Do or die
«Заплачено Фаустону за повешение Иуды – 4 пенса… Каиафе – 3 шиллинга 4 пенса… Ироду – 3 шиллинга 4 пенса, жене Пилата – 2 шиллинга…». Разумеется, речь идёт о дорогих сердцу любого англичанина театральных представлениях.
читать дальшеЕсли кто-то думает, что жизнь средневековых простолюдинов состояла только из нищеты и непосильного труда, то этот кто-то имеет об английском Средневековье совершенно ошибочное представление. Работа работой, но английский горожанин пятнадцатого века отдыхал и праздновал около 43 дней в году. Одних только церковных фестивалей насчитывалась целая полудюжина, а ведь были ещё гильдейские праздники, муниципальные праздники, церковные выходные. А там, где есть свободное время, должны быть и развлечения.
Разумеется, и тогда, как и сейчас, городские управы в частности и центральная администрация в целом желали, чтобы праздники не переходили в тотальное пьянство. Несомненно, продажа горячительных приносила казне доход, но дальновидные администраторы больше думали о конечных расходах – покалеченные люди, повреждённая собственность, более короткая и менее продуктивная жизнь, социальные беспокойства обошлись бы той же казне дорого.
Разница между английским Средневековьем и нашей реальностью в том, что тогда проблема предупреждения пьянства решалась более успешно. И вовсе не ограничениями. Представьте себе сегодня в каком-нибудь городе винные фонтаны, где каждый может совершенно бесплатно налить себе кружечку. Представили? А ведь такие фонтаны были обязательными атрибутами любого фестиваля в средневековом городе.
Тем не менее, пьянство тогда было явлением более чем маргинальным. Как им удавалось то, что не удаётся нам? Ответ достаточно прост: мораль общества этого не допускала. А поддержание общественной морали на достойном уровне было делом церкви и самого общества.
В Йорке и в Лондоне на каждых 500 обитателей приходилось по церкви. Но это была не та церковь, которая знакома нам. Средневековая церковь была для людей и среди людей. Во-первых, она предлагала красоту, недостижимую даже для королей. Поколениями лучшие мастера посвящали церкви свои лучшие творения, церковные колокола звонили, собственно, не переставая. Звонили во спасение душ, звонили к многочисленным службам, звонили в честь праздников, тревог и похорон, звонили, наконец, просто чтобы продемонстрировать, как красиво они умеют звонить. Церкви наполняли ароматы свежих цветов, свечного воска высшего сорта, ароматических благовоний. Любой подмастерье, спящий по ночам под прилавком мастера, входя в церковь, чувствовал себя приглашённым даже не в высшее общество, а в общество выше всех прочих. И это было честью, которой каждый хотел соответствовать.
В приходах лечили, учили, помогали словом и делом, опекали тех, кто сам не мог о себе позаботиться. Они знали свою паству, эти церковники. Они знали, чем их паства живёт и на что надеется. И они знали, что даже осуждённые законом имели свои, внутренние причины поступить так, как они поступили. И даже осуждённые знали, что закон – это закон, и на нём держится общество. Но справедливость – это нечто иное. И справедливый суд, не только по деяниям, но и по скрытым ото всех побуждениям, был Судом Небесным.
Разумеется, никто не хотел попасть на такой суд негодным, жалким и недостойным. Отсюда идёт традиция обращения осуждённых к публике с просьбой простить их за их прегрешения. А направлять человека по жизни так, чтобы прегрешения не случилось, должна была именно церковь. Церковь заботилась о том, чтобы бесценная человеческая душа не сгинула напрасно, и в этом был авторитет церкви, в этом была причина, по которой церковная деятельность была естественной составляющей жизни каждого средневекового англичанина.
Нет, никто не предполагал, конечно, что все люди церкви – сущие ангелы, как и люди церкви не считали заблудшими овечками своих прихожан. Человек не совершенен, и земная часть его натуры всегда будет стремиться к удовольствиям. Это был факт, и с этим фактом на уме строились отношения между церковным и светским влиянием.
Такой длинный заход в историю английских театральных представлений необходим потому, что эти представления были чрезвычайно плотно связаны с церковными праздниками. А церковь, в свою очередь, придавала представительность и блеск праздникам светским.
И, увы и ах, прежде, чем рассказать о праздниках, нужно сделать ещё один заход в повседневную жизнь средневекового города, чтобы рассказать о городской иерархии и о гильдиях, без которых роскошные фестивали и театральные представления были бы невозможны.
Олдермены более мелких городов, таких, как Бристоль, жили в особняках со сводчатыми подвалами, в которых хранились вина. В Лондоне их дома могли иметь ограду из высоких каменных стен, или располагаться фронтальной стороной с красивыми окнами вдоль улицы. Их жён сопровождали слуги, а носили они меха и бархат глубокой, богатой окраски, или одежду из чистой английской шерсти, которая была ещё дороже шелка и бархата. Они-то и были мастерами гильдий – профессиональных или духовных. Торговцы шелками и бархатом, торговцы мануфактурой, бакалейщики, ювелиры – они были самой богатой частью городского населения, и мэр обычно избирался из этой среды.
Надо сказать, что вообще-то жить в городе вовсе не означало быть горожанином. Потомственные горожане получали свой статус гражданства данного города (enfranchising) по праву рождения. Проще говоря, получали по наследству. Они платили налоги и имели право голоса, и все, без исключения, входили в гильдии. Затем были ещё «пришлые» (foreigners), которые переехали в данный город, где статус горожанина они могли купить совершенно официально, и успешно продвигаться после этого в городской иерархии. Иностранцев же в те времена называли просто «чужими» (aliens), и никакое богатство «своими» их сделать не могло.
Средний класс средневекового города составляли богатые торговцы, башмачники, кожевенники, портные и торговцы скобяными изделиями. Одевались они в домотканую суконную одежду красновато- или желтовато-коричневых тонов, но на праздники имели шерстяную одежде чёрного цвета, что стоило немало. Но они могли себе позволить и более значительные расходы, ведь именно средний класс был той средой, наиболее предприимчивые представители которой выбирались наверх, в ряды олдерменов.
Ниже стояли скромные лавочники, продавцы продтоваров, представители менее доходных ремёсел и бродячие торговцы, пределом мечтаний которых была собственная лавочка в городе. В эту же группу входили и подмастерья, для большинства из которых ученичество было единственной возможностью получить в своё время городские свободы.
И, наконец, где-то в самом низу иерархической лестницы были неквалифицированные разнорабочие, живущие разовыми заработками. Не то, чтобы они сами имели право решать, работать им в данный день или не работать. Правила города за право жить в городе обязывали их являться на рыночную площадь в пять утра летом и в шесть утра зимой, и ожидать там, пока кто-то их не наймёт.
В принципе, в городах часть года жили рыцари, сквайры и помещики, имеющие там свои городские дома. Они могли бы, таким образом, заниматься и торговлей на совершенно законных основаниях, но торговля интересовала редких из этого класса.
Такая вот гильдейская социальная структура, в которую входил каждый горожанин, и которая определяла на 99% стиль жизни, тип одежды и манеру поведения каждого. Стоит ли удивляться, что в этой жизни не было места нарушителям заведённого порядка? Разумеется, горожане, несмотря на строгий запрет, опорожняли горшки в сточные канавы, складывали товар на мостовые, гоняли мяч, позволяли своим козам и свиньям свободно блуждать по улице, и даже иногда платили за такие нарушения – если попадались под карающую длань городской инспекции.
Но уже за более серьёзные нарушения, как то попытку обвеса и обмера, штрафом было не обойтись. Одной лондонской торговке тухлым маслом пришлось провести полчаса у позорного столба - с горшками, наполненными этим маслом и повешенными ей на шею, а затем её с позором изгнали из города вообще.
Тем не менее, должна была существовать какая-то система, цементирующая эти устойчивые ниши. Система, которая объединяла бы и дворян, и аристократов, и гильдейцев с их семьями. Этой системой были религиозные братства. Каждая гильдия имела своего святого-покровителя, и все они участвовали в социальных программах и религиозных церемониях. Например, в Йорке торговцы-предприниматели были членами братства (и религиозной гильдии) Корпус Кристи, куда входили и Ричард Глостер с женой.
Вступление в братство происходило через приходскую церковь, и вступительный взнос был где-то 5-6 шиллингов, с годовой платой в 2 шиллинга. Деньги шли на благотворительные нужды. Заболевший или временно потерявший трудоспособность член братства, например, получал дотацию около шиллинга в неделю. Что характерно, мэры и высшие городские чиновники не могли быть членами братства, разве что в исключительных случаях всеми признанной кротости характера. Причина этого исключения очевидна – братство не должно было стать платформой для интриг политической элиты.
А вот теперь можно и переходить к описанию самих фестивалей и праздников.
читать дальшеЕсли кто-то думает, что жизнь средневековых простолюдинов состояла только из нищеты и непосильного труда, то этот кто-то имеет об английском Средневековье совершенно ошибочное представление. Работа работой, но английский горожанин пятнадцатого века отдыхал и праздновал около 43 дней в году. Одних только церковных фестивалей насчитывалась целая полудюжина, а ведь были ещё гильдейские праздники, муниципальные праздники, церковные выходные. А там, где есть свободное время, должны быть и развлечения.
Разумеется, и тогда, как и сейчас, городские управы в частности и центральная администрация в целом желали, чтобы праздники не переходили в тотальное пьянство. Несомненно, продажа горячительных приносила казне доход, но дальновидные администраторы больше думали о конечных расходах – покалеченные люди, повреждённая собственность, более короткая и менее продуктивная жизнь, социальные беспокойства обошлись бы той же казне дорого.
Разница между английским Средневековьем и нашей реальностью в том, что тогда проблема предупреждения пьянства решалась более успешно. И вовсе не ограничениями. Представьте себе сегодня в каком-нибудь городе винные фонтаны, где каждый может совершенно бесплатно налить себе кружечку. Представили? А ведь такие фонтаны были обязательными атрибутами любого фестиваля в средневековом городе.
Тем не менее, пьянство тогда было явлением более чем маргинальным. Как им удавалось то, что не удаётся нам? Ответ достаточно прост: мораль общества этого не допускала. А поддержание общественной морали на достойном уровне было делом церкви и самого общества.
В Йорке и в Лондоне на каждых 500 обитателей приходилось по церкви. Но это была не та церковь, которая знакома нам. Средневековая церковь была для людей и среди людей. Во-первых, она предлагала красоту, недостижимую даже для королей. Поколениями лучшие мастера посвящали церкви свои лучшие творения, церковные колокола звонили, собственно, не переставая. Звонили во спасение душ, звонили к многочисленным службам, звонили в честь праздников, тревог и похорон, звонили, наконец, просто чтобы продемонстрировать, как красиво они умеют звонить. Церкви наполняли ароматы свежих цветов, свечного воска высшего сорта, ароматических благовоний. Любой подмастерье, спящий по ночам под прилавком мастера, входя в церковь, чувствовал себя приглашённым даже не в высшее общество, а в общество выше всех прочих. И это было честью, которой каждый хотел соответствовать.
В приходах лечили, учили, помогали словом и делом, опекали тех, кто сам не мог о себе позаботиться. Они знали свою паству, эти церковники. Они знали, чем их паства живёт и на что надеется. И они знали, что даже осуждённые законом имели свои, внутренние причины поступить так, как они поступили. И даже осуждённые знали, что закон – это закон, и на нём держится общество. Но справедливость – это нечто иное. И справедливый суд, не только по деяниям, но и по скрытым ото всех побуждениям, был Судом Небесным.
Разумеется, никто не хотел попасть на такой суд негодным, жалким и недостойным. Отсюда идёт традиция обращения осуждённых к публике с просьбой простить их за их прегрешения. А направлять человека по жизни так, чтобы прегрешения не случилось, должна была именно церковь. Церковь заботилась о том, чтобы бесценная человеческая душа не сгинула напрасно, и в этом был авторитет церкви, в этом была причина, по которой церковная деятельность была естественной составляющей жизни каждого средневекового англичанина.
Нет, никто не предполагал, конечно, что все люди церкви – сущие ангелы, как и люди церкви не считали заблудшими овечками своих прихожан. Человек не совершенен, и земная часть его натуры всегда будет стремиться к удовольствиям. Это был факт, и с этим фактом на уме строились отношения между церковным и светским влиянием.
Такой длинный заход в историю английских театральных представлений необходим потому, что эти представления были чрезвычайно плотно связаны с церковными праздниками. А церковь, в свою очередь, придавала представительность и блеск праздникам светским.
И, увы и ах, прежде, чем рассказать о праздниках, нужно сделать ещё один заход в повседневную жизнь средневекового города, чтобы рассказать о городской иерархии и о гильдиях, без которых роскошные фестивали и театральные представления были бы невозможны.
Олдермены более мелких городов, таких, как Бристоль, жили в особняках со сводчатыми подвалами, в которых хранились вина. В Лондоне их дома могли иметь ограду из высоких каменных стен, или располагаться фронтальной стороной с красивыми окнами вдоль улицы. Их жён сопровождали слуги, а носили они меха и бархат глубокой, богатой окраски, или одежду из чистой английской шерсти, которая была ещё дороже шелка и бархата. Они-то и были мастерами гильдий – профессиональных или духовных. Торговцы шелками и бархатом, торговцы мануфактурой, бакалейщики, ювелиры – они были самой богатой частью городского населения, и мэр обычно избирался из этой среды.
Надо сказать, что вообще-то жить в городе вовсе не означало быть горожанином. Потомственные горожане получали свой статус гражданства данного города (enfranchising) по праву рождения. Проще говоря, получали по наследству. Они платили налоги и имели право голоса, и все, без исключения, входили в гильдии. Затем были ещё «пришлые» (foreigners), которые переехали в данный город, где статус горожанина они могли купить совершенно официально, и успешно продвигаться после этого в городской иерархии. Иностранцев же в те времена называли просто «чужими» (aliens), и никакое богатство «своими» их сделать не могло.
Средний класс средневекового города составляли богатые торговцы, башмачники, кожевенники, портные и торговцы скобяными изделиями. Одевались они в домотканую суконную одежду красновато- или желтовато-коричневых тонов, но на праздники имели шерстяную одежде чёрного цвета, что стоило немало. Но они могли себе позволить и более значительные расходы, ведь именно средний класс был той средой, наиболее предприимчивые представители которой выбирались наверх, в ряды олдерменов.
Ниже стояли скромные лавочники, продавцы продтоваров, представители менее доходных ремёсел и бродячие торговцы, пределом мечтаний которых была собственная лавочка в городе. В эту же группу входили и подмастерья, для большинства из которых ученичество было единственной возможностью получить в своё время городские свободы.
И, наконец, где-то в самом низу иерархической лестницы были неквалифицированные разнорабочие, живущие разовыми заработками. Не то, чтобы они сами имели право решать, работать им в данный день или не работать. Правила города за право жить в городе обязывали их являться на рыночную площадь в пять утра летом и в шесть утра зимой, и ожидать там, пока кто-то их не наймёт.
В принципе, в городах часть года жили рыцари, сквайры и помещики, имеющие там свои городские дома. Они могли бы, таким образом, заниматься и торговлей на совершенно законных основаниях, но торговля интересовала редких из этого класса.
Такая вот гильдейская социальная структура, в которую входил каждый горожанин, и которая определяла на 99% стиль жизни, тип одежды и манеру поведения каждого. Стоит ли удивляться, что в этой жизни не было места нарушителям заведённого порядка? Разумеется, горожане, несмотря на строгий запрет, опорожняли горшки в сточные канавы, складывали товар на мостовые, гоняли мяч, позволяли своим козам и свиньям свободно блуждать по улице, и даже иногда платили за такие нарушения – если попадались под карающую длань городской инспекции.
Но уже за более серьёзные нарушения, как то попытку обвеса и обмера, штрафом было не обойтись. Одной лондонской торговке тухлым маслом пришлось провести полчаса у позорного столба - с горшками, наполненными этим маслом и повешенными ей на шею, а затем её с позором изгнали из города вообще.
Тем не менее, должна была существовать какая-то система, цементирующая эти устойчивые ниши. Система, которая объединяла бы и дворян, и аристократов, и гильдейцев с их семьями. Этой системой были религиозные братства. Каждая гильдия имела своего святого-покровителя, и все они участвовали в социальных программах и религиозных церемониях. Например, в Йорке торговцы-предприниматели были членами братства (и религиозной гильдии) Корпус Кристи, куда входили и Ричард Глостер с женой.
Вступление в братство происходило через приходскую церковь, и вступительный взнос был где-то 5-6 шиллингов, с годовой платой в 2 шиллинга. Деньги шли на благотворительные нужды. Заболевший или временно потерявший трудоспособность член братства, например, получал дотацию около шиллинга в неделю. Что характерно, мэры и высшие городские чиновники не могли быть членами братства, разве что в исключительных случаях всеми признанной кротости характера. Причина этого исключения очевидна – братство не должно было стать платформой для интриг политической элиты.
А вот теперь можно и переходить к описанию самих фестивалей и праздников.
@темы: Англия Плантагенетов
-
-
10.02.2015 в 22:04-
-
10.02.2015 в 22:09-
-
10.02.2015 в 22:11-
-
10.02.2015 в 22:11Для меня все это - новая информация, я так глубоко в средневековую жизнь не вникала.
В советское время была какая-то информация о таких вещах, но, насколько помню, все было освещено в свете классовой борьбы и эксплуатации.
-
-
10.02.2015 в 22:22goblincat, и, что характерно, тема классовой борьбы и эксплуатации по сей день злободневна
-
-
10.02.2015 в 22:42-
-
10.02.2015 в 22:48а что было с медициной? или этим специально занимались только при церкви, а так каждый сам себе лечи всё, что умеешь?
-
-
11.02.2015 в 00:12goblincat, что меня в истории и умиляет: декорации меняются, а пьеса разыгрывается всё та же.
-
-
11.02.2015 в 00:33-
-
11.02.2015 в 00:47-
-
11.02.2015 в 08:57-
-
11.02.2015 в 16:27-
-
11.02.2015 в 18:50Своими рассказами ты развеяла мое представление о Средневековье....
Я-то думала, что Средние Века - это поголовно чума
на оба ваших дома, вонь, грязь и Инквизиция.Кстати, что с Инквизицией в Англии в те времена?))))
-
-
11.02.2015 в 19:05-
-
11.02.2015 в 19:10закон – это закон, и на нём держится общество. Но справедливость – это нечто иное
Вот правы были древние греки - разделяли богинь Немезиду и Фемиду....))))
-
-
11.02.2015 в 19:12-
-
11.02.2015 в 21:21Магна Карта - это первая, ещё корявая попытка ограничения королевской власти. Распространение, собственно, закона на действия короля. Тогда воплощение получилось настоящим гротеском, но само направление спасло Англию в недалёком будущем. Эту Магну Карту подписали при короле Джоне.
Прецедентное право в Англии было всегда, но, не будучи юристом, не могу сходу сказать, откуда оно пришло, из Рима или было до римлян. Англичане не любят законотворчества. Какие-то законы, по ходу жизни, добавляются, но крайне редко старые законы отменяются. Поэтому, насколько помню, Англия оказалась последней в развитой Европе страной, отменившей смертную казнь. То есть, рассматривая дело, юрист должен раскопать решения предыдущих судов по сходным делам. Особенно, если дело запутанное.
Салический закон, запрещающий женской линии наследовать трон, в Англии не практиковался. Собственно, обычай был, что женщина передавала право престолонаследия мужу или сыну, но как такого запрета, чтобы страной правила королева, не было. Были только печальные прецеденты. Английские бароны несколько раз поклялись отцу императрицы Матильды, Генри Первому, что признают её своей королевой. Результатом стала долгая и кровавая гражданская война, потому что бароны короновали не Матильду, а Стефана. Практически королевой от имени сына была и Французская Волчица, и тоже оставила по себе поганую память, как и супруга Генри Шестого, Маргарет Анжуйская. Поэтому Генри Восьмой и был в панике. Особенно в той ситуации, учитывая особенности воспитания и симпатии Мэри.
Относительно Реформации - и да, и нет. Реформационное движение началось в германских княжествах, но в Англии всегда были лолларды, очень сходные по взглядам с реформаторами: когда Адам пахал, а Ева пряла - где был лорд? Причём, английские лолларды многократно пытались устроить своего рода революции. Поэтому их преследовали и казнили, но не всех, а только замешанных в беспорядках. То есть, преследовали не за идеи, а за практическую государственную измену. Это было и при Ричарде Втором, и при Генри Пятом, и при Генри Восьмом, который жил уже в расколовшейся Европе, и делал всё, чтобы Англия не утонула в крови. Очень хорошо балансировала и Элизабет - пока это было возможно, и насколько это было возможно. А потом пришли Стюарты, и понеслось.
-
-
11.02.2015 в 21:33А почему тебя интересует именно уголовное право?
-
-
11.02.2015 в 22:27-
-
11.02.2015 в 22:37-
-
15.02.2015 в 10:37Не сразу сообразила, что речь об актерах)))
в Йорке торговцы-предприниматели были членами братства (и религиозной гильдии) Корпус Кристи, куда входили и Ричард Глостер с женой
Надо же)))
мэры и высшие городские чиновники не могли быть членами братства
Вот это да, "дискриминация" власть имущих))) Благоразумно было)))
Благодарю за информативный, познавательный, упорядоченный пост - читать было одно удовольствие
-
-
15.02.2015 в 11:26-
-
17.02.2015 в 11:19-
-
17.02.2015 в 18:01-
-
18.02.2015 в 11:58-
-
18.02.2015 в 18:30-
-
19.02.2015 в 10:26-
-
19.02.2015 в 17:48-
-
20.02.2015 в 15:09