Do or die
Эдвард Исповедник умер 5 января 1066 года. Корону свою он завещал Гаральду Годвинсону. Во всяком случае, так считается. На самом же деле, король Эдвард не был в состоянии даже говорить перед смертью, не то чтобы кому-то что-то завещать. Что-то с ним случилось в конце 1065 года, но что – совершенно непонятно. Возможно, несчастный случай на столь любимой им охоте. Возможно, просто кровоизлияние в мозг. Говорят, что король пришел в себя перед смертью, и указал рекой на Годвинсона, но как-то это звучит неубедительно. Другое дело, что Гаральд Годвинсон, разумеется, отчитался перед Эдвардом о результате своей поездки в Нормандию, и, разумеется, они не могли не упереться в ту же проблему, что и в 1052 году. Одно дело – решить коллегиально, что герцог Вильгельм Нормандский может лучше всех защитить Англию от грядущих неприятностей для страны без короля с наследственными правами. Совсем другое дело – убедить англосаксов, что пришлые норманны будут для них лучшими господами, чем их собственные эрлы.
читать дальшеГаральд и Вильгельм очень драматично обставили процесс принесения Годвинсоном клятвы поддержать кандидатуру Вильгельма – клятвой на мощах и реликвиях, что означало обязательство перед самим Богом, отступление от которого будет караться Святейшим Престолом. С которым, к слову, у Англии и без того были неважные отношения после того, как Робер Жюмьежский покинул престол архиепископа Кентерберийского. И всё же, следующий шаг, приучение местного населения к мысли о том, что норманны вернутся, требовал времени. Которого история Англии не дала.
Поскольку большая часть знати страны находилась в Лондоне по случаю празднования Рождества, большой совет был собран уже 6 января. Королем практически единодушно выбрали Гаральда Годвинсона – и тот согласился на коронацию, которую провели немедленно.
Нет, Гаральд не предавал своего слова, он просто действовал в сложившихся обстоятельствах так, как действует ответственный человек. Кандидатура герцога Нормандии или короля Норвегии членами совета даже не поднималась.
Единственной альтернативой Гаральду был юный Эдгар Этелинг, все особенности которого на тот момен были с частицей «не». Он не был назван королем Эдвардом как наследник, хотя был единственным прямым наследником короля Этельреда. Он не то, что не зарекомендовал себя лидером, что не было невозможным для молодого человека 14-15 лет, но вообще не имел никаких связей с англосаксонской аристократией, и даже не знал местного языка. Конечно, это не было его виной. Окружить его сверстниками, научить языку и привлечь к управлению должен был король. Но король не сделал для своего кровного родственника ничего. Впрочем, совершенно не известно, когда именно Агата с детьми прибыли в Англию. Известно, что сам Харальд ездин в 1056 году на материк, вторично передавая Эдварду Изгнаннику известие, что он нужен Англии, и на этот раз Изгнанник откликнулся (первое приглашение от 1054-55 годов он проигнорировал). Но весной 1057 года он прибыл в Англию один.
Судя по всему, ничто не предвещало болезни и смерти короля, так что он мог просто не успеть. Или считать, что трон должен занять Вильгельм Нормандский, а уж как – не его, Эдварда, забота. Ему приписывают кем-то услышанные слова, которые он произнес, выслушав доклад Годвинсона: «Heaven grant that these evils happen not in my time!»
Французский историк Огюстен Тьерри писал в девятнадцатом веке, что король Эдвард бредил: “The Lord has bent his bow,” he would exclaim, “the Lord has prepared his sword; he brandishes it like unto a warrior; his anger is manifested in steel and flame.” Но Тьерри не ссылается ни на какие источники в своей работе «История завоевания Англии норманнами». Даже биографы Тьерри признают, что для него первостепенной важностью был красочный язык и идеи классовой борьбы, которые тот перенес, в данном случае, на английскую почву одиннадцатого века. Так что, к сожалению, его труд в 700 страниц историческим исследованием считать не стоит. Но, к слову сказать, в культурном смысле работа Тьери оказала огромное влияние на то, как рассматривали историю завоевания буквально до нашего десятилетия. Если всё свести к классовой борьбе вилланов-англосаксов с феодалами-норманнами, можно отмахнуться от невероятно сложных внешних и внутренних обстоятельств периода, и выбрать сторону.
Поэтому я хочу обратиться к работе Марка Морриса, The Norman Conquest: The Battle of Hastings and the Fall of Anglo-Saxon England, которая вышла в 2014 году и имела ошеломляющий для научной работы успех. Даже при том, что Моррис явно «за норманнов» и не считает англосаксонскую Англию утерянным раем, он счел нужным перевернуть все доступные источники, чтобы расширить сцену действия за пределы привычной и до сих пор популярной в Англии установки «эти дикари-норманны нас завоевали».
Всё, что мы знаем об Эдварде Исповеднике и его характере, имеет источником единственную книгу Vita Ædwardi Regis, написанную в два приема. Первая часть посвящена практически полностью Годвинсонам, то есть, была заказана королевой Эдит для восхваления её рода. Вторая часть написана в 1067 году, и заточена на описании святости короля Эдварда. Поэтому относиться к утверждениям, что Эдвард проводил свои дни в молитвах и беседах с монахами, а также хранил девственность из любви к Богу, надо с известной долей скептицизма.
Даже пресловутое строительство Вестминстерского аббатства, превратившего захудалый монастырь, окруженный лесами и лугами, в административно-торговый район, было обусловлено не столько набожностью, сколько здравым смыслом и желанием перевести центр духовной жизни из Винчестера в Лондон. Винчестер был «датским» местом, где были захоронены Кнут и Хартакнут, и где до самой смерти в 1052 году жила Эмма, которую Эдвард, похоже, так и не простил. Собственно, Эдвард сразу обозначил, что местом его захоронения будет Вестминстер, а уж само строительство было затеяно архиепископом Кентерберийским, Робером Жюмьежским, и стоило тому удалиться в Нормандию, как темп строительства значительно снизился, и в 1066-м аббатство всё ещё не было готово.
Да и первая часть книги, посвященная Годвинсонам, представляет менее святой облик Эдварда – и гневен он там, и даже мстителен. Похоже на то, что главной целью книги было объяснение, почему Эдит не смогла родить наследника престола, и уберечь этим нацию от будущих пертурбаций. Поскольку объяснение «мой муж ненавидел меня настолько, что и не прикасался ко мне» ни одна женщина оставить в истории не захочет, образ короля-девственника, посвятившего себя Богу, эффективно переводил стрелки на собственно короля, не изображая его при этом негодяем.
Тем не менее, если бы личность Эдварда Исповедника была чем-то совершенно противоположным тому, что описано в книге, эту книгу высмеяли бы по всем европейским дворам. Но таки да – Англо-Саксонские хроники описывают его мирное восшествие на престол как проявление Божьего провидения, четверо наиболее близких королю норманнов были церковниками, и он действительно лечил подданных наложением рук. Что касается последнего, то подобную практику Эдвард начал ещё в Нормандии, одновременно с королями Франции, и привёз странный обычай в Англию. Да и сам Вильгельм Завоеватель писал о «милорде и нашем родственнике» короле Эдварде как о человеке «благословенной памяти», и заказал для его останков реликварий из золота и серебра.
Моррис считает, что короля доканала история с Тостигом. Когда тот, 1 ноября 1065 года, отправился во Фландрию с чадами, домочадцами и верными танами, король не мог сделать ничего, чтобы предотвратить все те будущие несчастья, которые предвещал отъезд Годвинсона. И он не мог, разумеется, потребовать от Гаральда Годвинсона, чтобы тот истребил брата с сопровождением раньше, чем корабли отчалили от пристани. Гнев и бессилие истощили Эдварда настолько, что он ещё сидел за Рождественским столом с собравшейся в Вестминстерской резиденции знатью, но уже 28 декабря не смог даже участвовать в церемонии открытия аббатства. Так о событиях пишет Vita Ædwardi Regis, хотя кто его знает, как там всё было на самом деле.
Так или иначе, когда король Эдвард лежал при смерти, обозначенного и признанного наследника престола в Англии не было. Не было даже четкой процедуры наследования престола. По обычаю викингов, король вполне мог быть и избранным. Что касается эпизода с назначением Гаральда королем самим Эдвардом, то Vita Ædwardi Regis буквально пишет вот что: «I commend this woman and all the kingdom to your protection’, he continues. ‘Serve and honour her with faithful obedience as your lady and sister, which she is, and do not despoil her, as long as she lives, of any due honour got from me». То есть, Гаральд назначался протектором королевства, не королем. Ну а преувеличенную заботу о благополучии жены, которую Эдвард при жизни предпочел бы видеть в монастыре, а не в своей спальне, можно списать на то, что Vita Ædwardi Regis была заказана именно Эдит. Но нельзя забывать и о том, что книга была закончена в 1067 году, после завоевания Англии норманнами и смерти Гаральда, после коронации Вильгельма, и этот факт мог найти отражение в том, какие слова вложили в уста лежащего в коме человека. Вильгельм мог вовсе не желать себе славы короля по праву победителя в схватке с другим королем. Схватка с незаконно (и вопреки воле почти-святого-короля) коронованным защитником королевства могла выглядеть политически более корректно.
Моррис считает, что Гаральд Годвинсон захватил корону, воспользовавшись тем, что он был самым богатым и мощным лидером среди «датчан», а согласие эрлов-англосаксов он, собственно, купил, женившись на Эльдгит Мерсийской, дочери эрла Элфгара. Хотя был давно женат «по датскому обычаю» на Эдит «swann hnesce», «нежный лебедь», с которой у него было три сына и две дочери.
С моей точки зрения, эта странная женитьба говорит просто о том, до какой степени Гаральд был выбит из колеи, и до какой степени не видел для себя из этой ситуации иного исхода, кроме неизбежной смерти в одной из предстоящих ему битв. Потому что никто, ни один герой не смог бы выжить в следующих одно за другим сражениях с самыми продвинутыми в регионе полководцами. В таких обстоятельствах, ему было совершенно безразлично, на ком там его женят. Мог ли он отказаться от короны? Разумеется, нет. Он был subregulus, которому умирающий правитель приказал защищать королевство, и которого эрлы королевства, без которых эта защита была бы невозможна, только что избрали королем и тут же потащили короноваться. Буквально сразу. Мог ли он сказать: погодите-ка, парни, я эту железяку, которую вы в руках крутите, год назад Вилли Нормандскому обещал, так что пойдёмте лучше выпьем за его здоровье.
Если бы только было хоть какое-то обсуждение кандидатур! Но его не было. За что винят Гаральда? Вильгельм, когда ему сообщили о случившемся, Гаральда не обвинил и проклятиями не разразился. Он выслушал посланника приватно, и потом был молчалив, хмур и зол, но не более того. Мог ли он оставить Англию в покое, и предложить помощь Гаральду? Увы, нет. Слишком много было свидетелей того, что он заявляет права на корону Англии, и что Гаральд Годвинсон поклялся его в этом поддержать.
О том, что было потом – известно. Герцог Вильгельм проявил чудеса распорядительности, и разбил измотанную предыдущими сражениями армию Гаральда. Гаральд погиб в этом бою, и тело опознавала его жена Эдит, которая, пожалуй, была единственной, кто мог это сделать по каким-то своим признакам, потому что тела после битвы выглядят сплошным кровавым месивом, по которому успели пройтись кони и люди. Захоронен Гаральд, по-видимому, в церкви в Боземе, рядом с гаванью. Гроб вскрывали в 1954 году, когда нашли, и вид скелета соответствовал описаниям Carmen de Hastingae Proelio, поэмы о битве при Гастингсе, написанной епископом Амьенским. Фотографии где-то сохранились, но разрешения на современную идентификацию останков церковь не дала, потому что перспективы этой идентификации выглядят более чем хлипко.
читать дальшеГаральд и Вильгельм очень драматично обставили процесс принесения Годвинсоном клятвы поддержать кандидатуру Вильгельма – клятвой на мощах и реликвиях, что означало обязательство перед самим Богом, отступление от которого будет караться Святейшим Престолом. С которым, к слову, у Англии и без того были неважные отношения после того, как Робер Жюмьежский покинул престол архиепископа Кентерберийского. И всё же, следующий шаг, приучение местного населения к мысли о том, что норманны вернутся, требовал времени. Которого история Англии не дала.
Поскольку большая часть знати страны находилась в Лондоне по случаю празднования Рождества, большой совет был собран уже 6 января. Королем практически единодушно выбрали Гаральда Годвинсона – и тот согласился на коронацию, которую провели немедленно.
Нет, Гаральд не предавал своего слова, он просто действовал в сложившихся обстоятельствах так, как действует ответственный человек. Кандидатура герцога Нормандии или короля Норвегии членами совета даже не поднималась.
Единственной альтернативой Гаральду был юный Эдгар Этелинг, все особенности которого на тот момен были с частицей «не». Он не был назван королем Эдвардом как наследник, хотя был единственным прямым наследником короля Этельреда. Он не то, что не зарекомендовал себя лидером, что не было невозможным для молодого человека 14-15 лет, но вообще не имел никаких связей с англосаксонской аристократией, и даже не знал местного языка. Конечно, это не было его виной. Окружить его сверстниками, научить языку и привлечь к управлению должен был король. Но король не сделал для своего кровного родственника ничего. Впрочем, совершенно не известно, когда именно Агата с детьми прибыли в Англию. Известно, что сам Харальд ездин в 1056 году на материк, вторично передавая Эдварду Изгнаннику известие, что он нужен Англии, и на этот раз Изгнанник откликнулся (первое приглашение от 1054-55 годов он проигнорировал). Но весной 1057 года он прибыл в Англию один.
Судя по всему, ничто не предвещало болезни и смерти короля, так что он мог просто не успеть. Или считать, что трон должен занять Вильгельм Нормандский, а уж как – не его, Эдварда, забота. Ему приписывают кем-то услышанные слова, которые он произнес, выслушав доклад Годвинсона: «Heaven grant that these evils happen not in my time!»
Французский историк Огюстен Тьерри писал в девятнадцатом веке, что король Эдвард бредил: “The Lord has bent his bow,” he would exclaim, “the Lord has prepared his sword; he brandishes it like unto a warrior; his anger is manifested in steel and flame.” Но Тьерри не ссылается ни на какие источники в своей работе «История завоевания Англии норманнами». Даже биографы Тьерри признают, что для него первостепенной важностью был красочный язык и идеи классовой борьбы, которые тот перенес, в данном случае, на английскую почву одиннадцатого века. Так что, к сожалению, его труд в 700 страниц историческим исследованием считать не стоит. Но, к слову сказать, в культурном смысле работа Тьери оказала огромное влияние на то, как рассматривали историю завоевания буквально до нашего десятилетия. Если всё свести к классовой борьбе вилланов-англосаксов с феодалами-норманнами, можно отмахнуться от невероятно сложных внешних и внутренних обстоятельств периода, и выбрать сторону.
Поэтому я хочу обратиться к работе Марка Морриса, The Norman Conquest: The Battle of Hastings and the Fall of Anglo-Saxon England, которая вышла в 2014 году и имела ошеломляющий для научной работы успех. Даже при том, что Моррис явно «за норманнов» и не считает англосаксонскую Англию утерянным раем, он счел нужным перевернуть все доступные источники, чтобы расширить сцену действия за пределы привычной и до сих пор популярной в Англии установки «эти дикари-норманны нас завоевали».
Всё, что мы знаем об Эдварде Исповеднике и его характере, имеет источником единственную книгу Vita Ædwardi Regis, написанную в два приема. Первая часть посвящена практически полностью Годвинсонам, то есть, была заказана королевой Эдит для восхваления её рода. Вторая часть написана в 1067 году, и заточена на описании святости короля Эдварда. Поэтому относиться к утверждениям, что Эдвард проводил свои дни в молитвах и беседах с монахами, а также хранил девственность из любви к Богу, надо с известной долей скептицизма.
Даже пресловутое строительство Вестминстерского аббатства, превратившего захудалый монастырь, окруженный лесами и лугами, в административно-торговый район, было обусловлено не столько набожностью, сколько здравым смыслом и желанием перевести центр духовной жизни из Винчестера в Лондон. Винчестер был «датским» местом, где были захоронены Кнут и Хартакнут, и где до самой смерти в 1052 году жила Эмма, которую Эдвард, похоже, так и не простил. Собственно, Эдвард сразу обозначил, что местом его захоронения будет Вестминстер, а уж само строительство было затеяно архиепископом Кентерберийским, Робером Жюмьежским, и стоило тому удалиться в Нормандию, как темп строительства значительно снизился, и в 1066-м аббатство всё ещё не было готово.
Да и первая часть книги, посвященная Годвинсонам, представляет менее святой облик Эдварда – и гневен он там, и даже мстителен. Похоже на то, что главной целью книги было объяснение, почему Эдит не смогла родить наследника престола, и уберечь этим нацию от будущих пертурбаций. Поскольку объяснение «мой муж ненавидел меня настолько, что и не прикасался ко мне» ни одна женщина оставить в истории не захочет, образ короля-девственника, посвятившего себя Богу, эффективно переводил стрелки на собственно короля, не изображая его при этом негодяем.
Тем не менее, если бы личность Эдварда Исповедника была чем-то совершенно противоположным тому, что описано в книге, эту книгу высмеяли бы по всем европейским дворам. Но таки да – Англо-Саксонские хроники описывают его мирное восшествие на престол как проявление Божьего провидения, четверо наиболее близких королю норманнов были церковниками, и он действительно лечил подданных наложением рук. Что касается последнего, то подобную практику Эдвард начал ещё в Нормандии, одновременно с королями Франции, и привёз странный обычай в Англию. Да и сам Вильгельм Завоеватель писал о «милорде и нашем родственнике» короле Эдварде как о человеке «благословенной памяти», и заказал для его останков реликварий из золота и серебра.
Моррис считает, что короля доканала история с Тостигом. Когда тот, 1 ноября 1065 года, отправился во Фландрию с чадами, домочадцами и верными танами, король не мог сделать ничего, чтобы предотвратить все те будущие несчастья, которые предвещал отъезд Годвинсона. И он не мог, разумеется, потребовать от Гаральда Годвинсона, чтобы тот истребил брата с сопровождением раньше, чем корабли отчалили от пристани. Гнев и бессилие истощили Эдварда настолько, что он ещё сидел за Рождественским столом с собравшейся в Вестминстерской резиденции знатью, но уже 28 декабря не смог даже участвовать в церемонии открытия аббатства. Так о событиях пишет Vita Ædwardi Regis, хотя кто его знает, как там всё было на самом деле.
Так или иначе, когда король Эдвард лежал при смерти, обозначенного и признанного наследника престола в Англии не было. Не было даже четкой процедуры наследования престола. По обычаю викингов, король вполне мог быть и избранным. Что касается эпизода с назначением Гаральда королем самим Эдвардом, то Vita Ædwardi Regis буквально пишет вот что: «I commend this woman and all the kingdom to your protection’, he continues. ‘Serve and honour her with faithful obedience as your lady and sister, which she is, and do not despoil her, as long as she lives, of any due honour got from me». То есть, Гаральд назначался протектором королевства, не королем. Ну а преувеличенную заботу о благополучии жены, которую Эдвард при жизни предпочел бы видеть в монастыре, а не в своей спальне, можно списать на то, что Vita Ædwardi Regis была заказана именно Эдит. Но нельзя забывать и о том, что книга была закончена в 1067 году, после завоевания Англии норманнами и смерти Гаральда, после коронации Вильгельма, и этот факт мог найти отражение в том, какие слова вложили в уста лежащего в коме человека. Вильгельм мог вовсе не желать себе славы короля по праву победителя в схватке с другим королем. Схватка с незаконно (и вопреки воле почти-святого-короля) коронованным защитником королевства могла выглядеть политически более корректно.
Моррис считает, что Гаральд Годвинсон захватил корону, воспользовавшись тем, что он был самым богатым и мощным лидером среди «датчан», а согласие эрлов-англосаксов он, собственно, купил, женившись на Эльдгит Мерсийской, дочери эрла Элфгара. Хотя был давно женат «по датскому обычаю» на Эдит «swann hnesce», «нежный лебедь», с которой у него было три сына и две дочери.
С моей точки зрения, эта странная женитьба говорит просто о том, до какой степени Гаральд был выбит из колеи, и до какой степени не видел для себя из этой ситуации иного исхода, кроме неизбежной смерти в одной из предстоящих ему битв. Потому что никто, ни один герой не смог бы выжить в следующих одно за другим сражениях с самыми продвинутыми в регионе полководцами. В таких обстоятельствах, ему было совершенно безразлично, на ком там его женят. Мог ли он отказаться от короны? Разумеется, нет. Он был subregulus, которому умирающий правитель приказал защищать королевство, и которого эрлы королевства, без которых эта защита была бы невозможна, только что избрали королем и тут же потащили короноваться. Буквально сразу. Мог ли он сказать: погодите-ка, парни, я эту железяку, которую вы в руках крутите, год назад Вилли Нормандскому обещал, так что пойдёмте лучше выпьем за его здоровье.
Если бы только было хоть какое-то обсуждение кандидатур! Но его не было. За что винят Гаральда? Вильгельм, когда ему сообщили о случившемся, Гаральда не обвинил и проклятиями не разразился. Он выслушал посланника приватно, и потом был молчалив, хмур и зол, но не более того. Мог ли он оставить Англию в покое, и предложить помощь Гаральду? Увы, нет. Слишком много было свидетелей того, что он заявляет права на корону Англии, и что Гаральд Годвинсон поклялся его в этом поддержать.
О том, что было потом – известно. Герцог Вильгельм проявил чудеса распорядительности, и разбил измотанную предыдущими сражениями армию Гаральда. Гаральд погиб в этом бою, и тело опознавала его жена Эдит, которая, пожалуй, была единственной, кто мог это сделать по каким-то своим признакам, потому что тела после битвы выглядят сплошным кровавым месивом, по которому успели пройтись кони и люди. Захоронен Гаральд, по-видимому, в церкви в Боземе, рядом с гаванью. Гроб вскрывали в 1954 году, когда нашли, и вид скелета соответствовал описаниям Carmen de Hastingae Proelio, поэмы о битве при Гастингсе, написанной епископом Амьенским. Фотографии где-то сохранились, но разрешения на современную идентификацию останков церковь не дала, потому что перспективы этой идентификации выглядят более чем хлипко.
@темы: William II
-
-
07.01.2018 в 20:56Спасибо, интересно читать.
-
-
07.01.2018 в 21:09-
-
07.01.2018 в 21:11Ну и сразу ясно-понятно, кто там был женой Гаральда, а кто так, рядом полежал.
-
-
07.01.2018 в 21:14-
-
07.01.2018 в 21:15-
-
07.01.2018 в 21:16То есть, мало что можно будет узнать?
-
-
07.01.2018 в 21:30-
-
07.01.2018 в 21:38-
-
07.01.2018 в 21:54-
-
07.01.2018 в 22:26-
-
07.01.2018 в 22:45Интересно даже, что с Руфусом вылезет.
-
-
08.01.2018 в 05:13-
-
08.01.2018 в 09:31серафита, мне тоже интересно. И с Робертом.
alwdis, самое ужасное, когда человек понимает, что его ждет - и ничего не может сделать.
-
-
08.01.2018 в 11:58Ещё помню, читала, что Завоеватель своего первенца не шибко жаловал, довольно ядовито по нему прохаживался, в т.ч. и о внешности — кличку Куртгёз ему прилепил именно папаша. Может быть, там ножка была, как у Золушки?
Я бы предположила, что Роберт пошёл в мать: удивительное дело, как до некоторых крупных или хотя бы сильных и представительных (рост и стать в эту породу привнесла и укрепила всё-таки Алиенора, даже Жоффруа Красивый Плантагенет не очень подправил) мужчин не доходит, что если они женятся на крошечной фееподобной даме, некоторые их дети могут пойти в неё. Даже сыновья. Даже если по характеру и здоровью фея из железа
Ричард рано умер, про этого мало что изестно, хотя я читала краем уха, вроде бы, что он ладил с Робертом и был похож по характеру, и на сцену естественным путём вырулил Руфус. Тут интересно, как именно умер 20-летний Ричард: на охоте. То ли в то время охота была чрезвычайно опасным предприятием, то ли это сыновьям Вильгельма так не везло. То ли Генри потом просто воспользовался этим случаем как примером для вдохновения, так как никаких особых пересудов в связи со смертью Ричарда не было — надо полагать, причина смерти не вызвала вопросов. При этом Ричард, как второй сын, был естественным наследником Англии, но предпочитал-то Вильгельм больше прочих третьего, его любимым сыном был как раз Вильгельм-младший.
Выводок Матильды оказался чрезвычайно живуч, никаких упоминаний умерших в детстве детей, и сколько бы их ни было, 7 или 10, до взрослого по меркам XI века возраста дожили все, и тут-то в избытке наследников и крылась засада. Ну и в действующей ещё системе деления наследства, до идеи майората и централизации только-только доходили.
-
-
08.01.2018 в 16:40-
-
08.01.2018 в 16:43-
-
09.01.2018 в 01:06Дама издалека, они там все довольно плотно тусовались в Киевской Руси. Тот же Изгнанник там вырос, но потом, правда, к Венгрии прибился.
TheMalcolm, потому что дураки на такой работе долго не жили
-
-
09.01.2018 в 01:19О, вспомнила! В связи с тем твоим рассуждением, что Руфус не имел фаворитов, оставивших имена в истории, и мог просто не хотеть жениться. Давным-давно попадалась мне статейка про то, что Вильгельм Руфус голубым быть не мог — по причине того, по мнению автора, что голубой не мог быть любимым сыном у отца!
Прада, у автора статейки при этом представления о средневековье были на уровне 5 класса, в духе король грохнул кулаком по столу — дворяне побежали выполнять любой каприз.
-
-
10.01.2018 в 01:00-
-
10.01.2018 в 10:20Ой, да о чём речь, если эти «исследователи» до сих пор называют содомию смертным грехом
и иди греши себе дальше. И ситуация изменилась только с Ренессанса.Так что Вильгельм вообще мог из-за предпочтений сына, если они и были, не напрягаться.
Да, но сына Роберт всё-таки родил. И знал, что его наследником его признают, нормандские герцоги так поколениями плодились, и ничего. Жениться не хотел, но преемственность династии обеспечил, ибо династии, как шоу — маст гоу он. А у Исповедника была специфическая политическая ситуация, о которой, видимо, была в курсе вся верхушка его аристократии и пол-Европы в придачу: жену он просто не хотел, не потому, что ему женщины были безразличны, а потому что ненавидел её семью, и это встречало понимание у его эрлов, во всяком случае, почему он с ней не спит, им было ясно. Да и король, в конце концов, не бык-производитель, а живой человек, ну не вышло закрыть глаза и подумать об Англии. Плюс, я думаю, он просто не хотел усиливать семейство супруги, давая им наследника их крови. Кроме того, Исповедник был уже и не юношей пылким со взором горящим. Возраст, обстоятельства жизни... Ну и Исповедником его, надо думать, тоже не просто так прозвали, он мог быть в силу темперамента и склада характера просто склонен к целомудрию. И хотя с престолонаследием у него, конечно, беда, но он мог считать, что не беда-беда: на крайний случай был ещё кузен (Изгнанник) и его потомство, и Эдвард даже попробовал пойти этим путём. И ещё Вильгельм, который тоже был вариантом. По большому счёту, у меня впечатление, что единственным императивом Эдварда в этом вопросе было — не допустить к власти Уэссекских, в остальном его устроил бы почти любой вариант.
А вот у Руфуса с престолонаследием было худо, он бы как раз сильно облегчил себе жизнь, будь у него на момент смерти в его 40-44 взрослый наследник.
-
-
10.01.2018 в 12:02Про Исповедника согласна, хотя прозвище он получил уже посмертно, из-за заказного жизнеописания, и за построенный Вестминстер (хотя ему там просто понравились очень подходящие для охоты окрестности). Но правильно историк отметил, что если бы ему приписали совершенно не свойственные ему черты, то получилась бы политическая сатира вместо канонизации))
Ну, надеюсь, что я накопаю побольше о личной жизни Рыжего.
-
-
10.01.2018 в 12:30-
-
10.01.2018 в 13:13-
-
10.01.2018 в 13:38-
-
11.01.2018 в 10:31Дама издалека, третий. Вторым был Ричард.
серафита, а главное - во времена Средневковья ведьм жгли на кострах! Вот только так и точка
-
-
11.01.2018 в 10:40-
-
11.01.2018 в 10:56-
-
11.01.2018 в 12:36