Do or die
Не смотря на то, что движение в пользу Дублинского короля, то есть молодого графа Уорвика/Ламберта Симнелла особой массовости в пределах Англии не показало, слишком очевидное несоответствие в описаниях коронованного в Дублине мальчика и попавшего к Генри VII в плен дюжего юноши (не говоря о «простого ума» молодом человеке, сидевшем в Тауэре) не могло не привести к тому, что внешние политические соперники власти английского короля попытаются использовать этот образ ещё раз. И действительно, в самом конце 1489 года Шарль VIII Французский начал переговоры с неким Джоном Тейлором, служившим ещё Джорджу герцогу Кларенсу, о финансировании нового предприятия, которое должно было притянуть во Францию йоркистов, намеренных свергнуть Генри VII любой ценой – даже ценой собственной жизни.
Явление "Перкина Варбека" в Ирландии
читать дальшеОтносительно этого йоркистского движения нужно иметь в виду, что оно не было чем-то единым и движимым единой целью. Вовсе нет.
Во-первых, свое влияние на симпатии и антипатии «старой», политической и экономической йоркистской элиты, имела региональная политика нового режима. Например, в какой-то момент отсутствие графа Уорвика и несовершеннолетие молодого Бэкингема привело к вакууму власти в западных областях центральных графств Англии. Этот вакуум был заполнен как энергичным продвижением своих людей графом Дерби, так и реабилитацией Уильяма Беркли, который, в свою очередь, продвигал своих людей, преданных именно ему. С другой стороны, недоверие короля к таким могущественным в регионе лордам, как сэр Симон де Монфор, шериф Лестершира и Уорвикшира, оттолкнуло их прямехонько в объятия оппозиции. Свою роль сыграло и возвращение на английскую политическую арену графа Оксфорда – да ещё и на первых ролях. Естественно, от кого-то власть перетекла в его руки, и это заставило потерявших власть желать возвращения к власти йоркистов.
То есть, эта часть симпатизирующих оппозиции руководствовалась простыми и предсказуемыми «шкурными» интересами, и управлять ею было легко и просто. Хотя иногда в «управлять» как раз входило намеренное притеснение именно с целью оттолкнуть от режима некоторых деятелей, сделать их этими действиями оппозиционерами, и, в конечном итоге, либо избавиться от них раз и навсегда, либо подорвать их положение и власть раз и навсегда.
Но было ещё и «во-вторых» - а именно, феномен идеологической преданности определенной партии. Именно он сыграл свою роль в те времена, когда новой властью были именно Йорки, которым, не смотря на все усилия осыпать милостями потесненных ланкастерианцев, приручить их не удалось – те предпочли полунищую жизнь в изгнании и риск гибели за свои убеждения. Сам граф Оксфорд тому примером. Теперь Колесо Фортуны сделало поворот, и перед выбором встали уже йоркисты.
В истории заговоров этой группы довольно интересно дело сэра Роберта Чэмберлейна и Ричарда Вайта в январе 1491 года. Интересно оно тем, что судьба вовлеченных в него и развитие событий известны неплохо, но вот что именно задумали эти джентльмены, можно только гадать. Их обвинили в попытке спровоцировать войну против Генри VII, не больше и не меньше. Сам-то сэр Роберт был ещё в компании с Эдвардом IV, когда тому пришлось искать убежище во Фландрии, так что при новой власти он сидел, связанный бондами, в своих владениях в Чертси, и, по-видимому, для короля известие о том, что престарелый ветеран что-то там делает для французского короля, было громом среди ясного неба. Сведения пришли к нему после того, как Чэмберлейн, оба его сына, Ральф и Эдвард, Вайтс и ещё несколько человек пытались бежать из Англии во Фландрию через Харлпул, и, будучи обнаруженными, укрылись в церкви св. Катберта в Дареме.
Генри VII отправил разбираться с этой загадкой сэра Эдварда Пикеринга с сотней (!) всадников, приказав вытащить всю компанию из убежища и быстро привезти в Лондон со всеми предосторожностями. Епископом Дарема был тогда Джон Шервуд, назначенный на должность Ричардом III, и, кстати, хорошо знакомый с доктором Арджентайном, который был личным лекарем «принцев из Башни». Король знал, что Шервуд будет возражать против нарушения права церковного убежища без доказательств того, что укрывшиеся там повинны в государственной измене, поэтому лично написал епископу письмо, обязав его не только выдать Чэмберлейна с компанией, но и лично проследить, чтобы абсолютно все принадлежности, бумаги и документы, находящиеся у них, были перечислены, упакованы, и переданы Пикерингу.
Что именно было в тех бумагах, не знает никто. В Лондоне, куда привезли пленников, циркулировали слухи, что Чэмберлейн со спутниками намеревался бежать в Бургундию, к «Ричарду герцогу Йорку», живущему у Маргарет Бургундской. Кстати, в 1496 году «Перкин Варбек» говорил, что сэр Чэмберлейн умер за него. Тем не менее, учитывая серьезность угрозы, которую молодой человек, имеющий так много имен, представлял для Генри VII уже одним своим существованием, поражает, что сэр Чэмберлейн был единственным из восемнадцати вовлеченных, умершим в результате этой операции (он был обезглавлен в марте 1491 года), хотя в обвинении говорится, что заговорщики намеревались убить короля и начать в Англии гражданскую войну. Остальные, включая его сыновей, были помилованы. Поражает также стоимость рейда Пикеринга, который обошелся казне в £140 6s. 8d, тогда как изначально на это дело было ассигновано 40 фунтов, что тоже немало.
Была также группа йоркистов, причины поведения которой однозначно установить трудно, если вообще возможно. Когда барон Фиц-Уолтер неожиданно для всех был назначен камергером личного хозяйства нового короля, Генри VII преследовал этим назначением свои цели, разумеется. Фиц-Уолтер сидел, в основном, в Кале, и все его связи были именно там, так что приближая ко двору Фиц-Уолтера, король рассчитывал заполучить и все его связи в свое распоряжение. И начал Фиц-Уолтер воистину резво и именно так, как от него ожидали, с методичного притеснения жены сидящего в Тауэре графа Суррея (Фиц-Уолтеры всегда были в тени Говардов в родном Норфолке, и 9-й барон решил, что пришло его время взять реванш). Но за притесняемую леди вступился всесильный граф Оксфорд, ей родич, а потом и сам граф Суррей выпрыгнул из Тауэра прямо в сапоги графа Нортумберленда, став лейтенантом короля. Естественно, Фиц-Уолтер заметался, и вот тут-то уже йоркисты из Кале, на интеграцию которых Генри VII надеялся, используя малосимпатичную фигуру 9-го барона, стали использовать Фиц-Уолтера и его близость к королю.
Естественно, Генри VII отметил странные шевеления вокруг Фиц-Уолтера, и принял меры. С 1487 года, часть обязанностей Фиц-Уолтера в хозяйстве короля была передана сэру Роберту Уиллоуби. В июле 1489 года, Фиц-Уолтер потерял все свои региональные должности и был вынужден заплатить королю бонды за свою пожизненную лояльность. В начале 1490 года, его оштрафовали за неуважение к королевскому совету, и с тех пор он потерял всякое влияние при дворе. Так что прямое его предательство в 1493 году было уже ожидаемым. Тем не менее какие-либо действия против «людей из Кале» из окружения Фиц-Уолтера, до поры до времени предприняты не были.
Королю, впрочем, и без брюзжащих по углам домашних йоркистов было чем заняться – в сентябре 1491 года Шарль VIII Французский снарядил и отправил в Ирландию небольшую экспедицию на двух кораблях - Mary Margot и Passerose. На них он отправил компанию, с которой вел переговоры относительно финансирования дела графа Уорвика – Тейлора со товарищи, общим числом в 140 человек, экипированных и вооруженных. Счастливый до мозга костей, Тейлор немедленно написал письмо другому бывшему служащему герцога Кларенса, Джону Хейсу, которое я просто не могу не привести здесь дословно - настолько хрестоматийно оно о мечтах всех оппозиционеров насчет "заграница нам поможет": «Sir, ye shall understand, that the King’s grace of France, by the advice and assent of his Council, will aid and support your Master’s Son to his right, and all his Lovers and Servants, and take them as his friends, both by Land and by Water, and all they [sic] may be well assured safely to come unto France, both Bodies and Goods, and such as have no Goods they may come hither and be relieved, if they be known for true men to the quarrel; and over that, he will give help of his own Subjects, with Ships, Gold and Silver, to come into England . . . and the King and his Council say they will ask nothing in recompense, but to do it for the wrong he did, in making Henry King of England, and for the good will he oweth unto the Son of your Master, for they be near of kin . . . Sir, ye shall hear by other friends, Sir, the convenable time of help is come, and therefore now endeavour yourself, and put to your hand, and spare for no cost, for there shall be help in three parties out of Royaume, but here is the place most meetly for you . . .»
Примечательно, что Джон Хейс в эти игры играть не собирался, он просто принял письмо от посыльного, отослал того, и тут же бросил письмо в огонь – но оно каким-то образом туда не попало, и сыграло роль улики против несчастного, которого обвинили в сокрытии заговорщической деятельности, и конфисковали всё его имущество. Похоже, что кто-то из слуг Хейса это небрежно брошенное письмо подобрал и передал властям. Это, скорее всего, говорит о том, что правительство очень пристально присматривало за людьми, чьи связи могли представлять интерес для заговорщиков всех мастей.
Из письма также можно сделать вывод, что Тейлор и другие, находящиеся на бортах французских кораблей, но под английским флагом, как-то представляли себе, что они высадятся в Англии, освободят графа Уорвика и коронуют его. А вот капитанам кораблей была во Франции дана другая команда, и в результате они доставили своих пассажиров в Ирландию.
И в этом месте стоит остановиться, перевести дух, и попытаться понять, кого, собственно, кто продвигал на роль нового короля Англии. Совершенно очевидно, что заговорщикам было, по сути, всё равно, на кого ставить: на графа ли Уорвика, на Ричарда ли Йоркского, или вообще на сына-бастарда покойного Ричарда III. В 1493 году Генри VII жаловался в своем письме Тальботу, что первой фальшивой личностью прибывшего в Ирландию молодого человека была именно личность Джона Глостерского, бастарда короля Ричарда. Потом он принял личность графа Уорвика, «and now the second son of our father, king Edward the Fourth, whom God assoile».
Проще всего было бы отнести возникшую путаницу (если она вообще была) на глупость и плохую организованность заговорщиков. Только вот как восстание «Ламберта Симнелла», так и история «Перкина Варбека» сами по себе, по фактам, выглядят безукоризненно воплощенными планами, сделанными когда-то в далеком прошлом на крайний случай. Путаница начинает возникать там, где её искусственно создают то король Франции, которому было всё равно, каким способом создавать напряжение в Англии, то сам Генри VII, который теперь не имел другого выбора как доказывать фиктивность образа Ричарда Английского – он сам отменил бастардизацию детей Эдварда IV. Причем история фиктивности образа Ричарда Английского местами приобретает характер алхимической сказки – все участники его истории, с ним самим во главе, рассказывают нам о странном появлении роскошно одетого молодого человека с повадками принца в полудиком месте, где простодушные обитатели падают перед ним на колени, а сам он, с лукавой усмешкой, позволяет называть себя как кому будет угодно, никак не открывая своей истинной личности, если таковая вообще имелась. Как в том алхимическом третизе, которые был в библиотеке короля Эдварда IV, и рассказывал о том, как алхимик Раймунд Лулль создал четырех леди из серебра, и четырех рыцарей из золота:
Of old horses’ shoes, said one, I was iron;
Now I am silver, as good as you desire.
I was, said another, iron fette from the mine;
But now I am gold, pure, perfect and fine.
Once was I copper, of an old red pan,
Now I am good silver, said the third woman.
The fourth said, I was copper, that grew in filthy place;
Now I am perfect gold, made by God’s grace.
Явление "Перкина Варбека" в Ирландии
читать дальшеОтносительно этого йоркистского движения нужно иметь в виду, что оно не было чем-то единым и движимым единой целью. Вовсе нет.
Во-первых, свое влияние на симпатии и антипатии «старой», политической и экономической йоркистской элиты, имела региональная политика нового режима. Например, в какой-то момент отсутствие графа Уорвика и несовершеннолетие молодого Бэкингема привело к вакууму власти в западных областях центральных графств Англии. Этот вакуум был заполнен как энергичным продвижением своих людей графом Дерби, так и реабилитацией Уильяма Беркли, который, в свою очередь, продвигал своих людей, преданных именно ему. С другой стороны, недоверие короля к таким могущественным в регионе лордам, как сэр Симон де Монфор, шериф Лестершира и Уорвикшира, оттолкнуло их прямехонько в объятия оппозиции. Свою роль сыграло и возвращение на английскую политическую арену графа Оксфорда – да ещё и на первых ролях. Естественно, от кого-то власть перетекла в его руки, и это заставило потерявших власть желать возвращения к власти йоркистов.
То есть, эта часть симпатизирующих оппозиции руководствовалась простыми и предсказуемыми «шкурными» интересами, и управлять ею было легко и просто. Хотя иногда в «управлять» как раз входило намеренное притеснение именно с целью оттолкнуть от режима некоторых деятелей, сделать их этими действиями оппозиционерами, и, в конечном итоге, либо избавиться от них раз и навсегда, либо подорвать их положение и власть раз и навсегда.
Но было ещё и «во-вторых» - а именно, феномен идеологической преданности определенной партии. Именно он сыграл свою роль в те времена, когда новой властью были именно Йорки, которым, не смотря на все усилия осыпать милостями потесненных ланкастерианцев, приручить их не удалось – те предпочли полунищую жизнь в изгнании и риск гибели за свои убеждения. Сам граф Оксфорд тому примером. Теперь Колесо Фортуны сделало поворот, и перед выбором встали уже йоркисты.
В истории заговоров этой группы довольно интересно дело сэра Роберта Чэмберлейна и Ричарда Вайта в январе 1491 года. Интересно оно тем, что судьба вовлеченных в него и развитие событий известны неплохо, но вот что именно задумали эти джентльмены, можно только гадать. Их обвинили в попытке спровоцировать войну против Генри VII, не больше и не меньше. Сам-то сэр Роберт был ещё в компании с Эдвардом IV, когда тому пришлось искать убежище во Фландрии, так что при новой власти он сидел, связанный бондами, в своих владениях в Чертси, и, по-видимому, для короля известие о том, что престарелый ветеран что-то там делает для французского короля, было громом среди ясного неба. Сведения пришли к нему после того, как Чэмберлейн, оба его сына, Ральф и Эдвард, Вайтс и ещё несколько человек пытались бежать из Англии во Фландрию через Харлпул, и, будучи обнаруженными, укрылись в церкви св. Катберта в Дареме.
Генри VII отправил разбираться с этой загадкой сэра Эдварда Пикеринга с сотней (!) всадников, приказав вытащить всю компанию из убежища и быстро привезти в Лондон со всеми предосторожностями. Епископом Дарема был тогда Джон Шервуд, назначенный на должность Ричардом III, и, кстати, хорошо знакомый с доктором Арджентайном, который был личным лекарем «принцев из Башни». Король знал, что Шервуд будет возражать против нарушения права церковного убежища без доказательств того, что укрывшиеся там повинны в государственной измене, поэтому лично написал епископу письмо, обязав его не только выдать Чэмберлейна с компанией, но и лично проследить, чтобы абсолютно все принадлежности, бумаги и документы, находящиеся у них, были перечислены, упакованы, и переданы Пикерингу.
Что именно было в тех бумагах, не знает никто. В Лондоне, куда привезли пленников, циркулировали слухи, что Чэмберлейн со спутниками намеревался бежать в Бургундию, к «Ричарду герцогу Йорку», живущему у Маргарет Бургундской. Кстати, в 1496 году «Перкин Варбек» говорил, что сэр Чэмберлейн умер за него. Тем не менее, учитывая серьезность угрозы, которую молодой человек, имеющий так много имен, представлял для Генри VII уже одним своим существованием, поражает, что сэр Чэмберлейн был единственным из восемнадцати вовлеченных, умершим в результате этой операции (он был обезглавлен в марте 1491 года), хотя в обвинении говорится, что заговорщики намеревались убить короля и начать в Англии гражданскую войну. Остальные, включая его сыновей, были помилованы. Поражает также стоимость рейда Пикеринга, который обошелся казне в £140 6s. 8d, тогда как изначально на это дело было ассигновано 40 фунтов, что тоже немало.
Была также группа йоркистов, причины поведения которой однозначно установить трудно, если вообще возможно. Когда барон Фиц-Уолтер неожиданно для всех был назначен камергером личного хозяйства нового короля, Генри VII преследовал этим назначением свои цели, разумеется. Фиц-Уолтер сидел, в основном, в Кале, и все его связи были именно там, так что приближая ко двору Фиц-Уолтера, король рассчитывал заполучить и все его связи в свое распоряжение. И начал Фиц-Уолтер воистину резво и именно так, как от него ожидали, с методичного притеснения жены сидящего в Тауэре графа Суррея (Фиц-Уолтеры всегда были в тени Говардов в родном Норфолке, и 9-й барон решил, что пришло его время взять реванш). Но за притесняемую леди вступился всесильный граф Оксфорд, ей родич, а потом и сам граф Суррей выпрыгнул из Тауэра прямо в сапоги графа Нортумберленда, став лейтенантом короля. Естественно, Фиц-Уолтер заметался, и вот тут-то уже йоркисты из Кале, на интеграцию которых Генри VII надеялся, используя малосимпатичную фигуру 9-го барона, стали использовать Фиц-Уолтера и его близость к королю.
Естественно, Генри VII отметил странные шевеления вокруг Фиц-Уолтера, и принял меры. С 1487 года, часть обязанностей Фиц-Уолтера в хозяйстве короля была передана сэру Роберту Уиллоуби. В июле 1489 года, Фиц-Уолтер потерял все свои региональные должности и был вынужден заплатить королю бонды за свою пожизненную лояльность. В начале 1490 года, его оштрафовали за неуважение к королевскому совету, и с тех пор он потерял всякое влияние при дворе. Так что прямое его предательство в 1493 году было уже ожидаемым. Тем не менее какие-либо действия против «людей из Кале» из окружения Фиц-Уолтера, до поры до времени предприняты не были.
Королю, впрочем, и без брюзжащих по углам домашних йоркистов было чем заняться – в сентябре 1491 года Шарль VIII Французский снарядил и отправил в Ирландию небольшую экспедицию на двух кораблях - Mary Margot и Passerose. На них он отправил компанию, с которой вел переговоры относительно финансирования дела графа Уорвика – Тейлора со товарищи, общим числом в 140 человек, экипированных и вооруженных. Счастливый до мозга костей, Тейлор немедленно написал письмо другому бывшему служащему герцога Кларенса, Джону Хейсу, которое я просто не могу не привести здесь дословно - настолько хрестоматийно оно о мечтах всех оппозиционеров насчет "заграница нам поможет": «Sir, ye shall understand, that the King’s grace of France, by the advice and assent of his Council, will aid and support your Master’s Son to his right, and all his Lovers and Servants, and take them as his friends, both by Land and by Water, and all they [sic] may be well assured safely to come unto France, both Bodies and Goods, and such as have no Goods they may come hither and be relieved, if they be known for true men to the quarrel; and over that, he will give help of his own Subjects, with Ships, Gold and Silver, to come into England . . . and the King and his Council say they will ask nothing in recompense, but to do it for the wrong he did, in making Henry King of England, and for the good will he oweth unto the Son of your Master, for they be near of kin . . . Sir, ye shall hear by other friends, Sir, the convenable time of help is come, and therefore now endeavour yourself, and put to your hand, and spare for no cost, for there shall be help in three parties out of Royaume, but here is the place most meetly for you . . .»
Примечательно, что Джон Хейс в эти игры играть не собирался, он просто принял письмо от посыльного, отослал того, и тут же бросил письмо в огонь – но оно каким-то образом туда не попало, и сыграло роль улики против несчастного, которого обвинили в сокрытии заговорщической деятельности, и конфисковали всё его имущество. Похоже, что кто-то из слуг Хейса это небрежно брошенное письмо подобрал и передал властям. Это, скорее всего, говорит о том, что правительство очень пристально присматривало за людьми, чьи связи могли представлять интерес для заговорщиков всех мастей.
Из письма также можно сделать вывод, что Тейлор и другие, находящиеся на бортах французских кораблей, но под английским флагом, как-то представляли себе, что они высадятся в Англии, освободят графа Уорвика и коронуют его. А вот капитанам кораблей была во Франции дана другая команда, и в результате они доставили своих пассажиров в Ирландию.
И в этом месте стоит остановиться, перевести дух, и попытаться понять, кого, собственно, кто продвигал на роль нового короля Англии. Совершенно очевидно, что заговорщикам было, по сути, всё равно, на кого ставить: на графа ли Уорвика, на Ричарда ли Йоркского, или вообще на сына-бастарда покойного Ричарда III. В 1493 году Генри VII жаловался в своем письме Тальботу, что первой фальшивой личностью прибывшего в Ирландию молодого человека была именно личность Джона Глостерского, бастарда короля Ричарда. Потом он принял личность графа Уорвика, «and now the second son of our father, king Edward the Fourth, whom God assoile».
Проще всего было бы отнести возникшую путаницу (если она вообще была) на глупость и плохую организованность заговорщиков. Только вот как восстание «Ламберта Симнелла», так и история «Перкина Варбека» сами по себе, по фактам, выглядят безукоризненно воплощенными планами, сделанными когда-то в далеком прошлом на крайний случай. Путаница начинает возникать там, где её искусственно создают то король Франции, которому было всё равно, каким способом создавать напряжение в Англии, то сам Генри VII, который теперь не имел другого выбора как доказывать фиктивность образа Ричарда Английского – он сам отменил бастардизацию детей Эдварда IV. Причем история фиктивности образа Ричарда Английского местами приобретает характер алхимической сказки – все участники его истории, с ним самим во главе, рассказывают нам о странном появлении роскошно одетого молодого человека с повадками принца в полудиком месте, где простодушные обитатели падают перед ним на колени, а сам он, с лукавой усмешкой, позволяет называть себя как кому будет угодно, никак не открывая своей истинной личности, если таковая вообще имелась. Как в том алхимическом третизе, которые был в библиотеке короля Эдварда IV, и рассказывал о том, как алхимик Раймунд Лулль создал четырех леди из серебра, и четырех рыцарей из золота:
Of old horses’ shoes, said one, I was iron;
Now I am silver, as good as you desire.
I was, said another, iron fette from the mine;
But now I am gold, pure, perfect and fine.
Once was I copper, of an old red pan,
Now I am good silver, said the third woman.
The fourth said, I was copper, that grew in filthy place;
Now I am perfect gold, made by God’s grace.
@темы: Henry VII
-
-
29.10.2020 в 22:36-
-
30.10.2020 в 11:43-
-
30.10.2020 в 11:44-
-
30.10.2020 в 12:23-
-
30.10.2020 в 12:42-
-
31.10.2020 в 10:28MirrinMinttu, да-а-а, пожалел Шарль со своим Советом, что связался со Скрягой. За свои же деньги себе геморрой обеспечил. Неужели он всерьёз надеялся, что Скряга в случае победы и занятия трона, станет в благодарность его марионеткой? Сам бы он так поступил бы, если бы оказался на месте Тюдора?
-
-
31.10.2020 в 11:45