Do or die
После того, как герцог Нормандии Роберт Куртгёз удалился в крестовый поход, отдав свое герцогство, в качестве залога, под управление брату-королю Вильгельму Руфусу, граф Генри, их младший брат, совершенно уходит в тень из всех хроник. Несомненно, Вильгельм не рассматривал его враждебной силой, и не предпринимал ничего против Генри на западе Нормандии. С одной стороны, какой смысл, если эта область явно хорошо управлялась. С другой стороны, чтобы у Генри не возникло ненужных искушений, Вильгельм назначил Роберта дю Беллема командиром всех военных герцогских контингентов в Нормандии.
Reconstruction of Medieval Mural Painting, Saint Edward the Confessor
Ernest William Tristram (1882–1952)
Parliamentary Art Collection
читать дальшеТаким образом, Генри мог сидеть у себя в Донфроне, а мог и уехать с Вильгельмом в Англию в 1096 году, когда лично король передал деньги и напутствия уезжающему в Святую Землю брату. В Англии Генри точно доказуемо присутствовал 29 мая 1099 года, выступив свидетелем хартии, назначающей Ранульфа Фламбарда принцем-епископом Дарема, и 2 августа 1100 года, когда он участвовал в последней охоте Вильгельма Руфуса.
Холлистер не разбирает обстоятельства гибели Руфуса. По его мнению, это бессмысленно. Неожиданная смерть короля, находящегося в зените власти, навсегда останется, как он считает, предметом спекуляций и материалом для построений теорий заговоров. На самом же деле, пишет Холлистер, не имеет ни малейшего значения, в результате чего умер Вильгельм Руфус. В Средние века, людям хватало для объяснения подобных странных совпадений аргумента «по воле Господней», и этот аргумент достаточно хорош и для Холлистера. Так и хочется ехидно заметить, что уважаемый историк так скуп на слова и мнения именно потому, что в истории с «несчастным случаем на охоте» буквально отовсюду торчат уши братца Генри, но в главном Холлистер абсолютно прав. Без возможности перекрестного сравнения показателей непосредственных участников той охоты, без показаний свидетелей происшествия, совершенно невозможно установить в научно-историческом смысле, имел ли место несчастный случай на охоте, или это было тщательно спланированое убийство.
Даже последующие действия Генри были совершенно типичными для того времени действиями человека, кинувшегося утвердить за собой своё. Так поступали феодалы повсюду, достаточно вспомнить смерть самого Завоевателя. Конечно, остается открытым вопрос, насколько «своим» для лорда Донфрона был трон короля Англии, который, по всем правилам, принадлежал теперь старшему из братьев, Роберту Куртгёзу, которой был уже на пути домой после Первого крестового. В этом пункте Холлистер, преданный Генри I до мозга костей, пускается в такие рассуждения, что это напоминает расщепление волоса под микроскопом.
Во первых, напоминает Холлистер, Завоеватель достаточно определенно завещал Роберту только Нормандию, и вообще пожелал, чтобы Англия и Нормандия были независимыми государствами. Да, договор на взаимное наследование престола Роберт и Вильгельм действительно заключали, но мало ли какие договоры в то время заключались. Англосаксонские хроники вон упомянули, что условия договора соблюдались недолго, стало быть – и взаимное наследование потеряло валидность.
Во вторых, Генри всегда упирал, что он был единственным из братьев, рожденным после коронации родителей. И прецеденты важности «рождения в королевском пурпуре» были! – утверждает Холлистер. В Персии, позднем Риме и, особенно, в Византии. К тому же, по его мнению, факт царствования Вильгельма Руфуса, который не был старшим сыном, создает прецедент, благоприятный для Генри. А до него Альфред Великий обошел династию старшего брата.
Правда, немедленно после этих аргументов Холлистер признает, что права у Генри, возможно, и были не самые сильные, но главной проблемой таки были не права, а то, что знать Англии успела принести оммаж братцу Роберту. Очень справедливая оговорка о слабых правах, годная и для слабых аргументов. Бессмысленно ссылаться на волю Завоевателя, если сам Генри, только-только удобно примяв подушку на троне, кинулся осваивать, правдами и неправдами, Нормандию. А что касается Альфреда Великого, то его предпочли младенцу, тогда как Роберт был был годами человеком вполне взрослым. Да и приплетать Персию с Византией к вопросам английского престолонаследия как-то не вполне корректно, на мой взгляд.
То, что коронация Генри была более чем поспешной, все знают. Короновали его уже 5 августа, меньше чем через трое суток после гибели Руфуса. Интересна одна деталь коронации: архиеписком Кентерберийский, Ансельм, был во Франции. Архиепископ Йоркский был далеко, и был достаточно стар для того, чтобы не успеть к 5 августа в Вестминстер. Так что коронацию Генри провел всего-навсего епископ, епископ Лондона Морис. Немедленно после коронации, Генри написал Ансельму, рассыпавшись в любезностях, и Ансельм охотно простил торопливость свежекоронованного короля. Тем более, что не был задействован архиепископ Йоркский, существование которого архиепископы Кентербери переносили болезненно.
Торопливость Генри понять было можно: помазанный на царствование король переставал быть простым смертным аристократом, с которым можно обойтись, при необходимости, и достаточно бесцеремонно. Довольно забавный момент связан с коронационной хартией нового короля. Придуманная во время торопливого пути из Винчестера в Вестминстер, она была очень краткой. И, скорее всего, именно поэтому осталась в истории. Совершенно непонятно, почему эту хартию позднее назвали Хартией Вольностей. Возможно, для большей ясности, о чем именно идет речь.
На самом же деле, эта хартия была абсолютно стандартным изъявлением намерений свежекоронованного монарха своим подданным, где он просто обещает исправить косяки предыдущего правления и быть более справедливым господином для своего электората нежели предыдущий. Всё знакомо, ничего с тех пор не изменилось.
1. Know that by the mercy of God and the common counsel of the barons of the whole kingdom of England I have been crowned king of said kingdom; and because the kingdom had been oppressed by unjust exactions, I, through fear of god and the love which I have toward you all, in the first place make the holy church of God free, so that I will neither sell nor put or farm, nor on the death of archbishop or bishop or abbot will I take anything from the church's demesne or from its men until the successor shall enter it. And I take away all the bad customs by which the kingdom of England was unjustly oppressed; which bad customs I here set down in part:
2. If any of my barons, earls, or others who hold of me shall have died, his heir shall not buy back his land as he used to do in the time of my brother, but he shall relieve it by a just and lawful relief. Likewise also the men of my barons shall relieve their lands from their lords by a just and lawful relief.
3. And if any of my barons or other men should wish to give his daughter, sister, niece, or kinswoman in marriage, let him speak with me about it; but I will neither take anything from him for this permission nor prevent his giving her unless he should be minded to join her to my enemy. And if, upon the death of a baron or other of my men, a daughter is left as heir, I will give her with her land by the advice of my barons. And if, on the death of her husband, the wife is left and without children, she shall have her dowry and right of marriage, and I will not give her to a husband unless according to her will.
4. But if a wife be left with children, she shall indeed have her dowry and right of marriage so long as she shall keep her body lawfully, and I will not give her unless according to her will. And the guardian of the land and children shall be either the wife or another of the relatives who more justly ought to be. And I command that my barons restrain themselves similarly in dealing with the sons and daughters or wives of their men.
5. The common seigniorage, which has been taken through the cities and counties, but which was not taken in the time of King Edward I absolutely forbid henceforth. If anyone, whether a moneyer or other, be taken with false money, let due justice be done for it.
6. I remit all pleas and all debts which were owing to my brother, except my lawful fixed revenues and except those amounts which had been agreed upon for the inheritances of others or for things which more justly concerned others. And if anyone had pledged anything for his own inheritance, I remit it; also all reliefs which had been agreed upon for just inheritances.
7. And if any of my barons or men shall grow feeble, as he shall give or arrange to give his money, I grant that it be so given. But if, prevented by arms or sickness, he shall not have given or arranged to give his money, his wife, children, relatives, or lawful men shall distribute it for the good of his soul as shall seem best to them.
8. If any of my barons or men commit a crime, he shall not bind himself to a payment at the king's mercy as he has been doing in the time of my father or my brother; but he shall make amends according to the extent of the crime as he would have done before the time of my father in the time of my other predecessors. But if he be convicted of treachery or heinous crime, he shall make amends as is just.
9. I forgive all murders committed before the day I was crowned king; and hose which shall be committed in the future shall be justly compensated according to the law of King Edward.
10. By the common consent of my barons I have kept in my hands forests as my father had them.
11. To those knights who render military service for their lands I grant of my own gift that the lands of their demesne ploughs be free from all payments and all labor, so that, having been released from so great a burden, they may equip themselves well with horses and arms and be fully prepared for my service and the defense of my kingdom.
12. I impose a strict peace upon my whole kingdom and command that it be maintained henceforth.
13. I restore to you the law of King Edward with those amendments introduced into it by my father with the advice of his barons.
14. If anyone, since the death of King William my brother, has taken any thing belonging to me or to anyone else, the whole is to be quickly restored without fine; but if any one keep anything of it, he upon whom it shall be found shall pay me a heavy fine.
Насколько Генри I выполнил в будущем обещания, которые провозглосил в час своей коронации? Только в той мере, которая его устраивала. Он на самом деле старался не затягивать более лет трех-четырёх с назначением прелатов на освободившиеся церковные должности. Что касается остальных обещаний, то он их, разумеется нарушил. Да и какие из них не являлись политическими клише, типа параграфа 12, обещавшего немедленный и вечный мир в королевстве? Параграф 13, обещавший вернуть законы Эдварда Исповедника и те законы Завоевателя, которые были приняты с одобрения баронов короля, и вовсе был пылью в глаза: законы забываются за поколение. Время вносит постоянные коррективы в понимание старых оборотов, изменения в стиле жизни превращают старинные обычаи в пережитки.
Поколение, для которого Генри I выпускал коронационную хартию, было уже третьим после битвы при Гастингсе, и первым, живущем в изменившемся после Первого крестового мире. Скорее, обещание обращения к «старым, добрым временам» было поклоном в сторону родителей поколения сверстников Генри, хотя и они, конечно, плохо себе представляли,о чем именно идет речь. Возможно, упоминание законов Эдварда Исповедника было своего рода дружеским жестом в сторону англосаксонского населения королевства. Те, разумеется, тоже не имели четкого представления об этих законах, но само упоминание имени англосаксонского короля было им приятно.
Reconstruction of Medieval Mural Painting, Saint Edward the Confessor
Ernest William Tristram (1882–1952)
Parliamentary Art Collection
читать дальшеТаким образом, Генри мог сидеть у себя в Донфроне, а мог и уехать с Вильгельмом в Англию в 1096 году, когда лично король передал деньги и напутствия уезжающему в Святую Землю брату. В Англии Генри точно доказуемо присутствовал 29 мая 1099 года, выступив свидетелем хартии, назначающей Ранульфа Фламбарда принцем-епископом Дарема, и 2 августа 1100 года, когда он участвовал в последней охоте Вильгельма Руфуса.
Холлистер не разбирает обстоятельства гибели Руфуса. По его мнению, это бессмысленно. Неожиданная смерть короля, находящегося в зените власти, навсегда останется, как он считает, предметом спекуляций и материалом для построений теорий заговоров. На самом же деле, пишет Холлистер, не имеет ни малейшего значения, в результате чего умер Вильгельм Руфус. В Средние века, людям хватало для объяснения подобных странных совпадений аргумента «по воле Господней», и этот аргумент достаточно хорош и для Холлистера. Так и хочется ехидно заметить, что уважаемый историк так скуп на слова и мнения именно потому, что в истории с «несчастным случаем на охоте» буквально отовсюду торчат уши братца Генри, но в главном Холлистер абсолютно прав. Без возможности перекрестного сравнения показателей непосредственных участников той охоты, без показаний свидетелей происшествия, совершенно невозможно установить в научно-историческом смысле, имел ли место несчастный случай на охоте, или это было тщательно спланированое убийство.
Даже последующие действия Генри были совершенно типичными для того времени действиями человека, кинувшегося утвердить за собой своё. Так поступали феодалы повсюду, достаточно вспомнить смерть самого Завоевателя. Конечно, остается открытым вопрос, насколько «своим» для лорда Донфрона был трон короля Англии, который, по всем правилам, принадлежал теперь старшему из братьев, Роберту Куртгёзу, которой был уже на пути домой после Первого крестового. В этом пункте Холлистер, преданный Генри I до мозга костей, пускается в такие рассуждения, что это напоминает расщепление волоса под микроскопом.
Во первых, напоминает Холлистер, Завоеватель достаточно определенно завещал Роберту только Нормандию, и вообще пожелал, чтобы Англия и Нормандия были независимыми государствами. Да, договор на взаимное наследование престола Роберт и Вильгельм действительно заключали, но мало ли какие договоры в то время заключались. Англосаксонские хроники вон упомянули, что условия договора соблюдались недолго, стало быть – и взаимное наследование потеряло валидность.
Во вторых, Генри всегда упирал, что он был единственным из братьев, рожденным после коронации родителей. И прецеденты важности «рождения в королевском пурпуре» были! – утверждает Холлистер. В Персии, позднем Риме и, особенно, в Византии. К тому же, по его мнению, факт царствования Вильгельма Руфуса, который не был старшим сыном, создает прецедент, благоприятный для Генри. А до него Альфред Великий обошел династию старшего брата.
Правда, немедленно после этих аргументов Холлистер признает, что права у Генри, возможно, и были не самые сильные, но главной проблемой таки были не права, а то, что знать Англии успела принести оммаж братцу Роберту. Очень справедливая оговорка о слабых правах, годная и для слабых аргументов. Бессмысленно ссылаться на волю Завоевателя, если сам Генри, только-только удобно примяв подушку на троне, кинулся осваивать, правдами и неправдами, Нормандию. А что касается Альфреда Великого, то его предпочли младенцу, тогда как Роберт был был годами человеком вполне взрослым. Да и приплетать Персию с Византией к вопросам английского престолонаследия как-то не вполне корректно, на мой взгляд.
То, что коронация Генри была более чем поспешной, все знают. Короновали его уже 5 августа, меньше чем через трое суток после гибели Руфуса. Интересна одна деталь коронации: архиеписком Кентерберийский, Ансельм, был во Франции. Архиепископ Йоркский был далеко, и был достаточно стар для того, чтобы не успеть к 5 августа в Вестминстер. Так что коронацию Генри провел всего-навсего епископ, епископ Лондона Морис. Немедленно после коронации, Генри написал Ансельму, рассыпавшись в любезностях, и Ансельм охотно простил торопливость свежекоронованного короля. Тем более, что не был задействован архиепископ Йоркский, существование которого архиепископы Кентербери переносили болезненно.
Торопливость Генри понять было можно: помазанный на царствование король переставал быть простым смертным аристократом, с которым можно обойтись, при необходимости, и достаточно бесцеремонно. Довольно забавный момент связан с коронационной хартией нового короля. Придуманная во время торопливого пути из Винчестера в Вестминстер, она была очень краткой. И, скорее всего, именно поэтому осталась в истории. Совершенно непонятно, почему эту хартию позднее назвали Хартией Вольностей. Возможно, для большей ясности, о чем именно идет речь.
На самом же деле, эта хартия была абсолютно стандартным изъявлением намерений свежекоронованного монарха своим подданным, где он просто обещает исправить косяки предыдущего правления и быть более справедливым господином для своего электората нежели предыдущий. Всё знакомо, ничего с тех пор не изменилось.
1. Know that by the mercy of God and the common counsel of the barons of the whole kingdom of England I have been crowned king of said kingdom; and because the kingdom had been oppressed by unjust exactions, I, through fear of god and the love which I have toward you all, in the first place make the holy church of God free, so that I will neither sell nor put or farm, nor on the death of archbishop or bishop or abbot will I take anything from the church's demesne or from its men until the successor shall enter it. And I take away all the bad customs by which the kingdom of England was unjustly oppressed; which bad customs I here set down in part:
2. If any of my barons, earls, or others who hold of me shall have died, his heir shall not buy back his land as he used to do in the time of my brother, but he shall relieve it by a just and lawful relief. Likewise also the men of my barons shall relieve their lands from their lords by a just and lawful relief.
3. And if any of my barons or other men should wish to give his daughter, sister, niece, or kinswoman in marriage, let him speak with me about it; but I will neither take anything from him for this permission nor prevent his giving her unless he should be minded to join her to my enemy. And if, upon the death of a baron or other of my men, a daughter is left as heir, I will give her with her land by the advice of my barons. And if, on the death of her husband, the wife is left and without children, she shall have her dowry and right of marriage, and I will not give her to a husband unless according to her will.
4. But if a wife be left with children, she shall indeed have her dowry and right of marriage so long as she shall keep her body lawfully, and I will not give her unless according to her will. And the guardian of the land and children shall be either the wife or another of the relatives who more justly ought to be. And I command that my barons restrain themselves similarly in dealing with the sons and daughters or wives of their men.
5. The common seigniorage, which has been taken through the cities and counties, but which was not taken in the time of King Edward I absolutely forbid henceforth. If anyone, whether a moneyer or other, be taken with false money, let due justice be done for it.
6. I remit all pleas and all debts which were owing to my brother, except my lawful fixed revenues and except those amounts which had been agreed upon for the inheritances of others or for things which more justly concerned others. And if anyone had pledged anything for his own inheritance, I remit it; also all reliefs which had been agreed upon for just inheritances.
7. And if any of my barons or men shall grow feeble, as he shall give or arrange to give his money, I grant that it be so given. But if, prevented by arms or sickness, he shall not have given or arranged to give his money, his wife, children, relatives, or lawful men shall distribute it for the good of his soul as shall seem best to them.
8. If any of my barons or men commit a crime, he shall not bind himself to a payment at the king's mercy as he has been doing in the time of my father or my brother; but he shall make amends according to the extent of the crime as he would have done before the time of my father in the time of my other predecessors. But if he be convicted of treachery or heinous crime, he shall make amends as is just.
9. I forgive all murders committed before the day I was crowned king; and hose which shall be committed in the future shall be justly compensated according to the law of King Edward.
10. By the common consent of my barons I have kept in my hands forests as my father had them.
11. To those knights who render military service for their lands I grant of my own gift that the lands of their demesne ploughs be free from all payments and all labor, so that, having been released from so great a burden, they may equip themselves well with horses and arms and be fully prepared for my service and the defense of my kingdom.
12. I impose a strict peace upon my whole kingdom and command that it be maintained henceforth.
13. I restore to you the law of King Edward with those amendments introduced into it by my father with the advice of his barons.
14. If anyone, since the death of King William my brother, has taken any thing belonging to me or to anyone else, the whole is to be quickly restored without fine; but if any one keep anything of it, he upon whom it shall be found shall pay me a heavy fine.
Насколько Генри I выполнил в будущем обещания, которые провозглосил в час своей коронации? Только в той мере, которая его устраивала. Он на самом деле старался не затягивать более лет трех-четырёх с назначением прелатов на освободившиеся церковные должности. Что касается остальных обещаний, то он их, разумеется нарушил. Да и какие из них не являлись политическими клише, типа параграфа 12, обещавшего немедленный и вечный мир в королевстве? Параграф 13, обещавший вернуть законы Эдварда Исповедника и те законы Завоевателя, которые были приняты с одобрения баронов короля, и вовсе был пылью в глаза: законы забываются за поколение. Время вносит постоянные коррективы в понимание старых оборотов, изменения в стиле жизни превращают старинные обычаи в пережитки.
Поколение, для которого Генри I выпускал коронационную хартию, было уже третьим после битвы при Гастингсе, и первым, живущем в изменившемся после Первого крестового мире. Скорее, обещание обращения к «старым, добрым временам» было поклоном в сторону родителей поколения сверстников Генри, хотя и они, конечно, плохо себе представляли,о чем именно идет речь. Возможно, упоминание законов Эдварда Исповедника было своего рода дружеским жестом в сторону англосаксонского населения королевства. Те, разумеется, тоже не имели четкого представления об этих законах, но само упоминание имени англосаксонского короля было им приятно.
@темы: Henry I