не было.
- Лекарку ему призвали, а я ей помощницей буду. Хедда там осталась, судейских из Хольма дожидаться, а меня домой отправила.
Хозяйке уже не терпелось рассказать мужу и постояльцам новость, но на последние слова Сигрид она обратила внимание:
- Помощница у лекарки? А сама можешь уже что-нибудь?
- Могу, с измальства я при Хедде.
Хозяйка удовлетворенно кивнула, и пожаловалась, что слег у нее один постоялец, то ли простыл в дороге, то ли еще что похуже. Горит весь и бредит, а одет роскошно, и что говорит – непонятно, не знает Эбба этого языка. Уложила она его в хозяйскую спальню от беды, вдруг заразное что.
Сигрид встала из-за стола, зашарила в карманах, но хозяйка замахала руками: - Да что ты, если постояльца этого выходишь, я тебе еще и приплачу!
Кивнув, Сигрид пошла наверх за хозяйкой. Теперь она остро пожалела, что не смогла заставить себя собрать разбросанные по комнате отца травы, но у такой хорошей хозяйки наверняка есть и свои запасы.
Глава 2Глава II Таинственный пациент
В хозяйской спальне, куда Сигрид зашла за Эббой, было сумрачно и душно. На сундуке у кровати стоял подсвечник на одну свечу, предусмотрительно отодвинутый подальше от больного, чтобы тот в бреду свечу не опрокинул. На лавке у окна была сложена одежда, щегольская и дорогая, безнадежно тонкая для северной зимы.
Сигрид подошла поближе к кровати. Юноша, лет на семь старше ее самой, с породистым лицом. Дышит хрипло, светлые глаза широко открыты, но ничего не видят, руки с тонкими пальцами мечутся по одеялу. Привычным движением она прижала левую руку больного, заставив ее остановиться, нащупала пульс. Плохо, но не очень плохо...
- Мне нужны цветы бузины, хозяйка, кошачья мята, - сказала она Эббе, - и кипящая вода. И шалфей. Не бойся, хозяйка, он просто заболел от холода. Пришли мне то, что я прошу, и иди отдыхать. Я сама с ним посижу до утра.
Эбба с видимым облегчением кивнула, и вышла из комнаты. Если она и удивилась тому, как легко девчонка-недоросток отдает распоряжения, то не остановилась на этой мысли. Ее просто сжигало желание поскорее рассказать всем о том, что король Эрик, Эрик Кровавые Руки, умер пленником в замке, куда его заточил родной брат.
Оставшись одна, Сигрид стала рассматривать своего подопечного. Добрая Эбба переодела юношу в льняную рубаху, явно свою собственную, и основательно укутала. Но на покрасневшем и припухшем от жара лице не было ни капельки пота, губы растрескались от сухости, и руки все метались, словно пытаясь нащупать нить, соединяющую это пышущее горячим жаром тело и саму жизнь, и ухватиться за нее покрепче.
Служанка принесла травы и кипяток. Сигрид, первым делом, заварила кошачью мяту. Этот отвар должен больного успокоить, расслабить, усыпить. Отвар цветов бузины утихомирит жар, а из листьев шалфея нужно сделать компресс на лоб и горло. Приготовив снадобья, она присела на край кровати, приподняла голову юноши, и стала осторожно его поить. Сколько раз она видела, как это делала мать, выхаживая отца от припадков, сколько раз сама это делала... Сморгнув слезы, Сигрид стала смотреть на лицо больного, удивляясь чувству узнавания. Через некоторое время она опустила голову юноши на подушку, и отошла делать компрессы.
И когда она повернулась снова к кровати, ей стало, наконец, ясно, почему это лицо показалось ей таким знакомым. От понимания она чуть не выпустила из рук полоски льна, между которыми были уложены распаренные листья шалфея. Конечно! Именно этот надменный профиль ее отец рисовал несчетное количество раз, приговаривая: «Златовласый, златовласый...», и мать глядела на рисунки мужа со странным для нее выражением глубокой ненависти. Вот только этот юноша никак не мог быть Златовласым, потому что Златовласый был мертв. Златовласого убил собственными руками ее отец, король Эрик, за что его и прозвали Эрик Кровавые Руки. А Златовласый отомстил, наслав с того света на своего убийцу безумие.
Сигрид глубоко вздохнула, и продолжила то, ради чего она здесь и находилась. Компресс на лоб, компресс на горло... Теперь она может только ждать. Устроившись поудобнее, она закрыла глаза. Если не Златовласый, то его сын. Был ли сын у Златовласого? Бастарды наверняка были, но не благородные, а этот юноша был явно не сыном трактирной служанки. Это она была дочерью трактирной служанки, и бастардом тоже. Да, бастардом, хотя ее мать и стала королевой, и она с братом были рядом с родителями при венчании, что делало их перед Богом и законом настоящими принцессой и принцем. Перед законом, да не перед людьми.
Когда Сигрид выросла достаточно для того, чтобы понимать, что происходит вокруг ее семьи и почему, она часто думала, что их замкнутая жизнь среди знакомых и привычных людей не так уж плоха. Иногда она и ее брат вместе с матерью месяцами жили в Хольме при дворе нового короля, дяди Эйхана, и она всегда с нетерпением ждала, когда же они снова вернутся домой, пусть даже это был и не дом, а крепость, почти тюрьма. Нет, их у дяди никто не обижал, их опасались. Часто Сигрид слышала за спиной шепот про ведьминские отродья, но в глаза ее называли, как полагается, по титулу.
Брату Герву, как две капли похожему на отца, приходилось тяжелее. Его благородные ровестники не принимали, шуты вечно пытались устроить какие-нибудь каверзы и выставить смешным, а сам король Эйхан смотрел на него недобро и с плохо скрываемым ужасом. Как же, старший сын старшего брата, вечная угроза спокойствию в королевстве. Про жену короля, госпожу Катину, и говорить не стоит. И так понятно, что спит и видит, как ее сынок сядет на два трона сразу, и руолийский, и поленнский, поэтому Герв для нее всегда был как кость в горле.
И вот прошлым летом Герв не выдержал. О чем он говорил с королем – никто не знает, но после этого разговора он попрощался с Сигрид, и куда-то уехал. Куда – об этом он не сказал ни ей, ни матери. Просто решил начать где-то новую, свободную жизнь. А дядюшка Эйхан после этого отдал приказ придворным учителям давать Сигрид уроки. Иногда он сам приходил в классную комнату, и молча сидел, слушал, смотрел, только иногда вдруг рассказывал чудесные, увлекательные истории о чужих странах.
Сигрид не понимала, зачем ей нужно учиться летом, тем более, что отец научил ее уже многому, очень многому, в том числе и тому, о чем господа придворные учителя и знать не знали. Но она училась, чтобы сделать приятное дядюшке, которого, почему-то, жалела. Наверное, потому, что у того был такой сын, как кузен Зигги. И такая жена, как госпожа Катина. Что-то теперь будет с ее уроками, как сложится жизнь в Хольме...
- Кто ты?
Сигрид очнулась от своих мыслей, открыла глаза и встретилась с пристальным взглядом пришедшего в себя больного.
- Ученица лекарки, благородный господин, - быстро ответила она, и тут же с ужасом поняла, что и вопрос, и ответ прозвучали на франкском.
- Ученица лекарки, говоришь? – красивое, породистое лицо исказилось неприятным оскалом. – Что ж это за земля, где сельские лекарки чужие языки знают? Врешь ты, девица!
Сигрид проворно соскочила с кровати, отошла на безопасное расстояние. Уперев руки в бока и сощурив глаза, она вызывающе спросила:
- А сам-то ты кто?
- Стен Ретс!
Так. Действительно сын Златовласого, и не бастард. Значит, Нильс оставил во Франкии жену и ребенка, о которых здесь не знали. Что ж, теперь закрутится...
- И куда ты путь держишь, Стен Ретс? – надо продолжать разговор, пока она не
поняла, как дальше держаться.
- Туда, где один должник мой живет! Впрочем, не твоего ума дела.
Сигрид отошла к окну, за которым уже светлело. Мститель... Опоздавший мститель. Или не опоздавший, ведь она, дочь его врага, жива. Значит, можно отомстить, убив ее. Или Карен, из-за которой всё и случилось. Или Герва – если найдет. Но здесь и сейчас в опасности не она, а вот этот герой-мститель, который явно не понимает, с кем говорит. Хотя Сигрид и унаследовала от отца высокомерный изгиб бровей, прямой, тонкий нос и темные глаза, ее волосы, в детстве красно-рыжие, теперь были почти темными. Дочь Эрика в ней угадать мог только тот, кто хорошо Эрика знал, а этот молодец был здесь чужим.
Молча смотрела она во двор, пытаясь решить, что ей делать. Всё, чему учил ее отец, всё, что втолковывали ей учителя дядюшки, все рассказы опытного воина Олафа были за то, что нельзя оставлять за спиной смертельного врага. Особенно, сильного врага. В этом ее долг перед собой, и перед родом. С другой стороны, она прекрасно знала, что причинить человеку вред она просто не сможет. Пока не сможет.
Повернувшись к кровати, Сигрид быстро сказала, решительно направляясь к двери:
- Я позову госпожу Эббу.
Вот так. И будь, что будет.
Продолжение в комментариях
@темы: "шведы"
-
-
07.11.2012 в 23:34-
-
08.11.2012 в 12:12Так и скоротаем темные осенние вечера ))))
-
-
08.11.2012 в 19:44-
-
08.11.2012 в 19:45-
-
08.11.2012 в 19:46-
-
08.11.2012 в 19:48-
-
08.11.2012 в 19:54-
-
08.11.2012 в 20:32Больничный - это плохо, но это же и прекрасно! диалектика.
-
-
08.11.2012 в 20:38Нари, это прекрасно настолько, что перекрывает все мелкие плохо.
-
-
08.11.2012 в 20:49-
-
08.11.2012 в 21:18Тогда поздравляю.
-
-
08.11.2012 в 21:45Нари,
-
-
08.11.2012 в 21:46-
-
08.11.2012 в 22:01Добрая девушка
-
-
08.11.2012 в 22:02-
-
08.11.2012 в 22:11