Do or die
Жил в то время в Каукониеми беззаботный парень, Ахти Лемминкяйнен. Мать в сынуле души не чаяла, да и действительно парень он был со всех сторон справный. Но не без изъяна. Бабником был Лемминкяйнен страшным, отчего у его рода с удручающей периодичностью происходили стычки с другими родами. Решила мать сыночка женить, чтобы хоть как-то остепенился, но высокого мнения был о себе Лемминкяйнен. Решил он в жены взять Кюлликки из могущественного рода Сари.
читать дальшеГоворила ему мать, что куда-де ты лезешь, дева всем женихам отказала, да и род такой славный, что засмеют тебя там. Хмыкнул в ответ сынуля:
"Оборву насмешки женщин,
пресеку девиц ухмылки -
каждой подарю ребенка,
каждой дам в подол младенца,
вот и кончатся насмешки,
прекратятся все ухмылки".
Мать только за голову хваталась, ведь за таким безобразием ничего, кроме войны, не последует. Но отговорить сына не смогла. Приехав в род Сари, начал Лемминкяйнен скромно, с должности пастуха. Стадо паслось, парень на дудочке играл, а девки к нему под кусточек бегали. Такая вот пастораль. Только Кулликки он так и не дождался. Придумал тогда Лемминкяйнен гуляние общее организовать на природе. Все пришли хороводы водить, пришла и Кюлликки. Схватил гордую красавицу парень, закинул в свою повозку – и был таков. Успел только девкам пригрозить, чтоб молчали, не то он всех их женихов изничтожит.
Едут. Дева рыдает, то просит отпустить, то местью родни угрожает. Парень, понятно, обещает всю жизнь на руках носить, и уверяет, что по дому будет все само собой делаться. А уж он-то славу своему роду добудет, потому как есть у него волшебный клинок. Кюлликки призадумалась. От замужества, похоже, не отвертеться, но вот перспектива стать вдовой в чужом роду ее и вовсе не привлекала. Заставила она Лемминкяйнена поклясться, что не пойдет он на войну никогда. Парень, у которого в памяти живы были события последнего народного гуляния, потребовал, в свою очередь, от невесты клятвы, что не будет та бегать на село, хороводы водить. На том и сговорились.
Так они скрепили клятву,
принесли обет суровый
перед Богом милосердным,
перед Ликом всемогущим:
Ахти - не ходить в походы,
Кюлликки - в село не бегать.
Обрадовалась мать Лемминкяйнена, что сын живым приехал, всем насмешникам нос натянул, да еще и девицу высокородную женою привез:
"Слава Господу на небе,
Вышнему - благодаренье,
что послал он мне невестку,
дал помощницу по дому,
превосходную ткачиху,
добросовестную пряху,
разворотливую прачку,
дал белильщицу полотен!»
Свекрови – они практичные. Жили молодые довольно спокойно, пока не поехал Лемминкяйнен проверить дальние нерестилища. Кюлликки поскучала-поскучала, да и на танцы побежала. Все-таки, в молодости одной стиркой-уборкой не проживешь, иногда душа и веселья просит. Когда вернулся хозяин домой, навстречу ему сестрица выбегает с «радостной новостью»:
"Дорогой мой братец Ахти,
Кюлликки была в деревне,
у чужих была калиток,
в играх девичьих резвилась,
в хороводах веселилась".
Ахти того только и надо было: раскричался страшно, ногами затопал и стал у матери доспехи требовать, на войну идти. «Хочу, - говорит, - деву Похьёлы в жены!». Женщины оторопели.
Мать на это отвечала:
"Ой ты, Ахти, мой сыночек,
Кюлликки - твоя супруга.
Нет жены своей превыше,
ведь нелепо - две супруги
на одной постели мужа".
Так промолвил Лемминкяйнен:
"Кюлликки моя - гулена,
пусть побегает по играм,
пусть поспит в избушке каждой,
пусть в кругу девиц резвится,
в хороводах веселится! "
На самом-то деле парню просто оседлая жизнь надоела. А тут еще бабы воют, как по покойнику, сны дурные вспоминают, отпускать не хотят. Кинул им Лемминкяйнен свой гребень, и сказал с издевочкой, что пока гребень кровью истекать не начнет, ничего с ним, героем, не случится. На том и удалился на свободу.
Прибыл Лемминкяйнен в Похьёлу. Заколдовал собак ведьмы, изменил себе облик на колдовской, и зашел в избу. Чародеев у Ловхи (Лоухи) сидело на лавках много, но всех разогнал заклинаниями Ахти, только один старый, жалкий пастух а избе и остался.
"Потому тебя оставил,
что и с виду ты противный,
хоть тебя я и не трогал.
Ты еще юнцом незрелым,
ты еще подпаском подлым
дочку матери испортил,
осрамил сестру родную,
даже кобылиц бесчестил,
стригунков совсем уж юных,
загонял кобыл в болото,
брал в вонючей скользкой
жиже".
Выскочил из избы разъяренный пастух. Опозорил его навек Лемминкяйнен, от таких обвинений никогда не отмыться.
Ахти же стал у северной ведьмы ее дочь в жены просить. Уж так себя хвалил, так спесью надувался, так доблестью хвастался, что решила ведьма это чудо-юдо на пользу себе употребить. Потребовала, чтобы пригнал он ей волшебного лося Хийси из дремучего леса. Пошел Лемминкяйнен в лес лося ловить.
Скоро герой понял, что на сохатых хвастовство не действует, а утруждать себя не хотелось. Стал он, по своему обычаю, лестью своего добиваться. Наговорил жене хозяина леса Тапиолы комплиментов, не обошел и лесных дев, ее служанок, да и самого хозяина не забыл. Нелюдь оказалась на лесть так же падкой, как и люди. Пригнали они сказочного лося прямо на аркан Лемминкяйнена.
А у ведьмы уже второе задание готово. Захотелось ей огнедышащего мерина в хозяйстве иметь. Видно, и в те времена у ведьм была слабость к маргинальным породам лошадей.
Для Лемминкяйнена это задание и вовсе простым показалось, знал он, что любой лошади зубы в два счета заговорит. Так и вышло.
"Хийтолы жеребчик славный,
горный конь с губою пенной,
с головою золотою,
сунь серебряную морду
в золотые колокольца,
под серебряные звоны!
Обойдусь с тобой не грубо,
буду погонять не быстро,
я поеду недалеко,
проскачу совсем немного,
прямо к Похьелы жилищам,
ко двору суровой тещи.
Если плеткой и ударю,
стегану легонько вицей -
шелковым платком приглажу,
мягкой оботру суконкой".
Поверил балагуру жеребчик, и пошел с ним к северной ведьме. Та, довольная, на новый подвиг Ахти посылает. Теперь ей лебедь понадобился, который на самой реке смерти Туонеле обитает. Не понравилось это задание Лемминкяйнену решительно, но надолго задумываться он просто не умел, потому и отправился себе к роковой реке. А там его уже в укрытии опозоренный пастух поджидает, ножик точит. Что за собой оставишь, то перед собой найдешь, как говорится. Убил пастух Лемминкяйнена с помощью водяной змеи, поднявшейся из Туонелы, разрезал на куски, и бросил в черные воды реки смерти.
А в это время дома у Лемминкяйнена начал сочиться кровью его гребень, брошенный с насмешками женщинам. Поняла мать, что с сыном беда приключилась, села в лодку и поехала дитятко свое спасать. Северная ведьма слегка поупиралась: говорить, куда парня послала, ей не хотелось. Но под материнским напором даже ведьме не устоять, тем более, что ясно стало: герой мертв, и лебедя ей все равно не видать. Сказала она матери Лемминкяйнена, гда он может быть.
Пришла мать на берег Туонелы, взяла в руки грабли, и стала ими в воде шарить, тело сына искать.
Всплыл беспечный
Лемминкяйнен,
Калевы сынок поднялся
на больших граблях из меди
на поверхность вод
прозрачных.
Малости не доставало:
головы лишь половины,
лишь руки и мышц различных,
не хватало и дыханья.
Повезло парню, что мать у него мастерицей была. Собрала она все недостающие части, и сшила их вместе, только мало этого было, чтобы мертвого оживить. Обратилась тогда мать к божествам, в самому верховному богу Укко воззвала.
"Запряги своих лошадок,
оседлай коней прекрасных,
поезжай в санях узорных
через кости, через тело,
сквозь разорванные ткани,
по протокам жил
подвижных,
прикрепи ты мясо к кости,
сочлени ты жилу с жилой,
серебро просунь в разломы,
золото - в разрывы жилок.
Там, где кожа отделилась,
положи лоскутик новый,
где прожилки оборвались,
новые продень прожилки,
там, где кровь ушла из тела,
свежей крови влей побольше,
там, где кости раздробились,
нарасти их новой костью,
там, где мясо отвалилось,
ты добавь немного мяса.
Мышцы уложи на место,
мускулы - туда, где были.
Мясо с мясом,
кость с костями,
все соедини, как было! "
Помог матери Бог Укко, стал Лемминкяйнен даже лучше, чем был. Только вот дыхание к нему не вернулось. Послала тогда мать пчелу лесную собрать мед с девяти цветов, чтобы из меда мази волшебные сделать, чтобы сына оживить.
Оживила она Ахти, а тот обратно на подвиги рвется, все дева Похьёлы у него на уме. Но тут уж мать проявила твердость, заставила сына домой с нею вернуться.
Так у северной ведьмы появился еще один «благожелатель».
(продолжение следует)
Сцену оживления Лемминкяйнена матерью рисовали многие. Самая сильная картина у Галлен-Каллела, которому позировала его собственная мать, когда художник рассказывал ей за работой ужасные истории, чтобы добиться нужного выражения лица.
Тамара Юфа увидела сцену так:
А так ее нарисовал художник Кочергин
читать дальшеГоворила ему мать, что куда-де ты лезешь, дева всем женихам отказала, да и род такой славный, что засмеют тебя там. Хмыкнул в ответ сынуля:
"Оборву насмешки женщин,
пресеку девиц ухмылки -
каждой подарю ребенка,
каждой дам в подол младенца,
вот и кончатся насмешки,
прекратятся все ухмылки".
Мать только за голову хваталась, ведь за таким безобразием ничего, кроме войны, не последует. Но отговорить сына не смогла. Приехав в род Сари, начал Лемминкяйнен скромно, с должности пастуха. Стадо паслось, парень на дудочке играл, а девки к нему под кусточек бегали. Такая вот пастораль. Только Кулликки он так и не дождался. Придумал тогда Лемминкяйнен гуляние общее организовать на природе. Все пришли хороводы водить, пришла и Кюлликки. Схватил гордую красавицу парень, закинул в свою повозку – и был таков. Успел только девкам пригрозить, чтоб молчали, не то он всех их женихов изничтожит.
Едут. Дева рыдает, то просит отпустить, то местью родни угрожает. Парень, понятно, обещает всю жизнь на руках носить, и уверяет, что по дому будет все само собой делаться. А уж он-то славу своему роду добудет, потому как есть у него волшебный клинок. Кюлликки призадумалась. От замужества, похоже, не отвертеться, но вот перспектива стать вдовой в чужом роду ее и вовсе не привлекала. Заставила она Лемминкяйнена поклясться, что не пойдет он на войну никогда. Парень, у которого в памяти живы были события последнего народного гуляния, потребовал, в свою очередь, от невесты клятвы, что не будет та бегать на село, хороводы водить. На том и сговорились.
Так они скрепили клятву,
принесли обет суровый
перед Богом милосердным,
перед Ликом всемогущим:
Ахти - не ходить в походы,
Кюлликки - в село не бегать.
Обрадовалась мать Лемминкяйнена, что сын живым приехал, всем насмешникам нос натянул, да еще и девицу высокородную женою привез:
"Слава Господу на небе,
Вышнему - благодаренье,
что послал он мне невестку,
дал помощницу по дому,
превосходную ткачиху,
добросовестную пряху,
разворотливую прачку,
дал белильщицу полотен!»
Свекрови – они практичные. Жили молодые довольно спокойно, пока не поехал Лемминкяйнен проверить дальние нерестилища. Кюлликки поскучала-поскучала, да и на танцы побежала. Все-таки, в молодости одной стиркой-уборкой не проживешь, иногда душа и веселья просит. Когда вернулся хозяин домой, навстречу ему сестрица выбегает с «радостной новостью»:
"Дорогой мой братец Ахти,
Кюлликки была в деревне,
у чужих была калиток,
в играх девичьих резвилась,
в хороводах веселилась".
Ахти того только и надо было: раскричался страшно, ногами затопал и стал у матери доспехи требовать, на войну идти. «Хочу, - говорит, - деву Похьёлы в жены!». Женщины оторопели.
Мать на это отвечала:
"Ой ты, Ахти, мой сыночек,
Кюлликки - твоя супруга.
Нет жены своей превыше,
ведь нелепо - две супруги
на одной постели мужа".
Так промолвил Лемминкяйнен:
"Кюлликки моя - гулена,
пусть побегает по играм,
пусть поспит в избушке каждой,
пусть в кругу девиц резвится,
в хороводах веселится! "
На самом-то деле парню просто оседлая жизнь надоела. А тут еще бабы воют, как по покойнику, сны дурные вспоминают, отпускать не хотят. Кинул им Лемминкяйнен свой гребень, и сказал с издевочкой, что пока гребень кровью истекать не начнет, ничего с ним, героем, не случится. На том и удалился на свободу.
Прибыл Лемминкяйнен в Похьёлу. Заколдовал собак ведьмы, изменил себе облик на колдовской, и зашел в избу. Чародеев у Ловхи (Лоухи) сидело на лавках много, но всех разогнал заклинаниями Ахти, только один старый, жалкий пастух а избе и остался.
"Потому тебя оставил,
что и с виду ты противный,
хоть тебя я и не трогал.
Ты еще юнцом незрелым,
ты еще подпаском подлым
дочку матери испортил,
осрамил сестру родную,
даже кобылиц бесчестил,
стригунков совсем уж юных,
загонял кобыл в болото,
брал в вонючей скользкой
жиже".
Выскочил из избы разъяренный пастух. Опозорил его навек Лемминкяйнен, от таких обвинений никогда не отмыться.
Ахти же стал у северной ведьмы ее дочь в жены просить. Уж так себя хвалил, так спесью надувался, так доблестью хвастался, что решила ведьма это чудо-юдо на пользу себе употребить. Потребовала, чтобы пригнал он ей волшебного лося Хийси из дремучего леса. Пошел Лемминкяйнен в лес лося ловить.
Скоро герой понял, что на сохатых хвастовство не действует, а утруждать себя не хотелось. Стал он, по своему обычаю, лестью своего добиваться. Наговорил жене хозяина леса Тапиолы комплиментов, не обошел и лесных дев, ее служанок, да и самого хозяина не забыл. Нелюдь оказалась на лесть так же падкой, как и люди. Пригнали они сказочного лося прямо на аркан Лемминкяйнена.
А у ведьмы уже второе задание готово. Захотелось ей огнедышащего мерина в хозяйстве иметь. Видно, и в те времена у ведьм была слабость к маргинальным породам лошадей.
Для Лемминкяйнена это задание и вовсе простым показалось, знал он, что любой лошади зубы в два счета заговорит. Так и вышло.
"Хийтолы жеребчик славный,
горный конь с губою пенной,
с головою золотою,
сунь серебряную морду
в золотые колокольца,
под серебряные звоны!
Обойдусь с тобой не грубо,
буду погонять не быстро,
я поеду недалеко,
проскачу совсем немного,
прямо к Похьелы жилищам,
ко двору суровой тещи.
Если плеткой и ударю,
стегану легонько вицей -
шелковым платком приглажу,
мягкой оботру суконкой".
Поверил балагуру жеребчик, и пошел с ним к северной ведьме. Та, довольная, на новый подвиг Ахти посылает. Теперь ей лебедь понадобился, который на самой реке смерти Туонеле обитает. Не понравилось это задание Лемминкяйнену решительно, но надолго задумываться он просто не умел, потому и отправился себе к роковой реке. А там его уже в укрытии опозоренный пастух поджидает, ножик точит. Что за собой оставишь, то перед собой найдешь, как говорится. Убил пастух Лемминкяйнена с помощью водяной змеи, поднявшейся из Туонелы, разрезал на куски, и бросил в черные воды реки смерти.
А в это время дома у Лемминкяйнена начал сочиться кровью его гребень, брошенный с насмешками женщинам. Поняла мать, что с сыном беда приключилась, села в лодку и поехала дитятко свое спасать. Северная ведьма слегка поупиралась: говорить, куда парня послала, ей не хотелось. Но под материнским напором даже ведьме не устоять, тем более, что ясно стало: герой мертв, и лебедя ей все равно не видать. Сказала она матери Лемминкяйнена, гда он может быть.
Пришла мать на берег Туонелы, взяла в руки грабли, и стала ими в воде шарить, тело сына искать.
Всплыл беспечный
Лемминкяйнен,
Калевы сынок поднялся
на больших граблях из меди
на поверхность вод
прозрачных.
Малости не доставало:
головы лишь половины,
лишь руки и мышц различных,
не хватало и дыханья.
Повезло парню, что мать у него мастерицей была. Собрала она все недостающие части, и сшила их вместе, только мало этого было, чтобы мертвого оживить. Обратилась тогда мать к божествам, в самому верховному богу Укко воззвала.
"Запряги своих лошадок,
оседлай коней прекрасных,
поезжай в санях узорных
через кости, через тело,
сквозь разорванные ткани,
по протокам жил
подвижных,
прикрепи ты мясо к кости,
сочлени ты жилу с жилой,
серебро просунь в разломы,
золото - в разрывы жилок.
Там, где кожа отделилась,
положи лоскутик новый,
где прожилки оборвались,
новые продень прожилки,
там, где кровь ушла из тела,
свежей крови влей побольше,
там, где кости раздробились,
нарасти их новой костью,
там, где мясо отвалилось,
ты добавь немного мяса.
Мышцы уложи на место,
мускулы - туда, где были.
Мясо с мясом,
кость с костями,
все соедини, как было! "
Помог матери Бог Укко, стал Лемминкяйнен даже лучше, чем был. Только вот дыхание к нему не вернулось. Послала тогда мать пчелу лесную собрать мед с девяти цветов, чтобы из меда мази волшебные сделать, чтобы сына оживить.
Оживила она Ахти, а тот обратно на подвиги рвется, все дева Похьёлы у него на уме. Но тут уж мать проявила твердость, заставила сына домой с нею вернуться.
Так у северной ведьмы появился еще один «благожелатель».
(продолжение следует)
Сцену оживления Лемминкяйнена матерью рисовали многие. Самая сильная картина у Галлен-Каллела, которому позировала его собственная мать, когда художник рассказывал ей за работой ужасные истории, чтобы добиться нужного выражения лица.
Тамара Юфа увидела сцену так:
А так ее нарисовал художник Кочергин
@темы: Kalevala