Do or die
Когда Вильгельм Руфус понял, что жизнь продолжается, он сделал нечто, вполне логичное с точки зрения человека практического склада, каким он был, но совершенно непростительное с точки зрения многих: он отменил свои «предсмертные» распоряжения. То есть, те гранты многочисленным церквям и монастырям, которые уважающий себя правитель того времени делал, перед лицом Вечности, в обязательном порядке. И не сделал никаких движений в сторону изменений «плохих» законов на «хорошие». Через два-три столетия управленческий аппарат королевства, парламент, придет к концепту «мёртвый король не может распоряжаться», и решит противоречие между ожидаемым от умирающего покаянным настроением и политическими реалиями периода. Но в конце одиннадцатого века подобного инструмента у власти не было, и поэтому решение Руфуса было принято потенциальными бенефициариями с чувством глубочайшего разочарования.
Веселые Завоеватель и Алан Рыжий, его племянник
читать дальшеБолее того, король отказал в том году Ансельму в получении собранных с земель архиепископата налогов, потому что они были собраны за период, когда архиепископа в Кентербери не было, и все доходы, таким образом, принадлежали королевской казне. Опять же, логичное решение, с которым, тем не менее, Ансельму было трудно согласиться, потому что от него, как от выборного архиепископа, ожидали энергичной защиты интересов церкви. А Руфус ещё и отказал Кентербери в претензиях на некоторые маноры.
И тогда Ансельм сделал довольно смелый ход, суть которого не была бы, скорее всего, понятна человеку менее образованному, чем Вильгельм Руфус, воспитанник Ланфранка. Ансельм заявил, что, в качестве главного архиепископа королевства, имеет право стать исповедником короля и его наставником в делах духовных. Не говоря о том, что сама идея иметь в исповедниках неприятного тебе человека вряд ли показалась бы привлекательной кому угодно, Руфус понял, что Ансельм подсовывает ему завуалированную реставрацию «Геласийской теории», называющейся также «Доктриной Двух Мечей». По этому принципу, власть церкви была законодательной, а власть правителей – всего лишь исполнительной. Правда, папа Геласий, просидевший на Святейшем престоле четыре года в конце пятого века, всё-таки был вынужден политкорректно заметить, что в делах духовных светские правители подчиняются правителям духовным, но в делах светских церковь подчинялась правителю.
Тем не менее, папа Григорий VII, умерший в 1085 году (который и вытащил Геласийскую теорию из ранга теоретических мечтаний в практические поползновения), вообще утверждал, что Христианским миром должна править христианская церковь. Действительно, ведь папа – наместник Бога на земле, а короли всего лишь получали от Бога, через коронацию, разрешение править.
На практике же, поползновения папы Григория вызвали только конфликт с императором Священной Римской империи, то есть с Генрихом IV. Тот очень буквально применил Доктрину Двух Мечей, после отлучения от церкви папой, низложив самого папу, и назначив новым Климента III. Так называемого анти-папу. То есть, данная доктрина привела на практике к расколу в западной церкви. И, как следствие, к расколу в политике, потому что каждый правитель стал признавать именно того папу, который был ему более выгодным политическим союзником.
Завоеватель тоже использовал раскол в церкви, установив в своем новом королевстве своего рода независимость от Рима, которую архиепископ Ланфранк страстно поддерживал. Назначения епископов, архиепископов и прочих лиц с высокой административной властью в Англии делал король. Собственно, Доктрина этого права у королей и не отнимала буквально. Просто подчеркнутая набожность, ожидающаяся в те времена от королей, автоматически делала «Второй Меч», духовный, более значимым, чем Меч светской власти. Отказавшись принять требования Ансельма, Вильгельм Руфус автоматически заработал репутацию если не безбожника, то человека нерелигиозного. Впрочем, самого Руфуса его репутация в веках не интересовала совершенно. Его интересовало то, что происходило у границ его королевства.
В частности, через несколько дней после Пасхи 1093 года, в Уэльсе умер Рис ап Тудур, король Дехейбарта. Вернее, был убит в битве с Бернаром де Нёфмаршем. В 1088 году, именно де Нёфмарш был тем бароном, чей отряд бесславно бежал от англисаксонского ополчения епископа Вульфстана. И одним из тех пограничных баронов, кого Вильгельм Руфус вообще никак не наказал, но намекнул, что славу и богатство им есть где искать. Де Нёфмарш понял намек так же хорошо, как и де Мовбрей, и за счастьем пошел в Уэльс. Тем не менее, если король хотел утвердить свой авторитет у «новых норманнов», разбогатевших за счет Южного Уэльса, он должен был обозначить и собственное присутствие в пограничной политике.
Что касается северных границ, то Малькольм Шотландский отправился в путешествие на юг. Собственно, он давно уже нервничал по поводу получения обещанных ему городов и денег, и Руфус, сильно занятый укреплением приграничья, даже выслал ему поручительство безопасности и заложников, чтобы Малькольм приехал в Глостер, но король Шотландии колебался принять приглашение. В конце концов, Руфус отправил к нему вернувшегося из Нормандии Эдгара Этелинга (да и усилия епископа Дарема не прошли даром), и Малькольм решился. Впрочем, не раньше, чем убедился, что Вильгельм Руфус сидит на троне плотно и власть в своих руках держит крепко. Уже в начале августа Малькольм принял участие в церемонии закладки Даремского кафедрала, и затем, сопровождаемый подобающимися почестями, отправился в Глостер.
Тем не менее, в Глостере случилось нечто странное – Вильгельм Руфус вовсе и не планировал встречу с Малькольмом. Возможно, его вообще не было в городе. С Малькольмом хотели встретиться пограничные бароны! То есть, это – одно из объяснений, почему встречи королей не получилось. Джон Вустерский писал, что ситуация возникла из-за высокомерия Руфуса, Англосаксонские хроники вообще обходят события 1092-93гг, а Уильям из Малмсбери предполагает, что чрезмерная дружелюбность Малькольма к герцогу Роберту восстановила против него Руфуса. Так что можно только строить гипотезы, почему с королем приграничной страны обошлись так невежливо.
Возможно, Вильгельм Руфус вообще не планировал встречу, а Малькольма пригласили в Дарем Вильгельм де Сен-Кале и Торгот, а уж потом тот сам решил проехаться в Глостер. Возможно, пограничные бароны попытались поставить Руфуса перед фактом, в надежде обеспечить спокойствие на границе. Но равно возможно и то, что вся ситуация была провокацией. То, что Руфус не собирался передавать Малькольму двенадцать городов – очевидно. Поставив Малькольма в положение, в котором тот был вынужден, во имя собственного достоинства, отказаться от переговоров с Руфусом через посредников, король Англии мог встать в позу и заявить, что в этом случае весь договор осени 1092 года теряет силу – ведь Малькольм тогда признал Руфуса сувереном, а теперь не хотел приносить оммаж.
Возможно также, что всё дело было в старшей дочери короля Малькольма, Эдит, которая с детства воспитывалась в Англии, что означало её будущий брак с одним из сыновей Завоевателя. Поскольку королем Англии стал Вильгельм, то на Эдит должен был жениться именно он. В конце концов, это было бы и реверансом в сторону англосаксов, обеспечивших ему победу над баронами в 1088 году, и перехватом влияния у Эдгара Этелинга, дяди Эдит. И, наконец, такой брак объединил бы династию Завоевателя с династией англосаксонских королей.
Эдит родилась, очевидно, в 1080-м году. Говорят, что её крестной была сама жена Завоевателя, и во время церемонии Эдит стащила с головы Матильды головной убор себе на голову, но в хронологию событий это не укладывается. Детей крестили в первые дни жизни, и вряд ли новорожденную потащили для этой цели в Англию (Матильда действительно была в Англии в то время). А история про головной убор была придумана аббатом Фолиотом в 1143 году, когда была попытка Эдит (тогда уже королеву Матильду) канонизировать после смерти. Скорее всего, крестным Эдит был герцог Роберт, который как раз навещил Малькольма в 1080-м году. То есть, этот факт сам по себе исключал брак между Робертом и Эдит. Хотя следует заметить, что здесь говорится не о факте, а о предположении.
Эдит и её сестра Мэри воспитываласи в аббатстве Ромси, у своей тётушки Кристины с 1086 года, и Кристина, почему-то, упорно желала, чтобы Эдит заменила её на посту абатиссы. Известно, что она пыталась облачать девочку в полное монашеское одеяние, включая головную накидку, которую та срывала и топтала при каждом удобном случае. Кристина, очевидно, считала себя выше всех правил, запрещавших постриг без согласия, и в достаточной безопасности от гнева сестры и её мужа-короля, которые были далеко.
Почему они отпустили дочерей с такой своевольной упрямицей? Просто потому, что на тот момент в Шотландии не было ни одной монастырской школы с репутацией, подходящей для воспитания и обучения принцесс. А образование было важно для их дальнейших брачных перспектив. Насколько известно, Маргарет и Малькольм следили за успехами дочерей через переписку с епископом Вульфстаном.
В какой-то момент Эдит и Мэри переехали из Ромси в Вилтон. Возможно, Кристина перевезла их, когда поехала в Вилтонское аббатство, чтобы занять должность абатиссы, но это только предположения. Но вполне возможно, что переезд подростков был связан просто с фактом, что в Ромси девочек учили только в рамках начального образования, тогда как в Вилтоне (где, кстати, училась и жена Эдварда Исповедника) обучали будущих правительниц – языки, литературные и музыкальные композиции и политическое образование, помимо всего прочего.
Так вот, Малькольм, судя по всему, вовсе не был намерен родниться с Вильгельмом Руфусом. Во всяком случае, он использовал Эдит в качестве аргумента, настраивая баронов против короля. Не секрет, что сильный король Англии был бы сущим ядом для короля Шотландии. Особенно такой король, каким показал себя Руфус – не склонный к уступкам и компромиссам. Брак с дочерью Малькольма, в данном случае, означал бы если и не поглощение всей Шотландии Англией, то бесконечные инциденты между мужскими наследниками Малькольма и Руфусом, который действовал бы в правах своей жены, перворожденного ребёнка. И Мальком решил пообещать руку Эдит Алану Ричмондскому (Алану Рыжему), кузену Вильгельма Руфуса, с которым они намеревались взять в тиски Роберта Мовбрея, и хорошенько того пощипать на предмет территорий, которыми Мовбрей владел.
В принципе, Алан Рыжий был самым богатым человек в Англии и Нормандии сразу после сыновей Завоевателя, Вильгельма и Роберта. К чему бы ему раззевать рот на каравай соседа? Но надо учесть, что Алан Рыжий чуть ли не первым встал под знамена Вильгельма Руфуса, тогда как де Мовбрей и де Сен-Кале, его ближайшие соседи, примкнули к мятежным баронам. Пусть король решил не наказывать де Мовбрея, Алан Рыжий был не обязан относиться хорошо к глупому и воинственному графу Нортумберленда.
Что касается женитьбы на Эдит, то Алан, конечно, был старше предполагаемой невесты на добрых 40 лет, но до старости ему было далеко, и он был бездетным. Если Алан Рыжий действительно собирался жениться на Эдит Шотландской, то он, несомненно, должен был запросить разрешение на брак у короля – его богатство и влияние исключали самовольство. И этот запрос мог бы объяснить отказ Руфуса от встречи с Малькольмом. Хотя брачного договора между ним и Эдит никогда не составляли, он мог предполагать, что этот брак предполагается, как только девушка достигнет брачного возраста, а её папаша решил отдать дочку другому.
Честно говоря, я не готова проглотить эту теорию про обиду отвергнутого жениха, которую придумала Мэйсон. Как я понимаю, единственным основанием для её теории является то ли факт, то ли анекдот о том, как Вильгельм Руфус посетил Вилтон осенью 1093 года, по пути в Лондон.
Уже в девятнадцатом веке была придумана история о том, что абатисса, испуганная перспективами встречи молодого короля и красавицы Эдит, нарядила её монахиней. По другой версии, сам Руфус намекнул абатиссе одеть монашескую накидку на Эдит, чтобы та не могла покинуть монастырь. В любом случае, отметя все романтические додумки, за факт можно считать только то, что Руфус счел нужным взглянуть на старшую дочь короля Малькольма. Но зачем – это неясно. Прикидывал он брак с ней для себя, или хотел просто убедиться, что Эдит в принципе достаточна взросла для брака с кем бы то ни было? И, главное, был ли с ним Алан Рыжий? История умалчивает о том, кто сопровождал короля. Но в ней, в этой истории, есть вишенка на торте: именно в 1093 году Гунхильд Уэссекская, дочь Гаральда Годвинсона, которая тоже жила в Вилтоне, внезапно стала женой Алана Рыжего «по датскому обычаю». И, говорят, по любви. Во всяком случае, так можно понять из письма архиепископа Ансельма этой Гунхильд. И где её мог встретить Алан, если не во время визита короля в Вилтон? А парой Гунхильд была ему более подходящей, потому что здесь возрастная разница была всего в 20 лет.
Так что я категорически голосую за то, что Руфус спровоцировал Малькольма, не появившись в Глостере. Естественно, Малькольм не стал приносить оммаж просто представителю короля, так что результаты договора 1092 года отныне можно было считать недействительными. Некрасиво, зато эффективно.
Веселые Завоеватель и Алан Рыжий, его племянник
читать дальшеБолее того, король отказал в том году Ансельму в получении собранных с земель архиепископата налогов, потому что они были собраны за период, когда архиепископа в Кентербери не было, и все доходы, таким образом, принадлежали королевской казне. Опять же, логичное решение, с которым, тем не менее, Ансельму было трудно согласиться, потому что от него, как от выборного архиепископа, ожидали энергичной защиты интересов церкви. А Руфус ещё и отказал Кентербери в претензиях на некоторые маноры.
И тогда Ансельм сделал довольно смелый ход, суть которого не была бы, скорее всего, понятна человеку менее образованному, чем Вильгельм Руфус, воспитанник Ланфранка. Ансельм заявил, что, в качестве главного архиепископа королевства, имеет право стать исповедником короля и его наставником в делах духовных. Не говоря о том, что сама идея иметь в исповедниках неприятного тебе человека вряд ли показалась бы привлекательной кому угодно, Руфус понял, что Ансельм подсовывает ему завуалированную реставрацию «Геласийской теории», называющейся также «Доктриной Двух Мечей». По этому принципу, власть церкви была законодательной, а власть правителей – всего лишь исполнительной. Правда, папа Геласий, просидевший на Святейшем престоле четыре года в конце пятого века, всё-таки был вынужден политкорректно заметить, что в делах духовных светские правители подчиняются правителям духовным, но в делах светских церковь подчинялась правителю.
Тем не менее, папа Григорий VII, умерший в 1085 году (который и вытащил Геласийскую теорию из ранга теоретических мечтаний в практические поползновения), вообще утверждал, что Христианским миром должна править христианская церковь. Действительно, ведь папа – наместник Бога на земле, а короли всего лишь получали от Бога, через коронацию, разрешение править.
На практике же, поползновения папы Григория вызвали только конфликт с императором Священной Римской империи, то есть с Генрихом IV. Тот очень буквально применил Доктрину Двух Мечей, после отлучения от церкви папой, низложив самого папу, и назначив новым Климента III. Так называемого анти-папу. То есть, данная доктрина привела на практике к расколу в западной церкви. И, как следствие, к расколу в политике, потому что каждый правитель стал признавать именно того папу, который был ему более выгодным политическим союзником.
Завоеватель тоже использовал раскол в церкви, установив в своем новом королевстве своего рода независимость от Рима, которую архиепископ Ланфранк страстно поддерживал. Назначения епископов, архиепископов и прочих лиц с высокой административной властью в Англии делал король. Собственно, Доктрина этого права у королей и не отнимала буквально. Просто подчеркнутая набожность, ожидающаяся в те времена от королей, автоматически делала «Второй Меч», духовный, более значимым, чем Меч светской власти. Отказавшись принять требования Ансельма, Вильгельм Руфус автоматически заработал репутацию если не безбожника, то человека нерелигиозного. Впрочем, самого Руфуса его репутация в веках не интересовала совершенно. Его интересовало то, что происходило у границ его королевства.
В частности, через несколько дней после Пасхи 1093 года, в Уэльсе умер Рис ап Тудур, король Дехейбарта. Вернее, был убит в битве с Бернаром де Нёфмаршем. В 1088 году, именно де Нёфмарш был тем бароном, чей отряд бесславно бежал от англисаксонского ополчения епископа Вульфстана. И одним из тех пограничных баронов, кого Вильгельм Руфус вообще никак не наказал, но намекнул, что славу и богатство им есть где искать. Де Нёфмарш понял намек так же хорошо, как и де Мовбрей, и за счастьем пошел в Уэльс. Тем не менее, если король хотел утвердить свой авторитет у «новых норманнов», разбогатевших за счет Южного Уэльса, он должен был обозначить и собственное присутствие в пограничной политике.
Что касается северных границ, то Малькольм Шотландский отправился в путешествие на юг. Собственно, он давно уже нервничал по поводу получения обещанных ему городов и денег, и Руфус, сильно занятый укреплением приграничья, даже выслал ему поручительство безопасности и заложников, чтобы Малькольм приехал в Глостер, но король Шотландии колебался принять приглашение. В конце концов, Руфус отправил к нему вернувшегося из Нормандии Эдгара Этелинга (да и усилия епископа Дарема не прошли даром), и Малькольм решился. Впрочем, не раньше, чем убедился, что Вильгельм Руфус сидит на троне плотно и власть в своих руках держит крепко. Уже в начале августа Малькольм принял участие в церемонии закладки Даремского кафедрала, и затем, сопровождаемый подобающимися почестями, отправился в Глостер.
Тем не менее, в Глостере случилось нечто странное – Вильгельм Руфус вовсе и не планировал встречу с Малькольмом. Возможно, его вообще не было в городе. С Малькольмом хотели встретиться пограничные бароны! То есть, это – одно из объяснений, почему встречи королей не получилось. Джон Вустерский писал, что ситуация возникла из-за высокомерия Руфуса, Англосаксонские хроники вообще обходят события 1092-93гг, а Уильям из Малмсбери предполагает, что чрезмерная дружелюбность Малькольма к герцогу Роберту восстановила против него Руфуса. Так что можно только строить гипотезы, почему с королем приграничной страны обошлись так невежливо.
Возможно, Вильгельм Руфус вообще не планировал встречу, а Малькольма пригласили в Дарем Вильгельм де Сен-Кале и Торгот, а уж потом тот сам решил проехаться в Глостер. Возможно, пограничные бароны попытались поставить Руфуса перед фактом, в надежде обеспечить спокойствие на границе. Но равно возможно и то, что вся ситуация была провокацией. То, что Руфус не собирался передавать Малькольму двенадцать городов – очевидно. Поставив Малькольма в положение, в котором тот был вынужден, во имя собственного достоинства, отказаться от переговоров с Руфусом через посредников, король Англии мог встать в позу и заявить, что в этом случае весь договор осени 1092 года теряет силу – ведь Малькольм тогда признал Руфуса сувереном, а теперь не хотел приносить оммаж.
Возможно также, что всё дело было в старшей дочери короля Малькольма, Эдит, которая с детства воспитывалась в Англии, что означало её будущий брак с одним из сыновей Завоевателя. Поскольку королем Англии стал Вильгельм, то на Эдит должен был жениться именно он. В конце концов, это было бы и реверансом в сторону англосаксов, обеспечивших ему победу над баронами в 1088 году, и перехватом влияния у Эдгара Этелинга, дяди Эдит. И, наконец, такой брак объединил бы династию Завоевателя с династией англосаксонских королей.
Эдит родилась, очевидно, в 1080-м году. Говорят, что её крестной была сама жена Завоевателя, и во время церемонии Эдит стащила с головы Матильды головной убор себе на голову, но в хронологию событий это не укладывается. Детей крестили в первые дни жизни, и вряд ли новорожденную потащили для этой цели в Англию (Матильда действительно была в Англии в то время). А история про головной убор была придумана аббатом Фолиотом в 1143 году, когда была попытка Эдит (тогда уже королеву Матильду) канонизировать после смерти. Скорее всего, крестным Эдит был герцог Роберт, который как раз навещил Малькольма в 1080-м году. То есть, этот факт сам по себе исключал брак между Робертом и Эдит. Хотя следует заметить, что здесь говорится не о факте, а о предположении.
Эдит и её сестра Мэри воспитываласи в аббатстве Ромси, у своей тётушки Кристины с 1086 года, и Кристина, почему-то, упорно желала, чтобы Эдит заменила её на посту абатиссы. Известно, что она пыталась облачать девочку в полное монашеское одеяние, включая головную накидку, которую та срывала и топтала при каждом удобном случае. Кристина, очевидно, считала себя выше всех правил, запрещавших постриг без согласия, и в достаточной безопасности от гнева сестры и её мужа-короля, которые были далеко.
Почему они отпустили дочерей с такой своевольной упрямицей? Просто потому, что на тот момент в Шотландии не было ни одной монастырской школы с репутацией, подходящей для воспитания и обучения принцесс. А образование было важно для их дальнейших брачных перспектив. Насколько известно, Маргарет и Малькольм следили за успехами дочерей через переписку с епископом Вульфстаном.
В какой-то момент Эдит и Мэри переехали из Ромси в Вилтон. Возможно, Кристина перевезла их, когда поехала в Вилтонское аббатство, чтобы занять должность абатиссы, но это только предположения. Но вполне возможно, что переезд подростков был связан просто с фактом, что в Ромси девочек учили только в рамках начального образования, тогда как в Вилтоне (где, кстати, училась и жена Эдварда Исповедника) обучали будущих правительниц – языки, литературные и музыкальные композиции и политическое образование, помимо всего прочего.
Так вот, Малькольм, судя по всему, вовсе не был намерен родниться с Вильгельмом Руфусом. Во всяком случае, он использовал Эдит в качестве аргумента, настраивая баронов против короля. Не секрет, что сильный король Англии был бы сущим ядом для короля Шотландии. Особенно такой король, каким показал себя Руфус – не склонный к уступкам и компромиссам. Брак с дочерью Малькольма, в данном случае, означал бы если и не поглощение всей Шотландии Англией, то бесконечные инциденты между мужскими наследниками Малькольма и Руфусом, который действовал бы в правах своей жены, перворожденного ребёнка. И Мальком решил пообещать руку Эдит Алану Ричмондскому (Алану Рыжему), кузену Вильгельма Руфуса, с которым они намеревались взять в тиски Роберта Мовбрея, и хорошенько того пощипать на предмет территорий, которыми Мовбрей владел.
В принципе, Алан Рыжий был самым богатым человек в Англии и Нормандии сразу после сыновей Завоевателя, Вильгельма и Роберта. К чему бы ему раззевать рот на каравай соседа? Но надо учесть, что Алан Рыжий чуть ли не первым встал под знамена Вильгельма Руфуса, тогда как де Мовбрей и де Сен-Кале, его ближайшие соседи, примкнули к мятежным баронам. Пусть король решил не наказывать де Мовбрея, Алан Рыжий был не обязан относиться хорошо к глупому и воинственному графу Нортумберленда.
Что касается женитьбы на Эдит, то Алан, конечно, был старше предполагаемой невесты на добрых 40 лет, но до старости ему было далеко, и он был бездетным. Если Алан Рыжий действительно собирался жениться на Эдит Шотландской, то он, несомненно, должен был запросить разрешение на брак у короля – его богатство и влияние исключали самовольство. И этот запрос мог бы объяснить отказ Руфуса от встречи с Малькольмом. Хотя брачного договора между ним и Эдит никогда не составляли, он мог предполагать, что этот брак предполагается, как только девушка достигнет брачного возраста, а её папаша решил отдать дочку другому.
Честно говоря, я не готова проглотить эту теорию про обиду отвергнутого жениха, которую придумала Мэйсон. Как я понимаю, единственным основанием для её теории является то ли факт, то ли анекдот о том, как Вильгельм Руфус посетил Вилтон осенью 1093 года, по пути в Лондон.
Уже в девятнадцатом веке была придумана история о том, что абатисса, испуганная перспективами встречи молодого короля и красавицы Эдит, нарядила её монахиней. По другой версии, сам Руфус намекнул абатиссе одеть монашескую накидку на Эдит, чтобы та не могла покинуть монастырь. В любом случае, отметя все романтические додумки, за факт можно считать только то, что Руфус счел нужным взглянуть на старшую дочь короля Малькольма. Но зачем – это неясно. Прикидывал он брак с ней для себя, или хотел просто убедиться, что Эдит в принципе достаточна взросла для брака с кем бы то ни было? И, главное, был ли с ним Алан Рыжий? История умалчивает о том, кто сопровождал короля. Но в ней, в этой истории, есть вишенка на торте: именно в 1093 году Гунхильд Уэссекская, дочь Гаральда Годвинсона, которая тоже жила в Вилтоне, внезапно стала женой Алана Рыжего «по датскому обычаю». И, говорят, по любви. Во всяком случае, так можно понять из письма архиепископа Ансельма этой Гунхильд. И где её мог встретить Алан, если не во время визита короля в Вилтон? А парой Гунхильд была ему более подходящей, потому что здесь возрастная разница была всего в 20 лет.
Так что я категорически голосую за то, что Руфус спровоцировал Малькольма, не появившись в Глостере. Естественно, Малькольм не стал приносить оммаж просто представителю короля, так что результаты договора 1092 года отныне можно было считать недействительными. Некрасиво, зато эффективно.
@темы: William II
-
-
23.02.2018 в 04:03-
-
23.02.2018 в 10:15-
-
23.02.2018 в 13:35-
-
24.02.2018 в 00:57Алану земли были не нужны, своих хватало, очень богат был. Ему просто взрослая женщина показалась привлекательнее подростка.
А я вообще думаю, что Завоеватель Эдит прочил за Генри. Поэтому и не выделил тому ничего, кроме денег. Думал, что будущее этого парня - в Шотландии. Ну, за Генри она, в конце концов, и вышла. Когда тот стал английским королем.
-
-
24.02.2018 в 02:08Но влюбился в женщину, сопоставимую по положению, состоянию (ниже, но не кухарка жеж!) и прочим качествам, начиная с возраста.
-
-
24.02.2018 в 10:32-
-
25.02.2018 в 11:45А история, конечно, интересная с любого ракурса. И кровь англосаксонской династии таки влилась в нормандскую, Плантагенетам и всем их потомкам, через императрицу Мод.
-
-
25.02.2018 в 11:49-
-
25.02.2018 в 12:10-
-
26.02.2018 в 00:50-
-
26.02.2018 в 10:15