Do or die
К середине 1120-х годов стало понятно, что родить с молодой женой нового наследника престола у короля не получится. Как водится, летописцы ославили Аделизу бесплодной, хотя второго своего супруга она наследниками и наследницами обеспечила с избытком *в количестве семи!), и летописцы не могли этого не знать. Но – не стали исправлять навет задним числом.
На самом деле, ситуация не уникальна. Много благородных семей прекратили свое существование по той же самой причине, хотя во время брака муж мог зачать и нескольких бастардов на стороне, а вышедшая впоследствии замуж за другого вдова вдруг оказывалась очень даже фертильной. Этот выверт заставил историков заподозрить, что женщины вполне умели и тогда предохранить себя от нежеланной беременности тайком от мужа. Но вряд ли королева могла не желать родить наследника мужу, которого она, кажется, даже любила. Хотя кто его знает. Пара практически не расставалась, но по чьей инициативе? Могла ли интеллектуалка Аделиза холодно решить, что она слишком молода для пожизненной одинокой роли королевы-матери после смерти супруга?
французская королева Аделаида Морьенская (Савойская) - пример ответственной фертильности
читать дальше
В любом случае, король Генри I решил, что вопрос с престолонаследием больше затягивать не имеет смысла, и обратился к своему совету. Его кандидатурой была, разумеется, овдовевшая дочь Мод, которая, как и он когда-то, «родилась в пурпуре», то есть у коронованной пары правителей страны. Тем не менее, ситуация с Мод полностью повторяла его нынешнюю. Её покойный супруг имел бастардов, но совместных детей с Генрихом V Германским у Мод не было. Означало ли это, что она была бесплодна? Скорее всего, для очень многих советников короля (и для него самого) именно этот вопрос был решающим.
Тем не менее, часть советников встала в оппозицию самой идее передать корону женщине с самого начала. Ведь были племянники – Стефан Блуасский и его старший брат Тео. Не говоря о Вильгельме Клито (и вряд ли о нем кто-то действительно посмел говорить, ведь, признав его права на трон, стало бы невозможно объяснить, на каких правах сам Генри уселся в Нормандии). Тем не менее, Генри именно в тот период устроил Стефану Блуасскому шикарнейшую свадьбу с Матильдой Булонской, явно нацелившись на страгически расположенные напротив Дувра земли этой дамы. Есть некий намек на то, что и сам Стефан рот на английский трон в тот момент не раззевал. Холлистер подчеркивает, что своего первенца он назвал в честь тестя, а не в честь дядюшки. С точки зрения Холлистера, выбор имени перворожденного сына был индикацией амбиций родителей.
Насколько всерьез король Генри подумывал об этой парочке на троне Англии после себя? Кто знает. Не известно с точностью, в каком хронологическом порядке случились вдовство императрицы Матильды и переговоры о женитьбе Стефана на наследнице Булони. В любом случае, как только Матильда овдовела, отец немедленно вызвал её домой. Она подчинилась, но без энтузиазма. В Германии она была практически с детства, и ей нравилось там быть. Там у неё были связи, репутация, круг дел и друзей. И вот её снова выдирали с корнями из земли, ставшей родной, чтобы заставить укорениться ещё где-то. Матильда вряд ли сомневалась в причине, по которой она понадобилась отцу, но сопротивляться ей было не почину. Опять же, свой долг перед страной и отцом она чувствовала с раннего детства. И она присоединилась к Генри I в Нормандии.
Конечно, очень аппетитной выглядела кандидатура старшего бастарда короля Генри, Роберта Глостерского. Этот сын удался во всех отношениях – и статью, и умом, и характером, и талантами. Почему было не сделать наследником престола его, если уж сам Завоеватель был бастардом? Холлистер считает, что проблемой стало то, что именно в Англии бастарды на троне не котировались (не считая Завоевателя, который стал королем по праву, собственно, завоевателя), ссылаясь на синод в Челси от 787 года. Но синод 787 года касался проекта короля Оффы Мерсийского короновать сына ещё при своей жизни, и образовать второй архиепископат, Личфилдский, помимо Кентерберийского. Более того, учитывая, что после смерти Оффы (и удобно умершего «от болезни» наследника) на трон уселся ну очень левый родственник, и кое-что зная о прямолинейности политической кухни англосаксов, лично я склонна считать, что в те времена королем становился тот, кто ухитрялся выжить сам и уничтожить конкурентов. На линеаж им глазеть, за всеми этими заботами, было некогда. Опять же, по англосаксонскому законодательству, все дети, включая дочерей и бастардов, имели равные права при разделе имущества.
Так что, извиняюсь, логичнее предположить, что Генри был пойман собственной риторикой, к которой прибегнул, коронуясь. После всех фырков о рождении в пурпуре было как-то не к лицу даже пытаться посадить на свой трон бастарда. Даже такого замечательного, как Роберт Глостерский.
После того, как в начале сентября 1126 года король Генри, королева Аделиза и императрица Мод, в сопровождении королевского флота и с благородными пленниками на борту (то бишь, с Валераном де Мёланом и Хью де Шатонефом), вернулись в Англию, дебаты вокруг вопроса о престолонаследии начались всерьез – не с королевским советом, а с правителями. Прибыли ко двору английского короля Дэвид Шотландский, Конан Бретонский и Ротру, граф Перша. Чуть позже, были сделаны интересные перемещения королевских пленников: Валерана перевели из-под стражи шерифа Шропшира в Валлинфорд, под стражу Брайана Фиц-Каунта, прижившегося в Англии незаконного отпрыска правящего дома Бретани. А бедолагу Роберта Куртгёза зафутболили из-под опеки епископа Солсбери под стражу Роберта Глостерского. Говорили, что эти перемещения были сделаны по совету императрицы Матильды. Которая совершенно точно знала, что доверять можно лишь предсказуемым людям.
Более того, когда король начал переговоры о браке Мод с Жоффруа Анжуйским, в курсе происходящего были лишь Роберт Голостерский да Брайан Фиц-Каунт, плюс епископ далекого Лизьё. Роберт и Брайан и сопровождали потом Мод к жениху. Обо всех этих политических танцах известно благодаря раздраженному комментарию Роджера Солсберийского, который в число избранных посвященных не вошел. Опять же, по настоянию Мод. Та не доверяла епископу, который был за кандидатуру Клито, и ничуть этого не скрывал. И дело было, собственно, даже не в том, кто был бы, по мнению придворных советчиков, лучшим правителем для Англии. Каждый из них прикидывал свою выгоду при каждом кандидате. Те, кто воевал в Нормандии против бунтующих в пользу Клито баронов, не могли желать увидеть его своим королем. Те, кто считал кандидатуру Клито лучше кандидатуры Мод, считали, скорее всего, что Клито будет более управляемым правителем, чем закаленная в политических интригах двора германского императора Мод.
Что качается самого Генри I, то когда они с племянником расстались, они расстались не врагами, а просто не договорились. Тем не менее, Клито он, по сути,знал намного лучше, чем собственную дочь. Мод была вообще закрытым человеком, а уж привезенные ею чужеземные замашки и вовсе нервировали тех, кто с ней сталкивался. Генри Хантингдонский был, конечно, в партии «за кандидатуру Клито», но он подметил одну особенность этой женщины, «невыносимую надменность», которую впоследствии отмечали и другие. И Генри не мог не понимать, что выбор Клито в качестве наследника английского престола утихомирит страсти в регионе – и с Францией, и с Фландрией. С французским королем, собственно, у него уже сейчас был период странного равновесия. Луи ожидал, что решит Генри, и был подчеркнуто нейтрален.
А 1 января 1127 года состоялось принесение присяги баронов Мод. Вернее, Мод и её наследникам в случае, если король Генри I умрет бездетным. В свете будущих событий выглядит иронично, что Стефан Блуасский и Роберт Глостерский даже по-дружески поспорили, кто из них присягнет первым. Стефан этот спор выиграл. В общем и целом, все прелаты и магнаты Англии и Нормандии присягнули королевской дочери и её линии, а заодно король протащил согласие прелатов и магнатов уважать все дары, которые он сделает в пользу Аделизы, и после его смерти. Что получилось в 1135 году с клятвой Мод - мы знаем, но вот Аделиза действительно сохранила подаренный ей Арунделл.
За пределами Англо-Нормандии, присяга тоже произвела впечатление. Луи Французский сделал свой ход отдав за Клито сводную сестру своей супруги, Жанну Монферратскую, и посадив его править Вексеном. Вскоре Клито появился в Жизоре, и официально заявил свои права на герцогский трон Нормандии, причем немало норманнов были склонны признать его своим господином.
Ситуация снова изменилась 2 марта 1127 года, когда в Брюгге, во время мессы, был убит граф Фландрии, и в стране начались беспорядки. Луи Французский, в качестве оверлорда, навел порядок в хозяйстве бездетного графа, и посадил туда править Вильгельма Клито. То есть, это фламандцы, конечно, выбрали Клито, но Луи очень сильно этому выбору поспособствовал.
Такого поворота Генри I не ожидал. Одно дело, маячивший здесь и там бездомный сын братца Роберта, но совсем другое – граф Фландрии, способный сформировать мощный альянс с французами и анжуйцами. И тогда для Генри настали бы жаркие деньки, как девять лет назад. Более того, Нормандия наверняка бы взбунтовалась против него – опять и снова. Поэтому Генри решил опередить племянника, и предложить Фульку Анжуйскому блестящую перспективу брака сына Фулька с дочерью Генри. А чтобы иметь возможность вести переговоры спокойно и обстоятельно, он развлекал свежеиспеченного графа Фландрии различными кознями – посылая деньги тем кандидатам на графскую корону Фландрии, которых Клито обошел, запрещая экспорт английской шерсти во Фландрию, и прочее тому подобное.
Надо сказать, что Клито, не обученный искусству править, очень быстро (за пару недель!) рассорился вдрызг с буржуа Брюгге, против него начались выступления в Брюгге, Лилле, Генте, Ипре, Сен-Омере... Заговорили о том, насколько лучше и умнее Клито был бы Тьерри Эльзасский, внук Роберта I Фдандрского. Клито воззвал к Луи Французскому, обвиняя во всём происходящем дядюшку Генри. Луи, которому не понравилось, как обходятся с его креатурой, поспешил во Фландрию, и вскоре архиепископ Реймский уже послушно отлучал от церкви и Тьерри Эльзасского, и тех, кто его поддерживал. Каково же было изумление Клито, когда его оверлорд, с которым вместе они осаждали Лилль, вдруг снялся из лагеря без объяснений причин, и растворился на просторах Иль де Франс.
Загадочное исчезновение французского короля из Фландрии имело простейшее объяснение. Ровнехонько на полдороге между Шартром и Парижем, в крепости Эпернон, поднял свой флаг Генри Английский. Крепость, надо сказать, была одной из принадлежавших Амори де Монфору, вроде как заклятому врагу Генри. Но в 1120-х, Амори женился на племяннице сенешаля Франции, который унаследовал свою должность от старших братьев, и который намеревался передать её Амори. Но случилось так, что Этьенну де Гарланду пришлось рассориться с королевой Аделаидой Морьенской (Савойской). С одной стороны, это была борьба мнений. Аделаида считала, что Клито как раз подойдёт в качестве мужа её сводной сестре, и увенчает её голову коронами графства Фландрия и герцогства Нормандия. Семейство де Гарландов, со своей стороны, было о Клито и его способностях мнения невысокого. Но с другой стороны, де Гарланды были слишком долго слишком влиятельны при дворе Луи VI, не будучи даже аристократами, чтобы Аделаида не посчитала сенешаля угрозой своему влиянию. А ведь папа Каликстус II приходился ей братом! Да и сама она занималась политикой с полной самоотдачей, завизировав своей печатью аж 45 хартий своего супруга! Да, та самая королева, о которой русскоязычная википедия сообщает кратко: «Аделаида была некрасивой, но очень внимательной и слишком набожной».
В результате интриг Аделаиды, которая явно умела не только молиться, в 1127 году Луи лишил Этьенна де Гардланда его должности. Одновременно, брат Этьенна, Жильбер, главный батлер короля, тоже вылетел со своего престижного места. А Аделаида заполировала свою победу, сравняв с землей несколько вилл в Париже, принадлежавших де Гарландам. Для Луи ничего хорошего из этого не вышло. Кинувшись спасать свою столицу, он разорил замок Гарланда Ливри, но чуть не погиб в процессе и был серьезно ранен, а его брат, Рауль де Вермандуа, лишился глаза. После этого Этьенн де Гарланд некоторое время отсиживался в Орлеане, очевидно, но уже во второй половине 1132 года вернулся на должность канцлера короля, и пребывал там до самой смерти Луи VI.
Собственно, присутствие Генри I в Эперноне в 1127 году было чистой воды демонстрацией. Он не пытался завоевать Париж, он не собирался устраивать войну с Францией, он просто демонстративно сидел в Эперноне до тех пор, пока Луи не убрался из Фландрии. И после этого ушел в Нормандию. Скорее всего, вместе с Амори, с которым они не стали друзьями, но перестали быть врагами. И в конце августа обручил свою дочь с подростком Жоффруа Анжуйским. Идея брака, похоже, не была мила ни Мод, ни Жоффруа. Брак для Мод был вопиюще неравным. Из статуса вдовы императора она перешла в ранг жены графского отпрыска. Кроме того, она чувствовала себя сущей идиоткой, сидя рядом с рыжим пацаном 14 лет, будучи сама зрелой матроной 25 лет! Жоффруа же, глядя на застывшее лици гордячки, кипел от возмущения.
Кто бы мог подумать, что этот брак, начавшийся в таких неблагоприятных обстоятельствах, окажется на свой лад очень удачным, и сформирует историю Европы на долгие столетия!
На самом деле, ситуация не уникальна. Много благородных семей прекратили свое существование по той же самой причине, хотя во время брака муж мог зачать и нескольких бастардов на стороне, а вышедшая впоследствии замуж за другого вдова вдруг оказывалась очень даже фертильной. Этот выверт заставил историков заподозрить, что женщины вполне умели и тогда предохранить себя от нежеланной беременности тайком от мужа. Но вряд ли королева могла не желать родить наследника мужу, которого она, кажется, даже любила. Хотя кто его знает. Пара практически не расставалась, но по чьей инициативе? Могла ли интеллектуалка Аделиза холодно решить, что она слишком молода для пожизненной одинокой роли королевы-матери после смерти супруга?
французская королева Аделаида Морьенская (Савойская) - пример ответственной фертильности
читать дальше
В любом случае, король Генри I решил, что вопрос с престолонаследием больше затягивать не имеет смысла, и обратился к своему совету. Его кандидатурой была, разумеется, овдовевшая дочь Мод, которая, как и он когда-то, «родилась в пурпуре», то есть у коронованной пары правителей страны. Тем не менее, ситуация с Мод полностью повторяла его нынешнюю. Её покойный супруг имел бастардов, но совместных детей с Генрихом V Германским у Мод не было. Означало ли это, что она была бесплодна? Скорее всего, для очень многих советников короля (и для него самого) именно этот вопрос был решающим.
Тем не менее, часть советников встала в оппозицию самой идее передать корону женщине с самого начала. Ведь были племянники – Стефан Блуасский и его старший брат Тео. Не говоря о Вильгельме Клито (и вряд ли о нем кто-то действительно посмел говорить, ведь, признав его права на трон, стало бы невозможно объяснить, на каких правах сам Генри уселся в Нормандии). Тем не менее, Генри именно в тот период устроил Стефану Блуасскому шикарнейшую свадьбу с Матильдой Булонской, явно нацелившись на страгически расположенные напротив Дувра земли этой дамы. Есть некий намек на то, что и сам Стефан рот на английский трон в тот момент не раззевал. Холлистер подчеркивает, что своего первенца он назвал в честь тестя, а не в честь дядюшки. С точки зрения Холлистера, выбор имени перворожденного сына был индикацией амбиций родителей.
Насколько всерьез король Генри подумывал об этой парочке на троне Англии после себя? Кто знает. Не известно с точностью, в каком хронологическом порядке случились вдовство императрицы Матильды и переговоры о женитьбе Стефана на наследнице Булони. В любом случае, как только Матильда овдовела, отец немедленно вызвал её домой. Она подчинилась, но без энтузиазма. В Германии она была практически с детства, и ей нравилось там быть. Там у неё были связи, репутация, круг дел и друзей. И вот её снова выдирали с корнями из земли, ставшей родной, чтобы заставить укорениться ещё где-то. Матильда вряд ли сомневалась в причине, по которой она понадобилась отцу, но сопротивляться ей было не почину. Опять же, свой долг перед страной и отцом она чувствовала с раннего детства. И она присоединилась к Генри I в Нормандии.
Конечно, очень аппетитной выглядела кандидатура старшего бастарда короля Генри, Роберта Глостерского. Этот сын удался во всех отношениях – и статью, и умом, и характером, и талантами. Почему было не сделать наследником престола его, если уж сам Завоеватель был бастардом? Холлистер считает, что проблемой стало то, что именно в Англии бастарды на троне не котировались (не считая Завоевателя, который стал королем по праву, собственно, завоевателя), ссылаясь на синод в Челси от 787 года. Но синод 787 года касался проекта короля Оффы Мерсийского короновать сына ещё при своей жизни, и образовать второй архиепископат, Личфилдский, помимо Кентерберийского. Более того, учитывая, что после смерти Оффы (и удобно умершего «от болезни» наследника) на трон уселся ну очень левый родственник, и кое-что зная о прямолинейности политической кухни англосаксов, лично я склонна считать, что в те времена королем становился тот, кто ухитрялся выжить сам и уничтожить конкурентов. На линеаж им глазеть, за всеми этими заботами, было некогда. Опять же, по англосаксонскому законодательству, все дети, включая дочерей и бастардов, имели равные права при разделе имущества.
Так что, извиняюсь, логичнее предположить, что Генри был пойман собственной риторикой, к которой прибегнул, коронуясь. После всех фырков о рождении в пурпуре было как-то не к лицу даже пытаться посадить на свой трон бастарда. Даже такого замечательного, как Роберт Глостерский.
После того, как в начале сентября 1126 года король Генри, королева Аделиза и императрица Мод, в сопровождении королевского флота и с благородными пленниками на борту (то бишь, с Валераном де Мёланом и Хью де Шатонефом), вернулись в Англию, дебаты вокруг вопроса о престолонаследии начались всерьез – не с королевским советом, а с правителями. Прибыли ко двору английского короля Дэвид Шотландский, Конан Бретонский и Ротру, граф Перша. Чуть позже, были сделаны интересные перемещения королевских пленников: Валерана перевели из-под стражи шерифа Шропшира в Валлинфорд, под стражу Брайана Фиц-Каунта, прижившегося в Англии незаконного отпрыска правящего дома Бретани. А бедолагу Роберта Куртгёза зафутболили из-под опеки епископа Солсбери под стражу Роберта Глостерского. Говорили, что эти перемещения были сделаны по совету императрицы Матильды. Которая совершенно точно знала, что доверять можно лишь предсказуемым людям.
Более того, когда король начал переговоры о браке Мод с Жоффруа Анжуйским, в курсе происходящего были лишь Роберт Голостерский да Брайан Фиц-Каунт, плюс епископ далекого Лизьё. Роберт и Брайан и сопровождали потом Мод к жениху. Обо всех этих политических танцах известно благодаря раздраженному комментарию Роджера Солсберийского, который в число избранных посвященных не вошел. Опять же, по настоянию Мод. Та не доверяла епископу, который был за кандидатуру Клито, и ничуть этого не скрывал. И дело было, собственно, даже не в том, кто был бы, по мнению придворных советчиков, лучшим правителем для Англии. Каждый из них прикидывал свою выгоду при каждом кандидате. Те, кто воевал в Нормандии против бунтующих в пользу Клито баронов, не могли желать увидеть его своим королем. Те, кто считал кандидатуру Клито лучше кандидатуры Мод, считали, скорее всего, что Клито будет более управляемым правителем, чем закаленная в политических интригах двора германского императора Мод.
Что качается самого Генри I, то когда они с племянником расстались, они расстались не врагами, а просто не договорились. Тем не менее, Клито он, по сути,знал намного лучше, чем собственную дочь. Мод была вообще закрытым человеком, а уж привезенные ею чужеземные замашки и вовсе нервировали тех, кто с ней сталкивался. Генри Хантингдонский был, конечно, в партии «за кандидатуру Клито», но он подметил одну особенность этой женщины, «невыносимую надменность», которую впоследствии отмечали и другие. И Генри не мог не понимать, что выбор Клито в качестве наследника английского престола утихомирит страсти в регионе – и с Францией, и с Фландрией. С французским королем, собственно, у него уже сейчас был период странного равновесия. Луи ожидал, что решит Генри, и был подчеркнуто нейтрален.
А 1 января 1127 года состоялось принесение присяги баронов Мод. Вернее, Мод и её наследникам в случае, если король Генри I умрет бездетным. В свете будущих событий выглядит иронично, что Стефан Блуасский и Роберт Глостерский даже по-дружески поспорили, кто из них присягнет первым. Стефан этот спор выиграл. В общем и целом, все прелаты и магнаты Англии и Нормандии присягнули королевской дочери и её линии, а заодно король протащил согласие прелатов и магнатов уважать все дары, которые он сделает в пользу Аделизы, и после его смерти. Что получилось в 1135 году с клятвой Мод - мы знаем, но вот Аделиза действительно сохранила подаренный ей Арунделл.
За пределами Англо-Нормандии, присяга тоже произвела впечатление. Луи Французский сделал свой ход отдав за Клито сводную сестру своей супруги, Жанну Монферратскую, и посадив его править Вексеном. Вскоре Клито появился в Жизоре, и официально заявил свои права на герцогский трон Нормандии, причем немало норманнов были склонны признать его своим господином.
Ситуация снова изменилась 2 марта 1127 года, когда в Брюгге, во время мессы, был убит граф Фландрии, и в стране начались беспорядки. Луи Французский, в качестве оверлорда, навел порядок в хозяйстве бездетного графа, и посадил туда править Вильгельма Клито. То есть, это фламандцы, конечно, выбрали Клито, но Луи очень сильно этому выбору поспособствовал.
Такого поворота Генри I не ожидал. Одно дело, маячивший здесь и там бездомный сын братца Роберта, но совсем другое – граф Фландрии, способный сформировать мощный альянс с французами и анжуйцами. И тогда для Генри настали бы жаркие деньки, как девять лет назад. Более того, Нормандия наверняка бы взбунтовалась против него – опять и снова. Поэтому Генри решил опередить племянника, и предложить Фульку Анжуйскому блестящую перспективу брака сына Фулька с дочерью Генри. А чтобы иметь возможность вести переговоры спокойно и обстоятельно, он развлекал свежеиспеченного графа Фландрии различными кознями – посылая деньги тем кандидатам на графскую корону Фландрии, которых Клито обошел, запрещая экспорт английской шерсти во Фландрию, и прочее тому подобное.
Надо сказать, что Клито, не обученный искусству править, очень быстро (за пару недель!) рассорился вдрызг с буржуа Брюгге, против него начались выступления в Брюгге, Лилле, Генте, Ипре, Сен-Омере... Заговорили о том, насколько лучше и умнее Клито был бы Тьерри Эльзасский, внук Роберта I Фдандрского. Клито воззвал к Луи Французскому, обвиняя во всём происходящем дядюшку Генри. Луи, которому не понравилось, как обходятся с его креатурой, поспешил во Фландрию, и вскоре архиепископ Реймский уже послушно отлучал от церкви и Тьерри Эльзасского, и тех, кто его поддерживал. Каково же было изумление Клито, когда его оверлорд, с которым вместе они осаждали Лилль, вдруг снялся из лагеря без объяснений причин, и растворился на просторах Иль де Франс.
Загадочное исчезновение французского короля из Фландрии имело простейшее объяснение. Ровнехонько на полдороге между Шартром и Парижем, в крепости Эпернон, поднял свой флаг Генри Английский. Крепость, надо сказать, была одной из принадлежавших Амори де Монфору, вроде как заклятому врагу Генри. Но в 1120-х, Амори женился на племяннице сенешаля Франции, который унаследовал свою должность от старших братьев, и который намеревался передать её Амори. Но случилось так, что Этьенну де Гарланду пришлось рассориться с королевой Аделаидой Морьенской (Савойской). С одной стороны, это была борьба мнений. Аделаида считала, что Клито как раз подойдёт в качестве мужа её сводной сестре, и увенчает её голову коронами графства Фландрия и герцогства Нормандия. Семейство де Гарландов, со своей стороны, было о Клито и его способностях мнения невысокого. Но с другой стороны, де Гарланды были слишком долго слишком влиятельны при дворе Луи VI, не будучи даже аристократами, чтобы Аделаида не посчитала сенешаля угрозой своему влиянию. А ведь папа Каликстус II приходился ей братом! Да и сама она занималась политикой с полной самоотдачей, завизировав своей печатью аж 45 хартий своего супруга! Да, та самая королева, о которой русскоязычная википедия сообщает кратко: «Аделаида была некрасивой, но очень внимательной и слишком набожной».
В результате интриг Аделаиды, которая явно умела не только молиться, в 1127 году Луи лишил Этьенна де Гардланда его должности. Одновременно, брат Этьенна, Жильбер, главный батлер короля, тоже вылетел со своего престижного места. А Аделаида заполировала свою победу, сравняв с землей несколько вилл в Париже, принадлежавших де Гарландам. Для Луи ничего хорошего из этого не вышло. Кинувшись спасать свою столицу, он разорил замок Гарланда Ливри, но чуть не погиб в процессе и был серьезно ранен, а его брат, Рауль де Вермандуа, лишился глаза. После этого Этьенн де Гарланд некоторое время отсиживался в Орлеане, очевидно, но уже во второй половине 1132 года вернулся на должность канцлера короля, и пребывал там до самой смерти Луи VI.
Собственно, присутствие Генри I в Эперноне в 1127 году было чистой воды демонстрацией. Он не пытался завоевать Париж, он не собирался устраивать войну с Францией, он просто демонстративно сидел в Эперноне до тех пор, пока Луи не убрался из Фландрии. И после этого ушел в Нормандию. Скорее всего, вместе с Амори, с которым они не стали друзьями, но перестали быть врагами. И в конце августа обручил свою дочь с подростком Жоффруа Анжуйским. Идея брака, похоже, не была мила ни Мод, ни Жоффруа. Брак для Мод был вопиюще неравным. Из статуса вдовы императора она перешла в ранг жены графского отпрыска. Кроме того, она чувствовала себя сущей идиоткой, сидя рядом с рыжим пацаном 14 лет, будучи сама зрелой матроной 25 лет! Жоффруа же, глядя на застывшее лици гордячки, кипел от возмущения.
Кто бы мог подумать, что этот брак, начавшийся в таких неблагоприятных обстоятельствах, окажется на свой лад очень удачным, и сформирует историю Европы на долгие столетия!
@темы: Henry I
-
-
09.03.2019 в 12:09Историки вечно ищут отсутствующую черную кошку в темной комнате. Даже у меня есть несколько знакомых, у которых была такая же ситуация - несколько лет брака с бесплодными попытками завести ребенка, потом развод и дети у обоих с новыми супругами. Совершенно обычное дело.
-
-
09.03.2019 в 12:12-
-
09.03.2019 в 13:09Конечно, очень аппетитной выглядела кандидатура старшего бастарда короля Генри, Роберта Глостерского.
О, это очень крутой был сын. И с Мод ладил, аж настолько, что партия Стефана подозревала их во всяком нехорошем и слухи распространяла. Притом, что Мод не была лёгким в общении человеком.
А с Жоффруа они, конечно, не сразу поладили, но зато сочетание генов оказалось удачное!
-
-
09.03.2019 в 14:11серафита, тут действительно интересно в том плане, какую невиданную степень свободы они друг другу дали. И позиция Жоффруа: ты можешь делать политику, но рассчитывай на свои силы. Ну то, что воспитанием Генри он занялся так, словно не сомневался, что тому в будущем не только графством командовать. Всё же, Фулькова поросль вышла очень неглупой, хотя нешечкой его и не назовёшь.
-
-
09.03.2019 в 14:31-
-
09.03.2019 в 16:06Так разъясните мужчине: смысл-то какой? Просто противно рожать от старика? Или чем-то невыгодно?
-
-
09.03.2019 в 17:18TheMalcolm, муж старый - значит, умрет раньше, после чего вдова сможет выйти замуж более или менее по своей воле, если только не оказывается в ситуации, когда её интересами снова жертвуют во имя чего-то большего, как это получилось с императрицей Мод. Роды - риск. Ребенок от предыдущего брака - конкурент в делах о наследстве. Королевы-матери замуж выходили крайне редко, слишком рядом с троном они были, чтобы их брак не вызвал бурных возражений.
-
-
09.03.2019 в 19:36-
-
09.03.2019 в 20:10-
-
09.03.2019 в 20:17-
-
09.03.2019 в 20:40-
-
09.03.2019 в 20:44-
-
09.03.2019 в 21:12-
-
09.03.2019 в 21:16-
-
09.03.2019 в 21:57