Do or die
За любой победой, после мгновений триумфа, следует пренепреятнейшая часть зачистки. Безнаказанность опасна вообще, безнаказанность в случае государственной измены и вовсе равносильна самоубийству. Потому что бунтовщики против власти прекрасно знают, что ставят на кон. Потому что им давалась возможность опомниться, которой превеликое множество и воспользовались. В случае Мэри, можно, конечно сослаться на тех же Гардинера, который требовал наказания предателей в проповеди, и на Ренара, который, якобы, пугал Мэри, что не может разрешить своему принцу приехать в страну, где его жизнь будет в опасности.
Но не стоит относиться к королеве снисходительно, это оскорбительно для королевы.
читать дальшеОна умела пропускать мимо ушей любые советы, идея которых не совпадала с ее мнением, и Гардинер отнюдь не был для нее авторитетом. Непонятно, откуда пошло гулять утверждение, что Ренар вообще как-то встрял в ситуацию. Пожелание Филиппу сидеть дома, пока она не даст отмашку, Мэри передала еще через Эгмонта. Мэри прекрасно знала, как надо поступать королеве после подавления бунта, и предприняла ожидаемые в такой ситуации действия. Корона – не ювелирное украшение, она тяжела, как ответственность, которую принимает на себя правитель страны, и ответственность не делает различия между королем и королевой.
Первым дело, Мэри выпустила указ, что укрывательство бунтовщиков будет караться смертью. У же к вечеру того же для были сданы сотни бунтовщиков. Тауэр был так переполнен, что Кранмер, Латимер и Ридли были помещены в одну комнату. Все члены семейств Греев и Дадли, за исключением совсем юных девочек, находились теперь в Тауэре. Ренар рапортовал императору, что Саффолк, его брат и Крофт просили королеву о помиловании, но она им отказала. Ренар ликовал, что скоро, несомненно, расстанутся с головами и Элизабет с Кортни – 12 февраля за принцессой отправился конвой, и теперь она находилась на пути в Лондон. Что касается леди Джейн Грей, которая была абсолютно невинна в просшедшем, то она была обречена тоже: однажды она была коронована, а однажды королева – это навсегда королева, навсегда, вольно или невольно, фигура для заговоров в свою пользу.
нет, не думаю, что эта сцена имела место быть)))) Не 9.02.1554, сразу после победы
Я немного вернусь к судьбе леди Джейн. По поводу своего замужества с Гилфордом Дадли она собственноручно писала: «Я была совершенно дизориентирована Герцогом и Советом, и со мной плохо обращались мой муж и его мать». То есть, никакой любви молодой пары там и близко не было. После своего низложения, леди Джейн находилась в Тауэре, на положении «королевской узницы». То есть, жила она отнюдь не в темнице, а в апартаментах для подобных невольных «гостей» замка. По территории Тауэра она имела свободу передвижения. Доктор теологии Николс случайно встретил ее на обеде у одного из служащих Тауэра. Да и сам Лейтенант замка, протестант, не был расположен к строгости по отношению к леди Грей, протестантке до мозга костей.
Ее муж, чья вина, собственно, была только в том, что его отец женил его на девушке, которую он решил сделать королевой, жил в Бичемс Тауэр, со свободой передвижения в пределах этой башни. Он не был там одинок, ему составляли компанию братья, Амбруаз и Роберт. Мэри, обостренное чувство справедливости которой бунтовало при мысли о невинной жертве, хотела одно время провести аннулирование брака Джейн и Гилфорда, на основании contrat obligatoire – якобы существующего ранее брачного обещания кому-то другому, но потом поняла, что леди Джейн это не спасет, а спасет Гилфорда Дадли, который был королеве безразличен.
Еще до бунта Вайатта, 13.11.1553 парламент назначил судебное заседание по определению вины всей команды Нортумберленда, Кранмера, братьев Дадли и леди Джейн. Все были признаны виновными в государственой измене и приговорены в смертной казни. Казнены были только трое, но остальные помилованы были и не были. Двое историков утверждают, что королевское помилование было дано. Но дело в том, что королевское помилование не могло вступить в силу, не будучи одобрено парламентом. Поэтому очень большое количество благородных узников в Тауэре жили взаймы: они уже были приговорены к смерти.
Леди Джейн могла получить право встреч со своим мужем, который ее об этом просил – но она ему отказала, сославшись на то, что эти встречи не принесут радости ни ему, ни ей.
О прибытии в Тауэр отца 10.02 леди Джейн узнала от Лейтенанта. С ним она встретиться не пыталась, просто отправила письмо: «Пусть Бог утешит Вашу Милость там, где всем его созданиям будет хорошо. И хотя Богу было угодно забрать у Вас двоих детей, я молю Вашу Милость не думать, что Вы потеряли их, но верить, что потеряв эту смертную жизнь, мы выиграли бессмертную. И я заверяю Вашу Милость, что я почитала Вас в этой жизни, и буду молить за Вас в жизни другой».
Прошу сравнить с письмом зятя: «Ваш послушный и любящий сын желает Вашей Милости долгой жизни в этом мире с той радостью и комфортом, которые и себе бы мог пожелать, и вечной радости в грядущей жизни».
Леди Джейн уже знала, что она умрет, к ней 9.02.54 уже приходил доктор Фекенхем, декан собора св. Павла, посланный королевой. Речь идет о том, что в те дни Мэри якобы предприняла еще одну попытку спасти леди Джейн, обратив ее в католичество. Это не так. Причиной смерти королевы Джейн были не религиозные репрессии, время которых еще не наступило. Ее должны были казнить именно потому, что когда-то она была королевой Джейн. Мэри просто хотела спасти душу девушки, которую считала невинной жертвой политики. Звучит дико, но вполне естественно для Мэри: невинные жертвы должны попасть в рай, а поскольку папа учит, что еретики в рай попасть не могут, надо сделать из еретички католичку, она этого заслуживает своей чистотой.
Разумеется, обратить Джейн было совершенно невозможной задачей, но она и доктор провели три оживленных дня в теологических диспутах, ссорясь и мирясь, и доказывая каждый свое. Доктор был рядом с ней до последней минуты.
Ему еще придется вернуться в Тауэр, и провести в нем долгие годы при Елизавете.
По дороге на эшафот леди Джейн просила доктора покинуть ее, считая, что подобное зрелище – не для такого гуманиста. Но он оставался рядом. В утешение своему утешителю леди Джейн прочла Miserere. Гидфорд Дадли был казнен раньше ее. Как бы твердо ни была она уверена в своем будущем, она не скрывала своего мнения о том, что настоящее обошлось с ней несправедливо - и была в этом совершенно права. Кроме доктора Фекенхема, леди Джейн провожали на эшафот ее придворные дамы, Элизабет Тилни и некто Элейн.
Вечером того же дня были казнены рядовые бунтовщики, на казнь которых патента парламента не требовалось – неизбежная разменная монета всех всех бунтов. Около 80 человек были повешены в Лондоне, и 22 – в Кенте. Герцог Саффолк был казнен 23 февраля, а остальные лорды (в большом количестве), которые запятнали себя в этом заговоре, были осуждены на смерть, и казнить их было можно в любую минуту. Вообще, по факту заговора были осуждены 750 человек, но казнены только чуть больше сотни.
Прибыла и принцесса Элизабет. Ее в Тауэр не отправили, поместили в Вестминстер, хотя и под охрану. Казни Элизабет от Мэри требовала вся «испанская партия», начиная с Ренара и Гардинера, и заканчивая вернувшимися в Лондон с диспенсациями Эгмонтом и Горном.
Только вот ведь что выяснилось историками более поздних поколений: Ренар несколько преувеличивал своему императору неприязнь, которую Мэри питала к своей сестре. То есть, неприязнь, возможно, была, и временное охлаждение по вопросу месс было, но ведь леди Элизабет, оказывается, вовсе не осталась тверда в своем протестантстве. Она заказала кое-какое католическое убранство для своей молельни. Как потом выяснилось, Элизабет вообще относилась к религии так, как и ее отец, практично: когда это было выгодно для политики – была протестанткой, в остальное время религиозные дрязги ее не интересовали.
10.10 53 сестры снова были самыми лучшими подругами, и в кортеже Мэри на коронацию Элизабет следовала на своих носилках сразу за сестрой. И это она держала корону. Поэтому французскому послу она пожаловалась не на вес своей парадной диадемы, как оказалось, а на вес именно парадной короны королевства, на что посол пошутил, что на голове эта ноша не тянет. Посол Ренар или недослышал этот обмен репликами, или недопонял, или намеренно исказил.
Нет, Мэри определенно не была намерена казнить свою сестру. Скорее, спектакль был задуман для тех, кто собирался ставить на Элизабет против Мэри. И еще не совсем понятно, насколько Элизабет была не в курсе того, что все происходящее – это грандиозный предупредительный знак. Думаю, была.
Я даже не исключу, что конфронтация сестер была разыграна. Если хорошо подумать – риск и опасность не были любимыми игрушками Элизабет. «Сестричка Умеренность», как называл ее человек, который знал свою сестру досконально.
С дочерьми Большого Гарри никогда и ни в чем нельзя быть уверенной на 100%
Но не стоит относиться к королеве снисходительно, это оскорбительно для королевы.
читать дальшеОна умела пропускать мимо ушей любые советы, идея которых не совпадала с ее мнением, и Гардинер отнюдь не был для нее авторитетом. Непонятно, откуда пошло гулять утверждение, что Ренар вообще как-то встрял в ситуацию. Пожелание Филиппу сидеть дома, пока она не даст отмашку, Мэри передала еще через Эгмонта. Мэри прекрасно знала, как надо поступать королеве после подавления бунта, и предприняла ожидаемые в такой ситуации действия. Корона – не ювелирное украшение, она тяжела, как ответственность, которую принимает на себя правитель страны, и ответственность не делает различия между королем и королевой.
Первым дело, Мэри выпустила указ, что укрывательство бунтовщиков будет караться смертью. У же к вечеру того же для были сданы сотни бунтовщиков. Тауэр был так переполнен, что Кранмер, Латимер и Ридли были помещены в одну комнату. Все члены семейств Греев и Дадли, за исключением совсем юных девочек, находились теперь в Тауэре. Ренар рапортовал императору, что Саффолк, его брат и Крофт просили королеву о помиловании, но она им отказала. Ренар ликовал, что скоро, несомненно, расстанутся с головами и Элизабет с Кортни – 12 февраля за принцессой отправился конвой, и теперь она находилась на пути в Лондон. Что касается леди Джейн Грей, которая была абсолютно невинна в просшедшем, то она была обречена тоже: однажды она была коронована, а однажды королева – это навсегда королева, навсегда, вольно или невольно, фигура для заговоров в свою пользу.
нет, не думаю, что эта сцена имела место быть)))) Не 9.02.1554, сразу после победыЯ немного вернусь к судьбе леди Джейн. По поводу своего замужества с Гилфордом Дадли она собственноручно писала: «Я была совершенно дизориентирована Герцогом и Советом, и со мной плохо обращались мой муж и его мать». То есть, никакой любви молодой пары там и близко не было. После своего низложения, леди Джейн находилась в Тауэре, на положении «королевской узницы». То есть, жила она отнюдь не в темнице, а в апартаментах для подобных невольных «гостей» замка. По территории Тауэра она имела свободу передвижения. Доктор теологии Николс случайно встретил ее на обеде у одного из служащих Тауэра. Да и сам Лейтенант замка, протестант, не был расположен к строгости по отношению к леди Грей, протестантке до мозга костей.
Ее муж, чья вина, собственно, была только в том, что его отец женил его на девушке, которую он решил сделать королевой, жил в Бичемс Тауэр, со свободой передвижения в пределах этой башни. Он не был там одинок, ему составляли компанию братья, Амбруаз и Роберт. Мэри, обостренное чувство справедливости которой бунтовало при мысли о невинной жертве, хотела одно время провести аннулирование брака Джейн и Гилфорда, на основании contrat obligatoire – якобы существующего ранее брачного обещания кому-то другому, но потом поняла, что леди Джейн это не спасет, а спасет Гилфорда Дадли, который был королеве безразличен.
Еще до бунта Вайатта, 13.11.1553 парламент назначил судебное заседание по определению вины всей команды Нортумберленда, Кранмера, братьев Дадли и леди Джейн. Все были признаны виновными в государственой измене и приговорены в смертной казни. Казнены были только трое, но остальные помилованы были и не были. Двое историков утверждают, что королевское помилование было дано. Но дело в том, что королевское помилование не могло вступить в силу, не будучи одобрено парламентом. Поэтому очень большое количество благородных узников в Тауэре жили взаймы: они уже были приговорены к смерти.
Леди Джейн могла получить право встреч со своим мужем, который ее об этом просил – но она ему отказала, сославшись на то, что эти встречи не принесут радости ни ему, ни ей.
О прибытии в Тауэр отца 10.02 леди Джейн узнала от Лейтенанта. С ним она встретиться не пыталась, просто отправила письмо: «Пусть Бог утешит Вашу Милость там, где всем его созданиям будет хорошо. И хотя Богу было угодно забрать у Вас двоих детей, я молю Вашу Милость не думать, что Вы потеряли их, но верить, что потеряв эту смертную жизнь, мы выиграли бессмертную. И я заверяю Вашу Милость, что я почитала Вас в этой жизни, и буду молить за Вас в жизни другой».
Прошу сравнить с письмом зятя: «Ваш послушный и любящий сын желает Вашей Милости долгой жизни в этом мире с той радостью и комфортом, которые и себе бы мог пожелать, и вечной радости в грядущей жизни».
Леди Джейн уже знала, что она умрет, к ней 9.02.54 уже приходил доктор Фекенхем, декан собора св. Павла, посланный королевой. Речь идет о том, что в те дни Мэри якобы предприняла еще одну попытку спасти леди Джейн, обратив ее в католичество. Это не так. Причиной смерти королевы Джейн были не религиозные репрессии, время которых еще не наступило. Ее должны были казнить именно потому, что когда-то она была королевой Джейн. Мэри просто хотела спасти душу девушки, которую считала невинной жертвой политики. Звучит дико, но вполне естественно для Мэри: невинные жертвы должны попасть в рай, а поскольку папа учит, что еретики в рай попасть не могут, надо сделать из еретички католичку, она этого заслуживает своей чистотой.
Разумеется, обратить Джейн было совершенно невозможной задачей, но она и доктор провели три оживленных дня в теологических диспутах, ссорясь и мирясь, и доказывая каждый свое. Доктор был рядом с ней до последней минуты.
Ему еще придется вернуться в Тауэр, и провести в нем долгие годы при Елизавете.
По дороге на эшафот леди Джейн просила доктора покинуть ее, считая, что подобное зрелище – не для такого гуманиста. Но он оставался рядом. В утешение своему утешителю леди Джейн прочла Miserere. Гидфорд Дадли был казнен раньше ее. Как бы твердо ни была она уверена в своем будущем, она не скрывала своего мнения о том, что настоящее обошлось с ней несправедливо - и была в этом совершенно права. Кроме доктора Фекенхема, леди Джейн провожали на эшафот ее придворные дамы, Элизабет Тилни и некто Элейн.
Вечером того же дня были казнены рядовые бунтовщики, на казнь которых патента парламента не требовалось – неизбежная разменная монета всех всех бунтов. Около 80 человек были повешены в Лондоне, и 22 – в Кенте. Герцог Саффолк был казнен 23 февраля, а остальные лорды (в большом количестве), которые запятнали себя в этом заговоре, были осуждены на смерть, и казнить их было можно в любую минуту. Вообще, по факту заговора были осуждены 750 человек, но казнены только чуть больше сотни.
Прибыла и принцесса Элизабет. Ее в Тауэр не отправили, поместили в Вестминстер, хотя и под охрану. Казни Элизабет от Мэри требовала вся «испанская партия», начиная с Ренара и Гардинера, и заканчивая вернувшимися в Лондон с диспенсациями Эгмонтом и Горном.
Только вот ведь что выяснилось историками более поздних поколений: Ренар несколько преувеличивал своему императору неприязнь, которую Мэри питала к своей сестре. То есть, неприязнь, возможно, была, и временное охлаждение по вопросу месс было, но ведь леди Элизабет, оказывается, вовсе не осталась тверда в своем протестантстве. Она заказала кое-какое католическое убранство для своей молельни. Как потом выяснилось, Элизабет вообще относилась к религии так, как и ее отец, практично: когда это было выгодно для политики – была протестанткой, в остальное время религиозные дрязги ее не интересовали.
10.10 53 сестры снова были самыми лучшими подругами, и в кортеже Мэри на коронацию Элизабет следовала на своих носилках сразу за сестрой. И это она держала корону. Поэтому французскому послу она пожаловалась не на вес своей парадной диадемы, как оказалось, а на вес именно парадной короны королевства, на что посол пошутил, что на голове эта ноша не тянет. Посол Ренар или недослышал этот обмен репликами, или недопонял, или намеренно исказил.
Нет, Мэри определенно не была намерена казнить свою сестру. Скорее, спектакль был задуман для тех, кто собирался ставить на Элизабет против Мэри. И еще не совсем понятно, насколько Элизабет была не в курсе того, что все происходящее – это грандиозный предупредительный знак. Думаю, была.
Я даже не исключу, что конфронтация сестер была разыграна. Если хорошо подумать – риск и опасность не были любимыми игрушками Элизабет. «Сестричка Умеренность», как называл ее человек, который знал свою сестру досконально.
С дочерьми Большого Гарри никогда и ни в чем нельзя быть уверенной на 100%
@темы: Mary I