Do or die
Относительно места рождения короля Англии Генри I сомнений нет – он родился на английской земле, хотя не факт, что именно в Селби. Просто это жители Селби решили, что он там родился, и на все недоуменные вопросы отвечали, что «так утверждает местная традиция». И чтобы пресечь все поползновения в данной традиции усомниться, повесили на стену аббатства мемориальную доску в духе «здесь, говорят, родился король Англии».
читать дальше
Ну ладно, почему бы и нет. В конце концов, когда Завоеватель приводил к знаменателю север Англии, промаршировав на помощь осажденному гарнизону Йорка, в феврале-марте 1069 года, Матильда могла двинуться к нему навстречу (12 апреля он уже был в Винчестере), и родить в этом Селби, который был самым крупным городом на пути из центральных областей к северу. Кроме этой оказии, трудно понять, что занесло бы королеву в те края вообще.
Что касается года рождения, то им называют 1068 просто на основании хронологии Уильяма Малмсберийского, который обозначил годом рождения Генри третий год после прибытия Завоевателя в Ангию, хотя никто понятия не имеет, какую именно хронологию он применял. Не факт, что его год начинался 1 января, он вполне мог начать хронологию истории Англии с момента победы при Гастингсе, с 28 сентября 1066 года. В этом случае, год рождения Генри I мог быть и 1069. Винчестерские хроники говорят, что Генри родился вскоре после коронации его матери, Матильды. А другие хроники – что «в течение года» или даже «через год».
Не то чтобы это было принципиально, честно говоря. Просто интересно в качестве иллюстрации, что в глазах историка является фактом, а что – допущением. А историк у нас, в данном случае, Холлистер (Charles Warren Hollister), супер-именитый американский специалист по английскому Средневековью. Тот самый, заметки которого по биографии Генри I погибли во время страшных калифорнийских пожаров в 1990-м году. Восстанавливала манускрипт и заметки ученица Холлистера, Аманда Кларк Фрост. Она и опубликовала книгу профессора в 2001 году (сам Холлистер успел к тому времени умереть). Мне очень понравилось начало этой книги: «честный историк придерживается истины, отвергает ложь, и уважает вероятность».
Имя Генри не было фамильным именем герцогов Нормандии, его назвали в традициях родственников Матильды по её материнской линии – Капетингов. Мать королевы Матильды, Адела Фландрская, была дочерью короля Франции Роберта II Благочестивого, и сестрой короля Франции Генриха I (мужа Анны Ярославны). Матильда, к слову, своим французским родством гордилась чрезвычайно, хотя деда её запомнили в истории исключительно благодаря его сложной личной жизни (подозреваю, что в истоках его благочестия были именно эти сложности), а дядюшка стал королем только благодаря энергичной помощи Роберта Дьявола, герцога Нормандии, ко двору которого Генрих сбежал яко благ, яко наг от нелюбящей мамочки, которая предпочитала видеть на троне своего младшенького.
Надо отдать должное Генриху – когда в беду угодил юный сын Роберта Дьявола, он его энергично поддержал, и помог удержать герцогскую корону. Иронично, но отношения между этими двумя разладились именно из-за женитьбе Вильгельма на Матильде. Во-первых, это был союз двух сильных формальных вассалов Франции, мнения о котором у него, оверлорда Нормандии и Фландрии, вообще не спросили. Во-вторых, Вильгельм и Матильда не поинтересовались мнением церкви по поводу их брака, и довольно легко отделались за такое нарушение, тогда как сам Генрих, наученный печальным опытом отца, которого церковь насильственно развела с любимой женой, привез себе жену из дальних далей именно для того, чтобы не дать папству шанса.
Но вернемся к принцу Генри, а именно принцем он был, хотя и с никакими шансами занять когда-либо престол. Впереди него были Роберт, Ричард и Вильгельм, от которых и ожидалось продолжение династии. То есть, по идее, для Генри открывалась прямая дорога по духовной стезе, для чего следовало иметь как предрасположенность, так и серьезное образование. С предрасположенностью, как показало будущее, у Генри дела обстояли очень неважно. А вот с обучением – дело темное.
Все истории об исключительной образованности Генри Боклерка были написаны в конце четырнадцатого века, да и прозвище тоже придумано тогда же. Авторы пятнадцатого века уже наградили короля степенью магистра наук, полученной в университете Кембриджа, которого во времена ученичества Генри I ещё не было (Кембридж начал в какой-то мере функционировать в 1209 году). Справедливости ради надо заметить, что Кембридж вполне мог присвоить королю-добродетелю и почетную степень магистра, но это вовсе не делало его более ученым, чем он был. Грамматика, латынь, философия, аналитика – всем этим Генри владел, судя по его переписке с аббатом Босо из Бека, которую он вел в зрелые годы. Но невозможно сказать, в какой период жизни он получил свои знания. Скорее всего, там было базовое образование, типичное для сына герцога, плюс любовь к книгам, свойственная детям Завоевателя.
В любом случае, интеллектуалом он был – очень заметно, что его ум работал по-другому, чем у его предшественников. И совершенно несомненно, что именно в его царствование английские лорды стали отправлять своих отпрысков, карьера которых не планировалась в церковной сфере, получать формальное образование в школах и университетах. Начиная с самого короля, который отправил учиться всерьез и своего бастарда Роберта Глостерского, и бастарда бретонского графа, будущего барона Валлинфорда, богатейшего земельного магната, Брайана Фиц-Каунта. Оба оформились в выдающихся воинов, а Фиц-Каунт прославился ещё и литературным даром. Роберт де Мёлан тоже сдал своих близнецов учиться. Это те, кто известен нам, но можно даже не сомневаться, что примеру крупных лордов и короля немедленно следовали и другие лорды помельче.
О том, как и где Генри провел свои молодые годы, какого-то единого регистра не существует. По отдельным фактом можно представить, что до 1086 года он почти постоянно находился в Англии, зачастую – в монастырских заведениях, где получал образование. Несколько раз он выезжал в Нормандию. В мае 1086 года он был произведен в рыцари, после чего примкнул ко двору своего отца-короля, и принял участие в его последнем походе в Нормандию. Нет сведений, воевал ли Генри в Вексенской кампании, но он был при умирающем отце в сентябре 1087 года. Говорят, именно он заплатил 100 фунтов серебром тому горожанину, который заявил, что короля собираются захоронить в земле, законно принадлежащей ему, Аселину сыну Артура. Хотя по другим сведениям, он был занят, пристраивая понадежнее полученные в наследство деньги. Одно другому не мешает, конечно.
Наследство, да... Загадочное наследство, которое как бы сделало из принца Генри богатого человека без определенного места жительства. Если оставить в стороне анекдоты Уильяма из Малмсбери про отношения внутри семейства Завоевателя, то расклад получается довольно традиционным и даже скучным. Завоеватель к тому моменту был разочарован в своем первенце настолько, что был готов лишить его наследства вообще. Лично я уверена, что в основе этого разочарования было вовсе не «не буду тебя любить» за фрондерское поведение Роберта, а тоскливое понимание, что управление даже герцогством, не говоря об управлении герцогством и королевством вместе, старшему сыну не по плечу. Завоеватель был готов оставить всё следующему по старшинству сыну – Вильгельму, но Нормандию ему всё-таки пришлось оставить Роберту, потому что какого бы мнения сам Роберт ни был о своих управленческих способностях, а право на наследство было превыше всего. И в глазах Роберта, и в глазах баронов Нормандии, которые приносили клятву верности Роберту уже дважды.
Конечно, оставались земли матери, Матильды Фландрской, которая экспроприировала их у бывшего англосаксонского посланника при дворе её отца. Говорят, что этот Бриктрик, сын Алгара, отверг в свое время любовь дочери графа, за что Матильда отомстила, став регентом Англии – бросила слишком гордого тана в темницу и конфисковала его земли. Эта история настолько отдает сказочной фантазией о возможности безграничной тирании коронованной особы, что я стала искать, кто запустил её в оборот. Кажется, некий Уильям Дайд (William Dyde), самоучка-историк и издатель из Тьюксбери, который жил и работал в первой половине XVIII века. Скорее всего причиной заключения тана-англосакса в тюрьму было участие этого крупного землевладельца с владениями в Глостершире и Бэкингемшире в каком-то заговоре против норманнов. А уж земли его Матильда получила (и могла получить) только из рук мужа, в качестве награды за хорошую работу.
Но развенчав одну легенду, я дам вам другую. Вдовой тана Бриктрика считается некая леди Годива (Godeva), получившая, в результате, два поместья в Девоне. Учитывая, что муж той самой леди Годивы, граф Мерсии Леофрик, умер году эдак в 1057, и Годива (Godgifu, если правильно) была его второй по очередности, если не третьей женой, то она вполне могла выйти замуж потом за Бриктрика. Он был вполне на её уровне социально.
Но это так, небольшой вбоквелл. Возвращаясь к Генри – Матильда завещала ему подаренные ей мужем земли Бриктрика своему младшему сыну, сразу после его крещения. Вступить в права владения наследством Генри просто не успел. Холлистер полагает, что передача Генри его наследства планировалась Завоевателем после похода. Но Завоеватель умер, в права наследования Генри не вступил, а Вильгельм Руфус почему-то поторопился передать именно эти земли Фиц-Хэмону. Приносили он где-то 230 фунтов годовых, и это были большие деньги в то время.
Возможно, та сумма, которую получил Генри по завещанию отца, содержала в себе компенсацию за земли Матильды. Барлоу, написавший биографию Руфуса, в этом уверен. Холлистер, боготворящий Генри I до заявления, что молодой человек был виктимизирован своими братьями, с таким утверждением не согласен. По его мнению, все братья получили денежные подарки, но в придачу к ним – домены. Я не нашла в сети завещания Завоевателя, конечно, но биографы Руфуса и Куртгёза подробно пишут о том, как Завоеватель ассигновал денежные подарки, вплоть до сумм на приданое бесприданницам, но ни словом не упоминают о том, что он завещал деньги кому-то из сыновей, кроме Генри.
В любом случае, на момент своего сиротства Генри явно не был разбит горем и совершенно точно не грыз ногти от зависти к братьям. У него были деньги, и он был свободен, совершенно свободен от любых обязательств и присмотра с чьей-либо стороны. Результатом этого краткого и сладкого периода стало превышающее воображение количество бастардов, причем самое забавное заключается в том, что Уильям из Малмсбери написал об этом совсем не каноничном для будущего короля стиле жизни абсолютно восторженное замечание, что Генри был не рабом, а хозяином своего либидо. По мнению этого летописца, бросаясь в женские объятия, Генри работал – сеял королевское семя для будущего урожая таких полезных для заключения политических союзов бастардов.
читать дальше
Ну ладно, почему бы и нет. В конце концов, когда Завоеватель приводил к знаменателю север Англии, промаршировав на помощь осажденному гарнизону Йорка, в феврале-марте 1069 года, Матильда могла двинуться к нему навстречу (12 апреля он уже был в Винчестере), и родить в этом Селби, который был самым крупным городом на пути из центральных областей к северу. Кроме этой оказии, трудно понять, что занесло бы королеву в те края вообще.
Что касается года рождения, то им называют 1068 просто на основании хронологии Уильяма Малмсберийского, который обозначил годом рождения Генри третий год после прибытия Завоевателя в Ангию, хотя никто понятия не имеет, какую именно хронологию он применял. Не факт, что его год начинался 1 января, он вполне мог начать хронологию истории Англии с момента победы при Гастингсе, с 28 сентября 1066 года. В этом случае, год рождения Генри I мог быть и 1069. Винчестерские хроники говорят, что Генри родился вскоре после коронации его матери, Матильды. А другие хроники – что «в течение года» или даже «через год».
Не то чтобы это было принципиально, честно говоря. Просто интересно в качестве иллюстрации, что в глазах историка является фактом, а что – допущением. А историк у нас, в данном случае, Холлистер (Charles Warren Hollister), супер-именитый американский специалист по английскому Средневековью. Тот самый, заметки которого по биографии Генри I погибли во время страшных калифорнийских пожаров в 1990-м году. Восстанавливала манускрипт и заметки ученица Холлистера, Аманда Кларк Фрост. Она и опубликовала книгу профессора в 2001 году (сам Холлистер успел к тому времени умереть). Мне очень понравилось начало этой книги: «честный историк придерживается истины, отвергает ложь, и уважает вероятность».
Имя Генри не было фамильным именем герцогов Нормандии, его назвали в традициях родственников Матильды по её материнской линии – Капетингов. Мать королевы Матильды, Адела Фландрская, была дочерью короля Франции Роберта II Благочестивого, и сестрой короля Франции Генриха I (мужа Анны Ярославны). Матильда, к слову, своим французским родством гордилась чрезвычайно, хотя деда её запомнили в истории исключительно благодаря его сложной личной жизни (подозреваю, что в истоках его благочестия были именно эти сложности), а дядюшка стал королем только благодаря энергичной помощи Роберта Дьявола, герцога Нормандии, ко двору которого Генрих сбежал яко благ, яко наг от нелюбящей мамочки, которая предпочитала видеть на троне своего младшенького.
Надо отдать должное Генриху – когда в беду угодил юный сын Роберта Дьявола, он его энергично поддержал, и помог удержать герцогскую корону. Иронично, но отношения между этими двумя разладились именно из-за женитьбе Вильгельма на Матильде. Во-первых, это был союз двух сильных формальных вассалов Франции, мнения о котором у него, оверлорда Нормандии и Фландрии, вообще не спросили. Во-вторых, Вильгельм и Матильда не поинтересовались мнением церкви по поводу их брака, и довольно легко отделались за такое нарушение, тогда как сам Генрих, наученный печальным опытом отца, которого церковь насильственно развела с любимой женой, привез себе жену из дальних далей именно для того, чтобы не дать папству шанса.
Но вернемся к принцу Генри, а именно принцем он был, хотя и с никакими шансами занять когда-либо престол. Впереди него были Роберт, Ричард и Вильгельм, от которых и ожидалось продолжение династии. То есть, по идее, для Генри открывалась прямая дорога по духовной стезе, для чего следовало иметь как предрасположенность, так и серьезное образование. С предрасположенностью, как показало будущее, у Генри дела обстояли очень неважно. А вот с обучением – дело темное.
Все истории об исключительной образованности Генри Боклерка были написаны в конце четырнадцатого века, да и прозвище тоже придумано тогда же. Авторы пятнадцатого века уже наградили короля степенью магистра наук, полученной в университете Кембриджа, которого во времена ученичества Генри I ещё не было (Кембридж начал в какой-то мере функционировать в 1209 году). Справедливости ради надо заметить, что Кембридж вполне мог присвоить королю-добродетелю и почетную степень магистра, но это вовсе не делало его более ученым, чем он был. Грамматика, латынь, философия, аналитика – всем этим Генри владел, судя по его переписке с аббатом Босо из Бека, которую он вел в зрелые годы. Но невозможно сказать, в какой период жизни он получил свои знания. Скорее всего, там было базовое образование, типичное для сына герцога, плюс любовь к книгам, свойственная детям Завоевателя.
В любом случае, интеллектуалом он был – очень заметно, что его ум работал по-другому, чем у его предшественников. И совершенно несомненно, что именно в его царствование английские лорды стали отправлять своих отпрысков, карьера которых не планировалась в церковной сфере, получать формальное образование в школах и университетах. Начиная с самого короля, который отправил учиться всерьез и своего бастарда Роберта Глостерского, и бастарда бретонского графа, будущего барона Валлинфорда, богатейшего земельного магната, Брайана Фиц-Каунта. Оба оформились в выдающихся воинов, а Фиц-Каунт прославился ещё и литературным даром. Роберт де Мёлан тоже сдал своих близнецов учиться. Это те, кто известен нам, но можно даже не сомневаться, что примеру крупных лордов и короля немедленно следовали и другие лорды помельче.
О том, как и где Генри провел свои молодые годы, какого-то единого регистра не существует. По отдельным фактом можно представить, что до 1086 года он почти постоянно находился в Англии, зачастую – в монастырских заведениях, где получал образование. Несколько раз он выезжал в Нормандию. В мае 1086 года он был произведен в рыцари, после чего примкнул ко двору своего отца-короля, и принял участие в его последнем походе в Нормандию. Нет сведений, воевал ли Генри в Вексенской кампании, но он был при умирающем отце в сентябре 1087 года. Говорят, именно он заплатил 100 фунтов серебром тому горожанину, который заявил, что короля собираются захоронить в земле, законно принадлежащей ему, Аселину сыну Артура. Хотя по другим сведениям, он был занят, пристраивая понадежнее полученные в наследство деньги. Одно другому не мешает, конечно.
Наследство, да... Загадочное наследство, которое как бы сделало из принца Генри богатого человека без определенного места жительства. Если оставить в стороне анекдоты Уильяма из Малмсбери про отношения внутри семейства Завоевателя, то расклад получается довольно традиционным и даже скучным. Завоеватель к тому моменту был разочарован в своем первенце настолько, что был готов лишить его наследства вообще. Лично я уверена, что в основе этого разочарования было вовсе не «не буду тебя любить» за фрондерское поведение Роберта, а тоскливое понимание, что управление даже герцогством, не говоря об управлении герцогством и королевством вместе, старшему сыну не по плечу. Завоеватель был готов оставить всё следующему по старшинству сыну – Вильгельму, но Нормандию ему всё-таки пришлось оставить Роберту, потому что какого бы мнения сам Роберт ни был о своих управленческих способностях, а право на наследство было превыше всего. И в глазах Роберта, и в глазах баронов Нормандии, которые приносили клятву верности Роберту уже дважды.
Конечно, оставались земли матери, Матильды Фландрской, которая экспроприировала их у бывшего англосаксонского посланника при дворе её отца. Говорят, что этот Бриктрик, сын Алгара, отверг в свое время любовь дочери графа, за что Матильда отомстила, став регентом Англии – бросила слишком гордого тана в темницу и конфисковала его земли. Эта история настолько отдает сказочной фантазией о возможности безграничной тирании коронованной особы, что я стала искать, кто запустил её в оборот. Кажется, некий Уильям Дайд (William Dyde), самоучка-историк и издатель из Тьюксбери, который жил и работал в первой половине XVIII века. Скорее всего причиной заключения тана-англосакса в тюрьму было участие этого крупного землевладельца с владениями в Глостершире и Бэкингемшире в каком-то заговоре против норманнов. А уж земли его Матильда получила (и могла получить) только из рук мужа, в качестве награды за хорошую работу.
Но развенчав одну легенду, я дам вам другую. Вдовой тана Бриктрика считается некая леди Годива (Godeva), получившая, в результате, два поместья в Девоне. Учитывая, что муж той самой леди Годивы, граф Мерсии Леофрик, умер году эдак в 1057, и Годива (Godgifu, если правильно) была его второй по очередности, если не третьей женой, то она вполне могла выйти замуж потом за Бриктрика. Он был вполне на её уровне социально.
Но это так, небольшой вбоквелл. Возвращаясь к Генри – Матильда завещала ему подаренные ей мужем земли Бриктрика своему младшему сыну, сразу после его крещения. Вступить в права владения наследством Генри просто не успел. Холлистер полагает, что передача Генри его наследства планировалась Завоевателем после похода. Но Завоеватель умер, в права наследования Генри не вступил, а Вильгельм Руфус почему-то поторопился передать именно эти земли Фиц-Хэмону. Приносили он где-то 230 фунтов годовых, и это были большие деньги в то время.
Возможно, та сумма, которую получил Генри по завещанию отца, содержала в себе компенсацию за земли Матильды. Барлоу, написавший биографию Руфуса, в этом уверен. Холлистер, боготворящий Генри I до заявления, что молодой человек был виктимизирован своими братьями, с таким утверждением не согласен. По его мнению, все братья получили денежные подарки, но в придачу к ним – домены. Я не нашла в сети завещания Завоевателя, конечно, но биографы Руфуса и Куртгёза подробно пишут о том, как Завоеватель ассигновал денежные подарки, вплоть до сумм на приданое бесприданницам, но ни словом не упоминают о том, что он завещал деньги кому-то из сыновей, кроме Генри.
В любом случае, на момент своего сиротства Генри явно не был разбит горем и совершенно точно не грыз ногти от зависти к братьям. У него были деньги, и он был свободен, совершенно свободен от любых обязательств и присмотра с чьей-либо стороны. Результатом этого краткого и сладкого периода стало превышающее воображение количество бастардов, причем самое забавное заключается в том, что Уильям из Малмсбери написал об этом совсем не каноничном для будущего короля стиле жизни абсолютно восторженное замечание, что Генри был не рабом, а хозяином своего либидо. По мнению этого летописца, бросаясь в женские объятия, Генри работал – сеял королевское семя для будущего урожая таких полезных для заключения политических союзов бастардов.
@темы: Henry I
-
-
04.09.2018 в 13:50-
-
04.09.2018 в 14:42-
-
04.09.2018 в 14:46-
-
04.09.2018 в 14:48-
-
04.09.2018 в 22:47-
-
05.09.2018 в 14:37-
-
05.09.2018 в 22:16Утащила.
-
-
05.09.2018 в 22:40-
-
14.11.2018 в 12:47Тяжело работал, да)).
-
-
14.11.2018 в 12:55