Do or die
Принц-епископ Дарема Вильгельм де Сен-Кале мог быть сутягой, но в своей епархии он, всё-таки, кое-что делал. Например, усердно заменял в церковной администрации мирян на монахов. Поэтому высылка принца-епископа в Нормандию всерьез обеспокоила монашеское сообщество Дарема. А приором монастыря тогда был некий Торгот – как можно судить уже по имени, человек не самой обычной судьбы. В принципе, на ход событий в королевстве этот Торгот никакого влияния не оказал, но представления следующих поколений о периоде правления Вильгельма Руфуса сложились, во многом, согласно оценкам этого человека.
епископ Вульфстан
читать дальшеОн был родом из королевства Линдси, которое во времена нашествий викингов служило им оплотом, и входило в область Данелага. В 1066 году, Линкольншир послал к Завоевателю заложников своей кооперации с норманнами, и Торгот был в их числе. Но каким-то образом он ухитрился из-под стражи сбежать (очевидно, просто подкупил стражников), и договориться с норвежскими торговцами, чтобы они вывезли его в Норвегию. А в Норвегии Торгот сразу же появился при дворе короля Олафа. Всё это говорит о том, что происхождение Торгота было достаточно высоким, и что языкового барьера с норвежцами у него не было. Более того, торговцы хорошо постарались, чтобы Торгота не нашли во время обыска корабля, замаскировав его под члена команды.
Тем не менее, через несколько лет он в Англию вернулся, хотя непонятно, в качестве кого, под каким именем, и с какой целью. Но корабль, на котором он был, был разбит морским штормом, и Торгот оказался в ситуации, в которой монашеская карьера показалась ему единственным выходом. Уже к моменту, когда его послали заложником, Торгот имел какое-то отношение к церкви, хотя монахом и не был, так что местную церковную «кухню» он, несомненно, знал. И лет эдак за десять прошел путь от простого монаха до приора. Современники Торгота характеризовали его как «смекалистого человека», способного хорошо распоряжаться имеющимися под рукой средствами, чтобы добиться желаемого результата.
О Торготе больше известно как об исповеднике супруги Генри I и биографе её матери, а вот встреча с Вильгельмом Руфусом почему-то везде замалчивается, хотя она была любопытной. Любопытной в том смысле, что Руфус встал, когда Торгот прибыл его повидать и поговорить о судьбе Дарема. Более того, король щедро одарил именно этот монастырь, и пообещал защиту епархии в отсутствии принца-епископа. К слову, де Сен-Кале отсутствовал в Дареме следующие три года, так что можно предположить, что его права и обязанности были переданы Торготу, и именно поэтому новый епископ не был назначен Руфусом.
Остался ли приор благодарен за прием и защиту? Кажется, нет, потому что есть мнение, что именно он писал под именем Симеона Даремского. То есть, отчет под названием «Несправедливый харрасмент епископа Вильгельма» был написан именно им. И вряд ли по причиме личной неприязни. Просто «смекалистый человек» всегда знает, для чего он берет в руки перо. Ну а мы всегда должны помнить, что любой средневековый хронист брал в руки перо не просто так.
Что касается награждения верных, которое ожидается от короля после победы над бунтом или заговором, то они осуществились из владений короны. Вильгельм де Варренн стал графом Сюррея, получил четыре крупных манора, ранее принадлежавших королеве Эдит, и большой королевский манор в Вэйкфилде. Хью Авраншский, граф Честера, был награжден землями из числа конфискованных (в данном случае, это были земли короля Гаральда Годвинсона). Для Генри Бьюмонта создали графство Уорвик, состоявшее, по большей части, из земель брата Генри, Роберта де Мёлана, которого король «убедил» эти земли сдать короне в обмен на другие владения, расположенные менее компактно. Старый Роджер де Бьюмонт активно участвовал в переговорах, так что можно предположить, что Роберт, которому, как старшему сыну, должны были отойти наследственные земли в Нормандии, материально обижен не был. Только, похоже, всё-таки был, потому что в дальнейшем он сыграл свою роль в злополучнои «охотничьем инциденте», приведшем к смерти Руфуса.
Что касается дел семейных, то известно, что герцог Роберт (Куртгёз) должен был высадиться с армией 7 июля 1088 года, но взятие Певенси изменило ход его намерений. А младшенький, Генри, приехал сразу после взятия Рочестера, и заявил Руфусу, что он, как младший брат, имеет права на земли их матери. Ордерик пишет, что Руфус эти земли брату отдал (обычай наследования младшим сыном земельного имущества матери действительно существовал, хотя обычно это имущество передавалось по женской линии), но стоило Генри вернуться в Нормандию, как он был арестован там старшим братом, Робертом, за принесение вассальной присяги Вильгельму Руфусу. А сам Руфус, обозрев проблему, просто отдал эти земли Роберту Фиц-Хэмону (Фиц-Хаймо), сыну шерифа Кента.
Эмма Мэйсон видит проблему этого утверждения Ордерика в том, что нет никаких документальных подтверждений, что Генри вобще когда-то получил из рук брата земли их матери. Она пишет о том, что поведение братца Генри явно показало Руфусу, что тому совершенно всё равно, кто будет сидеть на троне Англии, а за это не награждают. Возможно. Но если посмотреть на карту Англии, то нельзя не обратить внимание, что Глостершир, где располагались земли Матильды Фландрской, находится на границе с Уэльсом, как и Чешир (в те времена это было графство Частер). То есть, там по определению нужен был владелец, уже доказавший свои способности по обороне страны, и безусловно преданный Руфусу. Фиц-Хэмон был тем, кто помешал норманнам высадиться на побережье в помощь заговорщикам, это именно он занимался организацией охраны пролива.
Так что у братца Генри не было шансов именно на Глостершир и именно в тот период. Тем не менее, перераспределение земель Бьюмонтов показывает, что компромисс был возможен. Вряд ли братцу Генри было важно, с каких именно земель к нему стекаются деньги. Так что весь этот эпизод выглядит странно. Уж не были ли завещанные Генри отцом золотые как раз компенсацией его материнского наследства? А может быть и так, что Руфус просто на дух не переносил младшего брата, и не хотел видеть его самодовольную физиономию в непосредственной близости. Только вот незаконное лишение наследства совсем не укладывается в его обычную схему поведения.
На место высланного в Нормандию де Сен-Кале как-то сам по себе выдвинулся великолепный Ранульф Фламбард. Собственно, ещё в предыдущее царствование Фламбард смело брал на себя ответственность по сбору налогов и военных податей для короля, став человеком которого все любили ненавидеть, как выражаются хронисты. Это Фламбард собрал команду, состоявшую из шерифа Кента Хэмона, его сына Роберта Фиц-Хэмона, шерифа Вустершира Юрса де Абертота, Роджера Бигода, магната из Восточной Англии, и сенешаля Эдо Дапифера, которую потом назовут первым английским казначейством. Это были проверенные люди, которые в будущем будут управлять королевством в периоды отсутствия Руфуса в Англии. Разве что фигура Бигода выглядит в этой группе странно, ведь он участвовал в заговоре против Руфуса. Тем не менее, они с королем помирились ещё в процессе наведения Руфусом порядка, что подтверждает правильность некровожадной политики короля к участникам восстания.
К слову сказать, именно Фламбарда и его группу хронисты потом обвинят в том, что они ввели в моду экстравагантные и дорогие одеяния, которые остались в памяти потомков как особый знак правления Руфуса. Надо сказать, что англосаксы, представленные во времена правления Руфуса престарелым Вульфстаном Вустерским, одевались настолько без апломба, что однажды епископ Кутанса даже попытался пристыдить коллегу. Вульфстан отшутился, но история осталась жить в летописях. Уильям из Малмсбери даже приводит анекдот типа тех, которые ходили в 1990-х про «новых русских». Вроде, однажды король спросил у своего пажа, сколько стоят туфли, которые он ему подает, и паж ответил, что три шиллинга. Король его обругал, и послал купить туфли стоимостью не менее марки серебром. Паж ухватил первое, что попалось, а попались ему более дешевые туфли чем первые, и подал их королю, на что король отреагировал словами, что «вот эти туфли королю подходят».
Анекдот анекдотом, но Руфусу действительно было свойственно выбирать самое лучшее, будь то наемники или строительные проекты. Разумеется, того же принципа он придерживался и в отношении своих нарядов, и вряд ли его можно было одурачить в вопросах качества.
епископ Вульфстан
читать дальшеОн был родом из королевства Линдси, которое во времена нашествий викингов служило им оплотом, и входило в область Данелага. В 1066 году, Линкольншир послал к Завоевателю заложников своей кооперации с норманнами, и Торгот был в их числе. Но каким-то образом он ухитрился из-под стражи сбежать (очевидно, просто подкупил стражников), и договориться с норвежскими торговцами, чтобы они вывезли его в Норвегию. А в Норвегии Торгот сразу же появился при дворе короля Олафа. Всё это говорит о том, что происхождение Торгота было достаточно высоким, и что языкового барьера с норвежцами у него не было. Более того, торговцы хорошо постарались, чтобы Торгота не нашли во время обыска корабля, замаскировав его под члена команды.
Тем не менее, через несколько лет он в Англию вернулся, хотя непонятно, в качестве кого, под каким именем, и с какой целью. Но корабль, на котором он был, был разбит морским штормом, и Торгот оказался в ситуации, в которой монашеская карьера показалась ему единственным выходом. Уже к моменту, когда его послали заложником, Торгот имел какое-то отношение к церкви, хотя монахом и не был, так что местную церковную «кухню» он, несомненно, знал. И лет эдак за десять прошел путь от простого монаха до приора. Современники Торгота характеризовали его как «смекалистого человека», способного хорошо распоряжаться имеющимися под рукой средствами, чтобы добиться желаемого результата.
О Торготе больше известно как об исповеднике супруги Генри I и биографе её матери, а вот встреча с Вильгельмом Руфусом почему-то везде замалчивается, хотя она была любопытной. Любопытной в том смысле, что Руфус встал, когда Торгот прибыл его повидать и поговорить о судьбе Дарема. Более того, король щедро одарил именно этот монастырь, и пообещал защиту епархии в отсутствии принца-епископа. К слову, де Сен-Кале отсутствовал в Дареме следующие три года, так что можно предположить, что его права и обязанности были переданы Торготу, и именно поэтому новый епископ не был назначен Руфусом.
Остался ли приор благодарен за прием и защиту? Кажется, нет, потому что есть мнение, что именно он писал под именем Симеона Даремского. То есть, отчет под названием «Несправедливый харрасмент епископа Вильгельма» был написан именно им. И вряд ли по причиме личной неприязни. Просто «смекалистый человек» всегда знает, для чего он берет в руки перо. Ну а мы всегда должны помнить, что любой средневековый хронист брал в руки перо не просто так.
Что касается награждения верных, которое ожидается от короля после победы над бунтом или заговором, то они осуществились из владений короны. Вильгельм де Варренн стал графом Сюррея, получил четыре крупных манора, ранее принадлежавших королеве Эдит, и большой королевский манор в Вэйкфилде. Хью Авраншский, граф Честера, был награжден землями из числа конфискованных (в данном случае, это были земли короля Гаральда Годвинсона). Для Генри Бьюмонта создали графство Уорвик, состоявшее, по большей части, из земель брата Генри, Роберта де Мёлана, которого король «убедил» эти земли сдать короне в обмен на другие владения, расположенные менее компактно. Старый Роджер де Бьюмонт активно участвовал в переговорах, так что можно предположить, что Роберт, которому, как старшему сыну, должны были отойти наследственные земли в Нормандии, материально обижен не был. Только, похоже, всё-таки был, потому что в дальнейшем он сыграл свою роль в злополучнои «охотничьем инциденте», приведшем к смерти Руфуса.
Что касается дел семейных, то известно, что герцог Роберт (Куртгёз) должен был высадиться с армией 7 июля 1088 года, но взятие Певенси изменило ход его намерений. А младшенький, Генри, приехал сразу после взятия Рочестера, и заявил Руфусу, что он, как младший брат, имеет права на земли их матери. Ордерик пишет, что Руфус эти земли брату отдал (обычай наследования младшим сыном земельного имущества матери действительно существовал, хотя обычно это имущество передавалось по женской линии), но стоило Генри вернуться в Нормандию, как он был арестован там старшим братом, Робертом, за принесение вассальной присяги Вильгельму Руфусу. А сам Руфус, обозрев проблему, просто отдал эти земли Роберту Фиц-Хэмону (Фиц-Хаймо), сыну шерифа Кента.
Эмма Мэйсон видит проблему этого утверждения Ордерика в том, что нет никаких документальных подтверждений, что Генри вобще когда-то получил из рук брата земли их матери. Она пишет о том, что поведение братца Генри явно показало Руфусу, что тому совершенно всё равно, кто будет сидеть на троне Англии, а за это не награждают. Возможно. Но если посмотреть на карту Англии, то нельзя не обратить внимание, что Глостершир, где располагались земли Матильды Фландрской, находится на границе с Уэльсом, как и Чешир (в те времена это было графство Частер). То есть, там по определению нужен был владелец, уже доказавший свои способности по обороне страны, и безусловно преданный Руфусу. Фиц-Хэмон был тем, кто помешал норманнам высадиться на побережье в помощь заговорщикам, это именно он занимался организацией охраны пролива.
Так что у братца Генри не было шансов именно на Глостершир и именно в тот период. Тем не менее, перераспределение земель Бьюмонтов показывает, что компромисс был возможен. Вряд ли братцу Генри было важно, с каких именно земель к нему стекаются деньги. Так что весь этот эпизод выглядит странно. Уж не были ли завещанные Генри отцом золотые как раз компенсацией его материнского наследства? А может быть и так, что Руфус просто на дух не переносил младшего брата, и не хотел видеть его самодовольную физиономию в непосредственной близости. Только вот незаконное лишение наследства совсем не укладывается в его обычную схему поведения.
На место высланного в Нормандию де Сен-Кале как-то сам по себе выдвинулся великолепный Ранульф Фламбард. Собственно, ещё в предыдущее царствование Фламбард смело брал на себя ответственность по сбору налогов и военных податей для короля, став человеком которого все любили ненавидеть, как выражаются хронисты. Это Фламбард собрал команду, состоявшую из шерифа Кента Хэмона, его сына Роберта Фиц-Хэмона, шерифа Вустершира Юрса де Абертота, Роджера Бигода, магната из Восточной Англии, и сенешаля Эдо Дапифера, которую потом назовут первым английским казначейством. Это были проверенные люди, которые в будущем будут управлять королевством в периоды отсутствия Руфуса в Англии. Разве что фигура Бигода выглядит в этой группе странно, ведь он участвовал в заговоре против Руфуса. Тем не менее, они с королем помирились ещё в процессе наведения Руфусом порядка, что подтверждает правильность некровожадной политики короля к участникам восстания.
К слову сказать, именно Фламбарда и его группу хронисты потом обвинят в том, что они ввели в моду экстравагантные и дорогие одеяния, которые остались в памяти потомков как особый знак правления Руфуса. Надо сказать, что англосаксы, представленные во времена правления Руфуса престарелым Вульфстаном Вустерским, одевались настолько без апломба, что однажды епископ Кутанса даже попытался пристыдить коллегу. Вульфстан отшутился, но история осталась жить в летописях. Уильям из Малмсбери даже приводит анекдот типа тех, которые ходили в 1990-х про «новых русских». Вроде, однажды король спросил у своего пажа, сколько стоят туфли, которые он ему подает, и паж ответил, что три шиллинга. Король его обругал, и послал купить туфли стоимостью не менее марки серебром. Паж ухватил первое, что попалось, а попались ему более дешевые туфли чем первые, и подал их королю, на что король отреагировал словами, что «вот эти туфли королю подходят».
Анекдот анекдотом, но Руфусу действительно было свойственно выбирать самое лучшее, будь то наемники или строительные проекты. Разумеется, того же принципа он придерживался и в отношении своих нарядов, и вряд ли его можно было одурачить в вопросах качества.
@темы: William II
-
-
29.01.2018 в 19:41-
-
29.01.2018 в 23:14-
-
29.01.2018 в 23:18-
-
29.01.2018 в 23:28