Do or die
После битвы при Эджхилле, которую можно назвать взаимным поражением роялистов и парламентаристов, Эссекс поспешил на защиту Лондона, а Чарльз I вошел в Оксфорд, который стал его штаб-квартирой. Сказать, что столичный парламент был потрясен результатом первой битвы - это ничего не сказать. Они всё поняли правильно, и, надо отдать им должное, сами себе не стали лукавить: всё обернулось плохо, хотя они были полностью уверены в победе. В тот момент парламент был полностью готов к переговорам с королем, вот только Чарльз не желал переговоров с парламентом.
Одно из изображений Кромвеля
читать дальшеИсторики по сей день спорят, как повернулись бы дела со всей гражданской войной, если бы король послушался принца Руперта, и пошел на Лондон. Но Чарльз предпочел мнение своих советников, и получилось что получилось. Дело в том, что в окружении короля принца не жаловали. Чарльза окружали придворные, а не полководцы. Естественно, быстрый умом и действием, подвижный и насмешливый "чужак" этим придворным совершенно не нравился. Любая его победа была, в их понимании, их поражением в первую очередь, ну а то, что и поражением парламентаристов - это было вторично. Поведение же Чарльза между советниками и командующим кавалерией было любопытно.
Король, будучи человеком умным, не мог не понимать, что как военный лидер принц Руперт несравненно лучше других. Но он также видел, что Руперт реально игнорирует любую опасность. Даже не из бравады молодости, а просто характер такой, не учитывающий фактора опасности в деле. Король же не мог себе позволить не учитывать, и чувствовал себя обязанным выбирать более осторожный подход. Если вспомнить, что Кромвель решил взять на будущее на вооружение именно стратегию быстрых и агрессивных стычек, эта стратегия была обречена, но Чарльз-то о мыслях Кромвеля не знал.
Есть и ещё кое что. И короля Чарльза, и принца Руперта не любили. Чарльза не любили все, потому что никто не мог понять, что скрывается за этим непроницаемым бархатом взгляда. Руперта не любили те, кто требовал к себе уважения просто по факту, что они - это они, титулованные королевские советники, придворные, фавориты королевской четы. Фаворитизм был важным рычагом сохранения или нарушения баланса при дворе, и были в свите короля люди, считавшие себя выше любой критики. Например, Джордж Дигби, которого объявили цветом нации, и таковым он себя считал почти заслуженно (будучи академически одаренным, но нестабильным, обидчивым и злопамятным). Легко представить, что он почувствовал, когда после его неудачной атаки на Личфилд принц Руперт высказался в адрес Дигби настолько выразительно, что тот обиделся и бросил своих людей на волю судьбы, уехав к королю в Оксфорд. Впрочем, и у принца Руперта характер и гонор были ого-го.
Видел ли Чарльз, что в сложившейся ситуации один Руперт ценнее сотни Дигби? Возможно. Но он не мог игнорировать мнений своего совета, и, главное, своей королевы, которая Дигби даже слишком ценила. Потому что и он тоже, как и племянник, совершенно не умел принимать во внимание фактор опасности, являющийся частью того или иного курса действий. Видимо, семейная особенность - мать Руперта (и сестра короля Чарльза, Элизабет, королева Богемии и курфюрстина Пфальца) прожила более чем опасную жизнь среди политических заговоров и интриг, да и просто человеческих тягот, и ни разу не дрогнула.
Чтобы закончить в одном месте перечислять все блестящие особенности принца Руперта, хочу упомянуть несколько не слишком известных фактов. Например то, что начав воевать с 13 лет, принц закончил свою карьеру как ученый. В Королевском научном обществе он был только почетным членом, но на его счету внушительный список как изобретений, так и адаптаций европейских методик в английскую практику. Если говорить наукообразно, то можно сказать, что парень был наделен яркими математическими способностями и аналитическим складом ума с детства. Если выразиться прямо, то Руперт был одним из редких гениев, умеющих решать насущные проблемы доступными средствами. А поскольку большую часть жизни он воевал, то и изобретения его касаются дел военных - новый вид пороха, в 11 раз более эффективный, чем прежний; ранний тип автоматического оружия, способного делать несколько выстрелов подряд с большой скоростью; пистолет с вращающимся блоком стволов (так называемые "перечницы"); один из видов зарядов картечи (дрейфгагель) для использования артиллерией. Во время морского периода жизни он изобрел водолазный аппарат для поднятия объектов со дна. И уже став членом Королевского научного общества, он написал мануал о лечении ран (в том числе о ожоговых), полученных в ходе боевых действий.
С 1668 по 1682 принц Руперт стал губернатором Виндзор Кастл, и занялся лабораторными исследованиями. В Челси он построил плавильные печи, где экспериментировал с листовым стеклом, к немалой досаде обитателей на жар и чад от этих печей. Не всегда удача сопутствовала экспериментам принца. В 1671 году он получил патент на производство новых видов пушек, и вложился в этот проект своими деньгами, но был вынужден признать, что полученный прототип был ничуть не лучше дешевой серии пушек уже существующих. В любом случае, этот человек прожил счастливую жизнь, потому что занимался тем, что делать умел, и что ему нравилось делать.
Впрочем, каким бы военным гением ни был молодой принц Руперт, его героический наскок на Виндзор не увенчался успехом. Вообще-то это был огромный косяк его величества, который сидел в Виндзоре, пока его не понесло в Ноттингем. И тогда он не нашел ничего лучшего, как только величественно отбыть из замка, даже не подумав, что парламент его немедленно оккупирует - как минимум из-за символической значимости, но и потому, что его можно использовать как перевалочный пункт для отправки войск и военных необходимостей по Темзе из Лондона. Оставить Виндзор было легко, но взять назад его не удалось, разумеется - не для того его строили, чтобы такое было возможно. И Кромвель в 1645 году будет использовать Виндзор как базу для военных действий в Оксфордшире и как тренировочной лагерь для своей армии нового образца.
Ну, поскольку Виндзор был недосягаем и парламентаристы смогли предотвратить падение Тернем-Грин, Чарльз стал создавать сеть укреплений вокруг Оксфорда - Банбери, Брилл, Рединг, Абингдон, Валлингфорд, Чиренчестер и Мальборо стали его форпостами всего в 30 милях от Лондона. В целом, королевство было более или менее за ним, но, как всегда, зачастую слабое звено находится именно там, где внешнее давление максимально. Уильям Кавендиш, граф Ньюкастл, стоял между Шотландией и Англией, не допуская к парламентаристам подкрепления от шотландских ковенантеров. Он был абсолютно лоялен королю, имел невообразимо обширные материальные ресурсы, прекрасно владел и пером, и шпагой, но солдатом он не был, и для реалий войны совершенно не подходил. Как позже выразится сэр Филип Уорвик, "к несчастью, в нем было слишком много от поэта", и поэтичность эта была не героической. В конце концов, он не случайно был назначен ментором принца-наследника, и был очень уважаем в своих кругах за честность, лояльность, деликатность и глубокий ум, но война - не для поэтов.
Зиму между 1642 и 1643 король провел в Крайст Чёрч, занимаясь планированием будущей кампании. Четкого представления о том, кто был архитектором плана, у историков нет. Есть сильное подозрение, что план принадлежал принцу Оранскому, и был передан через королеву. Во всяком случае, королевскому главнокомандующему он точно не принадлежал - тот и в лучшие годы не был стратегом, а сейчас, перманентно находясь под воздействием винных паров, и вовсе не мог ничего породить. Идея состояла в том, что Хоптон пойдет на восток до Кента через южные графства, а Кавендиш - на юг к Темзе. На рандеву на Темзе ниже Лондона они изолируют любую коммуникацию парламентаристов с материком, и заодно ударят по святыне лондонских толстосумов - по торговле.
Поскольку план, сам по себе простой и умный, имел острые подводные камни в виде способности двух командующих действовать успешно и синхронно, вряд ли он принадлежал военным, все-таки. Уж больно похоже, что его архитекторы глядели исключительно на карту. Они не поняли, что командующие со своими армиями окажутся в совершенно незнакомых для них местах, оторванные от знакомых и родных графств. Они не увидели также, что их план подразумевает только победы, хотя Хоптону противостояли бы Стэмфорд и Уоллер, а против Кавендиша оказался бы Ферфакс и менее значительные гарнизоны парламентаристов, способные, тем не менее, ударить по флангам. Более того, блокада Лондона на Темзе было прекрасной мыслью, но у парламентаристов были Бристоль и Плимут на западе, и Халл (ранее Гулль) на северо-востоке. Более того, кто был бы барьером между пуританами Англии и Шотландии, если бы Ньюкастл пошел со своей армией на Лондон?! В общем, скорее всего план принадлежал лорду Хайду, графу Кларендону - тому, кто торпедировал после Эджхилла предложение принца Руперта воспользоваться отчаянием Эссекса и потрясением парламента, и быстренько появиться под Лондоном.
В общем-то на Гайде лежит достаточно большая ответственность за то, что его личные качества (невероятное эго, помноженное на такую же невероятную злопамятность) помешали закончить гражданскую войну раньше, че она началась. Хотя, собственно, проблемы между парламентом и королем, пуританами и вменяемыми протестантами в любом случае были слишком глубоки, чтобы всё закончилось миром и согласием и при условии, что Лондон капитулировал бы перед Чарльзом в тот момент. А пока парламент, тоже испытывающий дефицит человеческих ресурсов, пошел на создание нескольких блоков между графствами, где пуритане были особенно сильны. Самым главным был союз между Эссексом, Саффолком, Норфолком, Хертфордширом, Кембриджширом, Хантингдоном и Линкольном.
Оливер Кромвель, член комитетов Кембриджа и Хантингдона, оставил Лондон и направился в восточные графства, чтобы заняться там насущными делами на месте.
Одно из изображений Кромвеля
читать дальшеИсторики по сей день спорят, как повернулись бы дела со всей гражданской войной, если бы король послушался принца Руперта, и пошел на Лондон. Но Чарльз предпочел мнение своих советников, и получилось что получилось. Дело в том, что в окружении короля принца не жаловали. Чарльза окружали придворные, а не полководцы. Естественно, быстрый умом и действием, подвижный и насмешливый "чужак" этим придворным совершенно не нравился. Любая его победа была, в их понимании, их поражением в первую очередь, ну а то, что и поражением парламентаристов - это было вторично. Поведение же Чарльза между советниками и командующим кавалерией было любопытно.
Король, будучи человеком умным, не мог не понимать, что как военный лидер принц Руперт несравненно лучше других. Но он также видел, что Руперт реально игнорирует любую опасность. Даже не из бравады молодости, а просто характер такой, не учитывающий фактора опасности в деле. Король же не мог себе позволить не учитывать, и чувствовал себя обязанным выбирать более осторожный подход. Если вспомнить, что Кромвель решил взять на будущее на вооружение именно стратегию быстрых и агрессивных стычек, эта стратегия была обречена, но Чарльз-то о мыслях Кромвеля не знал.
Есть и ещё кое что. И короля Чарльза, и принца Руперта не любили. Чарльза не любили все, потому что никто не мог понять, что скрывается за этим непроницаемым бархатом взгляда. Руперта не любили те, кто требовал к себе уважения просто по факту, что они - это они, титулованные королевские советники, придворные, фавориты королевской четы. Фаворитизм был важным рычагом сохранения или нарушения баланса при дворе, и были в свите короля люди, считавшие себя выше любой критики. Например, Джордж Дигби, которого объявили цветом нации, и таковым он себя считал почти заслуженно (будучи академически одаренным, но нестабильным, обидчивым и злопамятным). Легко представить, что он почувствовал, когда после его неудачной атаки на Личфилд принц Руперт высказался в адрес Дигби настолько выразительно, что тот обиделся и бросил своих людей на волю судьбы, уехав к королю в Оксфорд. Впрочем, и у принца Руперта характер и гонор были ого-го.
Видел ли Чарльз, что в сложившейся ситуации один Руперт ценнее сотни Дигби? Возможно. Но он не мог игнорировать мнений своего совета, и, главное, своей королевы, которая Дигби даже слишком ценила. Потому что и он тоже, как и племянник, совершенно не умел принимать во внимание фактор опасности, являющийся частью того или иного курса действий. Видимо, семейная особенность - мать Руперта (и сестра короля Чарльза, Элизабет, королева Богемии и курфюрстина Пфальца) прожила более чем опасную жизнь среди политических заговоров и интриг, да и просто человеческих тягот, и ни разу не дрогнула.
Чтобы закончить в одном месте перечислять все блестящие особенности принца Руперта, хочу упомянуть несколько не слишком известных фактов. Например то, что начав воевать с 13 лет, принц закончил свою карьеру как ученый. В Королевском научном обществе он был только почетным членом, но на его счету внушительный список как изобретений, так и адаптаций европейских методик в английскую практику. Если говорить наукообразно, то можно сказать, что парень был наделен яркими математическими способностями и аналитическим складом ума с детства. Если выразиться прямо, то Руперт был одним из редких гениев, умеющих решать насущные проблемы доступными средствами. А поскольку большую часть жизни он воевал, то и изобретения его касаются дел военных - новый вид пороха, в 11 раз более эффективный, чем прежний; ранний тип автоматического оружия, способного делать несколько выстрелов подряд с большой скоростью; пистолет с вращающимся блоком стволов (так называемые "перечницы"); один из видов зарядов картечи (дрейфгагель) для использования артиллерией. Во время морского периода жизни он изобрел водолазный аппарат для поднятия объектов со дна. И уже став членом Королевского научного общества, он написал мануал о лечении ран (в том числе о ожоговых), полученных в ходе боевых действий.
С 1668 по 1682 принц Руперт стал губернатором Виндзор Кастл, и занялся лабораторными исследованиями. В Челси он построил плавильные печи, где экспериментировал с листовым стеклом, к немалой досаде обитателей на жар и чад от этих печей. Не всегда удача сопутствовала экспериментам принца. В 1671 году он получил патент на производство новых видов пушек, и вложился в этот проект своими деньгами, но был вынужден признать, что полученный прототип был ничуть не лучше дешевой серии пушек уже существующих. В любом случае, этот человек прожил счастливую жизнь, потому что занимался тем, что делать умел, и что ему нравилось делать.
Впрочем, каким бы военным гением ни был молодой принц Руперт, его героический наскок на Виндзор не увенчался успехом. Вообще-то это был огромный косяк его величества, который сидел в Виндзоре, пока его не понесло в Ноттингем. И тогда он не нашел ничего лучшего, как только величественно отбыть из замка, даже не подумав, что парламент его немедленно оккупирует - как минимум из-за символической значимости, но и потому, что его можно использовать как перевалочный пункт для отправки войск и военных необходимостей по Темзе из Лондона. Оставить Виндзор было легко, но взять назад его не удалось, разумеется - не для того его строили, чтобы такое было возможно. И Кромвель в 1645 году будет использовать Виндзор как базу для военных действий в Оксфордшире и как тренировочной лагерь для своей армии нового образца.
Ну, поскольку Виндзор был недосягаем и парламентаристы смогли предотвратить падение Тернем-Грин, Чарльз стал создавать сеть укреплений вокруг Оксфорда - Банбери, Брилл, Рединг, Абингдон, Валлингфорд, Чиренчестер и Мальборо стали его форпостами всего в 30 милях от Лондона. В целом, королевство было более или менее за ним, но, как всегда, зачастую слабое звено находится именно там, где внешнее давление максимально. Уильям Кавендиш, граф Ньюкастл, стоял между Шотландией и Англией, не допуская к парламентаристам подкрепления от шотландских ковенантеров. Он был абсолютно лоялен королю, имел невообразимо обширные материальные ресурсы, прекрасно владел и пером, и шпагой, но солдатом он не был, и для реалий войны совершенно не подходил. Как позже выразится сэр Филип Уорвик, "к несчастью, в нем было слишком много от поэта", и поэтичность эта была не героической. В конце концов, он не случайно был назначен ментором принца-наследника, и был очень уважаем в своих кругах за честность, лояльность, деликатность и глубокий ум, но война - не для поэтов.
Зиму между 1642 и 1643 король провел в Крайст Чёрч, занимаясь планированием будущей кампании. Четкого представления о том, кто был архитектором плана, у историков нет. Есть сильное подозрение, что план принадлежал принцу Оранскому, и был передан через королеву. Во всяком случае, королевскому главнокомандующему он точно не принадлежал - тот и в лучшие годы не был стратегом, а сейчас, перманентно находясь под воздействием винных паров, и вовсе не мог ничего породить. Идея состояла в том, что Хоптон пойдет на восток до Кента через южные графства, а Кавендиш - на юг к Темзе. На рандеву на Темзе ниже Лондона они изолируют любую коммуникацию парламентаристов с материком, и заодно ударят по святыне лондонских толстосумов - по торговле.
Поскольку план, сам по себе простой и умный, имел острые подводные камни в виде способности двух командующих действовать успешно и синхронно, вряд ли он принадлежал военным, все-таки. Уж больно похоже, что его архитекторы глядели исключительно на карту. Они не поняли, что командующие со своими армиями окажутся в совершенно незнакомых для них местах, оторванные от знакомых и родных графств. Они не увидели также, что их план подразумевает только победы, хотя Хоптону противостояли бы Стэмфорд и Уоллер, а против Кавендиша оказался бы Ферфакс и менее значительные гарнизоны парламентаристов, способные, тем не менее, ударить по флангам. Более того, блокада Лондона на Темзе было прекрасной мыслью, но у парламентаристов были Бристоль и Плимут на западе, и Халл (ранее Гулль) на северо-востоке. Более того, кто был бы барьером между пуританами Англии и Шотландии, если бы Ньюкастл пошел со своей армией на Лондон?! В общем, скорее всего план принадлежал лорду Хайду, графу Кларендону - тому, кто торпедировал после Эджхилла предложение принца Руперта воспользоваться отчаянием Эссекса и потрясением парламента, и быстренько появиться под Лондоном.
В общем-то на Гайде лежит достаточно большая ответственность за то, что его личные качества (невероятное эго, помноженное на такую же невероятную злопамятность) помешали закончить гражданскую войну раньше, че она началась. Хотя, собственно, проблемы между парламентом и королем, пуританами и вменяемыми протестантами в любом случае были слишком глубоки, чтобы всё закончилось миром и согласием и при условии, что Лондон капитулировал бы перед Чарльзом в тот момент. А пока парламент, тоже испытывающий дефицит человеческих ресурсов, пошел на создание нескольких блоков между графствами, где пуритане были особенно сильны. Самым главным был союз между Эссексом, Саффолком, Норфолком, Хертфордширом, Кембриджширом, Хантингдоном и Линкольном.
Оливер Кромвель, член комитетов Кембриджа и Хантингдона, оставил Лондон и направился в восточные графства, чтобы заняться там насущными делами на месте.
@темы: Oliver Cromwell