Героев в истории с алтонским договором не было. В том смысле, что никто из участников не проявил требуемого историческим периодом геройства, и не залил окрестности кровью противника. Здравый смысл победил, но надолго ли? Если бы всё зависело только от Роберта, то, пожалуй, противостояние братьев на этом бы и закончилось. С Генри, тем не менее, ситуация была несколько другой. Как ни крути, а получалось, что он платит старшему брату за то, что занимает трон Англии. Не говоря уже о том, что ни один здравомыслящий король не потерпит открыто нелояльных ему магнатов в своем окружении. А именно магнаты составляли окружение короля. Генри I Английский был королем здравомыслящим, и выкинул из своего королевства всех значительных персон, показавших себя неблагонадежными.
читать дальшеНет, никаких массовых репрессий не было, открыто нарушать Алтонский договор он не собирался. Просто магнаты не привыкли жить по параграфам законов. Обычно на их выбрики смотрели сквозь пальцы, потому что любые действия закона против магната означали расходящиеся кругами беспокойства в окружении магната, которые оказывали влияние на функционирование хозяйства данного магната, и, в конце концов, на функционирование экономики всего королевства. Не говоря о том, что именно на ответственности магнатов была вся система обороны, и именно их военные силы составляли королевскую армию как таковую. В общем, репрессии против магнатов применяли только в самых крайних случаях, когда те оказывались замешанными в серьезных преступлениях типа государственной измены и убийства.
Генри I ворошить осиное гнездо не стал, а просто повторил тот же финт, который сделал его предшественник, Вильгельм Руфус, в 1088 году – выдворил из королевства неугодных ему лордов в Нормандию. Вильгельм де Варенн, со своим ближним кругом, был буквально первым. Причем, как я понимаю, его английские земли даже не конфисковали – его лишили права наследственно управлять этими землями. Английские владения де Вареннов и их титулы были подарены королем, разумеется, и, по большому счету, принадлежали короне. Графам-норманнам в Англии просто давалось управление королевскими землями взамен на выполнение определенных обязанностей перед короной. То есть, формально, не исполнивший свой долг граф мог быть отстранен и лишен права управлять имуществом короны. В отличие от ситуации, когда корона брала под свою власть земли, принадлежавшие лично землевладельцу – в этом случае речь шла бы именно о конфискации.
Далее, Роберт Малет, разделивший участь де Варенна, был шерифом Норфолка и Саффолка, с правом сбора налога. В первый раз он был лишен должности и права Вильгельмом Руфусом в 1094 году, и выслан в Нормандию. Генри I восстановил Малета в должности и правах в 1100-м году, но счел после событий при Алтоне, что не сможет ему доверять, и выслал в Нормандию. Та же судьба постигла Роберта де Лэси, лорда Понтефракта и пр.
Надо сказать, все эти лорды были прощены королем по первой же просьбе, им вернули владения, признали их права на наследование, и все они сделали впоследствии карьеру при дворе Генри I, так что урок пошел впрок. Но, пожалуй, будущее де Варенна обошлось Роберту Нормандскому очень дорого – мало того, что Роберту пришлось самому ехать в Англию просить за него (в 1103 году), так вдобавок пришлось отказаться от получения тех 3000 серебряных марок, которые Роберт получал от Генри по Алтонскому договору. В этом есть своя мрачная ирония, потому что с того часа де Варенн выступал только на стороне своего нового господина, и, в конце концов, против Роберта Нормандского.
Несколько строже Генри обошелся с Иво де Грандмеснилем, который унаследовал от отца город и крепость Лестера, а также должность шерифа Лестершира. Дело в том, что Иво дезертировал из-под Антиохии. Так что можно предположить, что его участие в заговоре в пользу Роберта Куртгеза было отчаянной попыткой вернуть дружбу герцога, и снова попасть в число «рукопожатых», так сказать, потому что незавидной была репутация сбежавшего из крестового похода. В общем, когда Роберт Нормандский отказался от короны Англии, положение Иво стало настолько непереносимым, что он вступил с кем-то из соседей в вооруженный конфликт. Или его спровоцировали вступить, чтобы король смог обвинить его в беспрецедентной в истории Англии норманнов попытке начать приватную войну, и наложить такие штрафы, что у Иво остался один путь – вернуться в Святую землю. Только вот даже на это денег у Иво не осталось. Но у него оставались земли его супруги, дочери Гилберта де Гонта, родственника Матильды Фландрской. Так что заложил он эти земли соседу, Роберту де Бьюмонту, дав, в качестве залога, разрешение сэру Роберту женить его племянницу на своем сыне. И отправился в паломничество вместе с женой, где оба вскоре и сгинули, уже в 1102 году. К слову, вся родня Иво в будущем выступила за короля Стефана против дочери короля Генри.
Но всё это было сущей мелочью для Генри, по сравнению с главным противостоянием – Робертом дю Беллемом. В Англии дю Беллем носил титул графа Шрюсбери, и был самым богатым лордом Англии и Нормандии, причем большинство его земель принадлежали ему лично. Что означало (с его-то буквально генетической предрасположенностью к агрессии и насилию), что он ни в грош не ставил ни герцогов, ни королей, и не привык сдерживаться ни на словах, ни в поступках. Презирал он всех абсолютно равноправно, без какого бы то ни было уважения к статусу и титулам, и король решил сыграть на этом. Год его шпионы записывали и заверяли каждое неаккуратное высказывание дю Беллема, и осенью 1102 года графа вдруг вызвали на заседание королевской курии по обвинению в 45 словах и делах, направленных против короля Англии и герцога Нормандии.
Дю Беллем повел себя ожидаемо. Ни на какой суд он не явился, никак оправдываться не стал, а кинулся укреплять свои замки. Тогда его объявили вне закона, и началась настоящая война. Королевские войска последовательно взяли Арундел, Тикхилл, Бриджнорт, Шрюсбери, и до Михайлова дня вытеснили дю Беллема прочь из Англии. В Нормандию. Два брата Роберта, Арнульф и Роджер, тоже были осуждены, лишены имущества, и изгнаны в Нормандию. Даже нормандский монастырь, имевший в Англии земли, лишился этих земель потому, что им руководила Эмма, сестра дю Беллема.
Для Нормандии вообще и для герцога Роберта в частности всё это имело печальные и далеко идущие последствия. После смерти Вильгельма Руфуса, герцогство превратилось в плацдарм феодальных войн всех против всех. Возвращение Роберта из крестового похода и подготовка похода на Англию вернули на время порядок, но когда из Англии пришлось вернуться без добычи, и в Нормандию стали стекаться выгнанные из Англии, несколько обедневшие лорды, войны вспыхнули с ещё более яростной силой. Ещё хуже было то, что Генри, ссылаясь на Алтонский договор, потребовал он Роберта начать преследование дю Беллема в Нормандии, потому как король Генри находился с этим графом в состоянии официальной войны.
И теперь Роберт Куртгёз оказался перед необходимостью делать то, чего он не только не умел, но и не желал делать – перед необходимостью воевать против своих подданных. Очевидно, эту цель и преследовал король Генри, точно знающий слабейшее место брата. Потому что нынешняя ситуация радикально отличалась от ситуации 1088 года, когда Руфус выслал в Нормандию тех, кто хотел видеть королем и Англии, и Нормандии именно Роберта. Нынешние изгнанники вообще не хотели ничего, кроме как захапать всё возможное у более слабых, и защищать нахапанное когтями и зубами. Это была самая настоящая анархия, и герцогская власть Роберта Нормандского превратилась в почти полную фикцию всего за год после подписания мирного договора с братом.