Do or die
Знаменитая проповедь папы Урбана II от 27 ноября 1095 года изменила, несомненно, не только судьбы тысяч людей, но и ход европейской истории. Да и не только европейской, скорее всего. Интересно, что именно в Нормандию Урбан, во время своей агитационной кампании, не поехал. На границе был, это да. И, похоже, полностью был в курсе странной ситуации в отношениях сыновей Завоевателя. Во всяком случае, он направил в Англию своего легата, аббата Джаренто из монастыря Венигна Дижонского. Известно, что папский легат был там на Пасху (13 апреля), а в конце мая – уже в Нормандии, где и оставался всё лето. Предположительно – ведя мирные переговоры, и, определенно, укрепляя герцога Роберта в идее принять крест и отправиться в Святую Землю.
Pope Urban II & Saint Bruno Painting by Francisco de Zurbaran
читать дальшеНе то чтобы тот сопротивлялся или колебался. Напротив, для герцога Роберта Нормандского перспектива участия в крестовом походе стала надеждой выхода из патовой ситуации. Он не был глупцом, и понимал, что в качестве правителя Нормандии не только не преуспел, а довел всё до грани полного развала. Роберт не был плохим человеком и был хорошим воином, но вот правитель из него получился никакой. Да, тут сказывалось и отсутствие тренинга со стороны его отца, и особенности характера самого Роберта, но мало ли в Европе было приятных во всех отношениях правителей, за которых правили их министры! Роберту просто не повезло ещё и в том, что именно в его правление в Нормандии не случилось никого, достаточно авторитетного и искушенного в искусстве политической интриги, чтобы взять на себя роль «серого кардинала».
Со своей стороны, для Вильгельма Руфуса, возможно, стала некоторой неожиданностью скорость, с которой бароны Нормандии отвергли его брата. Эта ситуация стала давить и на него, ведь перебежчики явно ожидали от нового хозяина действий, которых тот никогда и не планировал – полного захвата Нормандии под свою корону (если бы планировал, то осуществил бы этот захват даже не вспотев). Но если посмотреть на всю ситуацию со стороны, то создаётся отчетливое представление, что суть проблемы сводилась к тому, что всем этим воинственным феодалам было нечем заняться.
Сказки о мудрых королях, во времена которых население жило мирно и счастливо – это именно сказки. И короли, и земельная элита того времени были, прежде всего, воинами. Их стилем жизни была война, их отдыхом была охота. Чтобы контролировать таких подданных, нужно было дать им цель. Руфусу было чем занять своих, имея в соседях Уэльс и Шотландию. Генри сплотил вокруг себя пределенное число верных последователей, сражаясь с де Беллемом, который вполне годился, в местных масштабах, на роль Зла. И только Роберту было нечем занять своих. Ну разрушил он несколько замков-бастардов, ну участвовал в каких-то конфликтах, но ничего глобального он своему баронству предложить не сумел.
Отъезд Роберта в крестовый поход давал возможность всем, участвующим в котовасии с Нормандией, выйти из ситуации, не потеряв лица. Теперь дело было, в основном, в том, чтобы вдохновить беспокойных феодалов герцогства отправиться из привычной им песочницы неведомо куда, и в том, чтобы раздобыть денег для экипировки всей этой честной компании. Известно, что текст договора межда Вильгельмом и Робертом составлял секретарь легата, Ги де Флавиньи, но вот самая интересная его часть о том, на сколько именно лет Вильгельм получал в управление Нормандию, озвучивается разными летописцами по-разному. Сам де Флавиньи пишет о трех годах в своей Истории, но он писал её через много лет и событий, и он признанно удивительно неаккуратен с числами и хронологией. Ордерик откуда-то берет уже пять лет, а Роберт де Ториньи и вовсе пишет «пока герцог не вернется из похода».
Как известно, Руфус раздобыл деньги, ободрав церковные реликварии, и став через это вечным врагом церкви, объявившей его безжалостным тираном. Стоны и причитания английской церкви становятся более понятными, если взглянуть на прямо противоположную ситуацию с церковным имуществом на континенте. Там собирающиеся на войну закладывали церкви свои земли, то есть – обогащали её. Вот через эти заклады можно обозначить группу из 50 мужчин и женщин Нормандии, принявших, по примеру Роберта, крест, и отправившихся с ним в Святую Землю. Роберт Нормандский мог быть маловдохновляющим герцогом, но старший сын Вильгельма Завоевателя был достаточно почетной фигурой, чтобы встать в его ряды в походе на чужие земли.
Как ни странно, наименее вдохновленным идеей освобождения Гроба Господня выглядело духовенство Нормандии. Из высокопоставленных епископов, к Роберту присоединились только Одо из Байё, решивший тряхнуть стариной (ему было около 60), да Жильбер, епископ Эврё. Что касается Одо, то он, после английского фиаско, особо не высовывался, и в политике (вернее, её отсутствии) племянника видной роли не играл, но на проповеди в Клермоне присутствовал. В любом случае, оставаться в Нормандии, которая переходила под управление Вильгельма Руфуса, он счел унизительным.
Да и светские лорды, которые последовали за Робертом, к сливкам норманнской знати не принадлежали. В поход отправились старые его друзья, Иво и Альберик Грандмеснили, и недавние враги – Стефан Омальский и Жерар де Гурне. Де Беллемы отправили представителя младшей ветви, Филиппа де Клера. И ещё был никому не известный бедный рыцарь из западной Нормандии, Роджер де Барневилль. Более достойными ранга герцога компаньонами стали его кузен Роберт Фландрский, Стефан Блуасский, и, главное, Алан IV, герцог Бретани, который привел с собой очень ярких представителей бретонской знати. К Роберту также примкнули Ротру дю Перш (будущий Ротру Великий), Юг де Сен-Поль с сыном Ангерраном. Присоединились к крестоносцам и англичане, одним из которых был Вальтер Сен-Валери из Саффолка, с обоими сыновьями. А ещё из Англии под знамена Роберта отправились Вильгельм де Перси и Арнульф де Эдан (тоже 60-летний крупный землевладелец из Оксфордшира и Глостершира, который ещё в завоевании Англии участвовал).
Отсутствие энтузиазма в отношении Роберта именно в Нормандии, где его знали лучше всего, говорит само за себя и рассказывает грусную историю. Но даже на этом фоне поведение Эли де Божанси, из проблемного графства Мэн, выглядит... любопытно, мягко говоря. Сначала он, с громом и треском учтивых речей, принимает крест и присоединяется к Роберту, затем делает удивленное лицо, как бы только что узнав, что Нормандией, в их отсутствие, будет управлять Руфус, и, бия себя латной перчаткой в грудь, заявляет всем присутствующим, что не может бросить Отечество на растерзание гнусному тирану, и что его святой долг – защищать это Отечество, а посему... ах, адьё, мои храбрые друзья. Не знаю, удался ли ещё кому подобный финт с присоединением и отсоединением от обета принятия креста, или Эли остался единственным. Впрочем, кое-кто из мятежного графства к Роберту присоединился.
Знаменосцем Роберта стал Пейн Певерилл, о семье которого принято говорить как о «таинственной семье Певериллов». Кое-кто верит, что у Завоевателя был сын от некой «саксонской леди» по имени Мод, внучки короля Этельреда. Причем, до брака с Матильдой. А потом эта Мод вышла за Ранульфа Певерилла, чей отец был валлийцем по имени то ли Гронви, то ли вообще Вренок (кому интересно, разбирайтесь здесь: www.ancientwalesstudies.org/id50.html).
А в капелланы Роберт взял личность более чем интересную, Арнульфа де Роола, который по карьере был священником (причем учеником Ланфранка), а по характеру – завзятым искателем приключений, и при этом человеком насмешливым до ехидности. В походе Арнульф ухитрился рассориться с Раймундом Тулузским по поводу найденного Питером Бартоломью Святого Копья, в святость и реликварность которого Арнульф не поверил ни на секунду, и это повлияло на его репутацию – в конце концов, сам монах верил в то, что нашел реликвию, верил настолько, что пошел в огонь, чтобы доказать свою правоту. То есть, даже если малый просто помешался от пережитых невзгод, гнать его на испытание огнем было жестоко. Питер прошел испытание, но умер от полученных ожегов, и его смерть осталась на совести Арнульфа. Впрочем, Арнульф плохо усваивал уроки, смысла которых понять был не в состоянии. Он не понял, почему именно Питера сочли правым, хотя он и умер, решил, что имеет дело с темным и дремучим на всю голову народом, и... «обрел» Святой Крест в храме Гроба Господня. Именитые крестоносцы втихаря покрутили пальцами у висков, но поняли, что Арнульфа проще выдвинуть из их рядов, чем задвинуть, и – сделали его патриархом Иерусалима.
В любом случае, будущее и Нормандии, и её герцога теперь выглядели намного более достойно. Возглавив свой отряд крестоносцев и отправляясь воевать, Роберт, наконец, получил свою долю уважения если и не от баронов Нормандии, то, по крайней мере, от равных ему по статусу правителей и прочих уважаемых людей. Более того, в перспективе была возможность делать именно то, что он делать умел, и умел хорошо - воевать. Наверняка на этой стадии никто ещё и не подозревал, что одной из главных особенностей крестовых походов станет именно политика, опять и снова. Что касается Нормандии, то навыки и методы управления Вильгельма Руфуса означали наведение в стране порядка через создание системы действующих органов управления.
Pope Urban II & Saint Bruno Painting by Francisco de Zurbaran
читать дальшеНе то чтобы тот сопротивлялся или колебался. Напротив, для герцога Роберта Нормандского перспектива участия в крестовом походе стала надеждой выхода из патовой ситуации. Он не был глупцом, и понимал, что в качестве правителя Нормандии не только не преуспел, а довел всё до грани полного развала. Роберт не был плохим человеком и был хорошим воином, но вот правитель из него получился никакой. Да, тут сказывалось и отсутствие тренинга со стороны его отца, и особенности характера самого Роберта, но мало ли в Европе было приятных во всех отношениях правителей, за которых правили их министры! Роберту просто не повезло ещё и в том, что именно в его правление в Нормандии не случилось никого, достаточно авторитетного и искушенного в искусстве политической интриги, чтобы взять на себя роль «серого кардинала».
Со своей стороны, для Вильгельма Руфуса, возможно, стала некоторой неожиданностью скорость, с которой бароны Нормандии отвергли его брата. Эта ситуация стала давить и на него, ведь перебежчики явно ожидали от нового хозяина действий, которых тот никогда и не планировал – полного захвата Нормандии под свою корону (если бы планировал, то осуществил бы этот захват даже не вспотев). Но если посмотреть на всю ситуацию со стороны, то создаётся отчетливое представление, что суть проблемы сводилась к тому, что всем этим воинственным феодалам было нечем заняться.
Сказки о мудрых королях, во времена которых население жило мирно и счастливо – это именно сказки. И короли, и земельная элита того времени были, прежде всего, воинами. Их стилем жизни была война, их отдыхом была охота. Чтобы контролировать таких подданных, нужно было дать им цель. Руфусу было чем занять своих, имея в соседях Уэльс и Шотландию. Генри сплотил вокруг себя пределенное число верных последователей, сражаясь с де Беллемом, который вполне годился, в местных масштабах, на роль Зла. И только Роберту было нечем занять своих. Ну разрушил он несколько замков-бастардов, ну участвовал в каких-то конфликтах, но ничего глобального он своему баронству предложить не сумел.
Отъезд Роберта в крестовый поход давал возможность всем, участвующим в котовасии с Нормандией, выйти из ситуации, не потеряв лица. Теперь дело было, в основном, в том, чтобы вдохновить беспокойных феодалов герцогства отправиться из привычной им песочницы неведомо куда, и в том, чтобы раздобыть денег для экипировки всей этой честной компании. Известно, что текст договора межда Вильгельмом и Робертом составлял секретарь легата, Ги де Флавиньи, но вот самая интересная его часть о том, на сколько именно лет Вильгельм получал в управление Нормандию, озвучивается разными летописцами по-разному. Сам де Флавиньи пишет о трех годах в своей Истории, но он писал её через много лет и событий, и он признанно удивительно неаккуратен с числами и хронологией. Ордерик откуда-то берет уже пять лет, а Роберт де Ториньи и вовсе пишет «пока герцог не вернется из похода».
Как известно, Руфус раздобыл деньги, ободрав церковные реликварии, и став через это вечным врагом церкви, объявившей его безжалостным тираном. Стоны и причитания английской церкви становятся более понятными, если взглянуть на прямо противоположную ситуацию с церковным имуществом на континенте. Там собирающиеся на войну закладывали церкви свои земли, то есть – обогащали её. Вот через эти заклады можно обозначить группу из 50 мужчин и женщин Нормандии, принявших, по примеру Роберта, крест, и отправившихся с ним в Святую Землю. Роберт Нормандский мог быть маловдохновляющим герцогом, но старший сын Вильгельма Завоевателя был достаточно почетной фигурой, чтобы встать в его ряды в походе на чужие земли.
Как ни странно, наименее вдохновленным идеей освобождения Гроба Господня выглядело духовенство Нормандии. Из высокопоставленных епископов, к Роберту присоединились только Одо из Байё, решивший тряхнуть стариной (ему было около 60), да Жильбер, епископ Эврё. Что касается Одо, то он, после английского фиаско, особо не высовывался, и в политике (вернее, её отсутствии) племянника видной роли не играл, но на проповеди в Клермоне присутствовал. В любом случае, оставаться в Нормандии, которая переходила под управление Вильгельма Руфуса, он счел унизительным.
Да и светские лорды, которые последовали за Робертом, к сливкам норманнской знати не принадлежали. В поход отправились старые его друзья, Иво и Альберик Грандмеснили, и недавние враги – Стефан Омальский и Жерар де Гурне. Де Беллемы отправили представителя младшей ветви, Филиппа де Клера. И ещё был никому не известный бедный рыцарь из западной Нормандии, Роджер де Барневилль. Более достойными ранга герцога компаньонами стали его кузен Роберт Фландрский, Стефан Блуасский, и, главное, Алан IV, герцог Бретани, который привел с собой очень ярких представителей бретонской знати. К Роберту также примкнули Ротру дю Перш (будущий Ротру Великий), Юг де Сен-Поль с сыном Ангерраном. Присоединились к крестоносцам и англичане, одним из которых был Вальтер Сен-Валери из Саффолка, с обоими сыновьями. А ещё из Англии под знамена Роберта отправились Вильгельм де Перси и Арнульф де Эдан (тоже 60-летний крупный землевладелец из Оксфордшира и Глостершира, который ещё в завоевании Англии участвовал).
Отсутствие энтузиазма в отношении Роберта именно в Нормандии, где его знали лучше всего, говорит само за себя и рассказывает грусную историю. Но даже на этом фоне поведение Эли де Божанси, из проблемного графства Мэн, выглядит... любопытно, мягко говоря. Сначала он, с громом и треском учтивых речей, принимает крест и присоединяется к Роберту, затем делает удивленное лицо, как бы только что узнав, что Нормандией, в их отсутствие, будет управлять Руфус, и, бия себя латной перчаткой в грудь, заявляет всем присутствующим, что не может бросить Отечество на растерзание гнусному тирану, и что его святой долг – защищать это Отечество, а посему... ах, адьё, мои храбрые друзья. Не знаю, удался ли ещё кому подобный финт с присоединением и отсоединением от обета принятия креста, или Эли остался единственным. Впрочем, кое-кто из мятежного графства к Роберту присоединился.
Знаменосцем Роберта стал Пейн Певерилл, о семье которого принято говорить как о «таинственной семье Певериллов». Кое-кто верит, что у Завоевателя был сын от некой «саксонской леди» по имени Мод, внучки короля Этельреда. Причем, до брака с Матильдой. А потом эта Мод вышла за Ранульфа Певерилла, чей отец был валлийцем по имени то ли Гронви, то ли вообще Вренок (кому интересно, разбирайтесь здесь: www.ancientwalesstudies.org/id50.html).
А в капелланы Роберт взял личность более чем интересную, Арнульфа де Роола, который по карьере был священником (причем учеником Ланфранка), а по характеру – завзятым искателем приключений, и при этом человеком насмешливым до ехидности. В походе Арнульф ухитрился рассориться с Раймундом Тулузским по поводу найденного Питером Бартоломью Святого Копья, в святость и реликварность которого Арнульф не поверил ни на секунду, и это повлияло на его репутацию – в конце концов, сам монах верил в то, что нашел реликвию, верил настолько, что пошел в огонь, чтобы доказать свою правоту. То есть, даже если малый просто помешался от пережитых невзгод, гнать его на испытание огнем было жестоко. Питер прошел испытание, но умер от полученных ожегов, и его смерть осталась на совести Арнульфа. Впрочем, Арнульф плохо усваивал уроки, смысла которых понять был не в состоянии. Он не понял, почему именно Питера сочли правым, хотя он и умер, решил, что имеет дело с темным и дремучим на всю голову народом, и... «обрел» Святой Крест в храме Гроба Господня. Именитые крестоносцы втихаря покрутили пальцами у висков, но поняли, что Арнульфа проще выдвинуть из их рядов, чем задвинуть, и – сделали его патриархом Иерусалима.
В любом случае, будущее и Нормандии, и её герцога теперь выглядели намного более достойно. Возглавив свой отряд крестоносцев и отправляясь воевать, Роберт, наконец, получил свою долю уважения если и не от баронов Нормандии, то, по крайней мере, от равных ему по статусу правителей и прочих уважаемых людей. Более того, в перспективе была возможность делать именно то, что он делать умел, и умел хорошо - воевать. Наверняка на этой стадии никто ещё и не подозревал, что одной из главных особенностей крестовых походов станет именно политика, опять и снова. Что касается Нормандии, то навыки и методы управления Вильгельма Руфуса означали наведение в стране порядка через создание системы действующих органов управления.
@темы: Robert Curthose, Крестоносцы
-
-
09.06.2018 в 13:17-
-
09.06.2018 в 23:25-
-
10.06.2018 в 00:12-
-
10.06.2018 в 08:34-
-
10.06.2018 в 10:57-
-
10.06.2018 в 12:33