Do or die
Итак, поскольку Генри III был ребёнком и по факту, и юридически, правительством до его совершеннолетия должен был руководить некто, пользующийся всеобщим уважением и искушенный в том, как на практике это руководство осуществляется. Разумеется, любой барон довольно неплохо разбирался в управленческих делах в масштабах своих владений, но для управления государством мало было быть просто управляющим. Регент-хранитель должен был разбираться в сложной системе международных отношений королевства, знать ключевые фигуры по всей Европе и быть знакомым им, и быть способным отстаивать интересы своего королевства как словом и репутацией, так и мечом. Как сказал сэр Артур Бассет, открывший заседание, «клянусь богом, во всей стране нет никого, подходящего для этой роли, кроме Маршалла и графа Честера».
читать дальше«Я слишком немощен и болен», - ответил на это Маршалл. «Мои лучшие годы позади. Возьми этот груз на себя, сэр граф Честер, ради Господа нашего, ибо тебе он по плечам; и я буду тебе помощником до конца своих дней, и буду поддерживать твои решения изо всех своих сил; всё, что ты прикажешь мне словом или распоряжением, я буду выполнять с Божьей помощью». Собственно, Маршалл не кокетничал, ему действительно исполнилось в том году 70 лет, что в какой-то степени в любом случае отразилось и на его общем состоянии. С другой стороны, все присутствующие, включая самих Честера и Маршалла, были прекрасно в курсе, что хранителем королевства все присутствующие хотят видеть именно Маршалла, как хотел его видеть на этом месте и король Джон. Для такой роли возраст сэра Уильяма был плюсом, а не минусом, и гарантией того, что возможностями своими он не злоупотребит. Поэтому Блондевиль ответил ему так: «Черт побери, Маршалл, так не пойдёт. Ты – лучший рыцарь во всём мире: храбрый, опытный, мудрый, и тебя любят не меньше, чем боятся. Ты должен взять это на себя. И я буду служить тебе и выполнять твои приказы без возражений, изо всех своих возможностей».
Тут нужно пояснить, откуда взяты прямые цитаты. А взяты они из биографии Уильяма Маршалла L’histoire de Guillaume le Maréchal (medievalsourcesbibliography.org/sources.php?id=...), написанной сразу после его смерти по заказу его сына неким Жаном, который явно был сам свидетелем многого из того, о чем писал, и имел доступ к друзьям Маршалла. До наших дней дошла только одна копия рукописи, от XIII века, найденная историком Полем Мейером в 1800-х, причем буквальная, то есть неотредактированная. Особенно интересной работу делает то, что она написана на разговорном французском (англо-норманнской его версии), а не на латыни, как это было принято. Причем, повествование (поэма) настолько детально, и настолько совпадает с известными из других источников фактами биографии Маршалла, что работой воображения автора быть не может, и даже отражает проявления сэром Уильямом хитрости, тщеславия, гордыни и жадности. Разумеется, в наше время есть перевод этой книги как минимум на английский. Первым переводчиком был сам Мейер, современный перевод сделан Найджелом Брайантом.
Итак, обмен вежливостями состоялся. Тем не менее, папский легат Гуала Биккьери на всякий случай решил предотвратить маловероятную, но всё-таки реальную возможность того, что присутствующие подхватят эстафету, начав хвалить и Блондевиля, и Маршалла наперебой, и это может оставить за собой небольшую трещину в единстве лагеря роялистов. Легат увлек за собой обоих кандидатов и ещё несколько человек в другую комнату, где сделал желаемое положение вещей ясным для всех, предложив Маршаллу полное отпущение грехов, вольно или невольно совершенных им за всю жизнь, если он возьмет на себя роль регента-защитника. Это было драгоценным подарком, и Маршалл согласился. В конце концов, перспектива отправиться прямо в рай после смерти для 70-летнего человека не является чистой абстракцией.
Неизвестно, присутствовал ли при переговорах тот, кого они касались больше всего – сам Генри III. Историк Мэттью Льюис считает, что если тот отсутствовал, то это было бы серьезным минусом в образовании короля, который должен был видеть, как принимаются судьбоносные решения. С другой стороны, у кого было время в тот момент думать об образовательных моментах… Я позволю себе посмотреть на ситуацию под другим углом: юный король уже вручил свою судьбу Маршаллу. Принять участие в выборах своего защитника он всё равно не мог, это точно превратило бы обмен вежливостями между Честером и Пемброком в соревнование за признательность короля. Причем заседание перед тем, как кардинал взял его в свои руки, наверняка превратилось бы в нескончаемую говорильню, потому что каждый присутствующий хотел бы запомниться королю хоть чем-то.
Как показало дальнейшее развитие событий, у Маршалла уже был разработан готовый план действий роялистов, который он немедленно собравшимся и озвучил. Во-первых, он решительно заявил, что король в военных действиях принимать участия не будет. Он был слишком молод даже для прохождения рыцарской закалки. Дело в том, что когда-то сам Маршалл был в возрасте даже более молодом уже заложником за своего отца у короля Стефана, и остался жив только благодаря тому, что Стефан его помиловал после того, как Джон Маршалл перешел на сторону императрицы Матильды, холодно заявив, что король может повесить щенка, если желает – тот у него не последний ребёнок. С одной стороны, Маршалл мог захотеть оградить своего подопечного от военной брутальности. С другой – именно эта брутальность провела Маршалла по пути от ненужного своему отцу сына до главы правительства королевства. Тем не менее, все, похоже, были абсолютно согласны с решением регента, и тот быстро подтвердил опекунство короля за епископом Винчестерским, Питером де Роше, который и раньше был тьютором Генри.
Тем не менее, вечером того же дня Маршалл, находясь в кругу близких друзей, предупредил их, что дело короля, скорее всего, проиграет: «у ребёнка нет ничего своего, я – старик, и удача может быть против нас». На что Джон из Эрли сказал, что пока Маршалл будет верен своему делу, его честь и репутация не пострадают. Даже если его предадут все, и он будет вынужден бежать в Ирландию, он будет знать, что сделал всё, что было в его силах, и сохранил верность. «И если проигрышное дело будет выиграно благодаря тебе, то подумай, может ли быть большей твоя радость после победы», - сказал Джон. «Клянусь мечом Божьим, твой совет справедлив и правилен, и вот что я вам скажу от всего сердца – если король будет предан всеми, кроме меня, я посажу его на плечи и буду нести из одной страны в другую, и никогда не оставлю его, даже если мне придется просить хлеб как милостыню», - ответил Маршалл.
После этого эмоции отодвинуты в сторону, и Маршалл взялся за дело. Шерифам и кастелланам всего королевства были отправлены письма с распоряжением принести оммаж новому королю, а легат Гуала призвал всех баронов и епископов явиться на королевский совет в Бристоль, который был назначен на 11 ноября 1216 года. Собственно, в Бристоль явились почти все лорды духовные, за исключением архиепископа Кентерберийского, которого не было в стране, и епископов Лондона, Солсбери и Линкольна, которые были больны (или так они объявили). Явились также все рыцари и бароны, оставшиеся верными Ангевинам. Дело короля Генри III внезапно перестало выглядеть безнадежным.
Председательствовал на заседании легат Гуала – он был представителем короля над королями. Маршалл был утвержден Хранителем, и получил право подписывать документы от имени короля, как «Наш хранитель и хранитель Нашего королевства». На Уэльс был наложен интердикт за поддержку мятежным баронам, и принц Луи со своими союзниками были формально отлучены от церкви. Это не было совсем уж пустым звуком, хотя, начиная с правления Генри II, отлучения рассыпались имеющими власть их накладывать так густо, что к процедуре изрядно привыкли, и глубокий драматизм она потеряла. Тем не менее, в данном случае сторонники дела короля получили через отлучение противной стороны от церкви право убивать своих противников, не отягощая свои души грехом.
Средневековая церковь, прагматичная до мозга костей, очень интересно относилась к заповеди «не убий». То, что убивать друг друга в вооруженных конфликтах дети церкви будут, церковь вполне признавала, разработав сложную систему искупления грехов через службу военного класса на пользу общества. К слову, лорды духовные, епископы и архиепископы, так же несли военные обязанности на службе королю и королевству, как и лорды светские. По большому счету, система легатства была предназначена для урегулирования конфликтов там, где это было возможно, или хотя бы для осуждения нарушившей законы и правила стороны, если мирное урегулирование проблемы возможным не представлялось. Так что сотрясанием воздуха слова легата не были.
читать дальше«Я слишком немощен и болен», - ответил на это Маршалл. «Мои лучшие годы позади. Возьми этот груз на себя, сэр граф Честер, ради Господа нашего, ибо тебе он по плечам; и я буду тебе помощником до конца своих дней, и буду поддерживать твои решения изо всех своих сил; всё, что ты прикажешь мне словом или распоряжением, я буду выполнять с Божьей помощью». Собственно, Маршалл не кокетничал, ему действительно исполнилось в том году 70 лет, что в какой-то степени в любом случае отразилось и на его общем состоянии. С другой стороны, все присутствующие, включая самих Честера и Маршалла, были прекрасно в курсе, что хранителем королевства все присутствующие хотят видеть именно Маршалла, как хотел его видеть на этом месте и король Джон. Для такой роли возраст сэра Уильяма был плюсом, а не минусом, и гарантией того, что возможностями своими он не злоупотребит. Поэтому Блондевиль ответил ему так: «Черт побери, Маршалл, так не пойдёт. Ты – лучший рыцарь во всём мире: храбрый, опытный, мудрый, и тебя любят не меньше, чем боятся. Ты должен взять это на себя. И я буду служить тебе и выполнять твои приказы без возражений, изо всех своих возможностей».
Тут нужно пояснить, откуда взяты прямые цитаты. А взяты они из биографии Уильяма Маршалла L’histoire de Guillaume le Maréchal (medievalsourcesbibliography.org/sources.php?id=...), написанной сразу после его смерти по заказу его сына неким Жаном, который явно был сам свидетелем многого из того, о чем писал, и имел доступ к друзьям Маршалла. До наших дней дошла только одна копия рукописи, от XIII века, найденная историком Полем Мейером в 1800-х, причем буквальная, то есть неотредактированная. Особенно интересной работу делает то, что она написана на разговорном французском (англо-норманнской его версии), а не на латыни, как это было принято. Причем, повествование (поэма) настолько детально, и настолько совпадает с известными из других источников фактами биографии Маршалла, что работой воображения автора быть не может, и даже отражает проявления сэром Уильямом хитрости, тщеславия, гордыни и жадности. Разумеется, в наше время есть перевод этой книги как минимум на английский. Первым переводчиком был сам Мейер, современный перевод сделан Найджелом Брайантом.
Итак, обмен вежливостями состоялся. Тем не менее, папский легат Гуала Биккьери на всякий случай решил предотвратить маловероятную, но всё-таки реальную возможность того, что присутствующие подхватят эстафету, начав хвалить и Блондевиля, и Маршалла наперебой, и это может оставить за собой небольшую трещину в единстве лагеря роялистов. Легат увлек за собой обоих кандидатов и ещё несколько человек в другую комнату, где сделал желаемое положение вещей ясным для всех, предложив Маршаллу полное отпущение грехов, вольно или невольно совершенных им за всю жизнь, если он возьмет на себя роль регента-защитника. Это было драгоценным подарком, и Маршалл согласился. В конце концов, перспектива отправиться прямо в рай после смерти для 70-летнего человека не является чистой абстракцией.
Неизвестно, присутствовал ли при переговорах тот, кого они касались больше всего – сам Генри III. Историк Мэттью Льюис считает, что если тот отсутствовал, то это было бы серьезным минусом в образовании короля, который должен был видеть, как принимаются судьбоносные решения. С другой стороны, у кого было время в тот момент думать об образовательных моментах… Я позволю себе посмотреть на ситуацию под другим углом: юный король уже вручил свою судьбу Маршаллу. Принять участие в выборах своего защитника он всё равно не мог, это точно превратило бы обмен вежливостями между Честером и Пемброком в соревнование за признательность короля. Причем заседание перед тем, как кардинал взял его в свои руки, наверняка превратилось бы в нескончаемую говорильню, потому что каждый присутствующий хотел бы запомниться королю хоть чем-то.
Как показало дальнейшее развитие событий, у Маршалла уже был разработан готовый план действий роялистов, который он немедленно собравшимся и озвучил. Во-первых, он решительно заявил, что король в военных действиях принимать участия не будет. Он был слишком молод даже для прохождения рыцарской закалки. Дело в том, что когда-то сам Маршалл был в возрасте даже более молодом уже заложником за своего отца у короля Стефана, и остался жив только благодаря тому, что Стефан его помиловал после того, как Джон Маршалл перешел на сторону императрицы Матильды, холодно заявив, что король может повесить щенка, если желает – тот у него не последний ребёнок. С одной стороны, Маршалл мог захотеть оградить своего подопечного от военной брутальности. С другой – именно эта брутальность провела Маршалла по пути от ненужного своему отцу сына до главы правительства королевства. Тем не менее, все, похоже, были абсолютно согласны с решением регента, и тот быстро подтвердил опекунство короля за епископом Винчестерским, Питером де Роше, который и раньше был тьютором Генри.
Тем не менее, вечером того же дня Маршалл, находясь в кругу близких друзей, предупредил их, что дело короля, скорее всего, проиграет: «у ребёнка нет ничего своего, я – старик, и удача может быть против нас». На что Джон из Эрли сказал, что пока Маршалл будет верен своему делу, его честь и репутация не пострадают. Даже если его предадут все, и он будет вынужден бежать в Ирландию, он будет знать, что сделал всё, что было в его силах, и сохранил верность. «И если проигрышное дело будет выиграно благодаря тебе, то подумай, может ли быть большей твоя радость после победы», - сказал Джон. «Клянусь мечом Божьим, твой совет справедлив и правилен, и вот что я вам скажу от всего сердца – если король будет предан всеми, кроме меня, я посажу его на плечи и буду нести из одной страны в другую, и никогда не оставлю его, даже если мне придется просить хлеб как милостыню», - ответил Маршалл.
После этого эмоции отодвинуты в сторону, и Маршалл взялся за дело. Шерифам и кастелланам всего королевства были отправлены письма с распоряжением принести оммаж новому королю, а легат Гуала призвал всех баронов и епископов явиться на королевский совет в Бристоль, который был назначен на 11 ноября 1216 года. Собственно, в Бристоль явились почти все лорды духовные, за исключением архиепископа Кентерберийского, которого не было в стране, и епископов Лондона, Солсбери и Линкольна, которые были больны (или так они объявили). Явились также все рыцари и бароны, оставшиеся верными Ангевинам. Дело короля Генри III внезапно перестало выглядеть безнадежным.
Председательствовал на заседании легат Гуала – он был представителем короля над королями. Маршалл был утвержден Хранителем, и получил право подписывать документы от имени короля, как «Наш хранитель и хранитель Нашего королевства». На Уэльс был наложен интердикт за поддержку мятежным баронам, и принц Луи со своими союзниками были формально отлучены от церкви. Это не было совсем уж пустым звуком, хотя, начиная с правления Генри II, отлучения рассыпались имеющими власть их накладывать так густо, что к процедуре изрядно привыкли, и глубокий драматизм она потеряла. Тем не менее, в данном случае сторонники дела короля получили через отлучение противной стороны от церкви право убивать своих противников, не отягощая свои души грехом.
Средневековая церковь, прагматичная до мозга костей, очень интересно относилась к заповеди «не убий». То, что убивать друг друга в вооруженных конфликтах дети церкви будут, церковь вполне признавала, разработав сложную систему искупления грехов через службу военного класса на пользу общества. К слову, лорды духовные, епископы и архиепископы, так же несли военные обязанности на службе королю и королевству, как и лорды светские. По большому счету, система легатства была предназначена для урегулирования конфликтов там, где это было возможно, или хотя бы для осуждения нарушившей законы и правила стороны, если мирное урегулирование проблемы возможным не представлялось. Так что сотрясанием воздуха слова легата не были.
@темы: Henry III
-
-
24.04.2023 в 21:47-
-
24.04.2023 в 22:47