Do or die
Карл, младший из сыновей Густава Вазы, ждал своей очереди на трон не очень терпеливо, но очень долго. Ему было уже 42 года, когда на престоле образовалась относительная вакансия. Относительная потому, что в стране уже была наследственная монархия, а наследником короля Йохана был его сын Сигизмунд, Зигги, который, к счастью, сидел королем в Польше. Польша Зигги в тот момент, кстати, совсем не нравилась, и ему очень хотелось вернуться в Швецию, но это – история его правления. Что касается Карла, то в нем дух клана Вазы был достаточно силен, чтобы под шумок религиозной войны, идущей по всей Европе, сделать свой решительный ход – как это сделал в обстановке всеобщей сумятицы его отец.
читать дальшеВ своем герцогстве, достаточно автономном, он соблюдал режим редкостной по тем временам строгости. Как он говаривал, любого управляющего, который был на своей должности более шести лет, «можно спокойно повесить без суда и следствия». Вешать он не вешал, но требовал строгой отчетности. И если кто с отчетностью задерживался, по указу герцога его можно было привести «в оковах и на веревке, чтобы в следующий раз сообразил являться именно тогда, когда приказано».
Карл был по натуре не столько протестантом, сколько кальвинистом. Просто потому, что кальвинизм больше отвечал потребностям его властной натуры, не терпящей расхождений с его собственным мнением. И ситуация в королевстве его раздражала. В конце концов, хоть на троне в Стокгольме физически никто и не сидел, между троном и Карлом по-прежнему стоял теоретический заслон. Во-первых, был ведь у Йохана еще один сын, от Гуниллы Билке. Был еще один брат, Магнус, который мог стать королем. Был где-то уцелевший сын Эрика. Здесь Карлу подыграла судьба, потому что ни Магнус, ни Густав Эрикссон властью не интересовались совершенно. То ли из чувства самосохранения, то ли искренне. Младший сын Йохана был еще мал, и его можно было даже воспитать помощником, а не соперником. Оставался Зигги, которого любящий дядюшка называл не иначе, как «этот польский выперд...к». И не только сам Зигги, но и его будущие сыновья-наследники, которые будут шведами вообще на четверть!
Проблему можно было решить только одним способом, раз и навсегда. А именно, сыграв на католицизме Зигги. Насколько истовым католиком в душе был сам Сигизмунд – неважно. Важен сам факт, что управление официально провозгласившей себя протестантско-лютеранской страной католическим королем само по себе дело не простое. И Карл быстро собрал совет в Уппсале в марте 1593 года. Текст решения у меня есть полностью, но на финском, так что переведу только общий смысл.
Начинается текст так: «Мы, Карл, Божьей милостью наследственный правитель королевства Шведского и герцог Сёдерманландии, Нарке и Вермландии...» Затем напоминается о разладах и раздорах прошлых лет, и о том, что пришло время начать жить в гармонии и согласии. И ничто не может объединить людей так, как чистое и искреннее Божье слово. Далее говорится, что Библия и Евангелие сами по себе настолько исчерпывающи, что не нуждаются в толкованиях, даже если эти толкования и принадлежат святым церкви. Потом говорится о тех обрядах, от которых присутствующие хотят освободить литургии (использование соли и свечей, перемещение Библии из одного угла в другой, поднятие чаши перед обрядом причастия, и обязательный обряд экзорцизма при крещении).
Следующий пассаж настолько значителен, что я его переведу полностью: «Вообще-то в эту страну не надо бы пускать и поселять тех, кто увлекается ложными учениями и не придерживается нашего, чтобы они не соблазняли других. Но поскольку из-за торговли и путешествий этого нельзя предотвратить, мы решили хотя бы запретить проповедовать ложные учения у себя дома или в другом месте. Если такое встретится, и если кто-то вообще говорит о нашей вере презрительно, его необходимо справедливо наказать».
И подписи: коротко CAROLUS и еще 26 подписей членов совета.
Будучи принцем, Карл ведь прекрасно знал, как именно и с кем появится в Швеции Сигизмунд. Тот появился в сентябре, с женой – католичкой из Габсбургов, и множеством католических патеров, которые немедленно начали католические мессы. Под защитой венгерских гвардейцев, разумеется.
Возможно, герцог расчитывал, что за подобными действиями последует взрыв всеобщего возмущения, который выметет Зигги с патерами из Швеции вон, но пришлось Карлу увидеть, как Зигги коронуют в Уппсале. Правда, тому пришлось принести клятву, что он будет уважать шведские законы и религию, а также подтвердит все привилегии знати. Еще ему пришлось поклясться, что никогда католики не будут назначены на государственные должности. После этого Сигтзмунда короновали.
Но ведь патеры Зигги приехали с ним не только мессы служить! Они обошли запреты так, что шестью наместниками нового короля (пять в Швеции и один в Финляндии) были назначены преданные лично Зигги дворяне. Ведь многие привыкли к религиозной терпимости, и им была важнее законность короля, чем его религиозные предпочтения. Эти наместники стали прямыми подчиненными Сигизмунда, обходя совет. Единственной областью, где Зигги ничего не смог изменить (потому что практическую автономность ей даровал еще Густав Ваза), осталось герцогство Карла.
Зато племянник (вернее, его многомудрые советники) элегантно указал дядюшке на место, назначив того со всей помпой... наместником собственного герцогства! Формально автономность герцогства, предусмотренная Густавом, была соблюдена, но здесь была обыграна вторая часть решения: подчиненность королю. Таким образом, Карл вдруг стал одним из равных, потеряв значимость принца, который мог и парламент созвать.
Корона начала уплывать от Карла, и он не собирался с этим мириться. Как только Зигги со своими гвардейцами отбыли в Польшу, Карл просто-напросто уволил всех наместников племянника. Флеминг в Финляндии просто-напросто ответил по-военному коротко: «Нам не по пути». Карлу не удалось завладеть ни армией, ни флотом Флеминга, и дворянство заколебалось, на кого поставить. Часть членов совета быстро ретировалась в Польшу, а с остальными Карл рассорился.
Что оставалось герцогу? Обратиться к народу, что он и сделал, созвав парламент вопреки тому, что права на это у него не было. На парламенте Карл обратился к крестьянству и буржуазии, которым не забыл оплатить дорожные расходы и выпивку. Два сословия большинством дали Карлу право управлять королевством при помощи совета. Дворяне все в большем количестве начали группироваться вокруг Сигизмунда. Никакого отношения к вере это, конечно, не имело. Дворяне просто сообразили, что кто поднял герцога к власти, тот и получит льготы. Право, Густаву Вазе было в этом отношении легче, ему невольно «помог» датский Кристиан, просто казнив верхушку шведского дворянства.
По сути, здесь герцог Карл совершил государственное преступление: он восстал против короля. То, что его поддержали так многие, само по себе значительно. В сознании шведов плотно укоренилась их вековая традиция королей себе выбирать, и в данном случае они поставили на Карла. Надо признать, не ошиблись. Когда фракции Сигизмунда и Карла сошлись в битве при Линкёпинге, эта баталия стала последней на территории Швеции. После нее шведы воевали только в чужих владениях, а это, разумеется, куда как менее разорительно.
Некоторые историки даже считают эту битву религиозной, потому что какими бы ни были истинные мотивы лидеров фракций, фракции были - католическая и протестантская. Имею наглость не согласиться: коронационные клятвы Зигги отменить бы не посмел, убоявшись реакции своих шведских подданных, и шведская церковь после Йохана была, по сути, мирным синтезом католичества и протестантства.
За что тогда шведские крестьяне и буржуа пошли воевать? Думаю, просто за свое право выбирать и решать. Сигизмунд был больше шведом, чем многие те, которые сидели на троне после него, но Катаржина сделал правление своего сына в Швеции невозможным, воспитывая его поляком, одевая, как поляка, и проча его именно в короли Польши. Для шведов он был совершенно чужим.
Интересно, что хотя в битве фракция Карла победила, и Зигги был принужден подписать перемирие с обещанием прибыть в Стокгольм и созвать парламент, оба заклятых врага сочли необходимым по окончании военных действий сесть вместе за праздничный стол в Линкёпингском замке. Летописцы правдиво записали, что дядя с племянником были взаимно вежливы, но ни о чем интресном не говорили. Можно себе представить атмосферу этого обеда! Кем-кем, а глупцом сын Йохана никогда не был, и обедал он в тот день с полным пониманием, что Швеция для него потеряна. Он уезжал навсегда, и знал это.
Карл после победы повел себя так, как всегда вели себя в подобных случаях короли и диктаторы: начал истреблять противников, физически. Законность, конечно, была соблюдена, все они были осуждены на смерть после суда и следствия, но гнусная ирония заключается в том, что изменивший королю казнил тех, кто королю и присяге остался верен. Да, жизнь – это не назидательная сказка со счастливым концом.
читать дальшеВ своем герцогстве, достаточно автономном, он соблюдал режим редкостной по тем временам строгости. Как он говаривал, любого управляющего, который был на своей должности более шести лет, «можно спокойно повесить без суда и следствия». Вешать он не вешал, но требовал строгой отчетности. И если кто с отчетностью задерживался, по указу герцога его можно было привести «в оковах и на веревке, чтобы в следующий раз сообразил являться именно тогда, когда приказано».
Карл был по натуре не столько протестантом, сколько кальвинистом. Просто потому, что кальвинизм больше отвечал потребностям его властной натуры, не терпящей расхождений с его собственным мнением. И ситуация в королевстве его раздражала. В конце концов, хоть на троне в Стокгольме физически никто и не сидел, между троном и Карлом по-прежнему стоял теоретический заслон. Во-первых, был ведь у Йохана еще один сын, от Гуниллы Билке. Был еще один брат, Магнус, который мог стать королем. Был где-то уцелевший сын Эрика. Здесь Карлу подыграла судьба, потому что ни Магнус, ни Густав Эрикссон властью не интересовались совершенно. То ли из чувства самосохранения, то ли искренне. Младший сын Йохана был еще мал, и его можно было даже воспитать помощником, а не соперником. Оставался Зигги, которого любящий дядюшка называл не иначе, как «этот польский выперд...к». И не только сам Зигги, но и его будущие сыновья-наследники, которые будут шведами вообще на четверть!
Проблему можно было решить только одним способом, раз и навсегда. А именно, сыграв на католицизме Зигги. Насколько истовым католиком в душе был сам Сигизмунд – неважно. Важен сам факт, что управление официально провозгласившей себя протестантско-лютеранской страной католическим королем само по себе дело не простое. И Карл быстро собрал совет в Уппсале в марте 1593 года. Текст решения у меня есть полностью, но на финском, так что переведу только общий смысл.
Начинается текст так: «Мы, Карл, Божьей милостью наследственный правитель королевства Шведского и герцог Сёдерманландии, Нарке и Вермландии...» Затем напоминается о разладах и раздорах прошлых лет, и о том, что пришло время начать жить в гармонии и согласии. И ничто не может объединить людей так, как чистое и искреннее Божье слово. Далее говорится, что Библия и Евангелие сами по себе настолько исчерпывающи, что не нуждаются в толкованиях, даже если эти толкования и принадлежат святым церкви. Потом говорится о тех обрядах, от которых присутствующие хотят освободить литургии (использование соли и свечей, перемещение Библии из одного угла в другой, поднятие чаши перед обрядом причастия, и обязательный обряд экзорцизма при крещении).
Следующий пассаж настолько значителен, что я его переведу полностью: «Вообще-то в эту страну не надо бы пускать и поселять тех, кто увлекается ложными учениями и не придерживается нашего, чтобы они не соблазняли других. Но поскольку из-за торговли и путешествий этого нельзя предотвратить, мы решили хотя бы запретить проповедовать ложные учения у себя дома или в другом месте. Если такое встретится, и если кто-то вообще говорит о нашей вере презрительно, его необходимо справедливо наказать».
И подписи: коротко CAROLUS и еще 26 подписей членов совета.
Будучи принцем, Карл ведь прекрасно знал, как именно и с кем появится в Швеции Сигизмунд. Тот появился в сентябре, с женой – католичкой из Габсбургов, и множеством католических патеров, которые немедленно начали католические мессы. Под защитой венгерских гвардейцев, разумеется.
Возможно, герцог расчитывал, что за подобными действиями последует взрыв всеобщего возмущения, который выметет Зигги с патерами из Швеции вон, но пришлось Карлу увидеть, как Зигги коронуют в Уппсале. Правда, тому пришлось принести клятву, что он будет уважать шведские законы и религию, а также подтвердит все привилегии знати. Еще ему пришлось поклясться, что никогда католики не будут назначены на государственные должности. После этого Сигтзмунда короновали.
Но ведь патеры Зигги приехали с ним не только мессы служить! Они обошли запреты так, что шестью наместниками нового короля (пять в Швеции и один в Финляндии) были назначены преданные лично Зигги дворяне. Ведь многие привыкли к религиозной терпимости, и им была важнее законность короля, чем его религиозные предпочтения. Эти наместники стали прямыми подчиненными Сигизмунда, обходя совет. Единственной областью, где Зигги ничего не смог изменить (потому что практическую автономность ей даровал еще Густав Ваза), осталось герцогство Карла.
Зато племянник (вернее, его многомудрые советники) элегантно указал дядюшке на место, назначив того со всей помпой... наместником собственного герцогства! Формально автономность герцогства, предусмотренная Густавом, была соблюдена, но здесь была обыграна вторая часть решения: подчиненность королю. Таким образом, Карл вдруг стал одним из равных, потеряв значимость принца, который мог и парламент созвать.
Корона начала уплывать от Карла, и он не собирался с этим мириться. Как только Зигги со своими гвардейцами отбыли в Польшу, Карл просто-напросто уволил всех наместников племянника. Флеминг в Финляндии просто-напросто ответил по-военному коротко: «Нам не по пути». Карлу не удалось завладеть ни армией, ни флотом Флеминга, и дворянство заколебалось, на кого поставить. Часть членов совета быстро ретировалась в Польшу, а с остальными Карл рассорился.
Что оставалось герцогу? Обратиться к народу, что он и сделал, созвав парламент вопреки тому, что права на это у него не было. На парламенте Карл обратился к крестьянству и буржуазии, которым не забыл оплатить дорожные расходы и выпивку. Два сословия большинством дали Карлу право управлять королевством при помощи совета. Дворяне все в большем количестве начали группироваться вокруг Сигизмунда. Никакого отношения к вере это, конечно, не имело. Дворяне просто сообразили, что кто поднял герцога к власти, тот и получит льготы. Право, Густаву Вазе было в этом отношении легче, ему невольно «помог» датский Кристиан, просто казнив верхушку шведского дворянства.
По сути, здесь герцог Карл совершил государственное преступление: он восстал против короля. То, что его поддержали так многие, само по себе значительно. В сознании шведов плотно укоренилась их вековая традиция королей себе выбирать, и в данном случае они поставили на Карла. Надо признать, не ошиблись. Когда фракции Сигизмунда и Карла сошлись в битве при Линкёпинге, эта баталия стала последней на территории Швеции. После нее шведы воевали только в чужих владениях, а это, разумеется, куда как менее разорительно.
Некоторые историки даже считают эту битву религиозной, потому что какими бы ни были истинные мотивы лидеров фракций, фракции были - католическая и протестантская. Имею наглость не согласиться: коронационные клятвы Зигги отменить бы не посмел, убоявшись реакции своих шведских подданных, и шведская церковь после Йохана была, по сути, мирным синтезом католичества и протестантства.
За что тогда шведские крестьяне и буржуа пошли воевать? Думаю, просто за свое право выбирать и решать. Сигизмунд был больше шведом, чем многие те, которые сидели на троне после него, но Катаржина сделал правление своего сына в Швеции невозможным, воспитывая его поляком, одевая, как поляка, и проча его именно в короли Польши. Для шведов он был совершенно чужим.
Интересно, что хотя в битве фракция Карла победила, и Зигги был принужден подписать перемирие с обещанием прибыть в Стокгольм и созвать парламент, оба заклятых врага сочли необходимым по окончании военных действий сесть вместе за праздничный стол в Линкёпингском замке. Летописцы правдиво записали, что дядя с племянником были взаимно вежливы, но ни о чем интресном не говорили. Можно себе представить атмосферу этого обеда! Кем-кем, а глупцом сын Йохана никогда не был, и обедал он в тот день с полным пониманием, что Швеция для него потеряна. Он уезжал навсегда, и знал это.
Карл после победы повел себя так, как всегда вели себя в подобных случаях короли и диктаторы: начал истреблять противников, физически. Законность, конечно, была соблюдена, все они были осуждены на смерть после суда и следствия, но гнусная ирония заключается в том, что изменивший королю казнил тех, кто королю и присяге остался верен. Да, жизнь – это не назидательная сказка со счастливым концом.
@темы: "шведы"