Do or die
Рождество 1482-1483 года Эдвард отпраздновал роскошно. Насколько он был раздосадован потерей своей драгоценной пенсии, никто, собственно, и не знает. Я бы сказала, что Эдвард, возможно, дорожил ею гораздо меньше, чем принято думать – иначе к чему были эти странные игры с французами и бургундцами относительно данного источника дохода? Возможно, пресловутая жадность короля была просто декларацией типа «хочешь моей дружбы – плати». Так или иначе, Эдвард развлёк своих подданных новым, роскошнейшим гардеробом, и на праздники денег не пожалел. А присутствие пяти красавиц-дочерей говорило само за себя: такие дома не засидятся. Это Рождество стало последним в жизни молодого ещё короля.
читать дальшеБыл ли он действительно болен к тому времени? Никаких чётких сведений об этом нет. Те же неизбежные Кроулендские хроники туманно констатируют, что король слёг «не от преклонных лет и не от какой-либо известной болезни». Как водится в случае смерти молодых и полных сил людей, рассматривалась возможность смерти от яда. Но, похоже, только Полидором Виргилом, уже при Тюдорах. Эта версия не получила ни поддержки, ни распространения – смерть Эдварда не была нужна решительно никому, если только не предположить, что Ричард Глостер был одарён сверхчеловеческой проницательностью относительно возможного развития событий, если его брат-король неожиданно умрёт. Но Ричард был на севере, так что от этой потенциально «вкусной» версии придётся отказаться.
Эдвард Халл, тюдоровский историк, утверждал в своей биографии Эдварда IV, что тот подцепил во Франции малярию, и что здоровье его стабильно ухудшалось уже с 1475 года, тем более, что король не желал делать болезни ни малейшей уступки и жил, как здоровый человек, без снисхождения к организму, требующему более щадящей диеты, помимо прочего. Но малярию медицина того времени распознавала хорошо, и навыки в стабилизации состояния больных были наработаны. Тем не менее, ни один известный источник времён Эдварда даже не намекает, что у короля было что-то не то со здоровьем. Возможно (и даже скорее всего) о неполадках со здоровьем коронованной персоны просто не хотели оповещать широкую публику, потому что это дестабилизировало бы внешнюю и внутреннюю политику.
Манчини, который был современным Эдварду IV источником, и который был в то время в Лондоне, буднично писал, что король умер просто от простуды, подхваченной во время рыбалки. Но Манчини много чего писал, и, как теперь пришли к выводу, зачастую пользовался даже не придворными, а околопридворными сплетнями для своих писем. В частности, по его заметкам можно сделать вывод, что Эдвард страдал от булимии, что Манчини объяснял чрезмерной любовью короля к еде. Но мы-то знаем, что булимия имеет совсем другие корни. В этом смысле интересно замечание епископа Расселла, сделанное через три месяца после смерти короля: договор между Францией и Бургундией в Аррасе стал для короля постоянным источником стресса, который и свёл Эдварда в могилу.
Чарльз Росс возражает, что человек с темпераментом Эдварда вряд ли был склонен к глубокой меланхолии, но что мы, на самом-то деле, знаем о темпераменте Эдварда? При ближайшем рассмотрении в этом красавчике нашлись и жестокость, и наглость, и мстительность, и пренебрежение к близким, и обычная непорядочность. Но нашлись и дерзость, энергичность, безграничная вере в себя, практический ум, умение манипулировать окружающими. Чего не нашлось, так это чётких свидетельств того, что его величество вёл беспорядочный и нездоровый образ жизни. Когда молодой, атлетически сложенный человек вдруг расплывается, то очень легко сделать вывод, что «разожрался и забыл о спорте». Но почему бы не провести параллель с Генри VIII, чрезвычайно напоминающим сложением и типом внешности деда? Его тоже разнесло, и он-то вовсе не был склонен к перееданию, а уж о его аддикции к спорту хорошо известно.
Филипп де Коммин указывал причиной смерти короля апоплексический удар, но он мог спроектировать на Эдварда причину смерти собственного короля, Луи XI. В принципе, недурная версия – все отмечали, что король сильно располнел, а полнота может привести к нарушениям кровообращения и закупорке сосудов. Но хочу от себя заметить, что изменения во внешности Эдварда тот же де Коммин отметил ещё при встрече во Франции в 1475 году, за восемь лет до смерти короля. Уинстон Чёрчилль, который, помимо прочего, был ещё и историком, в A History of the English-Speaking Peoples предполагает, что король Эдвард мог умереть от воспалившегося аппендицита.
Как бы там ни было, смерть Эдварда не была скоропостижной. Он пролежал в постели с десяток дней, и в Йорке ухитрились ошибочно отслужить заупокойную мессу за два дня до того, как король умер. Чарльз Росс указывает датой, когда в Йорке стало известно (ошибочно) о смерти Эдварда, 6 апреля 1483 года. В Йорке, заметьте. Так вот, учитывая то, как эффективно работала система почтовой эстафеты у Ричарда Глостера, он просто не мог не узнать о смерти брата максимум в тот день, когда в Йорк Минстере служили заупокойную службу. Что, в свою очередь, несколько меняет смысл хода событий после этого.
Ещё более меняет ход событий факт, что главной заботой Эдварда в те предсмертные дни было отнюдь не примирение Вудвиллов со своим братом Глостером. Глостер никогда в ссоре с Вудвиллами и не был. С мужчинами этого семейства он был товарищем по оружию в различных военных кампаниях. С королевой же отношений не было вовсе, кроме обязательно-формальных. Они редко сталкивались, собственно. Так вот, главным усилием Эдварда перед смертью было примирение лорда Гастингса и маркиза Дорсета, о чем пишет, опять же, тот же Манчини. Томас Грей, старший сын Элизабет Вудвилл от сэра Джона Грея, был в страшных контрах с самым могущественным из придворных своего приёмного отца – с лордом Гастингсом. И именно Гастингс всегда враждовал со всеми Вудвиллами. Что, согласитесь, тоже несколько меняет взгляд на этого государственного мужа и его действия после смерти короля и покровителя.
Что касается непосредственно завещания Эдварда IV, то оно было сделано давным-давно, ещё в 1475 году, и позднее король делал, по ходу времени, к нему дополнения. Своеобразное завещание, кстати. Дело в том, что тот текст, который приводится в Excerpta Historica – это именно текст 1475 года. Мы просто не знаем, что именно и как именно король Эдвард распорядился сделать, пока лежал десять дней в постели, и пытался подвести знаменатель под состоянием дел на тот момент. Историки девятнадцатого века были уверены в том, что перед смертью король наверняка составил новое завещание, которое было потом уничтожено. Но кем? Девятнадцатый век был веком активной демонизации Ричарда III частью джентльменов-историков, поэтому обвинения были предъявлены именно ему. Хотя совершенно непонятно, что могло быть в завещании такого, что было бы для Ричарда опасно или нежелательно.
Потому что завещание совершенно безобидно. Наследником короны обозначался, разумеется, принц Эдвард. Герцогства Йорк и Ланкастер он передавал, помимо других владений, в траст своего рода. Исполнители завещания, поимённо перечисленные, должны были оплатить из доходов все долги самого Эдварда, и обеспечить по 10 000 марок дочерям («so that they be governed and ruled in their marriage by our dearest wife the Queen and by our son the Prince if God fortune him to come to age of discretion»), и выплатить приданное Сесили в Шотландию (тогда она ещё числилась невестой шотландского наследника престола). Сыну он приказывал обеспечить, что все выданные им гранты продолжались. То есть, половина завещания говорит, по большей части, просто о том, насколько Эдварда занимала мысль о том, что его долги должны быть выплачены.
Огромную часть завещания Эдварда занимали распоряжения о том, как его надо похоронить и о том как за него и его предков нужно молиться. Бедняга хотел надгробный памятник со своей фигурой из позолоченного серебра или, на худой конец, из позолоченной бронзы. Эдвард также обозначил суммы, которые должны были быть выплачены на благотворительность (приданое девушкам-сиротам, долги бедняков, не превышающие определённой суммы, пенсии солдатам, участвовавшим в сражениях), и вознаграждения исполнителям завещания. Королеве предназначалась немаловажная роль контроля за исполнителями. Эдвард подтвердил, что за ней остаётся всё её имущество и все владения, и она может выбрать себе из личного имущества Эдварда (гобелены, украшения, всяческие дорогие принадлежности хозяйства), что ей заблагорассудится.
Совершенно невинное завещание, в котором не говорится ни слова о том, кто должен быть регентом королевства до достижения наследником совершеннолетия, не даётся вообще никаких распоряжений за пределами имущественных. В числе исполнителей – просто государственные чиновники, за исключением Уильяма Гастингса. Означает ли это, что деловые распоряжения короля на случай его смерти были в другом документе, в бумагах королевского совета? Возможно.
Похороны Эдварда ему бы понравились – они были роскошными и дорогими, стоимостью в сумму около 1500 фунтов. К сожалению, его величественная гробница, не вполне завершённая к моменту смерти Эдварда, до наших дней не сохранилась. «Спасибо» Оливеру Кромвелю, гори его душа в аду, всё, от жемчуга и рубинов до тафты, было прибрано к рукам его солдатами в 1642 году.
Что касается репутации Эдварда IV, то ему, надо сказать, досталось от историков не меньше, чем его братьям. Правда, при ранних Тюдорах Эдварда превозносили. То ли потому, что он был папенькой королевы Элизабет, то ли в противоположность «плохому» Ричарду нужен был «хороший» Эдвард, то ли кардинал Мортон, бывший источником сведений для Мора, просто Эдварду симпатизировал Почему бы и нет, ведь это Эдвард его простил и возвысил. То есть, Мор, Виргил, Халл, Холиншед, Стоу писали про Эдварда IV с придыханием. Потом, в 1723 году, француз Рапин написал «Историю Англии», в которой характеристика Эдварда базировалась на ядовитых замечаниях Филиппа де Коммина. Но самым яростным критиком Эдварда IV стал влиятельнейший викторианский медиевелист, епископ Уильям Стаббс, описывавший этого короля как «более жестокого и кровожадного, чем любой другой король».
читать дальшеБыл ли он действительно болен к тому времени? Никаких чётких сведений об этом нет. Те же неизбежные Кроулендские хроники туманно констатируют, что король слёг «не от преклонных лет и не от какой-либо известной болезни». Как водится в случае смерти молодых и полных сил людей, рассматривалась возможность смерти от яда. Но, похоже, только Полидором Виргилом, уже при Тюдорах. Эта версия не получила ни поддержки, ни распространения – смерть Эдварда не была нужна решительно никому, если только не предположить, что Ричард Глостер был одарён сверхчеловеческой проницательностью относительно возможного развития событий, если его брат-король неожиданно умрёт. Но Ричард был на севере, так что от этой потенциально «вкусной» версии придётся отказаться.
Эдвард Халл, тюдоровский историк, утверждал в своей биографии Эдварда IV, что тот подцепил во Франции малярию, и что здоровье его стабильно ухудшалось уже с 1475 года, тем более, что король не желал делать болезни ни малейшей уступки и жил, как здоровый человек, без снисхождения к организму, требующему более щадящей диеты, помимо прочего. Но малярию медицина того времени распознавала хорошо, и навыки в стабилизации состояния больных были наработаны. Тем не менее, ни один известный источник времён Эдварда даже не намекает, что у короля было что-то не то со здоровьем. Возможно (и даже скорее всего) о неполадках со здоровьем коронованной персоны просто не хотели оповещать широкую публику, потому что это дестабилизировало бы внешнюю и внутреннюю политику.
Манчини, который был современным Эдварду IV источником, и который был в то время в Лондоне, буднично писал, что король умер просто от простуды, подхваченной во время рыбалки. Но Манчини много чего писал, и, как теперь пришли к выводу, зачастую пользовался даже не придворными, а околопридворными сплетнями для своих писем. В частности, по его заметкам можно сделать вывод, что Эдвард страдал от булимии, что Манчини объяснял чрезмерной любовью короля к еде. Но мы-то знаем, что булимия имеет совсем другие корни. В этом смысле интересно замечание епископа Расселла, сделанное через три месяца после смерти короля: договор между Францией и Бургундией в Аррасе стал для короля постоянным источником стресса, который и свёл Эдварда в могилу.
Чарльз Росс возражает, что человек с темпераментом Эдварда вряд ли был склонен к глубокой меланхолии, но что мы, на самом-то деле, знаем о темпераменте Эдварда? При ближайшем рассмотрении в этом красавчике нашлись и жестокость, и наглость, и мстительность, и пренебрежение к близким, и обычная непорядочность. Но нашлись и дерзость, энергичность, безграничная вере в себя, практический ум, умение манипулировать окружающими. Чего не нашлось, так это чётких свидетельств того, что его величество вёл беспорядочный и нездоровый образ жизни. Когда молодой, атлетически сложенный человек вдруг расплывается, то очень легко сделать вывод, что «разожрался и забыл о спорте». Но почему бы не провести параллель с Генри VIII, чрезвычайно напоминающим сложением и типом внешности деда? Его тоже разнесло, и он-то вовсе не был склонен к перееданию, а уж о его аддикции к спорту хорошо известно.
Филипп де Коммин указывал причиной смерти короля апоплексический удар, но он мог спроектировать на Эдварда причину смерти собственного короля, Луи XI. В принципе, недурная версия – все отмечали, что король сильно располнел, а полнота может привести к нарушениям кровообращения и закупорке сосудов. Но хочу от себя заметить, что изменения во внешности Эдварда тот же де Коммин отметил ещё при встрече во Франции в 1475 году, за восемь лет до смерти короля. Уинстон Чёрчилль, который, помимо прочего, был ещё и историком, в A History of the English-Speaking Peoples предполагает, что король Эдвард мог умереть от воспалившегося аппендицита.
Как бы там ни было, смерть Эдварда не была скоропостижной. Он пролежал в постели с десяток дней, и в Йорке ухитрились ошибочно отслужить заупокойную мессу за два дня до того, как король умер. Чарльз Росс указывает датой, когда в Йорке стало известно (ошибочно) о смерти Эдварда, 6 апреля 1483 года. В Йорке, заметьте. Так вот, учитывая то, как эффективно работала система почтовой эстафеты у Ричарда Глостера, он просто не мог не узнать о смерти брата максимум в тот день, когда в Йорк Минстере служили заупокойную службу. Что, в свою очередь, несколько меняет смысл хода событий после этого.
Ещё более меняет ход событий факт, что главной заботой Эдварда в те предсмертные дни было отнюдь не примирение Вудвиллов со своим братом Глостером. Глостер никогда в ссоре с Вудвиллами и не был. С мужчинами этого семейства он был товарищем по оружию в различных военных кампаниях. С королевой же отношений не было вовсе, кроме обязательно-формальных. Они редко сталкивались, собственно. Так вот, главным усилием Эдварда перед смертью было примирение лорда Гастингса и маркиза Дорсета, о чем пишет, опять же, тот же Манчини. Томас Грей, старший сын Элизабет Вудвилл от сэра Джона Грея, был в страшных контрах с самым могущественным из придворных своего приёмного отца – с лордом Гастингсом. И именно Гастингс всегда враждовал со всеми Вудвиллами. Что, согласитесь, тоже несколько меняет взгляд на этого государственного мужа и его действия после смерти короля и покровителя.
Что касается непосредственно завещания Эдварда IV, то оно было сделано давным-давно, ещё в 1475 году, и позднее король делал, по ходу времени, к нему дополнения. Своеобразное завещание, кстати. Дело в том, что тот текст, который приводится в Excerpta Historica – это именно текст 1475 года. Мы просто не знаем, что именно и как именно король Эдвард распорядился сделать, пока лежал десять дней в постели, и пытался подвести знаменатель под состоянием дел на тот момент. Историки девятнадцатого века были уверены в том, что перед смертью король наверняка составил новое завещание, которое было потом уничтожено. Но кем? Девятнадцатый век был веком активной демонизации Ричарда III частью джентльменов-историков, поэтому обвинения были предъявлены именно ему. Хотя совершенно непонятно, что могло быть в завещании такого, что было бы для Ричарда опасно или нежелательно.
Потому что завещание совершенно безобидно. Наследником короны обозначался, разумеется, принц Эдвард. Герцогства Йорк и Ланкастер он передавал, помимо других владений, в траст своего рода. Исполнители завещания, поимённо перечисленные, должны были оплатить из доходов все долги самого Эдварда, и обеспечить по 10 000 марок дочерям («so that they be governed and ruled in their marriage by our dearest wife the Queen and by our son the Prince if God fortune him to come to age of discretion»), и выплатить приданное Сесили в Шотландию (тогда она ещё числилась невестой шотландского наследника престола). Сыну он приказывал обеспечить, что все выданные им гранты продолжались. То есть, половина завещания говорит, по большей части, просто о том, насколько Эдварда занимала мысль о том, что его долги должны быть выплачены.
Огромную часть завещания Эдварда занимали распоряжения о том, как его надо похоронить и о том как за него и его предков нужно молиться. Бедняга хотел надгробный памятник со своей фигурой из позолоченного серебра или, на худой конец, из позолоченной бронзы. Эдвард также обозначил суммы, которые должны были быть выплачены на благотворительность (приданое девушкам-сиротам, долги бедняков, не превышающие определённой суммы, пенсии солдатам, участвовавшим в сражениях), и вознаграждения исполнителям завещания. Королеве предназначалась немаловажная роль контроля за исполнителями. Эдвард подтвердил, что за ней остаётся всё её имущество и все владения, и она может выбрать себе из личного имущества Эдварда (гобелены, украшения, всяческие дорогие принадлежности хозяйства), что ей заблагорассудится.
Совершенно невинное завещание, в котором не говорится ни слова о том, кто должен быть регентом королевства до достижения наследником совершеннолетия, не даётся вообще никаких распоряжений за пределами имущественных. В числе исполнителей – просто государственные чиновники, за исключением Уильяма Гастингса. Означает ли это, что деловые распоряжения короля на случай его смерти были в другом документе, в бумагах королевского совета? Возможно.
Похороны Эдварда ему бы понравились – они были роскошными и дорогими, стоимостью в сумму около 1500 фунтов. К сожалению, его величественная гробница, не вполне завершённая к моменту смерти Эдварда, до наших дней не сохранилась. «Спасибо» Оливеру Кромвелю, гори его душа в аду, всё, от жемчуга и рубинов до тафты, было прибрано к рукам его солдатами в 1642 году.
Что касается репутации Эдварда IV, то ему, надо сказать, досталось от историков не меньше, чем его братьям. Правда, при ранних Тюдорах Эдварда превозносили. То ли потому, что он был папенькой королевы Элизабет, то ли в противоположность «плохому» Ричарду нужен был «хороший» Эдвард, то ли кардинал Мортон, бывший источником сведений для Мора, просто Эдварду симпатизировал Почему бы и нет, ведь это Эдвард его простил и возвысил. То есть, Мор, Виргил, Халл, Холиншед, Стоу писали про Эдварда IV с придыханием. Потом, в 1723 году, француз Рапин написал «Историю Англии», в которой характеристика Эдварда базировалась на ядовитых замечаниях Филиппа де Коммина. Но самым яростным критиком Эдварда IV стал влиятельнейший викторианский медиевелист, епископ Уильям Стаббс, описывавший этого короля как «более жестокого и кровожадного, чем любой другой король».
@темы: Edward IV
-
-
08.09.2014 в 15:05-
-
08.09.2014 в 15:10-
-
08.09.2014 в 19:28И познавательно и захватывающе!
Все!Хочу купить твою книжку=)
-
-
08.09.2014 в 20:11-
-
05.01.2015 в 14:46-
-
05.01.2015 в 16:59-
-
05.01.2015 в 20:00-
-
05.01.2015 в 20:15-
-
05.01.2015 в 21:07Вот съезжу в марте на перезахоронение, порыскаю, сплетни послушаю, потом пусть пыль уляжется. Но меня больше всего интересует именно период охлаждения отношений между Ричардом и Эдвардом, и сближение Ричарда с Джорджем. Думаю, именно это заставило Эдди радикально разделаться с очевидным соперником - с Джорджем. Но что мог отчудить Эдди такого... Нет, варианты есть, конечно, но мне нужна дополнительная информация.
-
-
05.01.2015 в 22:03-
-
05.01.2015 в 22:25