Do or die
Мне давно хочется написать об одной очень оригинальной античной даме по имени Гиппархия, которая в свое время доводила до приступов бешенства интеллектуальную элиту Афин около 325 года до н.э. Элита, понятное дело, состояла из мужчин. А Гиппархия «имела наглость» быть среди них на равных, олицетворяя прямой вызов их пониманию места женщины в обществе.
В этой истории все началось с любви. читать дальшеГиппархия из Маронеи была сестрой Метрокла, и последовала вместе с семьей за ним в Афины, когда он стал учеником знаменитого киника Кратета Фиванского. Это понятно, девушки влюбляются в знаменитостей. Необычным в истории были два момента. Во-первых, Кратет отнюдь не был прекрасным принцем. Совсем напротив, он был настолько исключительно некрасив, что люди смеялись, глядя на его атлетические упражнения. Во-вторых, Гиппархия происходила из состоятельной аристократической семьи, а киники презирали богатство и высокое происхождение.
Родители были в панике. Дочь отвергала всех приличных кандидатов в мужья и угрожала самоубийством, если ей не разрешат соединиться с Кратетом. Надо сказать, что в античном мире самоубийством попусту не угрожали. Отчаявшись договориться с дочкой, родители Гиппархии обратились в самому Кратету. Кратет, не питающий иллюзий относительно своей внешности, пришел к девушке, снял с себя одежду и сказал: «Вот дом твоего жениха и все, чем он владеет». По-видимому, Гиппархии этого оказалось достаточно, потому что она вышла-таки за Кратета замуж и прожила с ним свою жизнь очень счастливо.
В нормальных обстоятельствах, Гиппархия и Кратет никогда бы даже не встретились. Но поскольку Метрокл, свет очей и гордость родителей, был всегда заодно со своей старшей сестрой, она получила совершенно одинаковое с братом образование. Родителям было проще решить, что дочка у них несколько ненормальная, чем бороться с этой парочкой. В Афинах Метрокл, довольно консервативный и чувствительный мальчик, начал в учениках одного из последователей самого Аристотеля, но не прижился там, и перешел в ученики к Кратету.
И вот однажды с парнем приключился конфуз. Почему-то тогда вареные бобы считались самой правильной пищей для философов. Учитывая, что мы говорим о киниках, это, скорее, было делом принципа, есть что-то такое прозаичное. Но у бобов есть одна пренеприятная особенность: у большинства людей они вызывают метеоризм. Можете себе представить, что почувствовал ранимый юноша, громко пукнув на весь класс! В ужасе Метрокл убежал домой, твердо решив закрыться в своей комнате и уморить себя голодом. Кратет поспешил за ним, и застал у дверей в комнату своего ученика его сестру, пытающуюся объяснить несчастному, что реакция его организма на бобы была следствием механизма работы тела, а вовсе не каким-то позорным проявлением несдержанности. Вот под таким знаком и встретились будущие влюбленные.
К слову сказать, родителей Гиппархии с ситуацией наверняка примирило то, что Кратет вовсе не был безродным бродягой, а сыном очень богатого афинянина.
Для киника женитьба было делом почти невиданным, ведь, в числе прочего, в философию киников входило «бесстыдство», то есть они отказывались как-то вуалировать то, что считали естественным. «Наша философия называется так не потому, что мы ко всему безразличны, но потому, что мы агрессивно выносим то, что другие, по своей ли мягкости или в силу общей морали, находят непереносимым. Поэтому нас зовут киниками. Так будь стойкой и иди по нашему пути, потому что ты по своей натуре не хуже нас, мужчин, так же, как собака одного пола не хуже собаки другого пола – для того, чтобы освободить себя от сущности, в которой другие, согласно закону или своему разуму, живут, как рабы», - писал Кратет Гиппархии в своих наставлениях.
Киники считали, что если какое-то деяние достаточно хорошо, чтобы совершать его приватно, оно хорошо и для того, чтобы совершать его публично. Киники жили в подчеркнутой бедности, редко кто из них имел даже кошелек. Носили они простой плащ, для своих нужд просили милостыню, знимались на публике физическими упражнениями и, говорят, сексом тоже. Во всяком случае, Диоген Киник (которому мы и обязаны тем, что имя Гиппархии сохранилось в истории) писал, что делал «все на публике, включая деяния Деметры и Афродиты». Его критиковали и за публичную мастурбацию, и за то, что он ел на агоре, и за то, что однажды отказался ответить нарядному подростку на какой-то вопрос, пока тот не приподнимет свои красивые одежды, чтобы показать, мальчик он или девочка (очевидно, давая понять, что под одеждами мы все таковы, какими нас сотворила природа).
Вот в такую жизнь окунулась Гиппархия. Известно из сохранившихся писем Кратету, что Гиппархия наредкость легко для тех времен родила сына, а ведь женщины тогда мерли родами повально. Сама Гиппархия отвечала, что беременность – естественный природный природный процесс, и не прерывала ни на день атлетические упражнения. Она и сына Пасикла купала в обычной холодной воде. А когда мальчик начал входить в пубертетный возраст, Кратет сам привел его в публичный дом, показал, что там происходит, снабдив комментарием: «Приблизительно такой была брачная ночь твоего отца».
Казалось бы, скандализировать публику больше, чем имея секс с мужем тогда и где им этого хотелось, было невозможно. Тем не менее, особую ярость в философских кругах вызывало присутствие Гиппархии на обедах и диспутах. Причем, она вовсе не была там тихой тенью Кратета! Однажды, устав от сентенций Феодора Безбожника, она, на пиру у Лисимаха, заявила: «Если в чем-то нет дурного, когда это делает Феодор, то в этом нет дурного и тогда, когда это делает Гиппархия. Когда Феодор колотит Феодора – в этом нет дурного. Стало быть, когда Гиппархия колотит Феодора, в этом тоже нет дурного!». С этими словами нежная женщина треснула Безбожника своей тренированной в атлетических упражнениях ручкой.
Ошалевший от такой наглости философ среагировал очень по-мужски: он попытался разодрать на ней одежду, чтобы она, как предполагалось, стыдливо убежала, рыдая и прикрываясь лохмотьями. Не на ту напал. Гиппархия только хмыкнула. «Вот она, что покидает свой станок и свой челнок!», - закричал Феодор, почему-то строками из Еврипидовых Вакханок (наверное, более уместные для случая выражения тогда еще не изобрели). Гиппархия спокойно ответила: «Да, это я, Феодор, но разве, по-твоему, плохо я рассудила, что стала тратить время не на станок и челнок, а вместо этого – на воспитание?»
Известно, что Гиппархия написала несколько работ относительно философии киников, а также целый ряд полемических речей, обращенных к другим философам. Разумеется, они не сохранились О Гиппархии мы знаем только через истории, которые рассказывались о ней другими философами – мужчинами.
В этой истории все началось с любви. читать дальшеГиппархия из Маронеи была сестрой Метрокла, и последовала вместе с семьей за ним в Афины, когда он стал учеником знаменитого киника Кратета Фиванского. Это понятно, девушки влюбляются в знаменитостей. Необычным в истории были два момента. Во-первых, Кратет отнюдь не был прекрасным принцем. Совсем напротив, он был настолько исключительно некрасив, что люди смеялись, глядя на его атлетические упражнения. Во-вторых, Гиппархия происходила из состоятельной аристократической семьи, а киники презирали богатство и высокое происхождение.
Родители были в панике. Дочь отвергала всех приличных кандидатов в мужья и угрожала самоубийством, если ей не разрешат соединиться с Кратетом. Надо сказать, что в античном мире самоубийством попусту не угрожали. Отчаявшись договориться с дочкой, родители Гиппархии обратились в самому Кратету. Кратет, не питающий иллюзий относительно своей внешности, пришел к девушке, снял с себя одежду и сказал: «Вот дом твоего жениха и все, чем он владеет». По-видимому, Гиппархии этого оказалось достаточно, потому что она вышла-таки за Кратета замуж и прожила с ним свою жизнь очень счастливо.
В нормальных обстоятельствах, Гиппархия и Кратет никогда бы даже не встретились. Но поскольку Метрокл, свет очей и гордость родителей, был всегда заодно со своей старшей сестрой, она получила совершенно одинаковое с братом образование. Родителям было проще решить, что дочка у них несколько ненормальная, чем бороться с этой парочкой. В Афинах Метрокл, довольно консервативный и чувствительный мальчик, начал в учениках одного из последователей самого Аристотеля, но не прижился там, и перешел в ученики к Кратету.
И вот однажды с парнем приключился конфуз. Почему-то тогда вареные бобы считались самой правильной пищей для философов. Учитывая, что мы говорим о киниках, это, скорее, было делом принципа, есть что-то такое прозаичное. Но у бобов есть одна пренеприятная особенность: у большинства людей они вызывают метеоризм. Можете себе представить, что почувствовал ранимый юноша, громко пукнув на весь класс! В ужасе Метрокл убежал домой, твердо решив закрыться в своей комнате и уморить себя голодом. Кратет поспешил за ним, и застал у дверей в комнату своего ученика его сестру, пытающуюся объяснить несчастному, что реакция его организма на бобы была следствием механизма работы тела, а вовсе не каким-то позорным проявлением несдержанности. Вот под таким знаком и встретились будущие влюбленные.
К слову сказать, родителей Гиппархии с ситуацией наверняка примирило то, что Кратет вовсе не был безродным бродягой, а сыном очень богатого афинянина.
Для киника женитьба было делом почти невиданным, ведь, в числе прочего, в философию киников входило «бесстыдство», то есть они отказывались как-то вуалировать то, что считали естественным. «Наша философия называется так не потому, что мы ко всему безразличны, но потому, что мы агрессивно выносим то, что другие, по своей ли мягкости или в силу общей морали, находят непереносимым. Поэтому нас зовут киниками. Так будь стойкой и иди по нашему пути, потому что ты по своей натуре не хуже нас, мужчин, так же, как собака одного пола не хуже собаки другого пола – для того, чтобы освободить себя от сущности, в которой другие, согласно закону или своему разуму, живут, как рабы», - писал Кратет Гиппархии в своих наставлениях.
Киники считали, что если какое-то деяние достаточно хорошо, чтобы совершать его приватно, оно хорошо и для того, чтобы совершать его публично. Киники жили в подчеркнутой бедности, редко кто из них имел даже кошелек. Носили они простой плащ, для своих нужд просили милостыню, знимались на публике физическими упражнениями и, говорят, сексом тоже. Во всяком случае, Диоген Киник (которому мы и обязаны тем, что имя Гиппархии сохранилось в истории) писал, что делал «все на публике, включая деяния Деметры и Афродиты». Его критиковали и за публичную мастурбацию, и за то, что он ел на агоре, и за то, что однажды отказался ответить нарядному подростку на какой-то вопрос, пока тот не приподнимет свои красивые одежды, чтобы показать, мальчик он или девочка (очевидно, давая понять, что под одеждами мы все таковы, какими нас сотворила природа).
Вот в такую жизнь окунулась Гиппархия. Известно из сохранившихся писем Кратету, что Гиппархия наредкость легко для тех времен родила сына, а ведь женщины тогда мерли родами повально. Сама Гиппархия отвечала, что беременность – естественный природный природный процесс, и не прерывала ни на день атлетические упражнения. Она и сына Пасикла купала в обычной холодной воде. А когда мальчик начал входить в пубертетный возраст, Кратет сам привел его в публичный дом, показал, что там происходит, снабдив комментарием: «Приблизительно такой была брачная ночь твоего отца».
Казалось бы, скандализировать публику больше, чем имея секс с мужем тогда и где им этого хотелось, было невозможно. Тем не менее, особую ярость в философских кругах вызывало присутствие Гиппархии на обедах и диспутах. Причем, она вовсе не была там тихой тенью Кратета! Однажды, устав от сентенций Феодора Безбожника, она, на пиру у Лисимаха, заявила: «Если в чем-то нет дурного, когда это делает Феодор, то в этом нет дурного и тогда, когда это делает Гиппархия. Когда Феодор колотит Феодора – в этом нет дурного. Стало быть, когда Гиппархия колотит Феодора, в этом тоже нет дурного!». С этими словами нежная женщина треснула Безбожника своей тренированной в атлетических упражнениях ручкой.
Ошалевший от такой наглости философ среагировал очень по-мужски: он попытался разодрать на ней одежду, чтобы она, как предполагалось, стыдливо убежала, рыдая и прикрываясь лохмотьями. Не на ту напал. Гиппархия только хмыкнула. «Вот она, что покидает свой станок и свой челнок!», - закричал Феодор, почему-то строками из Еврипидовых Вакханок (наверное, более уместные для случая выражения тогда еще не изобрели). Гиппархия спокойно ответила: «Да, это я, Феодор, но разве, по-твоему, плохо я рассудила, что стала тратить время не на станок и челнок, а вместо этого – на воспитание?»
Известно, что Гиппархия написала несколько работ относительно философии киников, а также целый ряд полемических речей, обращенных к другим философам. Разумеется, они не сохранились О Гиппархии мы знаем только через истории, которые рассказывались о ней другими философами – мужчинами.
@темы: Дамский вопрос
-
-
12.12.2008 в 20:11-
-
12.12.2008 в 20:33-
-
12.12.2008 в 21:18-
-
13.12.2008 в 00:08