Do or die
Чрезвычайно интересно в истории ответного «визита» Вильгельма Руфуса в Нормандию то, как вел себя Филипп Французский, которой был оверлордом Нормандии. Этот факт никогда не останавливал герцогов Нормандии от враждебных действий в сторону Франции, и у Роберта тоже были какие-то стычки с французами в районе апреля 1089 года, в Верноне. Но это не помешело ему попросить и получить у Филиппа помощь в конце года, когда они вместе осадили замок Ла-Ферте-ан-Бре. А Филиппу его оверлордство над Нормандией не помешало принять деньги от Руфуса, и удалиться из-под осажденного замка. А потом у Роберта рвануло в Руане.
Филипп I Французский с Бертой, Луи и Констанс
читать дальшеО сути проблемы и о ходе событий я уже писала, упомяну здесь только имена тех, кто, кроме братца Генри, пришел на помощь герцогу. Ими снова были Роберт де Беллем, Вильгельм де Бретейль, Вильгельм д’Эврё и Жильбер Л’Эгль. Самому герцогу Роберта покрасоваться военными доблестями не дали – просто вывезли его, от греха, подальше за город. Кстати, очень разумный ход. Герцог не должен был участвовать в истреблении собственных подданных, причем речь ведь шла не о какой-то бесправной мелочи, а о самых богатых торговцах герцогства. К слову, зря на Руфуса пытались повесить ответственность за это восстание, по-моему.
Ведь в Руане бузили торговцы и горожане, пытаясь на своем уровне решить, хотят ли они единой Нормандии под рукой победоносного Руфуса, или, всё-таки, будут поддерживать своего герцога. Для торговцев и горожан, персона того или иного правителя имела значение только в том смысле, помогает или препятствует его политика развитию торговли. Очевидно, на тот момент многим показалось, что под правлением Руфуса их рынки расширятся, тогда как вялая реакция их собственного герцога обещала только поборы и внутренние беспорядки.
Относительные внутренних беспорядков добрые горожане Руана были правы. Конечно, искать какой-то смысл и честь в сварах феодалов в принципе не стоит – через пару месяцев после Руана д’Эврё уже напал на де Конша, а де Варренн, действующий в Нормандии от лица Руфуса, поддержал де Конша, послав ему на помощь Стефана Омальского (того самого, в чью пользу через пять лет будут строить заговор уже против Руфуса), и Жерара де Гурне, чей замок осаждали раньше герцог Роберт и король Франции. А сам герцог Роберт почему-то счел момент подходящим, чтобы осадить один из замков своего союзника, Роберта де Беллема. В результате, без всяких показательно-массовых вторжений, в 1090-м году Руфус контролировал весь левый берег Сены, что не могло не обеспокоить Филиппа Французского.
Именно поэтому Филипп охотно откликнулся на просьбу Роберта выступить посредником в мирных переговорах. Вообще-то, положение Роберта было совершенно безнадежным. Те из его баронов, кто не побежал к Руфусу, просто закрылись в собственных замках и притихли. Уж чем можно было объяснить их поведение – я не знаю. Оба брата были хорошими воинами. Роберт, судя по всему, имел куда как менее своенравный характер, чем Вильгельм, то есть с ним было поладить куда как проще. И все же, лорды Роберта помчались к Руфусу, хотя тот их, в общем-то, и не звал, он уже обеспечил себе свободный проход по Нормандии. Принимать принимал, конечно, и подарки дорогие делал, но как-то мобилизовать против брата не пытался. В общем, если бы Руфус имел фантазию короновать себя и герцогской короной, в тот момент он смог бы это сделать легко. Только он этой короны не хотел.
Дело в том, что Вильгельм Руфус был по натуре прагматиком. Из всех сыновей Завоевателя, он больше других имел возможность изучить на практике искусство управления. А эффективно управлять, не понимая причинно-следственных связей, невозможно. Столкнувшись с маштабным заговором баронов в первый год своего правления, Руфус наверняка задумался о причинах, и понял их. Поэтому он и не стал карать заговорщиков, хотя они и планировали его убийство. Главной причиной вылившейся в заговор паники баронов была система двойного управления их владениями. В Нормандии, они подчинялись Роберту. В Англии – Вильгельму. Причем, получалось так, что принося вассальную клятву одному, они как бы предавали другого, давая этим повод к конфискации своих владений обойденным их верностью правителем.
Мирный договор, заключенный между братьями в Нормандии, положил этому конец. Явно тяготеющие к Вильгельму бароны теперь официально подчинялись ему и в нормандских владениях. И все, участвовавшие на обеих сторонах в конфликте, получили амнистию. Также был решен второй критический вопрос – о наследственности власти. Не говоря о том, что сам факт договора и последовавшая за ним военная прогулка Роберта и Вильгельма подрезали крылья всем подковерным интригам феодалов, которым была бы на руку вражда между правителями, которая дала бы им больше автономии от центральной власти.
И да, не последнюю роль сыграло то, что договор был заключен с позиции силы Вильгельма в Нормандии. Во-первых, именно силу тогда бароны уважали. Во-вторых, Вильгельм отлично продемонстрировал, что на Францию с её оверлордством у Нормандии надежды нет – он несколько раз феерически перекупал поддержку Филлиппа в самые критические для Роберта моменты. В третьих, ни для кого не осталось непонятным, что если бы Руфус захотел свергнуть Роберта в 1090-91гг, он бы это сделал не запыхавшись. Но поскольку он этого не сделал, то и интриговать в эту сторону с обозримом будущем было бесполезно. Если бы братья просто подписали договор и разъехались по своим углам, можно было бы предположить, что договор не стоит той бумаги, на которой он написан. Но Руфус показательно остался помогать Роберту в Нормандии, и затем, не менее показательно, продолжил дружбу уже на английской территории. Не без того, конечно, что при постоянном присутствии Руфуса возле Роберта, наиболее вредоносные советники герцога Нормандии были вынуждены убраться со сцены.
Что касается остальных, то Роберт и Вильгельм очень четко ограничили для вассалов Роберта, что им можно, а что нельзя делать. Братья собрали 18 июля 1091 года большой совет в Кане, на котором присутствовали все епископы и светские бароны. На этом совете было категорически запрещено стоительство укрепленных замков-«бастардов» (adulterine castles), то есть без ведома и разрешения герцога. Были также подтверждены права герцога держить свои гарнизоны в замках вассалов, и брать заложников их хорошего поведения. И в довершение ко всему, баронам наложили жесткие ограничения на ведение столь любимых ими приватных войн друг с другом. Как видите, братья решили извлечь урок из ситуации, случившейся после смерти Завоевателя. И можно даже не сомневаться, что стоял за наведением порядка именно Вильгельм Руфус.
Увы, в этой идеальной схеме третий брат, Генри, оказался тем, против кого Роберт и Вильгельм в первую очередь продемонстрировали свой союз. Не то чтобы они хотели сжить его со свету. Если бы хотели, то смогли бы без всяких проблем. Просто здесь сыграла свою роль логика того времени – сильный съедает владения слабого. А тут ещё и по возрасту, и по воспитанию Генри был очень далек от старших братьев, и не был с ними в дружеских отношениях. От Вильгельма он требовал земель, принадлежавших его матери, которые давно уже были отданы Фиц-Хаймо, с которого в том регионе толку было больше. Роберту он дал денег только за земли. Кстати, тут ещё вопрос, были эти земли залогом, или Роберт действительно их продал. Потому что «продал» часто употребляется и по отношению к самой Нормандии, которую Роберт передал Вильгельму, когда собрался в крестовый поход. Предполагаю, что они просто были даны в управление Генри, чтобы доходы с них компенсировали сумму займа, иначе становится непонятно, почему Роберт вдруг стал их отбирать. Не исключено также, что осада Генри была средством добавить этого стоявшего особняком брата к новому союзу, ведь он действительно присоединился к Вильгельму и Роберту в их походе против Малькольма Шотландского.
Я пока могу только догадываться, почему Вильгельм Завоеватель оставил младшему сыну только деньги, но не землю, которую тот смог бы назвать своей. То ли он действительно считал, что ученый младшенький поступит на административную службу к одному из братьев, и через службу будет пожалован землями. То ли было решено, что Генри женится на дочери короля Малькольма, которая воспитывалась в Англии, и получит через этот брак земли в Шотландии. В этом мы попробуем разобраться, изучая биографию Генри. А пока сыновья Завоевателя отправились в осеннюю Англию, чтобы сразиться с разрезвившимся Малькольмом.
Филипп I Французский с Бертой, Луи и Констанс
читать дальшеО сути проблемы и о ходе событий я уже писала, упомяну здесь только имена тех, кто, кроме братца Генри, пришел на помощь герцогу. Ими снова были Роберт де Беллем, Вильгельм де Бретейль, Вильгельм д’Эврё и Жильбер Л’Эгль. Самому герцогу Роберта покрасоваться военными доблестями не дали – просто вывезли его, от греха, подальше за город. Кстати, очень разумный ход. Герцог не должен был участвовать в истреблении собственных подданных, причем речь ведь шла не о какой-то бесправной мелочи, а о самых богатых торговцах герцогства. К слову, зря на Руфуса пытались повесить ответственность за это восстание, по-моему.
Ведь в Руане бузили торговцы и горожане, пытаясь на своем уровне решить, хотят ли они единой Нормандии под рукой победоносного Руфуса, или, всё-таки, будут поддерживать своего герцога. Для торговцев и горожан, персона того или иного правителя имела значение только в том смысле, помогает или препятствует его политика развитию торговли. Очевидно, на тот момент многим показалось, что под правлением Руфуса их рынки расширятся, тогда как вялая реакция их собственного герцога обещала только поборы и внутренние беспорядки.
Относительные внутренних беспорядков добрые горожане Руана были правы. Конечно, искать какой-то смысл и честь в сварах феодалов в принципе не стоит – через пару месяцев после Руана д’Эврё уже напал на де Конша, а де Варренн, действующий в Нормандии от лица Руфуса, поддержал де Конша, послав ему на помощь Стефана Омальского (того самого, в чью пользу через пять лет будут строить заговор уже против Руфуса), и Жерара де Гурне, чей замок осаждали раньше герцог Роберт и король Франции. А сам герцог Роберт почему-то счел момент подходящим, чтобы осадить один из замков своего союзника, Роберта де Беллема. В результате, без всяких показательно-массовых вторжений, в 1090-м году Руфус контролировал весь левый берег Сены, что не могло не обеспокоить Филиппа Французского.
Именно поэтому Филипп охотно откликнулся на просьбу Роберта выступить посредником в мирных переговорах. Вообще-то, положение Роберта было совершенно безнадежным. Те из его баронов, кто не побежал к Руфусу, просто закрылись в собственных замках и притихли. Уж чем можно было объяснить их поведение – я не знаю. Оба брата были хорошими воинами. Роберт, судя по всему, имел куда как менее своенравный характер, чем Вильгельм, то есть с ним было поладить куда как проще. И все же, лорды Роберта помчались к Руфусу, хотя тот их, в общем-то, и не звал, он уже обеспечил себе свободный проход по Нормандии. Принимать принимал, конечно, и подарки дорогие делал, но как-то мобилизовать против брата не пытался. В общем, если бы Руфус имел фантазию короновать себя и герцогской короной, в тот момент он смог бы это сделать легко. Только он этой короны не хотел.
Дело в том, что Вильгельм Руфус был по натуре прагматиком. Из всех сыновей Завоевателя, он больше других имел возможность изучить на практике искусство управления. А эффективно управлять, не понимая причинно-следственных связей, невозможно. Столкнувшись с маштабным заговором баронов в первый год своего правления, Руфус наверняка задумался о причинах, и понял их. Поэтому он и не стал карать заговорщиков, хотя они и планировали его убийство. Главной причиной вылившейся в заговор паники баронов была система двойного управления их владениями. В Нормандии, они подчинялись Роберту. В Англии – Вильгельму. Причем, получалось так, что принося вассальную клятву одному, они как бы предавали другого, давая этим повод к конфискации своих владений обойденным их верностью правителем.
Мирный договор, заключенный между братьями в Нормандии, положил этому конец. Явно тяготеющие к Вильгельму бароны теперь официально подчинялись ему и в нормандских владениях. И все, участвовавшие на обеих сторонах в конфликте, получили амнистию. Также был решен второй критический вопрос – о наследственности власти. Не говоря о том, что сам факт договора и последовавшая за ним военная прогулка Роберта и Вильгельма подрезали крылья всем подковерным интригам феодалов, которым была бы на руку вражда между правителями, которая дала бы им больше автономии от центральной власти.
И да, не последнюю роль сыграло то, что договор был заключен с позиции силы Вильгельма в Нормандии. Во-первых, именно силу тогда бароны уважали. Во-вторых, Вильгельм отлично продемонстрировал, что на Францию с её оверлордством у Нормандии надежды нет – он несколько раз феерически перекупал поддержку Филлиппа в самые критические для Роберта моменты. В третьих, ни для кого не осталось непонятным, что если бы Руфус захотел свергнуть Роберта в 1090-91гг, он бы это сделал не запыхавшись. Но поскольку он этого не сделал, то и интриговать в эту сторону с обозримом будущем было бесполезно. Если бы братья просто подписали договор и разъехались по своим углам, можно было бы предположить, что договор не стоит той бумаги, на которой он написан. Но Руфус показательно остался помогать Роберту в Нормандии, и затем, не менее показательно, продолжил дружбу уже на английской территории. Не без того, конечно, что при постоянном присутствии Руфуса возле Роберта, наиболее вредоносные советники герцога Нормандии были вынуждены убраться со сцены.
Что касается остальных, то Роберт и Вильгельм очень четко ограничили для вассалов Роберта, что им можно, а что нельзя делать. Братья собрали 18 июля 1091 года большой совет в Кане, на котором присутствовали все епископы и светские бароны. На этом совете было категорически запрещено стоительство укрепленных замков-«бастардов» (adulterine castles), то есть без ведома и разрешения герцога. Были также подтверждены права герцога держить свои гарнизоны в замках вассалов, и брать заложников их хорошего поведения. И в довершение ко всему, баронам наложили жесткие ограничения на ведение столь любимых ими приватных войн друг с другом. Как видите, братья решили извлечь урок из ситуации, случившейся после смерти Завоевателя. И можно даже не сомневаться, что стоял за наведением порядка именно Вильгельм Руфус.
Увы, в этой идеальной схеме третий брат, Генри, оказался тем, против кого Роберт и Вильгельм в первую очередь продемонстрировали свой союз. Не то чтобы они хотели сжить его со свету. Если бы хотели, то смогли бы без всяких проблем. Просто здесь сыграла свою роль логика того времени – сильный съедает владения слабого. А тут ещё и по возрасту, и по воспитанию Генри был очень далек от старших братьев, и не был с ними в дружеских отношениях. От Вильгельма он требовал земель, принадлежавших его матери, которые давно уже были отданы Фиц-Хаймо, с которого в том регионе толку было больше. Роберту он дал денег только за земли. Кстати, тут ещё вопрос, были эти земли залогом, или Роберт действительно их продал. Потому что «продал» часто употребляется и по отношению к самой Нормандии, которую Роберт передал Вильгельму, когда собрался в крестовый поход. Предполагаю, что они просто были даны в управление Генри, чтобы доходы с них компенсировали сумму займа, иначе становится непонятно, почему Роберт вдруг стал их отбирать. Не исключено также, что осада Генри была средством добавить этого стоявшего особняком брата к новому союзу, ведь он действительно присоединился к Вильгельму и Роберту в их походе против Малькольма Шотландского.
Я пока могу только догадываться, почему Вильгельм Завоеватель оставил младшему сыну только деньги, но не землю, которую тот смог бы назвать своей. То ли он действительно считал, что ученый младшенький поступит на административную службу к одному из братьев, и через службу будет пожалован землями. То ли было решено, что Генри женится на дочери короля Малькольма, которая воспитывалась в Англии, и получит через этот брак земли в Шотландии. В этом мы попробуем разобраться, изучая биографию Генри. А пока сыновья Завоевателя отправились в осеннюю Англию, чтобы сразиться с разрезвившимся Малькольмом.
@темы: Robert Curthose