Do or die
Второй период правления Эдварда IV начался под знаком побед: граф Уорвик погиб при загадочных обстоятельствах в битве при Барнете (которая сама по себе была одним большим загадочным обстоятельством), а при Тьюксбери погиб сын Генри VI. Не пережил этих событий и сам Генри VI – то ли и вправду был кем-то убит (ясности нет до сих пор, хотя кандидатов по принципу «кому выгодно?» хватает), то ли его бедная голова не выдержала страшных вестей о судьбе единственного сына, и он умер от инсульта (официальным диагнозом была «смерть от меланхолии», что не исключает и самоубийства, я бы сказала, хотя покойный и был религиозен до фанатизма – предел прочности есть и у таких людей). После же того, как кузен графа Уорвика, Томас Невилл (известный как Бастард Фоконберг), имевший наивность сдаться Эдварду IV, был казнен по распоряжению короля, явных врагов у режима в Англии не осталось.
читать дальшеСамое интересное, что во время атаки Фоконберга на Лондон Элизабет Вудвилл снова сбежала из дворца в убежище – вместе с детьми, конечно. Правда, на этот раз её брат Энтони был рядом, и она укрылась в Тауэре. Дух времени неплохо отражает тот факт, что и люди Фоконберга, как ранее люди Уорвика, доставляли придворному мяснику Уильяму Гоулду скотину, чтобы королева с детьми не испытывали недостатка в мясе.
Старшая дочь Эдварда IV была, конечно, слишком мала, чтобы понимать смысл происходящего, но достаточно взросла, чтобы оценивать уровень напряженности и изменения в степени внешней свободы и в обстановке, в которой они жили в убежище. Ей, например, невольно пришлось познакомиться с реалиями материнства гораздо раньше, чем это случилось бы при нормальных обстоятельствах, где роженица находилась бы в спокойном изолированном месте, подальше от семьи – королева Элизабет Вудвилл рожала в сравнительно небольшом доме, имея сравнительно небольшой штат помощников, так что процесс был далек от той парадной картинки, которую увидела бы маленькая принцесса при нормальных обстоятельствах. Была ли она потрясена? Вряд ли. Скорее, рождение брата было событием, нарушившим монотонную жизнь в убежище.
После того, как весной 1471 года пришло освобождение, девочка вступила в самую стабильную пору своего детства, и вот тут, возможно, она уже почувствовала, что больше не является центром надежд своей семьи. Хотя закон Англии не исключал для женщины возможность сесть на престол, предпочтение отдавалось мужчинам. Что и не удивительно в эпоху, когда от короля ожидали также и лидерства в военных операциях. От королевы же – милосердия, религиозности, высоких моральных принципов, красоты и благотворительности. Трудно сказать, как хорошо в эти требования вписывалась королева Элизабет Вудвилл, личность которой по сей день оценивается с высокой степенью поляризации мнений, но воспитывала своих детей всё-таки не она, и не по собственному усмотрению.
Детей королевской четы отлучали от родителей настолько рано, насколько это было возможно. Во-первых, они не просто росли и взрослели, как прочие их сверстники. Их воспитывали для определенной роли с младенчества. Всё, что происходило на протяжении дня, было школой и неустанным тренингом, где манеры и привычки должны были стать инстинктивными и естественными. Во-вторых, поскольку всё происходящее действительно было обучением, был нужен и персонал, который был квалифицирован для подобного обучения и сосредоточен только на нем. В-третьих, королевским детям в принципе не было суждено жить рядом со своими родителями и под их защитой, так что отдельно они начинали жить достаточно рано.
Принцу Эдварду было неполных три года, когда его отправили жить своим двором в Ладлоу, по строгому расписанию. Подъем с птицами, месса, завтрак, подаваемый прислугой в ливреях, со всем соблюдением правил поведения за столом. Истории, призванные воспитывать в мальчике благонравие и благородства, адаптированные к возрасту слушателя. Науки, которые он был способен воспринять – языки, например. Физическая активность – лук, езда верхом, упражнения с мечом, который «рос» вместе с владельцем. Вечерняя служба, ужин – опять же под аккомпанемент историй, воспитывающих благородство и благонравие. Ребенку было пять, когда отец оставил его на должности защитника королевства, отправившись во Францию. И то, что ребенок был окружен ответственными взрослыми, не делало эту нагрузку игрой.
Более или менее в том же духе воспитывались и принцессы, хотя в их воспитание входило намного больше светских мероприятий. Приятной стороной принадлежности к королевской семье было обилие роскошных украшений и одежд, которым Эдвард IV уделял большое внимание. Он также уделял немалое внимание законам, устанавливающим ограничения в одеждах – то, что было позволено членам королевской семьи, как то драгоценная парча и пурпур, было запрещено всем прочим. Тем не менее, воспитание принцесс должно было сбалансировать их привилегированное положение, и вырастить их как понимающими свой статус и достоинство, так и благонравными и рассудительными. Эми Лайсенс, написавшая одну из двух существующих биографий Элизабет Йоркской (Вэйр писала скорее повесть, чем биографию), справедливо вспоминает книгу Кристины Пизанской «The Book of the City of Ladies», копию которой имела Жакетта Люксембургская. Можно не сомневаться, что идеи и советы житейски премудрой Кристины усердно применялись в формировании мировоззрения принцесс.
Надо сказать, что Кристина учила в своей книге не только мыслить практически и воспринимать происходящее философски, но и немало внимания уделяла манерам леди, судьбой которых было демонстрировать всевозможные достоинства через свою персону – тут был и тембр голоса, и скорость походки, и выражение лица, и даже взгляд. Жакетта, похоже, воспитывала своих дочерей с учетом этих рекомендаций, а уж когда Элизабет Вудвилл стала королевой, то кодексы манер и поведения стали для нее если и не предметом одержимости, то очень близко к этому – она же знала ехидные пассажи Кларенса относительно «простой английской вдовы», и делала всё, чтобы её поведение и поведение женщин её семьи было абсолютно безупречным, справедливо полагая, что это отразится на подобающем статусу достоинстве.
Так совпало, что интерес к манерам стал усиливаться в Англии среди всех социальных слоев населения с самого 1460 года, когда Джон Расселл написал книгу Book of Nurture, ставшую абсолютным бестселлером (см. текст здесь: www.gutenberg.org/files/24790/24790-h/nurture.h...). Указания его персоналу, прислуживающему господам за столом, были, правда, настолько общими, что то ли он просто записал в своем творении мудрость веков, так сказать, то ли обычные манеры прислуги были и в самом деле ужасающими. «Не скреби голову и спину, словно охотишься за блохами», - писал он. «Не хлюпай носом, и не роняй из него жемчужины», «не ковыряй в зубах и не скрежещи и не щелкай ими», и всё такое, что мы считаем чем-то самим собой разумеющимся. Впрочем, руководство предназначалось для прислуги, собирающейся сделать карьеру, и стать камердинерами, мастерами гардеробных или личной прислугой сильных мира того.
В то время несколько наивно верили, что количество неизбежно переходит в качество, так что, помимо манер, от детей требовались некоторые безусловные чувства: уважение к родителям в частности и к людям вообще, уважение к труду, бережливость, сострадание к тем, к кому жизнь была сурова, и любовь к Богу. От ребенка ожидали наблюдательности и вдумчивых речей – бестолковая болтовня и пустоголовость не поощрялись. Особенно у девочек. Мануалом для воспитателей детей из благородных семейств того времени считалась The Babees' Book, изданная в 1475 году (см. текст здесь: www.gutenberg.org/ebooks/58985).
Собственно, свое слово в воспитании манер придворных сказал и сам король. Эдвард IV, затеявший преобразование двора на бургундский лад. Книга The Black Book of the Household была составлена в 1471/72 годах, и Ordinances в 1478. Правда, в данном случае это был манул по всем возможным придворным церемониям и попутным описанием обязанностей каждого придворного. Да, чтобы избежать раздутых штатов и лишних трат, и чтобы обеспечить определенное качество проходящих церемоний. В свободном доступе я текстов этих книг не нашла, но есть неплохие анализы с цитированием: The Household of Edward IV: The Black Book and the Ordinance of 1478. Edited by A. R. Myers. Правда, и этой книги не нашла даже в продаже – она сама по себе старая, от 1959 года. Полагаю, в университетских библиотеках она может быть.
Присутствие Элизабет на одном из придворных приемов отмечено в 1472 году. Правда, прием этот был скорее семейным, чем церемонным – принимали Лодевика Брюггского (Лодевика ван Грутхусе), который обошелся с Эдвардом IV в изгнании так, как и подобает обходиться с королем. Королева играла с несколькими придворными дамами в шары (morteaulx), остальные играли в nine pins (вид игры в кегли) и танцевали, причем король был партнером своей старшей дочери, которой уже исполнилось 6,5 лет. Как старшая дочь, Элизабет Йоркская сидела за столом с родителями на банкете на следующий вечер, после которого танцевала с 17-летним герцогом Бэкингемом. История сохранила описание покоев, предоставленных Лодевику Брюггскому, но не детали одежды королевской семьи.
Где-то так эта игра в кегли выглядела
В общем, можно сказать, что для Элизабет Йоркской это были годы счастливого детства с одним облаком на горизонте – страхом, который испытывала её мать по отношению к Джорджу Кларенсу. Джордж, впрочем, сидел в своих владениях достаточно тихо, пока странная смерть Изабель, его жены, и их младшего сына не повлекли за собой серию событий, вызвавших у королевы ещё больший ужас – Джордж казнил тех, кого считал виноватыми в смерти Изабель и маленького Ричарда, и приехал в Лондон, где его поведение и речи ввели весь двор в полное смятение.
Лично я не сомневаюсь, что Эдвард IV сознательно и последовательно подталкивал брата к тому финалу, который и закончился смертью Кларенса, но с точки зрения его 12-летней дочери, отец был прав всегда, и человек, которого боялась её мать, ничего хорошего не заслуживал. Тем не менее, события 1477-78 годов несомненно проецировали нервозность и на жизнь Элизабет Йоркской. Как минимум, придворные не могли не шептаться относительно пророчества, что Е (Эдварда) на троне сменит G (Джордж, George). После смерти Джорджа, Элизабет и её мать смогли почувствовать, наконец, себя в безопасности, а смерти старого Вудвилла и Джона Вудвилла посчитать отмщенными. Если бы только тогда они знали, что пророчество всё-таки исполнится (Эдварда сменил на троне Глостер)!
Так или иначе, но трудно не согласиться с мнением, высказанным историком Сарой Ходдер – память о том, как отец решил проблему угрозы, которую представлял для семьи его брат, напрямую отразилась в том, как Элизабет Йоркская сама поведет себя в будущем, когда её возникший из небытия брат будет угрожать её собственной семье.
Впрочем, в 1478 году Элизабет ещё была невестой французского дофина, которую с 1475 года называли Madame la Dauphine, и которая после своего 12-летия должна была отбыть во Францию. Конечно же принцесса знала, что подобные брачные альянсы всегда имеют политические цели, и поскольку цели эти вечно меняются, меняются и планы на брак. Тем не менее, узнать, что король Франции договаривается за спиной её отца о браке жениха Элизабет и дочери короля Шотландии, а потом и вовсе с крошкой-дочерью Мэри Бургундской, было как-то обидно. Особенно с учетом того, что в Англии об этом узнали только в 1483 году, когда принцесса Элизабет уже не была маленькой девочкой.
Увы, уже не была. Потому что всего через несколько месяцев после крушения надежд стать в будущем королевой Франции, Элизабет стала сиротой, и снова оказалась в том же убежище при Вестминстерском аббатстве. И снова по решению матери, которая позволила своим родичам зайти слишком далеко, эксплуатируя её положение матери наследника престола. Вдовая королева не была особой, которую мы назвали бы умной женщиной, и не обладала стратегическим умом политика. Она была просто красивой женщиной, верной женой и ответственной матерью, озабоченной судьбой своей семьи. И не нашла ничего лучше, чем согласиться с планом бегства дочерей за море, чтобы в будущем у династии был бы шанс вернуться на трон, если что-то случится с сыновьями.
читать дальшеСамое интересное, что во время атаки Фоконберга на Лондон Элизабет Вудвилл снова сбежала из дворца в убежище – вместе с детьми, конечно. Правда, на этот раз её брат Энтони был рядом, и она укрылась в Тауэре. Дух времени неплохо отражает тот факт, что и люди Фоконберга, как ранее люди Уорвика, доставляли придворному мяснику Уильяму Гоулду скотину, чтобы королева с детьми не испытывали недостатка в мясе.
Старшая дочь Эдварда IV была, конечно, слишком мала, чтобы понимать смысл происходящего, но достаточно взросла, чтобы оценивать уровень напряженности и изменения в степени внешней свободы и в обстановке, в которой они жили в убежище. Ей, например, невольно пришлось познакомиться с реалиями материнства гораздо раньше, чем это случилось бы при нормальных обстоятельствах, где роженица находилась бы в спокойном изолированном месте, подальше от семьи – королева Элизабет Вудвилл рожала в сравнительно небольшом доме, имея сравнительно небольшой штат помощников, так что процесс был далек от той парадной картинки, которую увидела бы маленькая принцесса при нормальных обстоятельствах. Была ли она потрясена? Вряд ли. Скорее, рождение брата было событием, нарушившим монотонную жизнь в убежище.
После того, как весной 1471 года пришло освобождение, девочка вступила в самую стабильную пору своего детства, и вот тут, возможно, она уже почувствовала, что больше не является центром надежд своей семьи. Хотя закон Англии не исключал для женщины возможность сесть на престол, предпочтение отдавалось мужчинам. Что и не удивительно в эпоху, когда от короля ожидали также и лидерства в военных операциях. От королевы же – милосердия, религиозности, высоких моральных принципов, красоты и благотворительности. Трудно сказать, как хорошо в эти требования вписывалась королева Элизабет Вудвилл, личность которой по сей день оценивается с высокой степенью поляризации мнений, но воспитывала своих детей всё-таки не она, и не по собственному усмотрению.
Детей королевской четы отлучали от родителей настолько рано, насколько это было возможно. Во-первых, они не просто росли и взрослели, как прочие их сверстники. Их воспитывали для определенной роли с младенчества. Всё, что происходило на протяжении дня, было школой и неустанным тренингом, где манеры и привычки должны были стать инстинктивными и естественными. Во-вторых, поскольку всё происходящее действительно было обучением, был нужен и персонал, который был квалифицирован для подобного обучения и сосредоточен только на нем. В-третьих, королевским детям в принципе не было суждено жить рядом со своими родителями и под их защитой, так что отдельно они начинали жить достаточно рано.
Принцу Эдварду было неполных три года, когда его отправили жить своим двором в Ладлоу, по строгому расписанию. Подъем с птицами, месса, завтрак, подаваемый прислугой в ливреях, со всем соблюдением правил поведения за столом. Истории, призванные воспитывать в мальчике благонравие и благородства, адаптированные к возрасту слушателя. Науки, которые он был способен воспринять – языки, например. Физическая активность – лук, езда верхом, упражнения с мечом, который «рос» вместе с владельцем. Вечерняя служба, ужин – опять же под аккомпанемент историй, воспитывающих благородство и благонравие. Ребенку было пять, когда отец оставил его на должности защитника королевства, отправившись во Францию. И то, что ребенок был окружен ответственными взрослыми, не делало эту нагрузку игрой.
Более или менее в том же духе воспитывались и принцессы, хотя в их воспитание входило намного больше светских мероприятий. Приятной стороной принадлежности к королевской семье было обилие роскошных украшений и одежд, которым Эдвард IV уделял большое внимание. Он также уделял немалое внимание законам, устанавливающим ограничения в одеждах – то, что было позволено членам королевской семьи, как то драгоценная парча и пурпур, было запрещено всем прочим. Тем не менее, воспитание принцесс должно было сбалансировать их привилегированное положение, и вырастить их как понимающими свой статус и достоинство, так и благонравными и рассудительными. Эми Лайсенс, написавшая одну из двух существующих биографий Элизабет Йоркской (Вэйр писала скорее повесть, чем биографию), справедливо вспоминает книгу Кристины Пизанской «The Book of the City of Ladies», копию которой имела Жакетта Люксембургская. Можно не сомневаться, что идеи и советы житейски премудрой Кристины усердно применялись в формировании мировоззрения принцесс.
Надо сказать, что Кристина учила в своей книге не только мыслить практически и воспринимать происходящее философски, но и немало внимания уделяла манерам леди, судьбой которых было демонстрировать всевозможные достоинства через свою персону – тут был и тембр голоса, и скорость походки, и выражение лица, и даже взгляд. Жакетта, похоже, воспитывала своих дочерей с учетом этих рекомендаций, а уж когда Элизабет Вудвилл стала королевой, то кодексы манер и поведения стали для нее если и не предметом одержимости, то очень близко к этому – она же знала ехидные пассажи Кларенса относительно «простой английской вдовы», и делала всё, чтобы её поведение и поведение женщин её семьи было абсолютно безупречным, справедливо полагая, что это отразится на подобающем статусу достоинстве.
Так совпало, что интерес к манерам стал усиливаться в Англии среди всех социальных слоев населения с самого 1460 года, когда Джон Расселл написал книгу Book of Nurture, ставшую абсолютным бестселлером (см. текст здесь: www.gutenberg.org/files/24790/24790-h/nurture.h...). Указания его персоналу, прислуживающему господам за столом, были, правда, настолько общими, что то ли он просто записал в своем творении мудрость веков, так сказать, то ли обычные манеры прислуги были и в самом деле ужасающими. «Не скреби голову и спину, словно охотишься за блохами», - писал он. «Не хлюпай носом, и не роняй из него жемчужины», «не ковыряй в зубах и не скрежещи и не щелкай ими», и всё такое, что мы считаем чем-то самим собой разумеющимся. Впрочем, руководство предназначалось для прислуги, собирающейся сделать карьеру, и стать камердинерами, мастерами гардеробных или личной прислугой сильных мира того.
В то время несколько наивно верили, что количество неизбежно переходит в качество, так что, помимо манер, от детей требовались некоторые безусловные чувства: уважение к родителям в частности и к людям вообще, уважение к труду, бережливость, сострадание к тем, к кому жизнь была сурова, и любовь к Богу. От ребенка ожидали наблюдательности и вдумчивых речей – бестолковая болтовня и пустоголовость не поощрялись. Особенно у девочек. Мануалом для воспитателей детей из благородных семейств того времени считалась The Babees' Book, изданная в 1475 году (см. текст здесь: www.gutenberg.org/ebooks/58985).
Собственно, свое слово в воспитании манер придворных сказал и сам король. Эдвард IV, затеявший преобразование двора на бургундский лад. Книга The Black Book of the Household была составлена в 1471/72 годах, и Ordinances в 1478. Правда, в данном случае это был манул по всем возможным придворным церемониям и попутным описанием обязанностей каждого придворного. Да, чтобы избежать раздутых штатов и лишних трат, и чтобы обеспечить определенное качество проходящих церемоний. В свободном доступе я текстов этих книг не нашла, но есть неплохие анализы с цитированием: The Household of Edward IV: The Black Book and the Ordinance of 1478. Edited by A. R. Myers. Правда, и этой книги не нашла даже в продаже – она сама по себе старая, от 1959 года. Полагаю, в университетских библиотеках она может быть.
Присутствие Элизабет на одном из придворных приемов отмечено в 1472 году. Правда, прием этот был скорее семейным, чем церемонным – принимали Лодевика Брюггского (Лодевика ван Грутхусе), который обошелся с Эдвардом IV в изгнании так, как и подобает обходиться с королем. Королева играла с несколькими придворными дамами в шары (morteaulx), остальные играли в nine pins (вид игры в кегли) и танцевали, причем король был партнером своей старшей дочери, которой уже исполнилось 6,5 лет. Как старшая дочь, Элизабет Йоркская сидела за столом с родителями на банкете на следующий вечер, после которого танцевала с 17-летним герцогом Бэкингемом. История сохранила описание покоев, предоставленных Лодевику Брюггскому, но не детали одежды королевской семьи.
Где-то так эта игра в кегли выглядела
В общем, можно сказать, что для Элизабет Йоркской это были годы счастливого детства с одним облаком на горизонте – страхом, который испытывала её мать по отношению к Джорджу Кларенсу. Джордж, впрочем, сидел в своих владениях достаточно тихо, пока странная смерть Изабель, его жены, и их младшего сына не повлекли за собой серию событий, вызвавших у королевы ещё больший ужас – Джордж казнил тех, кого считал виноватыми в смерти Изабель и маленького Ричарда, и приехал в Лондон, где его поведение и речи ввели весь двор в полное смятение.
Лично я не сомневаюсь, что Эдвард IV сознательно и последовательно подталкивал брата к тому финалу, который и закончился смертью Кларенса, но с точки зрения его 12-летней дочери, отец был прав всегда, и человек, которого боялась её мать, ничего хорошего не заслуживал. Тем не менее, события 1477-78 годов несомненно проецировали нервозность и на жизнь Элизабет Йоркской. Как минимум, придворные не могли не шептаться относительно пророчества, что Е (Эдварда) на троне сменит G (Джордж, George). После смерти Джорджа, Элизабет и её мать смогли почувствовать, наконец, себя в безопасности, а смерти старого Вудвилла и Джона Вудвилла посчитать отмщенными. Если бы только тогда они знали, что пророчество всё-таки исполнится (Эдварда сменил на троне Глостер)!
Так или иначе, но трудно не согласиться с мнением, высказанным историком Сарой Ходдер – память о том, как отец решил проблему угрозы, которую представлял для семьи его брат, напрямую отразилась в том, как Элизабет Йоркская сама поведет себя в будущем, когда её возникший из небытия брат будет угрожать её собственной семье.
Впрочем, в 1478 году Элизабет ещё была невестой французского дофина, которую с 1475 года называли Madame la Dauphine, и которая после своего 12-летия должна была отбыть во Францию. Конечно же принцесса знала, что подобные брачные альянсы всегда имеют политические цели, и поскольку цели эти вечно меняются, меняются и планы на брак. Тем не менее, узнать, что король Франции договаривается за спиной её отца о браке жениха Элизабет и дочери короля Шотландии, а потом и вовсе с крошкой-дочерью Мэри Бургундской, было как-то обидно. Особенно с учетом того, что в Англии об этом узнали только в 1483 году, когда принцесса Элизабет уже не была маленькой девочкой.
Увы, уже не была. Потому что всего через несколько месяцев после крушения надежд стать в будущем королевой Франции, Элизабет стала сиротой, и снова оказалась в том же убежище при Вестминстерском аббатстве. И снова по решению матери, которая позволила своим родичам зайти слишком далеко, эксплуатируя её положение матери наследника престола. Вдовая королева не была особой, которую мы назвали бы умной женщиной, и не обладала стратегическим умом политика. Она была просто красивой женщиной, верной женой и ответственной матерью, озабоченной судьбой своей семьи. И не нашла ничего лучше, чем согласиться с планом бегства дочерей за море, чтобы в будущем у династии был бы шанс вернуться на трон, если что-то случится с сыновьями.
@темы: The Last Medieval Queens