Елизавета и Дадли - шаг вперед, два шага назад

В ноябре 1560 года при дворе королевы Елизаветы вряд ли нашелся бы хоть один придворный, который не сплетничал бы о том, что теперь-то королева точно выйдет замуж за своего фаворита. Просочились слухи, сначала неопределенные, что она собирается сделать его графом или герцогом. Потом – вполне определенные, что Дадли станет графом Лейчестером. Дадли, мечтающий о возрождении династии (к тому времени было уже понятно, что его единственный выживший брат, Амбруаз, останется бездетным), рассматривал возможность выкупить у кузена Дадли Кастл. Замок, находившийся во владении семьи Саттонов, был в свое время выкуплен его отцом, но потом, после конфискации имущества, возвращен королевой Мэри снова Саттонам.

Дадли Кастл. В развалинах, увы - очередной "автограф" Кромвеля

Пэры разделились. Часть отчаянно интриговала против того, чтобы представитель опальной семьи занял свое прежнее место среди высшей знати страны, часть стояла за Роберта. Среди последних был и Сесил, что повергло того же Трогмортона в полное изумление. Было от чего! Тот же Сесил приватно просил сэра Николаса подзуживать лордов к протесту. Трогмортон был, конечно, высокомерным интриганом, но ему не откажешь в известной порядочности. Он написал самому Дадли.

Сэр Николас был озабочен тем, что теперь, когда король Франциск II умер, и Мария Стюарт осталась вдовой, многие хотели бы видеть ее на престоле Англии. Что означало, что Елизавету усиленно пытались представить особой недостойного королевы поведения. В тот момент Мария позиционировалась образцом добродетели, и это, вместе с ее чистым, безупречным происхождением, делало ее привлекательной для всех, кто был недоволен положением дел в Англии.

Трогмортон писал Дадли, что брак – это политический шаг, делающий королевство сильнее, объединяющий династии, и приводит некоторые примеры из истории Габсбургов. Он не высказался прямо, что сэр Роберт этому шагу мешает самим своим существованием, но для опытного придворного (а Роберт был опытным придворным, несмотря на молодость) посыл был так же понятен, как если бы он был написан черным по белому: отступи, и дай возможность выдать королеву замуж.

Для Елизаветы опасность ее положения стала очевидной благодаря тому, что один из ее потенциальных, но не слишком активных женихов, герцог Голштейнский, тоже написал ей очень честное письмо. Он просто объяснил, какой вред ее международной репутации наносится сплетнями о ней и Дадли, и что из этого последует, если она не примет меры, и быстро. Елизавета, конечно, знала, что о ней сплетничают, и наверняка этого ожидала, потому что какое-то объяснение ее явному нежеланию выходить замуж окружающие должны были придумать. Но, кажется, она не понимала, чем ей эти сплетни грозят. Ведь туман напускался именно потому, что она не хотела потерять корону какому-то там соправителю, которого будут уважать только потому, что он – мужчина. А теперь выходило, что корона, все-таки, не очень плотно сидит на ее кудрях, потому что ее имя связывают с неправильным мужчиной.

герцог Голштейнский

Конечно, она срочно отписала герцогу, заклиная его не верить сплетням, но нужно было сделать более громкий жест. И она его сделала. При помощи ножа, которым публично раскроила уже готовые документы сэра Роберта. Враги Дадли ликовали. Сесил ехидно писал Трогмортону, что «милорд Роберт чувствует больше страха, чем надежды». Уж не Сесил ли надоумил герцога Голштинского?

Дальше – больше. Перед Рождеством 1560 года умер старый интриган, управляющий когда-то делами Елизаветы – Томас Перри. Умер он в хорошей административной должности, хотя цену сэру Томасу Елизавета знала лучше, чем кто бы то ни было. Но он был ее человеком, членом того тесного кружка, который называли валлийской мафией при дворе Тюдоров. И его связывали с Дадли какие-то таинственные дела, уходящие корнями в прошлое. Хотя Дадли он не любил. Сэра Роберта вообще в этом кружке не любили, но Елизавета в своем курятнике порядок навела быстро. Просто отставила супруга своей воспитательницы, Кэт Эшли, от двора (а ведь сэр Джон Эшли был кузеном маменьки королевы!). И пришлось Кэт молить сэра Роберта о помощи, извиняться и извиваться. Как известно, Дадли не любил отказывать, и через шесть недель теплая компания снова была в сборе. Только вот нападать на Роберта они больше не смели. А теперь должность Перри отдали Сесилу, и «валлийская мафия» ликовала.

Сесил на хлебном месте

Хитромудрый государственный секретарь почувствовал себя победителем. А еще сердце грела должность, позволявшая ему, наконец, стать богатым человеком. Теперь надо было сделать так, чтобы сэр Николас Трогмортон резко прекратил распускать сплетни, потому что своего Сесил добился: конкурент за влияние на королеву был посрамлен и уничтожен. И Сесил даже мизинчика в этой истории не замарал. Но только вот Сесил оказался не единственным, кто попросил Трогмортона заткнуть фонтан злословия. Сэр Генри Киллигрю, дипломат и хороший знакомый Трогмортона, предупредил его, что Елизавета прекрасно знает о деятельности своего после в Париже, и все, кто к сэру Николасу близок, почувствовали на собственной шкуре тяжесть королевского неудовольствия. «Ты плывешь против течения», - пишет Киллигрю Трогмортону.

В самом деле, события в Шотландии всколыхнули в англичанах такую национальную гордость, что внезапно приходские священники начали проповедовать своей пастве, что чужого им в короли не надо. Свои есть. И вообще начался интересный сдвиг в сторону признания Роберта Дадли в качестве вполне приемлемого мужа для королевы. Сдвиг, подкрепленный авторитетом Филиппа Испанского. О том, как это было сделано, я писала достаточно подробно, поэтому повторяться не буду. Результатом было то, что сэр Роберт занял свое место рядом с королевой, и никто уже не пытался оспаривать, что он имеет на это право. Свалить, конечно, пытались, как же без этого, но уже аккуратно и без криков.

А титул графа Лейчестера Роберт получил, но королева и без всякого титула ввела его в состав своего совета. Эта парочка снова всех обставила, хотя теперь я уже не думаю, что Роберт просто ухмылялся. Стоила его роль ему изрядно, но был ли у него уже выбор? Выбора не было. Не было ни у него, ни у Елизаветы, ни у Сесила, в конце концов. Они могли только или победить вместе, или погибнуть вместе. Так и сложился этот странный союз таких разных людей, к которым позднее присоединился сэр Фрэнсис Уолсингем.

@темы: Elisabeth I

---

Фестивальное последнее

Katatonia (ru.wikipedia.org/wiki/Katatonia) - шведы, дэт-дум-метал



Church of Misery (en.wikipedia.org/wiki/Church_of_Misery) - японцы, doom metal

@темы: "музыка"

---

Продолжение фестивального

нормально никакое

ENSLAVED (ru.wikipedia.org/wiki/Enslaved) - норвежцы. Только слушайте до конца, там вторая часть своеобразная.



TURISAS (ru.wikipedia.org/wiki/Turisas) - финны. Зрелищно и даже музыкально. Фолк-метал...



Kvelertak (kvelertak.indierec.net/) - норвеги, какие-то унылые.

@темы: "музыка"

---

Елизавета и Дадли - "когда на жену сэра Роберта напали..."

Роберт Дадли вернулся ко двору очень быстро. Эми похоронили 22 сентября, а уже 1 октября Роберт заказывает себе новые наряды. Но траур он носил до апреля. Возвращение Дадли было громким – в буквальном смысле слова: его появление отметили звуками фанфар. И только двое придворных посмели не снять шляпы, когда сэр Роберт шел к трону королевы под фанфары. Вскоре все пошло по-старому, и о происшедшей трагедии старались не вспоминать. Но кое-что изменилось.

Кто-то услышал, как Елизавета убеждала кого-то, что сэр Роберт обладает слишком хорошим характером и высоким положением при дворе для того, чтобы сводить старые счеты. Обычно эти слова списывают на то, что королева пыталась успокоить ноблей, предавших старого Дадли, относительно того, что Роберт будет им мстить, если королева возьмет его в мужья. Не согласна. Учитывая последующие чудные события, развернувшиеся вокруг сводного брата Эми Робсар, речь шла именно о том, чтобы прекратить интриги вокруг самого сэра Роберта.



Сам Роберт стал еще более внимателен к людям, хотя он и до этого окружающими не пренебрегал. И он начал выигрывать сердца даже тех, кто изначально его ненавидел и боялся. Очень примечательный факт: уже в 1560 году английский посол в Шотландии, Рэндольф, пишет Дадли о Марии Стюарт, о том, что они с Елизаветой – потомки одной крови, похожи друг на друга, и тот, кто любит одну, должен любить и другую. Странное письмо, не так ли? Если рассматривать его отдельно, то да. Но оно, как мне кажется, указывает на целый клубок интриг и планов, которые получат кульминацией скандально известное предложение Елизаветы Марии взять в мужья и соправители Дадли, в обмен на признание ее прав на наследование английской короны. Похоже, причем, что Дадли никогда не был расположен к этому плану, и скверно относился к Марии еще тогда, когда та была женой французского дофина.

Одновременно сплотилась и оппозиция. Центром ее был Арундел, мечтавший о женитьбе на Елизавете, и рассматривающий Роберта своим злейшим соперником. К Арунделу примкнули граф Пемброк, маркиз Нортхемптон и лорд Рич. В тот момент и зарубежные послы, и английские крестьяне были уверены, что королева вот-вот объявит о своей свадьбе со своим главным конюшим. Сесил именно в этот момент был подозрительно невидим и среди сторонников, и среди противников идеи. Роль активного противника взял на себя друг государственного секретаря – английский посол во Франции, сэр Николас Трогмортон.

Скорее всего, это была стратегия в духе Сесила. Все, включая королеву и Дадли, знали, что главный секретарь видит пути развития Англии совсем по-другому, чем главный конюший. И, поскольку решения принимала, все-таки, королева, Сесилу очень хотелось нейтрализовать своего противника. Николас же Трогмортон, как все знали, Робертом Дадли чуть ли не восхищался, хотя политически был к нему в оппозиции.

Упрощая, «старики» видели возможность только в альянсе Англии с какой-то другой державой через брак королевы. С королем, они считали, агрессивные и жадные соседи будут считаться больше, чем с молодой королевой, имеющей огромное пятно на происхождении и, соответственно, правах на титул королевы. В общем, саму Елизавету они и в грош не ставили, она была для них только фигурой на шахматной доске, которую они хотели бы передвигать по собственному усмотрению.

«Молодежь», предводителем которой был Дадли, стояла за независимую Англию во главе с независимой королевой. Кто спорит, в 1559 -1560 годах Англия была слаба и уязвима. Но эти молодые люди имели неплохое представление о том, как сделать ее сильной и влиятельной. И правы были именно они, как показало время. А пока королева начала многоходовую игру с Испанией, которая довольно быстро стала настолько запутанной, что самые искушенные интриганы довольно потеряли понимание того, что, собственно, происходит. Ролью Елизаветы было обеспечение дорогого для страны времени, в чем она преуспела. Ролью Дадли и тех дворян, которых он вокруг себя собрал, было вооружение страны, обеспечение безопасности королевы, и поиск новых способов ведения войны.

Как ни странно, до конца ноября 1560 года ни Елизавета, ни Дадли словно и не подозревали о том, как выглядят их отношения в глазах посторонних. Причиной переоценки послужили слова Марии Стюарт о том, что «королева Англии выйдет замуж за своего конюха!». Что касается Роберта, то его, возможно, обозлило именно то, что его назвали конюхом. Это было настолько серьезным оскорблением, что служащий Трогмортона, Роберт Джонс, прибывший с рапортом о скандальном выпаде Марии, не посмел повторить эту фразу непосредственно Дадли. Только тот уже все знал, дословно. Всё, что он хотел – услышать подтверждение.

А вот Елизавету должен был подготовить выслушать Джонса сам Сесил. Как оказалось, предосторожности были излишни. Королева приняла Джонса, но на нее его рапорт не произвел решительно никакого впечатления. Она даже спросила, зачем он примчался из Париже в Лондон для того, чтобы повторять старые сплетни? Подобное говорилось и раньше. Она не намерена задумываться над абсурдными выводами, у нее есть более серьезные объекты для раздумий. Джонс продолжал настаивать, что теперь кое-что изменилось. Жена сэра Роберта умерла при подозрительных обстоятельствах, и по всей Европе строятся гипотезы о причастности к этому самого Дадли, потому что никто не сомневается, что он метит в короли, и что королева довольно охотно его в этой роли увидит.

И вот здесь Елизавета посланца Трогмортона просто в шок ввела. Она сказала, что «когда на жену сэра Роберта напали, его там не было, он был при дворе». И добавила, что происшедшее с Эми « не затрагивает ни его честности, ни ее чести». Джонс добросовестно отписался своему патрону, зашифровав именно эти фразы. Что, собственно, королева ему сказала? О каком нападении на Эми Робсар она упомянула, если вердикт был «несчастный случай»? Вторая фраза была более понятна: в ней королева отметает подозрения, что Эми могла покончить с собой, и утверждает, что Дадли не в чем себя упрекнуть.

@темы: Elisabeth I

---

Фестивальное

TUSKA 2011 в Хельсинки

Из тех, кто будет выступать на фестивале Tuska

Нравятся:

Amorphis (amorphis.net/?page_id=2) – финская группа



Devin Townsend – Канада (www.hevydevy.com/)



At The Gates (www.atthegates.se/site/) – тоже шведы



ARCH ENEMY (www.archenemy.net/) – и снова шведы, причем солистка у них, немка, что большая редкость в death metal. Красивая, но…



Morbid Angel (ru.wikipedia.org/wiki/Morbid_Angel) – американцы

@темы: "музыка"

---

Длиииинный тест

*барабанная дробь* ...

Факультет: Гриффиндор. Чистота крови: Чистокровная. Обучалась: 1965-1972 Волшебная палочка: тис, волос вейлы, 11 дюймов. Патронус: лебедь. Квиддич: не играла. Волшебные способности: волшебница, метаморф. Джеймс Поттер: восхищается твоим остроумием и уверенностью в себе. Сириус Блэк: ты о нем заботишься как о младшем брате. Римус Люпин: ты угощаешь его сладостями, а он постоянно смущается. Питер Петтигрю: называет тебя красавицей. Северус Снегг: считает, что ты выскочка. Лили Эванс: не понимает твоих поступков, но хочет уметь также очаровывать людей, как ты. Люциус Малфой: ты ему очень симпатична, несмотря на то, что учишься на Гриффиндоре. И он не может сдержать улыбки, когда ты нянчишься с Мародерами. Регулус Блэк: не знаком с тобой. Нарцисса Блэк: ревнует Люциуса и не понимает, что он в тебе нашел. Беллатриса Блэк: считает, что твоя учеба на Гриффиндоре – чудовищная ошибка. Андромеда Блэк: вы хорошо ладите, и ей нравится, что ты так жизнерадостна. Молли Пруэтт: надеется, что со временем ты станешь более ответственной. Артур Уизли: всегда смеется над твоими шутками. Альбус Дамблдор: ты даришь ему очень милые подарки на Рождество. Гораций Слизнорт: предложил тебе вступить в Клуб Слизней. Минерва Макгонагалл: считает тебя лентяйкой. Филиус Флитвик: ты его постоянно удивляешь на уроках. Рубеус Хагрид: по-доброму подшучиваешь над ним и помогаешь с животными.

Пройти тест

@темы: "нетягостная бредь"

---

Елизавета и Дадли - "обесчещен смертью своей жены"

Согласно заключению жюри присяжных, Эми Робсар умерла в результате перелома шеи, упав с лестницы. Других повреждений на ее теле обнаружено не было. Крис Скидмор приводит детальнейшее расследование статистики несчастных случаев на лестницах, происходящих уже в наши дни. Насколько он смог выяснить, смертность в результате падения с лестниц занимает в статистике смертей в результате несчастных случаев второе место, сразу после автокатастроф. В 1986 году в неотложках США оказывали помощь 1,46 мил. жертв несчастных случаев на лестницах, 6 200 из которых умерли. В случае именно падений с лестниц, было зарегистрировано 4 000 смертельных исхода из 46 000 случаев госпитализаций.



Интересно, что третья часть несчастных случаев на лестницах происходит на первой ступеньке, 25% - на второй, и 12% - на третьей. Причем, самыми опасными оказались лестницы, имеющие менее 10 ступеней. Причина, по всей вероятности, в том, что люди очень невнимательны на коротеньких лестницах. Второй причиной является изменение баланса человеческого тела при подъеме по лестнице: на первых ступеньках он только ищется. Но возможно ли, чтобы женщина сломала себе шею, упав с лестницы, и не получила решительно никаких других повреждений? Даже головной убор аккуратно остался непотревоженным. Оказывается, у 46 % пациентов, повредивших себе позвоночник, упав с лестницы, отсутствуют раны на лице и на голове.

То есть, в вердикте жюри нет ничего странного или подозрительного. Вероятно, они решили не разбираться в том, почему Эми вела себя в тот день так странно. Ведь жюри состояло из мужчин, которые могли быть убеждены, что женщины всегда ведут себя странно. Но может быть, что жюри не стало копать в этом направлении совершенно сознательно. Уже через несколько недель после смерти Эми, Николас Трогмортон писал своему приятелю Томасу Чемберлену о сплетнях, касающихся смерти жены Роберта Дадли. Сам Трогмортон не верил, что сэр Роберт убил свою жену. Старый сплетник собрал все комментарии знакомых, которые признавали: Роберт смертью Эми был потрясен. Но Трогмортон предложил более коварную версию, так хорошо подходящую к истории о заброшенной жене и скандальной любви. Он утверждал, что Эми покончила с собой.

Это было серьезно. Самоубийство в те времена рассматривалось убийством. Да, убийством себя, со всеми вытекающими из этого факта наказаниями. По уголовному праву, самоубийц лишали их состояния. Всё, от булавок до недвижимости, переходило в собственность короны. Никаких похорон, никаких церковных обрядов, никакого траура. Когда, позднее, Сесил писал в своих заметках, что Роберт Дадли «обесчещен смертью своей жены», он, вероятнее всего, намекал именно на версию самоубийства.

Но человек, планирующий самоубийство, не будет торопить портного с переделкой воротника. Не говоря о том, что Эми была женщиной верующей. Нет, она никогда бы решилась стать убийцей, невозможная мысль. Женщина ее круга, желающая умереть, молилась бы, чтобы Бог окончил ее жизненный путь. Если только не была хронически больна. Ведь любой физической болезни сопутствуют изменения психические. И ученые, люди въедливые, решили проверить слухи, ходящие в 1559 году – не была ли Эми в самом деле смертельно больна, если уж послы спекулировали на тему, что Роберт и Элизабет только ожидают смерти Эми, чтобы пожениться.

Д-р Ин Айрд предположил, что Эми не сломала шею, упав с лестницы, а упала с лестницы потому, что ее шея спонтанно сломалась. Это возможно при костных заболеваниях, ослабляющих и размягчающих кости, когда простое мускульное усилие может вызвать перелом. Но есть еще одна болезнь, вызывающая спонтанный перелом шеи – рак груди. Сейчас известно, что раковые клетки, в этом случае, распространяются наиболее агрессивно именно в позвоночник. И в посольской переписке действительно указывается точно, что Эми имела опухоль в одной груди. Против этой теории говорят седло, присланное жене сэром Робертом, и сам тот факт, что больной с пораженными раком костями не то, что не побежит вверх по лестницы, а вообще вряд ли ходить будет.

Результатом рака может быть еще одна болезнь, гиперкальцимия – «вымывание» кальция из костей в кровь. В здоровом организме, избыток кальция удаляется из крови через почки. При гиперкальцимии, кальция выбрасывается в кровь столько, что почки справиться с таким количеством не могут. Не очень редкое состояние: около 10-20% больных раком страдают гиперкальцимией, и особенно часто она сопутствует именно раку груди. Первые симптомы – усталость, замешательство, далее – возбудимость, спонтанная потеря баланса, внезапные потери сознания.

Симпатично было бы думать, что Эми упала с лестницы, внезапно потеряв сознание, и в теорию укладывается ее вспышка гнева на миссис Огделлс. Но как же быть, в таком случае, с выводом Томаса Бланта, о котором он пишет Роберту Дадли:
«то, что я слышал, заставляет меня думать, что у миледи были странные мысли. Расскажу при встрече»?

Скидмор отодвинул все теории, связанные с болезнью и самоубийством, и стал искать первоисточник, считавшийся потерянным: результаты осмотра тела Эми, рапорт коронера. И он его нашел! Нашел в очевидном месте, в отчетах Национальных Архивов в Кью, среди отчетов Королевского суда. Просто он был заархивирован не в 1560 году, а в 1561, когда Королевский суд вынес окончательный вердикт, подтвердивший заключение жюри присяжных. Проформа, но проформа, запутавшая историков на 450 лет.

В заключении жюри говорится, что на теле Эми Робсар не было никаких повреждений. Рапорт коронера описывает две глубокие раны на ее голове. В рапорте употребляется термин ”dyntes”. Скидмор доказательно утверждает, что в тюдоровские времена этот термин употреблялся для описания рубленых ран, нанесенных, обычно, мечом в битве. И это были глубокие раны! Одна в половину дюйма глубиной, и другая – в два дюйма. Причем, никаких следов на руках, которые говорили бы о том, что женщина пыталась при падении как-то смягчить «приземление». Это очень необычно. Не говоря о том, что должны были остаться синяки на ногах и боках. Но нет. Решительно ничего, кроме двух ран на голове и сломанной шеи.

@темы: Elisabeth I

---

Чем не триллер?

"Скандал с нелегальными прослушками, проводившимися империей Руперта Мердока, превратился в пороховую бочку: разоблачения прижали медиаконцерн Мердока к стенке, а масштабы последствий этого дела могут оказаться огромными, пишет в редакционной статье El País.

"Скандал вскрывает случаи сообщничества среди политиков и полицейских, которые ставят в сомнительное положение некоторых обитателей Даунинг-стрит и руководителей следственных органов, - отмечает издание. - Тот факт, что Мердоки были сегодня вызваны в Палату общин, а Кэмерон ради этого события прервал официальную поездку, свидетельствует о темпах и масштабах, которые приобретает скандал". Хотя империя Мердока и раньше оказывалась в центре аналогичных скандалов из-за своей страсти к беспринципной журналистике, на этот раз она загнана в угол, и закрытие News of the World, отказ от покупки BSkyB и принесенные извинения ей не помогли, подчеркивает газета.

Начатое расследование прямо указывает на возможность применения конгломератом Мердока незаконных методов и по ту сторону Атлантики, где ему принадлежат The Wall Street Journal и телеканал Fox. "Разорение Lehman Brothers в 2008 году показало, что священных коров уже не осталось, и то, что некогда вызывало отвращение, но не приводило к серьезным последствиям, сегодня представляет собой бомбу повышенной мощности, чреватую уголовной и политической ответственностью по обе стороны Атлантики. Империя Мердока шатается, и дело тут не в недостаточном следовании этическому кодексу журналистики, а в чем-то гораздо более серьезном", - делает вывод издание.

Масла в огонь скандала подлила и загадочная смерть бывшего редактора News of the World Шона Хоура, рассказывает La Repubblica. "Полиция обнаружила тело Хоура в его доме в Уотфорде, пригороде Лондона. Согласно первым неофициальным данным, речь не идет о "подозрительной" смерти, иными словами, это не убийство. Хоур был уволен из группы Мердока несколько лет назад, официально, за чрезмерное употребление алкоголя и наркотиков. Быть может, журналист умер от передозировки наркотиками. Или покончил собой, хотя для этого он выбрал очень странный момент", - пишет автор статьи Энрико Франческини, поясняя, что неделю назад Хоур раскрыл некоторые секреты журналистской работы в News of the Worl.

Одним из разоблачений стало его признание в получении от редакции денег на употребление наркотиков вместе со звездами. По словам Хоура, таблоид применял и pinging - специальную технологию слежения за людьми при помощи мобильного телефона. Кроме того, на прошлой неделе Хоур сообщил имя частного детектива, услугами которого пользовалась News of the World. Как заявил Хоур, этот детектив готов рассказать обо всем, что знал, "поскольку мы дошли до точки, когда многие люди хотят прикрыть свой зад". Шон обещал и другие разоблачения, однако через семь дней был обнаружен мертвым. "По словам Скотланд-Ярда, это не криминальная смерть. Но как можно доверять Скотланд-Ярду, когда в разразившемся таблоид-гейте на скамье подсудимых оказалась и полиция? (...) Нет необходимости верить в теории заговора, чтобы понять, что кто-то слишком много знал и что очень удобно закрыть ему рот. Навсегда", - полагает итальянское издание.

Британские СМИ размышляют об ущербе, который нанесла собственной репутации лондонская полиция. "Ее неспособность расследовать скандал с телефонным хакерством должным образом только сейчас становится очевидной", - пишет в редакционной статье The Guardian.

Вчера следом за уходом комиссара лондонской полиции сэра Пола Стивенсона настала очередь его заместителя Джона Йейтса. За отставкой Йейтса последовало заявление министра внутренних дел Терезы Мэй, коснувшееся не только кадровых перестановок в Скотланд-Ярде, но и принципов работы полиции. Она провозгласила новые этические принципы взаимодействия между полицией и СМИ и дала понять, что поддерживает дополнительные широкие следственные полномочия Независимой комиссии по жалобам на полицию, сообщает издание.

Вчерашняя реакция Мэй подчеркнула слабость системы. Единственное, что можно сказать с уверенностью о нынешней ситуации в полиции - это то, что в ней происходит кавардак, утверждает издание.

По мнению The Independent, нынешним кризисом в лондонской полиции - одним из самых тяжких, с которыми она сталкивалась - не грех воспользоваться для коренной реформы всей полицейской системы. Британская общественность привыкла слишком доверять полиции и ставить ее превыше всего, и решение главы МВД о парламентском рассмотрении дела о коррупции в полиции многих просто шокировало."

Кстати, имя детектива: Гленн Малкейр

Glenn Malcaire

Sean Hoare

Rebakah Brooks

Paul Stephenson


John Yates

@темы: "Этот мир придуман не мной"

---

Елизавета и Дадли - процедура расследования смерти Эми Робсар

Томас Блант уже знал о случившемся, и уже был в пути, когда с ним пересекся гонец сэра Роберта. Он подтвердил, что собирается и убедиться, что делом полиция занимается компетентно, и подобрать в жюри присяжных людей уважаемых и беспристрастных, чьи суждения и выводы нельзя будет потом подвергнуть сомнению. Но, первым делом, Блант завернул в ближайший к Камнору паб.

То, что говорят посетители паба, думают обитатели деревни, это аксиома. Но только в данном случае никаких потрясающих теорий Блант в кабаке не услышал. Люди были совершенно уверены, что леди оступилась, и упала с лестницы. Зато он узнал о странных событиях, предшествующих трагедии. О том, что Эми отослала всех прочь, желая остаться одна.

Блант был заинтригован. Следующим, кого он расспросил, был Боус, который присутствовал в Камноре, когда было обнаружено тело Эми. Боус был одним из служащих Дадли, и как раз направлялся со всей возможной скоростью в Виндзор с рапортом.

Боус успел уже опросить всех свидетелей. Он подтвердил, что Эми отправила всех своих служащих прочь, и решительно пресекла поползновения почтенной вдовицы остаться при ней. Он также выяснил, что Эми очень разозлили возражения, которых она не ожидала. Более того, Эми солгала, отвечая на вопрос миссис Огделлс, кто составит ей компанию после обеда. Она назвала миссис Оуэн, которая, как выяснилось позже, и знать не знала ни о чем подобном.

Прибыв в Камнор, Блант вызвал для разговора служанку Эми, Пикто, которая была при своей госпоже давным-давно и очень ее любила. И вот та Бланта озадачила, сказав, что не верит, что несчастье, приключившееся с ее госпожой, было результатом чьих-то, или ее самой, действий. Блант был ошарашен. Ее самой? Пикто испугалась, попыталась отнекаться, но, в конце концов, пролепетала, что слышала, как ее госпожа, во время молитвы, просила «освободить ее из этой безнадежности». Блант стал расспрашивать других обитателей Камнор Плейс о душевном состоянии Эми. И отрапортовал Дадли, что «то, что я слышал, заставляет меня думать, что у миледи были странные мысли. Расскажу при встрече».

Отправляя Бланта в Камнор, Дадли не знал, как производится судебное расследование в случае неожиданной смерти. Очевидно, не знал этого и Блант. А система к тому времени уже сработала, как и полагалось.

Согласно процедуре, первый, нашедший тело, сообщал об этом коронеру. И обязанностью коронера было немедленно прибыть, день или ночь. Перед тем, как начать осмотр тела, коронер отдавал приказ бейлифу собрать жюри присяжных из 12 мужчин старше 12 лет на определенный день – не позже, чем через три дня после происшествия. После этого коронер начинал осмотр тела.

Членов жюри утверждал сам коронер, они все клялись перед ним на Библии, что будут правдивы во всех вопросах. После этого, и коронер, и жюри начинали вместе доскональный осмотр полностью обнаженного тела, в поисках повреждений, от ран до простых синяков. Найденные повреждения замерялись и подробно описывались. Собственно, процедура вовсю работала еще в 1342 года – сохранилось описание осмотра тела женщины в Оксфордшире, которая умерла от естественных причин, но муж которой, поговаривали, ее бил. Делом жюри было установить, не послужили ли побои причиной смерти, прямо или косвенно. Оказалось, что сплетни были просто сплетнями.

Точно так же проходило расследование смерти Эми. Первым делом было установить, была ли смерть насильственной, естественной, или в результате несчастного случая. Кстати, при дознании был обязан присутствовать и владелец помещения, в котором смерть произошла. Судя по рапорту Бланта, коронер свое дело знал. И состав жюри был вполне подходящий: достойные, здравомыслящие сельские джентльмены. Больше всего Бланту понравилось то, что некоторые из них были известны своим враждебным отношением к Энтони Форстеру, арендатору Камнор Плейс. По мнению Бланта, это гарантировало то, что они будут землю носом рыть, не упуская ни одной детали.

Дадли, со свойственной ему логичностью и вниманием к деталям, вызвал в Камнор также и сводных братьев Эми, Джона Апельярда и Артура Робсара. По его мнению, они, как братья его жены, должны были быть в курсе происходящего, потому что он-то знает, что будут говорить люди, если хоть к чему-то можно будет прицепиться.

Судя по переписке Бланта и Дадли, Роберт сначала автоматически подумал, что произошел несчастный случай. Но вскоре он явно начал подозревать, что его жену убили. Он просит Бланта скопировать абсолютно все детали осмотра тела Эми, и выслать ему. Через пару дней после смерти Эми, Роберт покинул двор и удалился в Кью. Для него начались период траура и подготовка похорон жены. Хорошо, что его не было при дворе. Елизавета объявила официальный траур по Эми, и со всех углов слышалось шипение, что для жены сэра Роберта это слишком большая честь.

Вскоре Роберт получил новое письмо от Бланта, в котором тот пишет, что члены жюри присяжных не обсуждают деталей расследования, но он слышал от слуг слухи, что ничего, указывающего на убийство, ими не найдено, «к великому сожалению некоторых из них, прости меня Бог». Вскоре председатель жюри присяжных отправил вдовцу официальное письмо, что они пришли к выводу: несчастный случай. Но Дадли, поблагодарив жюри и коронера, снова написал Бланту, что просит о втором, неофициальном расследовании, в котором будут участвовать и братья Эми, и те ее друзья, которые пожелают.

Леди Эми похоронили 22 сентября в Оксфорде, после того, как расследование было закончено и вердикт вынесен. Похороны прошли по высшему разряду, разумеется. Жизнь могла вернуться в свою колею, Роберт мог вернуться ко двору, но он хотел знать, что же произошло в Камнор Плейс. Слишком много неясных моментов оставалось в тени.

@темы: Elisabeth I

---

Читаю

Просто так

Вернее, перечитываю. Все-таки, "Путь короля" - это вещь. И пишет Панкеева хорошо. Меня не раздражают бесконечные эпопеи, я их люблю. Чем длиннее эпопея, тем лучше. Как здорово, что на Либрусике есть аж 11 книг!

А вот "Год Крысы" Громыко читать не смогла. Промучалась несколько десятков страниц, и свернула это дело. Странно, потому что другие ее книги мне вполне нравились. Может, вкусы изменились. Мне и Викторию Иванову было интересно когда-то читать, а теперь - нет. И Донцову больше не могу читать, как раньше, бездумно и лениво. Бесит

Трилогия про Огненный факультет (Ремесло называется, по-моему) Алекса Коша понравилась, а вот его же "Если бы я был вампиром" - побоку, хватило на 5 страниц.

И, конечно, читаю "Любовника девственницы" Грегори. Жую кактус, но стараюсь распознать вкус. В результате, мне снова приснился дуальный сон. Сначала я смогла прочувствовать, что это такое, когда ты любишь, а объект любит другую. А потом - когда любовь взаимна, но совершенно невозможна, потому что нельзя. В результате, все воскресенье бродила злая, как мегера, и ужасалась, как люди такое в реале переносят. И не дни, а годы! Ужас... Кто не знает: в реале я чувствам и фантазиям воли не даю, они у меня под запретом (психика хрупковата), и вот экскурсы в эту область случаются только во сне, причем, как правило, с разных точек зрения. Не совсем нормально, но полезно и сравнительно безопасно.

Между прочим, Грегори, оказывается, не бедняжку Эми описывает, а ограниченную фермершу, доканывающую своей простотой мужа. За что она так на Эми взъелась - не знаю, но терпение Дадли в этом романе вызывает уважение

@темы: "Чтиво"

---

"Длинная Мег"

Говорят, что ведьма Мег похоронена под камнем, который называется Длинная Мег. Или ее сокровища там захоронены. Спрашивается, почему их никто не достал? А потому, что стоит только тронуть камень, как начинается ураган. Полковник Лэси, живший в 1700-х годах, убедился на собственном опыте, что это – не бабьи россказни. Он приказал взорвать камень, но стоило его солдатам положить под каменюку порох и зажечь фитиль, как небо потемнело, задул ураганный ветер, и начался проливной дождь. Полковник счел за благо с достоинством отступить.

А еще говорят, что Мег из Мелдона была главой целого ковена ведьм. И что камень – это вовсе не камень над могилой ведьмы, а она сама. Мег и ее ведьмы праздновали шабаш, когда могущественный колдун из Шотландии, Майк Скотт, обратил их всех в камни. Некоторые утверждают, что это был вовсе не колдун, а святой, но люди-то помнят правду…




И еще говорят, что никому не удалось сосчитать камни правильно. Тот, кто сможет сосчитать их в обе стороны с одинаковым результатом, может подойти к Длинной Мег, шепнуть ей свое самое заветное желание, приложить к камню ухо, и услышать голос ведьмы, обещающий, что желание исполнится. Судя по тому, что деревья вокруг луга украшены ленточками и нехитрыми подношениями, желающих хватает.




А вот если сосчитать камни дважды правильно в одну сторону, то заклятие Скотта развеется, и ведьмы освободятся из каменной тюрьмы. Наверное, не так-то просто снять заклятие, или люди просто предпочитают исполняющий желания камень живой и непредсказуемой древней ведьме.

@темы: Англия

---

Елизавета и Дадли - "умерла или почти умерла"

В 1559 году Роберт Дадли получил от королевы должность коннетабля Виндзор Кастл, что вызвало новую волну ненависти к нему со стороны придворных снобов. Дело в том, что делать в этой должности ничего было не надо, машина обслуживания замка крутилась исправно. А вот доходы такая синекура приносила немалые. Ведь Елизавета прекрасно понимала, что у Роберта нет уровня дохода, позволяющего ему вести тот образ жизни, который ему был по должности положен. Вот она и помогала, как могла. В качестве бонуса имея удовольствие наблюдать перекошенные лица «старых» ноблей.



Разумеется, герцог Норфолк не смог промолчать, и устроил банальную сцену. Интересно, что Крис Скидмор утверждает, что результатом такого выплеска эмоций стала ссылка Норфолка на север. Хотя, на самом деле, герцог гордо удалился в свои владения потому, что не желал участвовать в шотландской авантюре. Потом, оценив шансы на успех заново, он примкнул к военным действиям. Так что Норфолк не был отправлен прочь, он отправился заниматься своими прямыми обязанностями, что делать он, кстати, умел.

А вот перемещение Эми Робсар в ноябре-декабре 1559 года в Камнор объясняется именно новым назначением ее мужа. У них по-прежнему не было семейного дома, а Виндзор находился от Камнора в 30 милях. Всего полдня верхом.

Камнор Плейс был в 1330-х летней резиденцией аббатов Абингдона, красивейшее место. После роспуска монастырей и перепродажи растащенного придворными имущества, его купил некий Джордж Оуэн, и сдал Форстерам. Нынешнее поколение Форстеров арендовало Камнор Плейс у Вильяма Оуэна. Камнор Плейс был гигантским замкнутым прямоугольником по форме, и при Форстерах он служил домом сразу нескольким семьям. В первую очередь, им самим. Покои Эми находились и в западной, и в северной части прямоугольника, объединяемые длинной галереей. Одно крыло дома полностью занимала престарелая вдова Джорджа Оуэна.

Эми, переехавшая в Камнор Плейс, была уже не той юной дамой, которая просила родственника продать шерсть по цене, которую он хотел бы для себя. Ее штат очень вырос, согласно изменению статуса ее мужа. И, поскольку Энтони Форстер был деловым компаньоном Роберта Дадли, Эми была центром небольшого кружка местных дворян. Менее, чем за год, она заказала у портного 14 (!) новых нарядов. Но интереснее всего ее последний заказ, сделанный в самом конце августа. Эми требует, чтобы ее модист изменил покрой воротника одного из платьев «как можно скорее», и спешно доставил бы готовое платье с курьером в Камнор.



Эми в делах со своими нарядами имела прямой бенефит от того, что ее расторопный муж занимался и гардеробом королевы тоже. Не всем, конечно, потому что это не входило в его обязанности, но у него были достаточно хорошие связи во Фландрии и Испании, еще с прежних дней, которые позволяли обеспечивать королеву товаром дефицитным в виду своей необычности. Например, «шелковые штаны», как их тогда называли – прабабушки нынешних леггинсов. Учитывая страсть королевы к спорту и верховой езде (и ее больные почки), такие «штаны» были не роскошью, а почти необходимостью. И Роберт быстро ухватился за новинку, заказывая белье королеве. В заказах он не забывал и о жене.

Забавно, что, одновременно с заказами белья и каких-то особых сорочек для королевы, в том же письме сэр Роберт заказывал во Фландрии пушки и порох. Вот и ответ на то, как сэру Грешему удалось, в свое время, организовать там заемы и закупить оружие вопреки всем запретам официальным властей. Связи всегда были сильнее административной власти.

Мы никогда не узнаем, для чего торопилась получить свое последнее платье Эми Робсар. Явно, что-то должно было произойти, что-то готовилось. Что-то, чего ожидал еще в 1559 году и сам Роберт Дадли: «через год у меня все будет по-другому».

После того, как испанский посол де Квадра присоединился в Виндзоре к Прогрессу, у него состоялся с Сесилем примечательный разговор. Именно тогда государственный секретарь вылил на посла поток сожалений и причитаний по поводу поведения королевы. И жалоб на Дадли с его прихвостнями, которые «собираются убить жену сэра Роберта, и распространяют слухи, что она больна, хотя, напротив, она чувствует себя прекрасно». На следующий день посол встретил королеву, которая была верхом, откуда-то возвращаясь, и нервно бросила послу, что «жена милорда Роберта умерла или почти умерла», и попросила никому об этом не говорить. Хотя, прибыв во дворец, объявила об этом всем придворным.



Посол прибыл в Виндзор 6 сентября. Королева объявила ему о смерти Эми 8 сентября. Выходит, что Сесил знал о том, что Эми умрет, за день до того, как ее нашли мертвой. Во всяком случае, Скидмор делает именно такой вывод. Я не понимаю, почему. По-моему, Сесил просто повторил сплетни, циркулирующие в посольской переписке еще прошлым летом. Именно послы спекулировали, и о том, что Дадли планирует убийство жены, и о том, что у Эми рак груди, что она умирает, и, поэтому, королева не спешит с замужеством. Как только Роберт Дадли станет вдовцом, королева выйдет за него. И вполне очевидно, что спекуляции послов были именно сплетнями, потому что умирающая женщина не мотается по городам и расхлябанным весям Англии, и умирающей жене не посылают седло для верховой езды, модную шляпу и нижние «шелковые штаны» для той же верховой езды.

Что касается причитаний Сесила, то это дело еще более темное, чем сама смерть Эми. Он был царедворцем, пережившим непростые времена правлений Эдуарда и Мэри. Он умел выживать в любых обстоятельствах, и он умел держать язык за зубами. И он не имел никакой причины топить свою госпожу, объявляя ее главному сплетнику Европы женщиной, потерявшей остатки мозгов и достоинство царственной женщины. Выплеск эмоций? Попытка предотвратить опасность католического брака? Но Сесил был горячим сторонником имперского брака…

Уж не рассматривал ли многомудрый государственный секретарь втихую план замены неудобной королевы на более сговорчивого короля? Ведь претенденты были, причем, из твердых протестантов. Не готовил ли он для себя оправдание? Да, шла явная борьба за власть. Но не с Дадли, а с самой королевой, которая твердо решила показать своему государственному секретарю, кто именно в доме хозяин. Что касается Дадли и Сесила, то они всегда были и оставались в оппозиции за влияние на королеву друг к другу, но… Но они прекрасно срабатывались вместе, вот в чем дело. И именно Сесил поспешил к Дадли в самые темные для того дни, чтобы его утешить.

С другой стороны, в 1560 году все были совершенно уверены в том, что замужество Елизаветы – нечто само собой разумеющееся. Похоже, Сесил достаточно долго не знал, что королева и не собиралась никогда замуж. Почти наверняка он искренне подозревал Дадли в планах женитьбы на королеве, и перспектива его справедливо ужасала, потому что лорды не приняли бы Дадли в качестве консорта. Я не уверена, что Сесил смог когда-либо понять, что противостояние ему королевы, которое он постоянно ощущал, не является результатом влияния Дадли «с прихвостнями», а исходит именно от нее, желающей править суверенно. Но они были необходимы друг другу, все трое, и прекрасно об этом знали.

Поэтому поведение Сесила, описанное в рапорте де Квадры, настолько не поддается никакому логическому объяснению. Не мог ли г-н посол просто выдумать весь разговор? Ведь он и в дальнейшем дезинформировал своего короля, принимая желаемое за действительное и подтасовывая информацию под свои умозаключения.

Первой реакцией Роберта на известие о смерти Эми была паника. Внешняя реакция. Потому что о его чувствах никаких свидетельств, разумеется, не осталось. Как выяснилось, Дадли был не так уж иммунен к тому, что о нем говорили. Еще в 1559 году, когда началось его возвышение, он с горечью писал о циркулирующих о нем и королеве сплетнях тем, с кем он считал возможным делиться переживаниями – прелатам-протестантам, которые знали его душу. Епископ Ворчестерский, Эдвин Санди, утешал Роберта: «пусть злые языки болтают». И теперь, когда Эми нашли мертвой, Дадли в отчаянии писал Томасу Бланту о том, что он не сможет защитить себя от злобных наветов, если обстоятельства смерти Эми не будут расследованы основательно и беспристрастно.

@темы: Elisabeth I

---

Поздравляю всех, кто родился в июле!

---

Сказка на ночь

Дело было в Мелдоне. Жила там одна старуха, по имени Мег. Все горожане знали, что она – могущественная ведьма, хотя знание это передавалось тишайшим шепотом. Люди в 1500-х годах были в курсе, какими неприятностями могут обернуться разговоры, если ведьма о них узнает.



Жила Мег в развалюхе на окраине города, но бдительность горожан своей явной бедностью ведьме усыпить не удалось. Все знали, что она сказочно богата, просто не нашлось такого отчаянного вора, который посмел бы хорошенько обыскать ведьмову хижину.

Зато гадать, где ведьма прячет свое золото, мог каждый. До того, что некоторым это золото во сне стало сниться! И вот одному крестьянину из деревни приснилось, что одна захоронка Мег находится на дне старого колодца у Мелдон Тауэр. Он даже голос услышал, что если пойдет к колодцу в полночь, то встретит там незнакомца, который поможет ему поднять золото. И будет крестьянин после этого богаче короля! Было, правда, условие: он не должен перемолвиться со своим помощником ни одним словом!

На следующий день крестьянин вспомнил сон, покрутил головой, посмеялся, и рассказал приятелям, какие ему снятся сны после их вечерних разговоров. Только приятели смеяться не стали. Один даже вспомнил, что такое место у башни действительно есть! «Они зовут это колодцем, но что-то я не припомню, чтобы там когда-нибудь была вода. Сух, как кость!»

Пошел крестьянин искать этот «колодец», и, как ни странно, нашел. Бросил в него камешек, ожидая услышать всплеск, но колодец действительно был сух. Что ж, этого было достаточно, чтобы парень решил попытать счастья.



Добрел он в темноте до колодца, и стал ждать, чувствуя себя абсолютным дураком. Часы на башне пробили полночь, и вдруг он заметил, что к нему направляется незнакомец. Во всяком случае, лица человека он разглядеть не мог. Зато разглядел, что у незнакомца была с собой веревка, к которой был привязан железный крюк.

Крестьянин помнил, что с незнакомцем разговаривать ему нельзя, так что они, в полной тишине, прикрепили веревку к колодезной оси, и сбросили веревку вниз. Железо глухо стукнуло о сухую землю. Через некоторое время, им удалось зацепить крюком что-то тяжелое, и крестьянин почти вскрикнул от восторга, но вовремя прикусил язык. Тем временем, таинственный незнакомец начал осторожно поднимать находку.



Чем выше поднимался груз, там отчетливее слышался крестьянину звон монет. И вот уже его рука ухватилась за мешок, и тут он не сдержался: «Попался!» И в тот же миг мешок вырвался из его рук, и снова полетел на дно. Мало того, в этот момент из-за туч появилась луна, и крестьянин увидел лицо своего помощника – это была Мег! Ведьма рассмеялась в лицо крестьянину и исчезла, словно ее и не было. Парень и сам не помнил, как добежал домой, но никогда больше он и в ту сторону, где был сухой колодец, не посмотрел. И с тех пор прекратились в деревне разговоры о ведьмином золоте.

@темы: Англия Тюдоров

---

Собаки средневековой Англии

В связи с историей о Лидс Кастл, меня спросили, какими же были собачки, которые носили такие массивные ошейники? Вот я и решила выяснить, какими.



Все началось с охоты. Норманны были страстными охотниками, лесов и дичи в Англии хватало, а рачительный Вильгельм Завоеватель позаботился о том, чтобы все так и оставалось. О том, как полезна собака при охоте, много распространяться не стоит – это очевидно. Так же, как очевидно и то, что наибольшей популярностью в средневековой Англии пользовались борзые (грейхаунды).



У борзых есть свои достоинства и недостатки. Нюх, скорость, свирепость к добыче и кротость к хозяину – это плюсы. Ограниченный запас сил, из-за которого борзых можно было спускать только тогда, когда дичь уже можно было видеть – это минус.



Аланты были куда сильнее, выносливее, да и мощнее. Эти собаки напоминали кавказских овчарок, и их уже можно было использовать, как охранников. Скорее всего, они уже были в Англии к моменту завоевания (их, во всяком случае, точно завозили на остров римляне – 5 500 голов). Их сила позволяла использовать алантов в охоте на медведя или вепря.



Проблема этих псов была в их свирепости. Не знаю, как там они на исторической родине стада охраняли, но их английская ветвь пала жертвой отбора. Очевидно, разводя только злюк, люди как-то не подумали, что результатом станет мощная зверюга, нападающая на всё вокруг, от домашних животных до хозяина. Ничего удивительного, что эти хищники вымерли.

Мастиффы тоже были известны еще у римлян. Их тоже могли использовать в охоте на крупную дичь, но вообще их разводили как боевых псов и псов-охранников. Во всяком случае, в битве при Айзенкуре мастифф сэра Лега защищал раненного хозяина много часов, и потом с триумфом вернулся на родину. Так что ошейники из коллекции Лидс Кастл – это, скорее всего, именно ошейники для мастиффов.



Из пород, способных вынюхивать добычу, популярны были гончие: мелковатые running-hound (типа современных фоксхаундов) и более крупные, лэймеры (предки бладхаундов). Вот эти собаки очень ценились за умение молчать до часа Х. Они могли абсолютно молча выследить добычу, и привести к ней хозяев. Но игрушками они не были. Когда дело доходило до экшена, от команды этих псов даже крупного зверя не спасали быстрые ноги и крепкие копыта.




Конечно, были терьеры – как же без них, охотников на крыс. Были харьеры. Мода на них пошла с 1260 года, когда сэр Элиас де Мидхоуп продемонстрировал свои экземпляры соседям во время охоты. И, наконец, спаниели, тоже серьезные собаки, появившиеся на острове вместе с кельтами. Или с римлянами. Или с крестоносцами. Есть разные теории, и у каждой есть свои адепты.

@темы: Англия

---

Елизавета и Дадли - о путешествиях Эми Робсар

В самом деле, почему Эми сидела в деревне? Оказывается, не сидела. Крис Скидмор взялся за определение местонахождений Эми Робсар через записи расходов в бумагах Дадли. То, что муж не оставлял ее без денег и подарков – это понятно. Но расходы включают, и в количестве, расходы на ее переезды. Для начала, Роберт отправил Эми вглубь страны буквально в первые дни смены режима. Времена были тревожными, и зачем Эми сорвалась с места – неясно, к сожалению. Если бы мы знали, многое о загадочной жизни этой женщины стало бы более понятным. Как только состоялась коронация, Эми вернулась на старое место, в поместье м-ра Хайда. Но уже 6 июня она покинула поместье навсегда, отправившись в Лондон.



Это был массивный переезд, для которого понадобилось 12 лошадей. И местом назначения был Кимбервелл, дом, принадлежавший ее матери в Лондоне. Интересно, что Роберт жил не там. Он по-прежнему жил на Грейсчерч, хотя практически – во дворце. Туда Эми и отправилась на время, пока Кимбервелл приводили в порядок. Только Роберта в Лондоне уже не было – он был в Виндзоре.

Ездила Эми по стране и до переезда в Лондон: в какой-то момент она была в Саффолке. Все это очень странно, потому что рапорты послов упорно утверждают, что Эми тяжело болела. И почему муж не встретил ее в Лондоне, если он нашел время съездить в Кью, который ему подарила Елизавета? Правда, в Кью он ездил смотреть пьесу, которую приготовила его группа актеров, так что причина была, можно сказать, служебная. Дадли стал одним из первых патронов театра в стране, и это было отнюдь не просто титулом. Актеры ездили по стране, и делом патрона было организовать им право проезда через графства, где они намеревались давать представления, и убедиться, что спектакли проходят на уровне.

Причина могла быть в том, что в апреле-мае болел сам Роберт, подхвативший четырехдневную лихорадку – мерзкую болезнь, укладывающую больного в постель каждый четвертый день, нередко со смертельным исходом.

Вот вернувшись из Виндзора, Роберт устроился, наконец, вместе с женой на Грейсчерч, на целых 2 недели. А потом ему надо было ехать с Прогрессом. Не осталась дома и Эми. Она поехала… в Варвикшир. Туда, куда ее мужа назначили Лейтенантом, туда, где у семьи Дадли были крепкие местные связи. Сам Роберт был более, чем заинтересован «укорениться» там, как он выразился. Осенью того же года он пытался выкупить некоторые земли у представителя другой линии Дадли, но тот продавать отказался. Роберт не растерялся, и купил место коннетабля в Варвик Кастл. Эми жила тогда в Комптон Верней, и в июле сэр Кейв, который делил с Дадли должность Лейтенанта, представляет сослуживцу некоего способного Ричарда Вернея, которого вполне можно назначить на ответственный пост.

Сделав дело (ведь Верней был компаньоном Дадли в деловых операциях, на самом-то деле), Эми переезжает снова. На этот раз, в Камнор Плейс в Беркшире, где находился еще один компаньон Роберта, Форстер. Туда муж послал голубой шелк, вельветовую шляпу, украшенную золотым шитьем, седло для верховой езды и очки для чтения. В Камнор Плейс Эми осталась на следующие 9 месяцев. С Робертом они больше никогда не увиделись.

Как бы ни повернулась история, активные переезды Эми Робсар полностью опровергают теорию/слухи о том, что леди была смертельно больна. Ничто также не указывает на то, что у супругов были плохие отношения. Они жили так же, как десятки супружеских пар, в которых муж был занят при дворе. И все-таки, частые миграции Эми более, чем нетипичны для того времени. То ли Эми вела от имени мужа его дела, то ли пара искала место, где можно было бы начать строить гнездо. Но не болезнь и не враждебность королевы держали Эми Робсар вдалеке от Лондона.

Могла быть еще одна причина: Эми была в одной игре с мужем и королевой, целью которой было заморочить голову тем, кто жаждал поскорее выдать Элизабет замуж. В этом случае, ей просто нельзя было быть при дворе. Нет, есть еще одна причина. Придворная жизнь – это не то, что заботливый муж хотел бы для своей жены. Ведь и супруга Сесила, надо сказать, при дворе никогда не появлялась, и многие, многие жены придворных самого высокого ранга. Но это не вызывало ни подозрений, ни нареканий.

@темы: Elisabeth I

---

Истинный болельщик

---

Кто мудр?

15.07.2011 в 10:17

Пишет  Armilla:

"Кто мудр? Тот, кто учится у любого человека. Кто могуществен? Тот, кто усмиряет свои страсти. Кто богат? Тот, кто удовлетворен тем, что имеет. Кто почитаем? Тот, кто уважает других.
***
Не презирай никакого человека и не считай что-либо невозможным. Ибо нет человека, у которого не было бы его часа, как нет вещи, у которой не было бы ее места.
***
Семь признаков отличают глупца и столько же — мудреца. Умный не рассуждает в присутствии того, кто мудрее его; не перебивает собеседника; не торопится возражать; задает вопросы по существу и отвечает последовательно; предшествующее называет предшествующим, а последующее — последующим; о том, чего не слыхал, не говорит; признает истину. У глупого же все наоборот.
***
Не говори другим: "Примите мою точку зрения", потому что это их выбор, а не твой.
***

Не пытайся умиротворить своего друга, когда он в приступе гнева; не пытайся утешить его в час, когда он стоит перед лицом умершего близкого человека; не расспрашивай его, когда он приносит клятву; не ищи встреч с ним в час, когда он унижен.

***
Смотри не на кувшин, а на его содержимое. Новый кувшин может быть наполнен выдержанным вином, а в старом может не быть даже молодого вина.

***
Если дело преобладает над мудростью, такая мудрость долговечна. Но если мудрость преобладает над делом, такая мудрость кратковременна.

***
Если не я за себя, то кто за меня? И если я только за себя, то что я такое? И если не теперь, то когда?

Вавилонский Талмуд, трактат "Авот" ("Поучения отцов"

@темы: "Чтиво"

---

Елизавета и Дадли - подранки

Роберта Дадли и королеву Элизабет объединяло еще кое-что. Возможно, это было самым серьезным моментом в их альянсе. Моментом, на котором строились их необычно глубокое взаимопонимание и забота друг о друге. Они оба были подранками. Всю свою жизнь Элизабет прожила под неясной, ледяной тенью обстоятельств смерти ее матери. Люди, которые знали, что Анна Болейн была казнена по чисто политическим соображениям, вымерли. Новые поколения помнили только официальные обвинения: распутство и инцест. Для сплетников и недоброжелателей королева была дочерью шлюхи. А Роберт Дадли – сыном и внуком изменников, закончивших свои дни на плахе.



Элизабет заказала в 1574 году кольцо с секретом, портретом своей матери, но никогда не вспоминала об Анне Болейн публично. Роберт Дадли немедленно выкупил копию акта парламента 1558 года, снимающего клеймо предательства с его рода, но тоже никогда им не размахивал. Они оба сделали эти шаги чисто для себя. Не знаю, помогли ли эти капли бальзама их раненым душам.



С того самого момента, как Роберт Дадли был возведен в чин главного конюшего, он не жалел ни сил, ни средств для восстановления доброго имени своей семьи. Ведь падение герцога Нортумберленда-Дадли отразилось на судьбах десятков, если не сотен людей. Многие старые служащие дома Дадли прозябали в откровенной бедности, карьера других закончилась крахом. И Роберт, с самого 1558 года, восстанавливал справедливость по отношению к невинно пострадавшим.

В апреле 1559 года сэр Джеймс Крофт просил его за вдову какого-то джентельмена, которому покровительствовал отец Роберта. Леди Джоан Пойнтс просила за своего нынешнего слугу, который когда-то служил отцу Роберта, и теперь нуждался в услуге. Лорд Эвре хотел восстановления в должности, которую он занимал при отце Роберта. Сэр Томас Корнуоллис, который в свое время отправил семейство Дадли в Тауэр, сидел под домашним арестом, и просил Роберта о помощи. Прошения шли со всех сторон. И Роберт помогал всем. Слал деньги, проталкивал по инстанциям прошения, даже попросил за Корнуоллиса, которому позволили удалиться в одно из его поместий на пенсию.

Одни его ненавидели за эту деятельность, другие уважали. Главным врагом Роберта Дадли в те времена был герцог Норфолк – последний герцог елизаветинской Англии. А вот кузен (или, все-таки, брат?) Елизаветы, граф Хансдон, человек не склонный к дипломатической вежливости даже по отношению к королеве, всегда писал Роберту Дадли удивительно мягкие для него, уважительные письма. И он был не единственным. Многие лорды понимали, что Роберт – добрый человек, стремящийся помочь тем, кто в помощи нуждается, и заверяли его, что любая его просьба будет воспринята ими с желанием ее выполнить. По иронии судьбы, тот же Роберт Дадли в 1570 году будет делать все возможное, чтобы спасти шкуру того, кто его ненавидел в 1559-м: герцога Норфолка. Просто из человеческой жалости к этому павлину.

Элизабет, конечно, знала, какими словами разбрасываются и в ее адрес, и в адрес Дадли, и по поводу ее и Дадли. То, что она сделала Роберта Дадли кавалером ордена Подвязки одновременно с герцогом Норфолком, 23 апреля 1559 года, было лучшим ответом для одних и увесистой оплеухой для других. Для начала, среди членов ордена Дадли уже были: отец Роберта, Джон, и его дядя, Эндрю. Просто тех, кто объявлялся изменником, из ордена исключали. И теперь Роберт, получая орден, получал и моральную реабилитацию своему роду.

Позже Норфолк бил себя кулаком в грудь, что чуть не отказался от представления, но он, конечно, лгал. В те времена не было высшей чести в королевстве, как принадлежать к кавалерам ордена. За два века, со времен короля Эдварда III, членами ордена стали всего 342 человека. Это теперь орденство обесценилось, и только в одном 2008 году членами ордена стали аж 1000 человек, а тогда подобные вещи считались, практически, сертификатом чести и безупречности.

Сам орден для Дадли делал королевский ювелир Джон Эверард за 70 фунтов, и Дадли изображен на всех своих портретах с этим орденом.

Конечно, и тогда, и сейчас люди, оказывающие услугу, ожидают, что, в свою очередь, услугу окажут и им. Не был исключением и Роберт Дадли. Нет, он не ожидал, что старуха, некогда бывшая кормилицей его отца (по ее утверждению), может быть ему чем-то полезна. Но дело было в репутации, в репутации человека, заботящегося о своих. А нужные связи сэр Роберт завязывал, устраивая на службу сыновей знати, новое поколение, от которого в будущем можно и ожидать работающей системы связей. Сын графа Ормонда получил должность помощника конюха в королевских конюшнях, туда же был устроен сын вдовы лорда Дарси. Лорд Стаффорд благодарил Роберта за то, что тот взял к себе на службу сына лорда.

Были у Дадли и свои собственные доверенные лица, через которых он вел дела: Томас Блант, Уильям Хайд, Ричард Верней, Энтони Форстер. Годы финансового голода сделали Роберта своим в коммерческих кварталах Лондона. Интересно, что те люди, у которых он занимал деньги в тяжелые времена, стали его партнерами по бизнесу, когда дела Роберта наладились. Похоже, тот применял свои таланты математика и человека, разбирающегося в экономике, не без профита для себя и своих компаньонов.

В должности главного конюшего Роберт был просто перегружен работой. Ему нравилось работать непосредственно с животными, но главный конюший – это придворный титул, а место придворного было именно при дворе королевы, и рядом с королевой. Надо было быть своим на теннисном корте, за игорным столом, на танцах, на праздничных турнирах. Турниры, надо сказать, ему самому надо было еще и устраивать. За организацию коронации Елизаветы отвечал сэр Роберт, за организацию охот – он же, не говоря уже о чудовищно трудоемком процессе подготовки и организации Прогрессов. Это он составлял расписание, лично осматривал места, где Прогресс будет останавливаться, подготавливал заранее охоты, обеспечивал лошадей и оборудование. Неудивительно, что за весь 1559 год Роберт выбрался к жене только однажды, в конце марта, и вернулся в Лондон ровно через 2 недели.

@темы: Elisabeth I

---

Франкофилы, еще не поздно!!!!

Магистратура по истории Франции в Центре Марка Блока (РГГУ)
Те, кого интересует история Франции, имеют в этом году уникальную возможность продолжить свое образование в магистратуре под руководством ведущих отечественных франковедов.
Российско-французский центр исторической антропологии им. М. Блока РГГУ (ЦМБ) объявляет прием на бюджетные места в магистратуру по направлению "Франковедение: политическая история и историческая антропология" (руководитель - д.и.н. А.В. Чудинов, зам. руководителя член-корр. П.Ю. Уваров).
Прием документов с 20 июня по 20 июля. Экзамены 21-25 июля: общеуниверситетский компьютерный тест по ЛЮБОМУ европейскому иностранному языку и устный экзамен в ЦМБ по истории Франции в рамках университетской программы.
Дополнительная информация: http://magistratura.rggu.ru/section.html?id=8189