Do or die
17 июня 1207 года папа Иннокентий признал мало кому известного монаха Стефана Лэнгтона архиепископом Кентерберийским. В ответ, король Джон конфисковал земли капитула Кентербери, и объявил отъехавших в Рим монахов изгнанниками из королевства. И заявил, что тот, кто признает в Англии Лэнгтона архиепископом, будет объявлен врагом государства. В августе Иннокентий приказал епископам Лондона, Или и Вустера пригрозить всему королевству интердиктом, а королю - отлучением от церкви. Переговоры с Джоном ни к чему не привели, и 23 – 24 марта 1208 года, в Страстное Воскресенье, интердикт был наложен.
читать дальшеВ ответ, Джон поставил свое духовенство перед выбором: или они продолжают выполнять возложенные на них функции, либо могут считать себя свободными и от функций, и от бенефитов исполнения этих функций. То есть, собственность непокорных будет конфискована, как это случилось бы в том случае, если бы мирянин-администратор вдруг отказался делать свою работу.
Что бы бароны ни думали о королевской логике, возражений не последовало. Все прекрасно знали, что королевская казна пуста, так что пусть она лучше наполнится за счет духовенства, чем за счет баронов.
Апрель прошел бурно. Надо сказать, что чувства населения к духовенству были далеки от теплых, так что пришлось королю даже издать указ, что особо дерзких по отношению к священника следует вешать на ближайшем суку. Уж насколько этот закон выполнялся – неизвестно. Судя по тому, что монастырские хронисты потом ославили короля гонителем на христиан и безбожным негодяем, не выполнялся.
Что касается монашеских орденов, то хуже всего пришлось богатым и гордым тамплиерам, собственность которых была конфискована в 31 области. Госпитальеры изначально и ухом не повели в сторону интердикта. Цистерцианцы ушли в символическую забастовку на несколько дней, и вернулись потом к исполнению своих обязанностей. А король отправил к папе посольство с листом условий, на которых он бы согласился одобрить Лэнгтона архиепископом. Полгода посольство водило папу за нос, пока до того не дошло, что англичане просто тянут время. Естественно, дружеских чувств в адрес короля Джона этот ход у Иннокентия не пробудил.
Иннокентий был человеком своеобразным, к своей власти относился с пиететом, и не был настроен давать королям волю в их делах. В какой-то степени, он был человеком на своем месте в очень непростой период, когда страсть к крестовым походам поутихла, и у королей появилась явная тяга к самостийности. Задачей Святейшего Престола было более или менее устойчивое равновесие, которое не позволило бы христианским королевствам уничтожать друг друга. Иногда получалось лучше, иногда – хуже. С Джоном у Иннокентия с тех пор сложились очень интересные отношения, в которых иногда они были врагами, а иногда – союзниками.
Что касается епископов, то с ними ситуация сложилась просто анекдотическая. Папа требовал, чтобы они отлучили Джона от церкви. Джон посылал их с такими миссиями, что они проводили все время в мотаниях между островом и континентом, а в те годы это не было увеселительной прогулкой. В результате получилось как-то так, что в Англии остались только Питер де Роше, епископ Винчестерский, и Джон де Грей, епископ Норвичский. Причем, де Грей был вскоре сделан юстициарием Ирландии, так что Джон, по сути, полностью освободился от своих духовных лордов, держа в стране только одного епископа для всяких необходимых формальностей.
Сложно сказать, был ли Джон атеистом в полном смысле слове, но он точно не испытывал ни малейшего пиетета к церкви. У него вообще постепенно начал складываться свой стиль жизни, в котором он был королем и себе хозяином. Не похоже даже, чтобы он всерьез хотел продолжать войну с Филиппом. Впрочем, там-то было перемирие на 2 года, так что никакой сложности в этом направлении. Дома он более или менее разобрался с казной, в чем ему невольно подыграл папа Иннокентий. В отсутствии провоцирующих влияний со стороны Филиппа, и бароны успокоились.
Джон, по сути, просто хотел быть счастливым и веселым королем. И некоторое время ему даже удалось пожить в своей мечте. Он охотился, волочился за женщинами, не забывая при этом постоянно держать свою знать занятой интригами друг против друга, и укреплял береговую оборону. У него уже был наследник, его двор стал привлекателен для высокородных наемников в такой степени, что у короля даже появилась возможность действительно обзавестись собственной, независимой гвардией. Во всяком случае, когда осенью 1209 года он потребовал, чтобы всё королевство, бедные и богаты без дискриминации, принесли ему и его наследнику оммаж, многие почувствовали, что клятва была принесена из страха.
Похоже, что бароны не любили Джона потому, что тот, во-первых, твердой рукой начал централизовать власть, время для чего еще явно не пришло и не придет следующие несколько сотен лет. Во-вторых, Джон охотился не только в лесах. Слухи о количестве его бастардов варьируют, нет даже доказательств тому, что у него были любовницы и после брака с Изабель Ангулемской (вернее, после того, как она выросла до роли жены), но флирт, добровольный (и поэтому особенно оскорбительный для потерпевших) флирт, явно присутствовал. В-третьих, Джон любил птичек и зверей, и запрещал держать их в клетках. Он также возражал против ограждений земельных владений, отстаивая права зверей кормиться там, куда гонит их природа. Перешептывания вызывала и манера Джона вышучивать постулаты церкви (особенно его веселила идея непорочного зачатия).
В середине 1209 года Англию, наконец, посетил шотландский король, Уильям Лев, чтобы обсудить снова зависимость Шотландии от Англии. В свое время, эта зависимость была признана при отце Джона, потом братец Ричард продал шотландцам их независимость за 10 тысяч серебряных марок, и вот теперь торг начался снова. Джон поставил условие, что Уильям выгонит всех, кто перетек из Англии в Шотландию, или пошлет своего сына заложником. Уильям уперся. Джон осадил несколько шотландских замков, и, в результате, Уильяму пришлось выложить 15 тысяч марок. А заложницами отправил двух дочерей, дав Джону право выдать их замуж. Хронист из Кентербери говорит, что одну из них выдали за внебрачного сына Джона, которого тот нажил еще в начале 1190-х.
Уэльс последовал примеру Шотландии, но здесь Джону и усилий не пришлось прикладывать. Там положение было настолько хаотичным, что подчинение Англии выглядело наиболее разумным решением.
В принципе, 6 октября 1209 года папа отлучил Джона от церкви, но в Англии на это никак не прореагировали. Архидьякон Норвича попытался во время рождественских праздников напомнить баронам, что они ввергают свои души в опасность, служа отлученному королю, но только напрасно пострадал – бароны сочли за лучшее выбрать Джона, а не Иннокентия.
Разумеется, развитие событий в Ирландии заслуживает особого внимания, но для Джона все, что там происходило, имело значение только в том смысле, что его отношения с Уильямом Маршаллом снова осложнились в 1208 году. Причем, все выглядит так, что Джон совершенно сознательно вытеснил Маршалла подальше от Лондона. У легенды Англии были в Ирландии большие владения, и Джон однажды спросил у Маршалла, давно ли он получал оттуда известия. И рассказал, что замок его супруги был осажден, и, хотя она победила, трое ближайших друзей Маршалла погибли в битве. Маршалл сорвался в Ирландию, где узнал, что события развивались совершенно по-другому. Что графиня победила своих врагов целиком и полностью, без всяких проблем. Маршалл понял все правильно, и засел в Ирландии аж до 1213 года, когда пришел его черед взять реванш над Джоном.
читать дальшеВ ответ, Джон поставил свое духовенство перед выбором: или они продолжают выполнять возложенные на них функции, либо могут считать себя свободными и от функций, и от бенефитов исполнения этих функций. То есть, собственность непокорных будет конфискована, как это случилось бы в том случае, если бы мирянин-администратор вдруг отказался делать свою работу.
Что бы бароны ни думали о королевской логике, возражений не последовало. Все прекрасно знали, что королевская казна пуста, так что пусть она лучше наполнится за счет духовенства, чем за счет баронов.
Апрель прошел бурно. Надо сказать, что чувства населения к духовенству были далеки от теплых, так что пришлось королю даже издать указ, что особо дерзких по отношению к священника следует вешать на ближайшем суку. Уж насколько этот закон выполнялся – неизвестно. Судя по тому, что монастырские хронисты потом ославили короля гонителем на христиан и безбожным негодяем, не выполнялся.
Что касается монашеских орденов, то хуже всего пришлось богатым и гордым тамплиерам, собственность которых была конфискована в 31 области. Госпитальеры изначально и ухом не повели в сторону интердикта. Цистерцианцы ушли в символическую забастовку на несколько дней, и вернулись потом к исполнению своих обязанностей. А король отправил к папе посольство с листом условий, на которых он бы согласился одобрить Лэнгтона архиепископом. Полгода посольство водило папу за нос, пока до того не дошло, что англичане просто тянут время. Естественно, дружеских чувств в адрес короля Джона этот ход у Иннокентия не пробудил.
Иннокентий был человеком своеобразным, к своей власти относился с пиететом, и не был настроен давать королям волю в их делах. В какой-то степени, он был человеком на своем месте в очень непростой период, когда страсть к крестовым походам поутихла, и у королей появилась явная тяга к самостийности. Задачей Святейшего Престола было более или менее устойчивое равновесие, которое не позволило бы христианским королевствам уничтожать друг друга. Иногда получалось лучше, иногда – хуже. С Джоном у Иннокентия с тех пор сложились очень интересные отношения, в которых иногда они были врагами, а иногда – союзниками.
Что касается епископов, то с ними ситуация сложилась просто анекдотическая. Папа требовал, чтобы они отлучили Джона от церкви. Джон посылал их с такими миссиями, что они проводили все время в мотаниях между островом и континентом, а в те годы это не было увеселительной прогулкой. В результате получилось как-то так, что в Англии остались только Питер де Роше, епископ Винчестерский, и Джон де Грей, епископ Норвичский. Причем, де Грей был вскоре сделан юстициарием Ирландии, так что Джон, по сути, полностью освободился от своих духовных лордов, держа в стране только одного епископа для всяких необходимых формальностей.
Сложно сказать, был ли Джон атеистом в полном смысле слове, но он точно не испытывал ни малейшего пиетета к церкви. У него вообще постепенно начал складываться свой стиль жизни, в котором он был королем и себе хозяином. Не похоже даже, чтобы он всерьез хотел продолжать войну с Филиппом. Впрочем, там-то было перемирие на 2 года, так что никакой сложности в этом направлении. Дома он более или менее разобрался с казной, в чем ему невольно подыграл папа Иннокентий. В отсутствии провоцирующих влияний со стороны Филиппа, и бароны успокоились.
Джон, по сути, просто хотел быть счастливым и веселым королем. И некоторое время ему даже удалось пожить в своей мечте. Он охотился, волочился за женщинами, не забывая при этом постоянно держать свою знать занятой интригами друг против друга, и укреплял береговую оборону. У него уже был наследник, его двор стал привлекателен для высокородных наемников в такой степени, что у короля даже появилась возможность действительно обзавестись собственной, независимой гвардией. Во всяком случае, когда осенью 1209 года он потребовал, чтобы всё королевство, бедные и богаты без дискриминации, принесли ему и его наследнику оммаж, многие почувствовали, что клятва была принесена из страха.
Похоже, что бароны не любили Джона потому, что тот, во-первых, твердой рукой начал централизовать власть, время для чего еще явно не пришло и не придет следующие несколько сотен лет. Во-вторых, Джон охотился не только в лесах. Слухи о количестве его бастардов варьируют, нет даже доказательств тому, что у него были любовницы и после брака с Изабель Ангулемской (вернее, после того, как она выросла до роли жены), но флирт, добровольный (и поэтому особенно оскорбительный для потерпевших) флирт, явно присутствовал. В-третьих, Джон любил птичек и зверей, и запрещал держать их в клетках. Он также возражал против ограждений земельных владений, отстаивая права зверей кормиться там, куда гонит их природа. Перешептывания вызывала и манера Джона вышучивать постулаты церкви (особенно его веселила идея непорочного зачатия).
В середине 1209 года Англию, наконец, посетил шотландский король, Уильям Лев, чтобы обсудить снова зависимость Шотландии от Англии. В свое время, эта зависимость была признана при отце Джона, потом братец Ричард продал шотландцам их независимость за 10 тысяч серебряных марок, и вот теперь торг начался снова. Джон поставил условие, что Уильям выгонит всех, кто перетек из Англии в Шотландию, или пошлет своего сына заложником. Уильям уперся. Джон осадил несколько шотландских замков, и, в результате, Уильяму пришлось выложить 15 тысяч марок. А заложницами отправил двух дочерей, дав Джону право выдать их замуж. Хронист из Кентербери говорит, что одну из них выдали за внебрачного сына Джона, которого тот нажил еще в начале 1190-х.
Уэльс последовал примеру Шотландии, но здесь Джону и усилий не пришлось прикладывать. Там положение было настолько хаотичным, что подчинение Англии выглядело наиболее разумным решением.
В принципе, 6 октября 1209 года папа отлучил Джона от церкви, но в Англии на это никак не прореагировали. Архидьякон Норвича попытался во время рождественских праздников напомнить баронам, что они ввергают свои души в опасность, служа отлученному королю, но только напрасно пострадал – бароны сочли за лучшее выбрать Джона, а не Иннокентия.
Разумеется, развитие событий в Ирландии заслуживает особого внимания, но для Джона все, что там происходило, имело значение только в том смысле, что его отношения с Уильямом Маршаллом снова осложнились в 1208 году. Причем, все выглядит так, что Джон совершенно сознательно вытеснил Маршалла подальше от Лондона. У легенды Англии были в Ирландии большие владения, и Джон однажды спросил у Маршалла, давно ли он получал оттуда известия. И рассказал, что замок его супруги был осажден, и, хотя она победила, трое ближайших друзей Маршалла погибли в битве. Маршалл сорвался в Ирландию, где узнал, что события развивались совершенно по-другому. Что графиня победила своих врагов целиком и полностью, без всяких проблем. Маршалл понял все правильно, и засел в Ирландии аж до 1213 года, когда пришел его черед взять реванш над Джоном.
@темы: King John
-
-
09.02.2013 в 18:20-
-
09.02.2013 в 19:23