Do or die
Рождественские праздники 1096 года Вильгельм Руфус провел в Нормандии. По обычаю, на эти праздники ко двору собирались все магнаты королевств и герцогств, так что познакомиться или возобновить знакомство с ключевыми фигурами в политике Нормандии было здравым решением. Пасхальные же праздники король собирался провести в Англии, и местом сбора заранее был объявлен Винчестер, но паршивая погода задержала отплытие, и Руфус попал домой только в самый канун Пасхи. Да ещё и выяснилось, что весенние дожди так попортили дорогу в Винчестер, что скакать пришлось в Виндзор. Можно только представить, каково пришлось тем лордам, которые не были в Нормандии вместе с королем – явиться ко двору они были теперь обязаны, но где именно этот двор собирается, было непонятно.
Тем не менее, хочется надеяться, что все успели вовремя на праздник, потому что сразу после начались будни, и начались они бурно. Может, в отсутствие короля успехи англичен в Уэльсе и были скромными, но на дипломатическом уровне определенные продвижения наметились: к Руфусу прибились валлийцы, готовые провести его армию глубоко на территорию Уэльса. Решение о походе было вынесено в середине апреля, а уже 24 июня войска короля были в Уэльсе.
читать дальшеИ здесь королю пришлось задуматься о том, что его армия в нынешнем состоянии совершенно не подходит для сражений в условиях лесистой и холмистой местности. Боевая тактика норманнов, привыкших сражаться на открытых пространствах единым фронтом, предусматривала действия небольших мобильных отрядов только в случаях неожиданных и быстрых рейдов в тыл вражеской армии, с целью нанести максимальный урон в расположениях этой армии – читай, что-то поджечь. А ландшафт Уэльса предполагал, что действовать от начала и до конца там надо было небольшими отрядами, на ходу принимающими самостоятельные тактические решения. И в этом отношении у коренных обитателей Уэльса были все преимущества, которыми они прекрасно пользовались.
По сути, это было противостояние армии, находящейся на незнакомой и враждебной территории, и местных партизанских отрядов. Причем, армии этой не могла помочь даже успешно примененная в Англии практика сети замков-крепостей, откуда подмога могла очень быстро подойти туда, где в ней нуждались, и которые были также центрами системы логистики. Замки на границе с Уэльсом были, и поначалу это казалось правильным и успешным решением. Но в процессе наскоков валлиейцев в период 1094-96гг многие из них были разрушены или сильно повреждены. По сути, к началу кампании 1096 года на юго-западной границе оставались всего две крепости – Пемброк Кастл и Rhyd-y-gors, который был всего лишь карликового размера деревянным укреплением. За это укрепление отвечал Вильгельм Фиц-Балдуин, и когда он в 1096 году умер, его воины просто оттуда разошлись – несомненно, с чувством глубочайшего удовлетворения, что их служба в этом гиблом месте закончилась.
Пемброк Кастл тоже был в те годы простым деревянным укреплением с небольшим гарнизоном, но в этом укреплении командовал молодой Джеральд Виндзорский (сын коннетабля Виндзора), который к своим 20 годам успел уже побыть во многих приграничных сражениях. У этого прародителя будущей династии Фиц-Джеральдов было достаточно дерзости и смелости, чтобы махнуть рукой на условности феодальной политики, где стратегические решения принимались только на уровне высших лордов королевства, и действовать по обстоятельствам.
В 1096 году валлийцы осадили Пемброк, и в первую же ночь из замка сбежали 15 рыцарей, не видевших ни одного шанса выжить в процессе штурма «дикарями» не слишком впечатляющего частокола, изображавшего стены «замка». Джеральд не стал тратить время на проклятия беглецам. Он просто объявил все земельные угодья сбежавших реквизированными, и раздал их пятнадцати оруженосцам-пажам, которых немедленно произвел в рыцари. Так что все попытки валлийцев захватить Пемброк Кастл провалились благодаря бешеному сопротивлению новоиспеченных рыцарей, твердо намеренных выжить и воспользоваться свалившимися на них богатствами и титулами. Ну, сравнительными богатствами и титулами, конечно, но на их уровне это был просто дар небесный.
Осада, тем не менее, продолжалась. Тогда Джеральд написал письмо своему оверлорду Арнульфу де Монтгомери, что в ближайшие четыре месяца не будет нуждаться в военной помощи, и послал это письмо к соседнему епископу так, что оно оказалось оброненным посланцем – совершенно случайно, разумеется. Джеральд, кстати, не забыл снабдить это письмо своей печатью, чтобы его не сочли какой-нибудь вздорной подделкой. А чтобы подтвердить слова делом, он велел разделать туши четырех кабанов на увесистые куски, и забрасывать ими появляющихся в пределах досягаемости валлийцев. Чтобы те не поняли, что провианта в укреплении практически не осталось.
Попались ли валлийцы на уловки нахального молодца, или, скорее всего, просто проявили к такой отчаянной дерзости уважение, но осаду с Пемброка они сняли, а самому Джеральду отдали в жены принцессу Дехейбарта, ту самую Нест, из-за красоты которой разгорятся потом такие страсти.
В общем, личная смелость в те годы была тем качеством, которое ценилось в мужчинах превыше всего. Вильгельм Руфус, будучи опытным воином, прекрасно понимал, что углубляться дальше в Уэльс с такого типа армией, которая была в его распоряжении, было бы не просто самоубийственным, а откровенно глупым решением. Поэтому из Уэльса он убрался в конце июля. Но допустить, чтобы его стратегическую осторожность недоброжелатели объявили недостатком пресловутой смелости, он тоже не мог. Поэтому, вернувшись, он устроил разборки с теми, кто поставил ему воинов – негодных, судя по результатам. Самой подходящей мишенью для подобного обвинения был разнесчастный архиепископ Ансельм, который по определению не разбирался в стратегиях и тактиках от слова вообще, и чьим потолком было административное управление обороной побережья. Да, это было не совсем красивым ходом со стороны короля, но политика не знает такого понятия как справедливость. Люли за обстоятельства всегда получает кто-то конкретный.
В общем, Руфус объявил своё королевское неудовольствие архиепископу за то, что тот поставил ему негодных, плохо тренированных для условий грядущих сражений людей. Где именно в окрестностях Кентербери можно было тренировать контингент для сражений в лесистой и гористой местности, король не обозначил, но своим выпадом он попытался донести до подданных мысль, что универсальная стратегия сражений для страны, в которой ландшафт варьирует – это очень плохая стратегия.
Что касается Ансельма, то разнесчастным он действительно был. Настолько разнесчастным, что изводил его величество мольбами при каждом случае, когда формальности сводили этих двоих в один час и в одном месте. Ансельма разрывали два желания. С одной стороны, ему хотелось как можно скорее оказаться подальше от этого короля, которого он не любил и не понимал, и который был слишком подкован предыдущим архиепископом в клерикальных премудростях. С другой стороны, как архиепископ-реформист, он действительно считал своим главным долгом установить в английской церкви правила, которые считал критически важными, максимально укрепляющими церковь в роли власти, доминирующей над королевской. То есть, в соответствии с политикой Рима.
Пожалуй, Ансельм искренне хотел посоветоваться с папой, как ему быть в данных обстоятельствах, в которых он был не в состоянии исполнять свои обязанности так, как он их понимал. И он донимал Руфуса своими просьбами о разрешении на поездку в Рим даже во время формальных обедов. Руфус, со своей стороны, не мог понять, почему взрослый, обладающий большой властью человек, не в состоянии решать свои проблемы самостоятельно и при поддержке собственно солидного совета, а тратит время на идиотские выходки, типа изгнания (в отсутствие короля) с земель, по мнению Ансельма принадлежавших архиепископату, королевских арендаторов.
В общем, в последний раз архиепископ и король переругались на Троицу, и поэтому Ансельм стал для Руфуса естественной когтеточкой в июле. В августе, на совете по текущим делам, Ансельм снова полез с требованием разрешить ему поездку в Рим, и тут-то Вильгельм выдал всё, что у него скопилось и против ситуации в целом, и против Ансельма в частности. Он заявил, что если уж Ансельм не в состоянии годно подготовить воинский контингент для службы королю, то пусть хотя бы деньгами свою лепту вносит тем, кто это делать умеет. Ансельм платить отказался, но притих – только для того, чтобы в октябре поднять тот же вопрос. Поскольку речь в деле о поездке архиепископа к папе за советом шла, по сути, о том, что архиепископ собирается жаловаться и требовать поддержки Рима против своего короля, Ансельму отказали в очередной раз. Более того, все собравшиеся епископы сказали «Ансельм, ты не прав», и передали ему впоследствии решение короля.
Вильгельм Руфус поставил Ансельму ультиматум. Либо тот прекращает самодеятельность и склоки, перестает донимать короля папским вопросом, и начинает себя вести как ответственный главный прелат королевства, либо он должен покинуть Англию, не взяв с собой ничего, данного ему королем. На следующем заседании, Ансельм уселся на своё место по правую руку короля, и повторил тезисы переданного ему заявления – с вопросом, всё ли он понял правильно. Ему подтвердили, что да. Тогда архиепископ торжественно заявил, что он готов мириться с манерой Руфуса управлять делами в королевстве ровно до того рубежа, на котором заканчивается Воля Божья. А Воля Божья – это воля папы, который представляет Господа Нашего на земле. То есть, если он, Ансельм, отступит от курса, заданного Римом, он предаст этим Бога. Так что он готов покинуть Англию голым и босым, чтобы его не упрекнули в том, что и его одежда – дар короля, но не предать Господа.
«Избавьте нас от этого зрелища», - фыркнул в ответ король, и назначил архиепископу рандеву с таможней в Дувре, через одиннадцать дней. Разумеется, всем было ясно, что Ансельм передергивает. Речь не шла ни об одежде, ни даже о деньгах, а о знаках его архиепископской власти, которые он получил из рук короля.
Впрочем, не только об этом шла речь, когда Руфус послал в Дувр своего главного капеллана Вильгельма Варелваста помогать таможенникам. Судя по тому, что абсолютно каждый сундук и каждая шкатулка Ансельма были досмотрены публично, при массе свидетелей, Варелваст имел целью проверить, не увозит ли Ансельм с собой какую-нибудь тайно подписанную коллективную петицию епископов. Толпа в качестве свидетелей была нужна для того, чтобы исключить возможные заявления, что какой-то документ был подложен в процессе досмотра. Но ничего, судя по всему, найдено не было. Английское духовенство действительно не поддерживало те реформы, которые хотел навязать им Ансельм.
В общем-то, когда Ансельм добрался до папы (аж на Рождество 1098 года), котировка его была невелика. В глазах непредвзятого человека, отставной архиепископ выглядел полным лузером, причем по собственной вине. Ведь как в те времена проходили улаживания серьезных конфликтов между влиятельными персонами? При помощи посредников, и никогда в ситуации лицом к лицу, при которой личные антипатии могли полностью вытеснить здравый смысл из аргументов. Руфус, в своем конфликте с Ансельмом, методично использовал именно этот прием, передавая свои мнения через посредников. Ансельм же каждый раз разлетался прямехонько к королю и устраивал свару. В результате, Ансельм покинул свой пост и свою паству, что было неправильным даже в глазах его личных друзей (как ни странно, друзья у него были).
Биограф Ансельма, монах Эдмир, пытался потом дать понять, что папа хотел отлучить Руфуса от церкви, но на самом деле, Урбан II вовсе не собирался ссориться с одним из самых могущественных и богатых монархов Европы. Он просто написал Руфусу в стиле «хоть земли-то Ансельму верни», на что король вежливо ответил, что Ансельм знал что последует, если он покинет королевство - он был предупрежден. Известно, что к моменту прибытия Ансельма к папе, Руфус послал туда всё того же Варелваста, который активно обменивался подарками с членами папской курии и получил, в результате, приватную аудиенцию у папы. Это было серьезно. В общем, Урбан успел умереть прежде, чем истек срок, в течение которого Руфус должен был придумать какие-то весомые аргументы против восстановления Ансельма в имущественных правах.
Тем не менее, хочется надеяться, что все успели вовремя на праздник, потому что сразу после начались будни, и начались они бурно. Может, в отсутствие короля успехи англичен в Уэльсе и были скромными, но на дипломатическом уровне определенные продвижения наметились: к Руфусу прибились валлийцы, готовые провести его армию глубоко на территорию Уэльса. Решение о походе было вынесено в середине апреля, а уже 24 июня войска короля были в Уэльсе.
читать дальшеИ здесь королю пришлось задуматься о том, что его армия в нынешнем состоянии совершенно не подходит для сражений в условиях лесистой и холмистой местности. Боевая тактика норманнов, привыкших сражаться на открытых пространствах единым фронтом, предусматривала действия небольших мобильных отрядов только в случаях неожиданных и быстрых рейдов в тыл вражеской армии, с целью нанести максимальный урон в расположениях этой армии – читай, что-то поджечь. А ландшафт Уэльса предполагал, что действовать от начала и до конца там надо было небольшими отрядами, на ходу принимающими самостоятельные тактические решения. И в этом отношении у коренных обитателей Уэльса были все преимущества, которыми они прекрасно пользовались.
По сути, это было противостояние армии, находящейся на незнакомой и враждебной территории, и местных партизанских отрядов. Причем, армии этой не могла помочь даже успешно примененная в Англии практика сети замков-крепостей, откуда подмога могла очень быстро подойти туда, где в ней нуждались, и которые были также центрами системы логистики. Замки на границе с Уэльсом были, и поначалу это казалось правильным и успешным решением. Но в процессе наскоков валлиейцев в период 1094-96гг многие из них были разрушены или сильно повреждены. По сути, к началу кампании 1096 года на юго-западной границе оставались всего две крепости – Пемброк Кастл и Rhyd-y-gors, который был всего лишь карликового размера деревянным укреплением. За это укрепление отвечал Вильгельм Фиц-Балдуин, и когда он в 1096 году умер, его воины просто оттуда разошлись – несомненно, с чувством глубочайшего удовлетворения, что их служба в этом гиблом месте закончилась.
Пемброк Кастл тоже был в те годы простым деревянным укреплением с небольшим гарнизоном, но в этом укреплении командовал молодой Джеральд Виндзорский (сын коннетабля Виндзора), который к своим 20 годам успел уже побыть во многих приграничных сражениях. У этого прародителя будущей династии Фиц-Джеральдов было достаточно дерзости и смелости, чтобы махнуть рукой на условности феодальной политики, где стратегические решения принимались только на уровне высших лордов королевства, и действовать по обстоятельствам.
В 1096 году валлийцы осадили Пемброк, и в первую же ночь из замка сбежали 15 рыцарей, не видевших ни одного шанса выжить в процессе штурма «дикарями» не слишком впечатляющего частокола, изображавшего стены «замка». Джеральд не стал тратить время на проклятия беглецам. Он просто объявил все земельные угодья сбежавших реквизированными, и раздал их пятнадцати оруженосцам-пажам, которых немедленно произвел в рыцари. Так что все попытки валлийцев захватить Пемброк Кастл провалились благодаря бешеному сопротивлению новоиспеченных рыцарей, твердо намеренных выжить и воспользоваться свалившимися на них богатствами и титулами. Ну, сравнительными богатствами и титулами, конечно, но на их уровне это был просто дар небесный.
Осада, тем не менее, продолжалась. Тогда Джеральд написал письмо своему оверлорду Арнульфу де Монтгомери, что в ближайшие четыре месяца не будет нуждаться в военной помощи, и послал это письмо к соседнему епископу так, что оно оказалось оброненным посланцем – совершенно случайно, разумеется. Джеральд, кстати, не забыл снабдить это письмо своей печатью, чтобы его не сочли какой-нибудь вздорной подделкой. А чтобы подтвердить слова делом, он велел разделать туши четырех кабанов на увесистые куски, и забрасывать ими появляющихся в пределах досягаемости валлийцев. Чтобы те не поняли, что провианта в укреплении практически не осталось.
Попались ли валлийцы на уловки нахального молодца, или, скорее всего, просто проявили к такой отчаянной дерзости уважение, но осаду с Пемброка они сняли, а самому Джеральду отдали в жены принцессу Дехейбарта, ту самую Нест, из-за красоты которой разгорятся потом такие страсти.
В общем, личная смелость в те годы была тем качеством, которое ценилось в мужчинах превыше всего. Вильгельм Руфус, будучи опытным воином, прекрасно понимал, что углубляться дальше в Уэльс с такого типа армией, которая была в его распоряжении, было бы не просто самоубийственным, а откровенно глупым решением. Поэтому из Уэльса он убрался в конце июля. Но допустить, чтобы его стратегическую осторожность недоброжелатели объявили недостатком пресловутой смелости, он тоже не мог. Поэтому, вернувшись, он устроил разборки с теми, кто поставил ему воинов – негодных, судя по результатам. Самой подходящей мишенью для подобного обвинения был разнесчастный архиепископ Ансельм, который по определению не разбирался в стратегиях и тактиках от слова вообще, и чьим потолком было административное управление обороной побережья. Да, это было не совсем красивым ходом со стороны короля, но политика не знает такого понятия как справедливость. Люли за обстоятельства всегда получает кто-то конкретный.
В общем, Руфус объявил своё королевское неудовольствие архиепископу за то, что тот поставил ему негодных, плохо тренированных для условий грядущих сражений людей. Где именно в окрестностях Кентербери можно было тренировать контингент для сражений в лесистой и гористой местности, король не обозначил, но своим выпадом он попытался донести до подданных мысль, что универсальная стратегия сражений для страны, в которой ландшафт варьирует – это очень плохая стратегия.
Что касается Ансельма, то разнесчастным он действительно был. Настолько разнесчастным, что изводил его величество мольбами при каждом случае, когда формальности сводили этих двоих в один час и в одном месте. Ансельма разрывали два желания. С одной стороны, ему хотелось как можно скорее оказаться подальше от этого короля, которого он не любил и не понимал, и который был слишком подкован предыдущим архиепископом в клерикальных премудростях. С другой стороны, как архиепископ-реформист, он действительно считал своим главным долгом установить в английской церкви правила, которые считал критически важными, максимально укрепляющими церковь в роли власти, доминирующей над королевской. То есть, в соответствии с политикой Рима.
Пожалуй, Ансельм искренне хотел посоветоваться с папой, как ему быть в данных обстоятельствах, в которых он был не в состоянии исполнять свои обязанности так, как он их понимал. И он донимал Руфуса своими просьбами о разрешении на поездку в Рим даже во время формальных обедов. Руфус, со своей стороны, не мог понять, почему взрослый, обладающий большой властью человек, не в состоянии решать свои проблемы самостоятельно и при поддержке собственно солидного совета, а тратит время на идиотские выходки, типа изгнания (в отсутствие короля) с земель, по мнению Ансельма принадлежавших архиепископату, королевских арендаторов.
В общем, в последний раз архиепископ и король переругались на Троицу, и поэтому Ансельм стал для Руфуса естественной когтеточкой в июле. В августе, на совете по текущим делам, Ансельм снова полез с требованием разрешить ему поездку в Рим, и тут-то Вильгельм выдал всё, что у него скопилось и против ситуации в целом, и против Ансельма в частности. Он заявил, что если уж Ансельм не в состоянии годно подготовить воинский контингент для службы королю, то пусть хотя бы деньгами свою лепту вносит тем, кто это делать умеет. Ансельм платить отказался, но притих – только для того, чтобы в октябре поднять тот же вопрос. Поскольку речь в деле о поездке архиепископа к папе за советом шла, по сути, о том, что архиепископ собирается жаловаться и требовать поддержки Рима против своего короля, Ансельму отказали в очередной раз. Более того, все собравшиеся епископы сказали «Ансельм, ты не прав», и передали ему впоследствии решение короля.
Вильгельм Руфус поставил Ансельму ультиматум. Либо тот прекращает самодеятельность и склоки, перестает донимать короля папским вопросом, и начинает себя вести как ответственный главный прелат королевства, либо он должен покинуть Англию, не взяв с собой ничего, данного ему королем. На следующем заседании, Ансельм уселся на своё место по правую руку короля, и повторил тезисы переданного ему заявления – с вопросом, всё ли он понял правильно. Ему подтвердили, что да. Тогда архиепископ торжественно заявил, что он готов мириться с манерой Руфуса управлять делами в королевстве ровно до того рубежа, на котором заканчивается Воля Божья. А Воля Божья – это воля папы, который представляет Господа Нашего на земле. То есть, если он, Ансельм, отступит от курса, заданного Римом, он предаст этим Бога. Так что он готов покинуть Англию голым и босым, чтобы его не упрекнули в том, что и его одежда – дар короля, но не предать Господа.
«Избавьте нас от этого зрелища», - фыркнул в ответ король, и назначил архиепископу рандеву с таможней в Дувре, через одиннадцать дней. Разумеется, всем было ясно, что Ансельм передергивает. Речь не шла ни об одежде, ни даже о деньгах, а о знаках его архиепископской власти, которые он получил из рук короля.
Впрочем, не только об этом шла речь, когда Руфус послал в Дувр своего главного капеллана Вильгельма Варелваста помогать таможенникам. Судя по тому, что абсолютно каждый сундук и каждая шкатулка Ансельма были досмотрены публично, при массе свидетелей, Варелваст имел целью проверить, не увозит ли Ансельм с собой какую-нибудь тайно подписанную коллективную петицию епископов. Толпа в качестве свидетелей была нужна для того, чтобы исключить возможные заявления, что какой-то документ был подложен в процессе досмотра. Но ничего, судя по всему, найдено не было. Английское духовенство действительно не поддерживало те реформы, которые хотел навязать им Ансельм.
В общем-то, когда Ансельм добрался до папы (аж на Рождество 1098 года), котировка его была невелика. В глазах непредвзятого человека, отставной архиепископ выглядел полным лузером, причем по собственной вине. Ведь как в те времена проходили улаживания серьезных конфликтов между влиятельными персонами? При помощи посредников, и никогда в ситуации лицом к лицу, при которой личные антипатии могли полностью вытеснить здравый смысл из аргументов. Руфус, в своем конфликте с Ансельмом, методично использовал именно этот прием, передавая свои мнения через посредников. Ансельм же каждый раз разлетался прямехонько к королю и устраивал свару. В результате, Ансельм покинул свой пост и свою паству, что было неправильным даже в глазах его личных друзей (как ни странно, друзья у него были).
Биограф Ансельма, монах Эдмир, пытался потом дать понять, что папа хотел отлучить Руфуса от церкви, но на самом деле, Урбан II вовсе не собирался ссориться с одним из самых могущественных и богатых монархов Европы. Он просто написал Руфусу в стиле «хоть земли-то Ансельму верни», на что король вежливо ответил, что Ансельм знал что последует, если он покинет королевство - он был предупрежден. Известно, что к моменту прибытия Ансельма к папе, Руфус послал туда всё того же Варелваста, который активно обменивался подарками с членами папской курии и получил, в результате, приватную аудиенцию у папы. Это было серьезно. В общем, Урбан успел умереть прежде, чем истек срок, в течение которого Руфус должен был придумать какие-то весомые аргументы против восстановления Ансельма в имущественных правах.
@темы: William II
-
-
01.04.2018 в 14:23-
-
01.04.2018 в 22:08-
-
01.04.2018 в 23:38alwdis, этот Джеральд был очень и очень необычным человеком.
-
-
01.04.2018 в 23:40Помню я этого Джеральда, история с Нест ему сильно подпортила репутацию в веках.
-
-
02.04.2018 в 00:05-
-
02.04.2018 в 09:16